Разбуди меня

Амнезия — это когда ты не помнишь нихрена из того, что происходило последние полтора года твоей жизни, и где же ты так славно отдохнул, что в твоей страховке появилось упоминание о нескольких пулевых ранениях и остановке сердца. Депортация — это когда перед тобой на стол кладут документы с билетами в Момбасу и говорят, что ты кому-то перешёл дорогу в Штатах, и тебе лучше не соваться сюда как минимум пару лет. Интрига — это когда старый приятель Доминик Кобб, ощутимо нервничая и поглядывая на стоящего рядом человека в чёрном костюме, говорит, что у него есть квартира в Кении, предлагает тебе перекантоваться на другой половине земного шара пару лет, потому что он «уже обо всём договорился с нужными людьми». Имс обеспечил себе три в одном. Сразу же после комы к нему подключались раз пять, исследуя подсознание вдоль и поперёк. Не прошло и недели, как его выслали из Штатов на полтора года. Неофициально, без печатей в паспорте. Только милая цыпочка на таможне улыбнулась ему, как ни в чём не бывало, и пять человек в чёрном не слишком дружелюбно проводили его до самого самолёта. Имс затянулся, выдыхая дым в потолок и наблюдая, как его подхватывает остывающий вечерний ветер, залетавший в окно. Африканское солнце, палившее весь день, рухнуло за горизонт, и небо тихо звенело от наступающей ночной тишины. Весьма условной тишины. По улицам всё ещё сновали люди, попрошайки, припозднившиеся торгаши. Момбаса начинала свою ночную жизнь, открывались подпольные клубы, в которых люди просаживали дикие для бедной страны деньги. Имс машинально тёр фишку из казино, которую по воле случая прихватил с собой месяц назад. Казино было паршивым, и он проигрался в пух и прах. Пять баксов — всё, что у него оставалось, и ему нужны были деньги. Работа мозгами здесь ценилась меньше, чем руками, но Имсу сказочно повезло связаться с Юсуфом, местным барыгой и химиком, который проводил свои эксперименты в области чужих мозгов. Наметилось интересное дело, они сработались, это буквально недавно принесло хорошие деньги. Но фишку Имс не выбросил. Чем дольше она лежала в его кармане, тем чаще он машинально вспоминал о ней. Она о чём-то ему напоминала. Словно он должен был кому-то денег, или кто-то был должен ему. Только ощущение это было намного... серьёзнее? Глобальнее? В этом и была проблема. Имс ничего не помнил. Официально он пролежал в коме год, и никто не был в курсе, из-за чего. Он помнил, где учился и как перебрался в Штаты. Помнил, что первый человек, которому он набил морду в баре Лос-Анджелеса был Доминик Кобб, и что на деле тот оказался душевнейшим парнем, обожающим делать тайну даже из покупки стиральной машины. Помнил, как они долго воевали за одну красотку — кажется, её звали Мэллори и она оказалась стервой. Имс позорно проиграл. Знал, что работал со снами, что был имитатором. Он помнил всё, кроме самого главного. И чем дальше шло, тем навязчивее становилось это чувство. Каждую ночь начинала трещать голова. Снов он больше не видел — просто закрывал глаза вечером и открывал утром. Работал. Развлекался. Водил девиц — от кенийской экзотики до туристок из Лондона, которые были чертовски счастливы встретить здесь кого-то своего и провести с ним пару... экскурсий. Имс усмехнулся, выплюнул сигарету и взял следующую. У него была потрясающе бесцельная лёгкая жизнь. Не в своей квартире и даже не в квартире Доминика — он понял это по глазам Кобба, когда тот просил его уехать из Штатов. Он жил в заднице мира, а вернуться мог, только если позволят ребята из крутой корпорации Кобол. А ещё они пасли его от дверей до дверей, но это не напрягало. Им явно было плевать на его игры в казино и девиц, которых он сюда водил. Но ему всё время чего-то не хватало. Его жизнь была как часы без большой стрелки — он знал, какая минута, но не знал, который час. Имс докуривал третью, когда к нему постучали. Он лениво поднялся, разморенный табаком и жарой, и открыл дверь внезапному посетителю. — Брачное агентство этажом ниже, — усмехнулся Имс, разглядывая парня в дверях. Затянутый в пиджак, с серебристым кейсом в руках, тот выглядел глупо на фоне Имса в распахнутой пёстрой рубашке, на фоне грязных голых стен и всей этой Момбасы. Он был совершенно не отсюда, — осознал Имс, надеясь понять, что именно его вдруг взбесило. — Мистер Имс? — тот глядел на него в упор, неотрывно, словно пытался проникнуть в голову. — У меня к вам дело. Память словно иголкой прошило — Имс вспомнил его. Это был тот самый парень, из больницы. И смотрел он на него тогда точь-в-точь как сейчас. — В одиннадцать ночи я общаюсь только по одному делу, — Имс оскалился, проверяя парня. У того были очень выразительные брови и сейчас они очень выразительно вздрогнули, чуть приподнявшись. — Так что если ты не за этим, пупсик... — Имс довольно усмехнулся и потянулся, чтобы закрыть перед ним дверь, но не успел. Парень шагнул вперёд, хватая Имса за руку, аккуратно, но настойчиво толкая в квартиру. — За такое можно и пулю в лоб, — процедил Имс, глядя на него в упор. Его гость выдержал взгляд, хотя Имс был почти уверен, что тот струсит. — Так стреляй. Он видел сотни таких — при видимой безупречности они пасовали, стоило только подойти к ним слишком близко. Боялись показать всё, что