В твоём сломанном мире

(Some Sand — ibi) Сквозь тьму Мэделин слышала голоса. Потом нежное прикосновение тонких пальцев… Она медленно открыла глаза и обнаружила себя лежащей в кровати в комнате Лиама. Он сидел рядом и гладил ее волосы. Мэд слегка дернулась, коснулась ушибленного места на лбу и с ужасом обнаружила, что там шишка… — О, Великий… Что со мной случилось? Лиам мягко рассмеялся, прикладывая к ее лбу влажную тряпочку, приятно пахнущую отваром из роз. — Ты упала в обморок…кажется, кто-то принимал слишком горячую ванну, — сказал он с улыбкой. — Черт, точно… Мэд поморщилась от боли. Ладонь Лиама коснулась её щеки, что вызвало у неё благодарную улыбку. В голове девушки пронеслась ужасная догадка… — Кто же из верных рыцарей спас принцессу из объятий холодного камня? Лиама позабавил этот вопрос. Он явно понял, к чему она клонит. — Берт. Она выдохнула. Воспоминания вечера начали медленно приходить: они вернулись поздно, и чтобы не тревожить семью Ваторе, остались у Лиама. Но так как свободных комнат в отеле не было, их подселили к нему. Дверь в комнату тихонько отворилась и появился Берт с подносом в руках. — Очнулась? Мэд рассмеялась. — Похоже на то. Он протянул ей чашку с мятным чаем. Мэделин медленно встала и приняла напиток. — Как ты? — В норме. К завтрашнему дню уже буду в строю. — Ты пей чай и ложись. — Кстати о «ложись»… — внедрился в их диалог Лиам, — Вы ложитесь на кровать, а я принесу раскладушку. Мэд развернулась и посмотрела на него в упор. — Лиам, ты с ума сошёл? Успокойся, пожалуйста. — она весело хихикнула, — Кровать большая, мы поместимся втроём, как когда-то в юношеские годы. И вот они лежат втроём: посередине Мэделин, а по бокам — Лиам и Берт. Тёплый, почти летний ветерок ненавязчиво ласкает волосы и щеки девушки. Он пахнет свежестью, чистотой, свободой… Совсем как Лиам. От этого сравнения она невольно улыбается. Но кроме ветра Лиам пахнет корицей и дикими розами. В этот момент ветерок врывается в комнату, задевая прядь пепельных волос Лиама так, что кончик ее касается щеки Мэд. Девушка трется щекой о светлые волосы. Неожиданно бодрствующий Лиам замечает это и поворачивается. Их взгляды встречаются и Мэделин тонет в омуте таинственных серо-голубых глаз. Сейчас, в свете луны, он кажется ей особенно красивым. Ее взгляд пробегает по светлым прядям, ровному носу и останавливается на губах. Лиам замечает это и тихо усмехается. Двигается чуть ближе, нежно гладя ее спину через ткань собственной белой рубашки, любезно одолженной милой леди для сна. Она улыбается, обнимает его в ответ и утыкается носом ему в шею. Лиам целует ее в макушку, шепча: — Спи, моя милая Мэдди. Завтра все пройдёт. Эта фраза надёжно отпечатывается в ее сознании. Мэделин сохраняет это воспоминание и проваливается в сон… (Nocturnal- Joep Beving) Мэд проснулась совсем одна. Обманчивое солнце слепило глаза, пробираясь через щель между плотными шторами. Ее внимание зацепилось за темно-серую красивую ткань и догадка о том, что Лиам тоже не любит солнце согрела сердце приятным теплом. Девушка медленно встала, потянулась, надела платье, расправила пальцами волосы, но не спешила на поиски юношей. Она медленно подошла к окну и неожиданно обнаружила небольшой балкончик. Да, солнце ужасное. Нужна шляпа…. Она медленно вышла и столкнулась с Лиамом. — Привет, милая. Нежишься в лучах солнца? — спросил он, щурясь от яркого света. — Да куда там, — рассмеялась Мэд. — Одолжишь шляпку? — Ууу, леди не любит солнце? — Я люблю пасмурную погоду, — с улыбкой ответила Мэд. Они обнаружили Берта внизу. Он пил кофе и беседовал с Жозефиной. — А вот и они, — радостно всплеснула руками женщина. Вошедшие поздоровались и принялись за завтрак. После завтрака солнце зашло. Мэделин, Лиам и Берт отправились в сад за дикими розами. (Pavane Op. 50 — Gabriel Faure) Прохладный сад принял их нежным ветерком с ароматом цветов. Лиам провёл Мэд и Берта в сторону кустов диких роз, и они вместе принялись издеваться над кустом в попытках сплести венок из непослушных цветов. Первые попытки не