Депрессия

Сначала их долго приводили в чувство, потом еще дольше допрашивали - каждого по отдельности - и только потом отпустили. Щукин сразу поехал в больницу к Минаевой, а Ткачев набрал Савицкого. Дома у Ромыча, наконец, можно было расслабиться, выдохнуть, понять, что еще раз прошелся по самому краю… - Ну, главное все живы, - тихо произнесла Измайлова и выпила свой коньяк залпом, как «за упокой». – У Минаевой, правда, выкидыш случился. Ольге, говорят, несколько операций понадобится… Но все живы. Даже Климов… - А…, - Паша отчего-то не смог произнести имя начальницы, но Лена и так поняла его вопрос. - Нас туда даже близко не подпустили. Зяму на «скорой увезли». Никто не знает ничего. - Да, главное все живы, - согласился Паша, понимая, что никто из троих сидящих на тесной кухне не готов дальше обсуждать происходящее – строить догадки, говорить о своих истинных чувствах, или же просто попытаться понять, как им со всем этим жить дальше. …………………………………………………………………………………………… Зимина с отвращением выдернула иглу капельницы, перекрыла уже почти сплошной синяк на руке лейкопластырем, и неловко поднялась на ноги. Надела больничный халат, опираясь о стены, медленно дошла до зеркала. Смотреть на себя было невыносимо – осунувшаяся, бледная, с лилово-синими разводами и ссадинами. Непроизвольно сжала кулак, еле сдерживая волну неконтролируемого раздражения. Но тут же мелькнула мысль, что еще одной выходки ей, пожалуй, не простят. Да и Грачев должен был зайти в палату с минуты на минуты. Именно поэтому решила встать, хотя сделать это было довольно трудно. Не сразу поняла, что ей говорит генерал, о чем просит. - Нет. Это исключено. Нет! - У вас, Ирина Сергеевна, выбора особого нет. Вы восстановлены в должности, звание ваше тронуть не успели. Я сам позабочусь о том, чтобы все подозрения в вашей кристальной честности (на этих словах генерал сделал особое ударение и ехидно усмехнулся) исчезли не то, что в виде документов, но и в виде слухов и домыслов. К тому же вы теперь герой - спасли сотрудников ценой собственного здоровья… Зимину передернуло, головокружение стало сильнее. - Я сказала свое слово… Грачев недобро сощурился, губы его собрались в злую линию. - Твое слово?! Да ты… Натворили в этом чертовом «Пятницком» дел… Не отдел, а… Я сказал пойдешь и будешь работать! Или я тебя вместо больницы в дурку посажу – тем более, что поводы уже были! - Какие поводы? - Думаешь, я не знаю, что ты тут стекла побила – и в палате, и в ванной, а потом осколком пыталась вены себе вскрыть?! Ирина опустила глаза на перебинтованную руку. - Зеркало действительно разбила, но вены не вскрывала. Если нужно было бы, то придумала бы что-то эффективнее, чем вены в больнице вскрывать…, - ответила ровно, хотя внутри все тряслось. – А в «Пятницкий» я не вернусь. - Слышь ты, изобретательная…, - генерал неожиданно грубо схватил за плечи и отшвырнул к стене. – Я сказал пойдешь и будешь работать. Иначе всех из твоей банды я просто уничтожу. Ты поняла меня?! - Зачем вам это? - Надо значит. Будешь себя хорошо вести, доживешь может даже до повышения. Поправляйтесь, товарищ полковник.