так хотели скрыть. Но этот не боялся, словно всё, что мог, уже продемонстрировал. Имс опешил. Ухмыльнулся, пытаясь пошутить, но сбился. Красавчик прошёл дальше, огляделся. Его взгляд вдруг зацепился за фишку из казино, оставленную на столе. И вдруг его гость улыбнулся. Это было так внезапно, что Имс неожиданно для самого себя понял — этот человек очень важен. Непонятно, для чего и для кого. Но Имс всегда верил своей безумной интуиции, пусть в итоге она и приводила его куда-то, вроде Момбасы. — Так, может, всё-таки за этим? — сипло выдохнул Имс, покусывая фильтр новой сигареты. — Почему эта фишка оказалась у тебя? — перебил тот, опуская кейс на стол. Он хотел сделать это аккуратно, но в последний момент руки его подвели, и чемодан громко стукнулся о столешницу. Он спешил. Или просто не мог больше ждать. — Я её выиграл. Неожиданно? Он промолчал. Его длинные пальцы суетились над чемоданом, в котором лежал PASIV. — А у вас действительно принято вопросом на вопрос..? — добавил Имс, не дождавшись ответа. — Лучше бы ты забыл свое тупое чувство юмора, Имс, — внезапно усмехнулся тот. То, как он это сказал — «Имс» — осталось звенеть в комнате едва слышным эхом. Разболелась голова, в висках запульсировало, словно чесались мозги. Чёрт, как же его звали? В голове у Имса крутились десятки имён, как будто тот когда-то сказал ему настоящее. Но этого не могло быть — он раньше не встречал его, кроме того единственного раза в палате. — Никогда бы не подумал, что такой как ты может оценить шутку, — заметил Имс. — Я работаю над этим. Имса нокаутировало сильнейшее чувство дежа вю. — У тебя хреново получается, пупсик. И этого красавчика, кажется, тоже. Тот опустился в кресло и ввёл иглу себе в вену. — Не боишься засыпать рядом с кем попало? Глядя Имсу в глаза, тот нажал на кнопку подачи сомнацина. Его улыбка — учтивая, но вызывающая, — приковала взгляд Имса к его тонкому рту. Перед тем, как закрыть глаза, парень только успел почти беззвучно произнести: «Ты просто кое-что забыл». А этот гад сумел его заинтриговать. Имс докурил сигарету до фильтра, выкинул в окно и вдохнул свежий воздух. На улице было темно, под окнами сновали люди, но их отсекло плотной стеной тишины. Имс доверился так легко, словно уже делал это раньше. Опустился на соседнее кресло, не думая, подключил себя. Комната начала расплываться перед глазами. Стены потемнели, потолок исчез, пропало ощущение игральной фишки, которую он забрал со стола и вертел в руках до последнего. Наконец, исчезло лицо человека в кресле напротив. Мгновение кромешной тьмы — и вспышка. Целая череда пронеслась перед ним, как светящиеся в темноте окна поезда. Имс поморщился от луча света, ударившего в глаза. Его силой втянуло в гущу ночного клуба. Его ткнули под локоть, какая-то девчонка притёрлась к нему вплотную. Танцпол был забит. Текила, которую Имс держал в руке, пролилась. Он машинально чертыхнулся и огляделся. Он прекрасно знал это место. Один из клубов Нью-Йорка, не самый роскошный и приличный, вечно забитый всяким сбродом, но парадоксально популярный среди богатеев. Имс бывал здесь регулярно — только тут голова переставала работать. Он вливался в толпу и, как художник-авангардист, рисующий непонятную остальным херню, черпал вдохновение для своих имитаций — от клерка до проститутки, от копа до миллионера, зашедшего сюда за экстримом и тупой популярностью. Облокотившись о барную стойку, рядом с ним стоял тот самый красавчик и потягивал виски. Он смотрел туда, где танцпол обрывался переходом в другой зал, скрытый полумраком. Там на диванах о чём-то шептались люди, кто-то приторговывал наркотой, кто-то уже был близок к приватному завершению вечера. На одном из них сидел человек и пристально смотрел на Имса. В пиджаке и рубашке, аккуратный и сдержанный, его ждал Аоэ Сайто — тот, с которого началась эта длинная история. А тот, про кого эта история в итоге оказалась, всё еще стоял рядом и медленно потягивал свой виски. — У тебя новый заказчик, — отстранённо сообщил ему Артур, а сам не сводил свой чертовски выразительный взгляд с лица Имса. Имс залпом влил в себя текилу и ухмыльнулся. Они оба обожали игры в равнодушие. Он подался к нему, вжался носом ему в волосы, вдыхая его классный запах, от которого у него плавился мозг. На этот раз он не шарахнулся от него. О нет, Артур ждал этого целых полгода. Целых шесть месяцев и сто восемьдесят с хреном дней он хранил эти воспоминания, которые когда-то аккуратно у него забрал, и теперь вернул их обратно Имсу. — Отлично сработано, красавчик, — выдохнул Имс. Он оторвался от Артура и направился в вип-зал к своей памяти, что, получив точку опоры, собирала себя обратно по кускам. Артур глядел ему вслед, наслаждаясь грохотом музыки, которую ненавидел, дешёвым виски, который терпеть не мог, потной толпой, которая пихала его и наступала ему на начищенные ботинки. Имс, этот редкостный ублюдок, который когда-то перечеркнул его прошлую жизнь и смело написал поверх неё «херня», пробираясь сквозь толпу, напоследок оглянулся и, сверкая кривой ухмылкой, попросил никуда не уходить и заказать ему ещё текилы. Артур посмотрел на часы и усмехнулся. Они могли задержаться — спешить действительно было некуда. Теперь времени у них было предостаточно.