увенчались успехом, но вскоре они нашли подход к своенравным розам и венок все-таки получился. Мэделин гордо надела венок и улыбнулась. В этот момент раздался раскат грома и влил дождь. Мэделин рассмеялась и стала изображать ведьму, причудливо взмахивая руками. Юноши заворожённо наблюдали за движениями ее исцарапанных шипами рук. — Ты такая красивая, Мэдди… Можно я тебя нарисую? — робко спросил Лиам. Она звонко рассмеялась. — Конечно можно! (The Portrait — James Horner) Они вернулись в отель совсем промокшие. Мэд повесила платье сушиться, а вместо него надела рубашку Лиама. Она вошла в комнату, отряхивая капли с красивого венка. Лиам уже подготовил все необходимое и от безделья вертел кисточку в руках, а Берт расположился на софе чуть позади него, чтобы наблюдать за работой талантливого художника. Мэд присела на край кровати, надела венок и отвела взгляд в сторону окна, куда крупными каплями бил дождь. Лиам залюбовался Мэд так, что забыл, зачем они вообще все здесь собрались. Из раздумий его вывел голос Берта. — Попробуй сначала разбросать акценты. Лиам спохватился, обмакнул кисть в краску и коснулся полотна. Под его руками медленно оживал образ девушки в венке из роз — такой девственно-чистый и коварный одновременно. Именно такой и была Мэд… Лиам увлёкся процессом и не замечал ничего вокруг себя. Берт внимательно наблюдал за каждым из них и заметил, что Мэд слегка заскучала. — Дюймовочка, принести тебе чаю? Девушка очнулась, оживленно улыбнулась и сказала: — Да, если тебе не трудно… И он скрылся за дверью комнаты. Рука Лиама дрогнула, кисть съехала и он выпал из состояния творческого погружения. — Черт… — он виновато улыбнулся, — мне нужно сходить за тряпочкой, подожди меня, я мигом. — Жду, — с улыбкой ответила Мэд. Мэделин ждала юношей довольно долго. Наконец, не выдержала, медленно вышла из комнаты и тихо спустилась по лестнице. Снизу доносились воодушевленные голоса, всех слов разобрать не удавалось, но Мэд увлекли обрывки. — Да….Берт….не то…. — Хочешь….невозможное?..… Мэд прижалась к стенке, чтобы ее никто не заметил и навострила ушки. — Сколько бы я не старался — все равно, чего-то не хватает. Берт тяжело вздохнул. — Лиам, я рисовал ее тысячи раз… И ни один из портретов не мог передать её красоты… От услышанного сердце Мэд пропустило удар. Она влетела в кухню и с самой трепетной улыбкой выпалила: — Я вас так люблю, мальчики! И кинулась к ним в объятия. Юноши прижали девушку к себе. — И мы тебя. Семейную идиллию перервала Жозефина. — Лиам, ты не мог бы… оу… прошу прощения. Они рассмеялись. — Мисс Солсбери, Лиам с Мэд рисуют портрет, давайте я вам помогу. — Хорошо, спасибо! Пойдём, покажу, что нужно сделать. — Спасибо, Берт! И они удалились. Мэд с Лиамом поднялись наверх, чтобы закончить. Она присела на прежнее место. (Oltre la voce- Luigi Rubino) Лиам подошел к Мэд и нежно заправил прядь волос. От прикосновений его пальцев по плечам девушки пробежала дрожь. Из взгляды встретились. Взгляды полные любви, желания… Взгляды, до смерти страшащиеся разлуки. Рука Лиама потянулась чуть ниже ключицы Мэд, чтобы смахнуть упавший лепесточек дикой розы. На секунду он помедлил, затем смахнул его, едва касаясь кожи. Только сейчас он понял, насколько интимным было это движение. Он тут же отдернул руку. Мэд замерла. Она вдруг почувствовала полное опустошение, абсолютный холод внутри. Ее глаза наполнились слезами. — Нет, пожалуйста… — прошептала она, мягко возвращая руку Лиама себе на грудь. — Я хочу, чтобы ты прикасался ко мне, будто между нами нет никаких преград, Лиам… Одинокая слезинка прокатилась по щеке девушки. Лиам опустил взгляд. — Я боюсь… боюсь спугнуть тебя. — Нет, что ты — рассмеялась она, и слёзы ручьями полились из ее глаз. Его глаза ловили ее взгляд. Взгляд полный надежды и немой мольбы… Он замялся. А потом выпалил: — Да к черту все, Мэд! Ты завтра уедешь, и, возможно, мы больше никогда не увидимся! — Не говори…… Он не дал ей закончить фразу, притянул к себе, впившись в губы таким сладким и желанным поцелуем. Весь мир перевернулся внутри Мэделин. Она не верила в происходящее, до последнего не верила. Рубашка Лиама мгновенно полетела на пол. Его губы, трепетные, нежные, едва касались ее шеи, оставляя мимолетные поцелуи. Мэд скинула рубашку и с себя, затем в сторону полетело нижнее белье. Лиам замер, любуясь обнаженной девушкой. — Ты такая невероятная, моя милая Мэдди, — только и успело сорваться с его губ перед тем, как она накрыла их своими. Он изучал ее тело серо-голубыми глазами, тонкими длинными пальцами и нежными прохладными губами. Художник использовал все инструменты. Их руки сплелись вместе. От каждого его прикосновения по телу пробегал разряд тока. Она забылась в нем. Окончательно, бесповоротно… Так спокойно, как с ним, Мэделин не чувствовала себя ни с кем. Это всепоглощающая светлая гармония, кажется, произросла у неё внутри благодаря Лиаму. В момент, когда они слились в одно целое, весь окружающий мир потерял свою ценность. Зачем он им — они создали свой. Секунды, минуты забвения. Сладкая нега, раскатывающаяся по двум телам. Бесконечные ласки, доводящие до апогея блаженства. Полная гармония. Две потерянные души, слившиеся в одно целое, неожиданно обретшие смысл… Каждая секунда, проведённая с ним, отпечаталась в ее памяти на всю оставшуюся жизнь. Оказывается, все это время она делала совсем не то, жила совсем не так…  — Как жаль, что мы не встретились раньше, Лиам… — Чудесно, что мы вообще встретились, милая. Его мягкая улыбка озарила поселившуюся в ней тьму. Хотелось, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Хотелось вечно оставаться на этой грани, на грани времён и миров… Но время неумолимо двигалось вперёд, запечатывая воспоминание в серо-голубой конверт… (The Kiss — Luigi Rubino) В темноте три силуэта двигались из отеля через сад. Мэделин шла абсолютно потерянная. Кто она? Какой сейчас год? По ее щеке медленно стекала слеза. Она не хотела уезжать. Здесь за пару дней она впервые за всю свою жизнь наконец почувствовала себя счастливой. Пустая дорога, освящённая луной. Экипаж без всадника. Они обходят его сбоку и видят силуэт в капюшоне. Он протягивает Мэд руку и девушка утопает в его объятиях. Слёзы нескончаемым потоком катятся по ее щекам. — Спасибо тебе огромное, Тар… — шепчет и она. Он гладит ее по голове. Над самым ее ухом раздаётся вкрадчивый шёпот: — Поезжайте втроём. Сердце Мэд пропускает удар. — Что? — Поезжайте втроём, — повторяет Тар с улыбкой. — А разве… — Можно. Она поднимает голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Все будет хорошо, моя маленькая посредница. — Я люблю тебя, Тар! — радостно шепчет девушка, вытирая слёзы. — И я тебя, моя посредница. Она подходит к Лиаму. — Я занесу вещи и… — Ты хочешь попрощаться с Жозефиной? — Что? Лиам не верит ушам. — Неужели… — Да. Тебе можно поехать с нами… Если хочешь, конечно… — О Великий, Мэд, конечно хочу! Я мигом! Он целует ее в щеку и скрывается в саду. Мэд на секунду заглядывается на небо. Теперь оно для неё каждый раз разное. Сегодня ночь тихая, безветренная. Она забирает тоску, оставляя на ее месте лишь гармонию. Чистоту, спокойствие и любовь… (Those Flowers — Luigi Rubino) Экипаж тронулся с места и начал медленно удаляться. Куда они ехали? В лучшую жизнь? В счастливое будущее? За четыре дня в Тотспеле Мэд поняла, что все это время жила неправильно. Убегала от внешнего мира вместо того, чтобы каждую секунду вдыхать его красоту. Теперь она все ощущает по-другому: и нежные объятия ночи, поющей свою тоскливую таинственную песню; и уколы от шипов диких роз, оставляющих царапины не только на коже, но и в сознании; и поцелуи Лиама, от которых вся душа ее открывалась, словно распускающийся цветок; его слова, руки, голос, зовущий в какие-то таинственные и доселе неизвестные дали… Каждая секунда теперь для неё — целая жизнь, ведь жизнь и складывается из этих маленьких счастливых мгновений. Мы все живем в придуманном кем-то мире. Нужно научиться видеть свет и ощущать прекрасное всеми фибрами своей души, чтобы выбраться за грань чужого мира и начать жить в своём собственном.