Танец на Рождество

      Вот и наступил этот день. Рождественский бал в Хогвартсе. Столько усилий, эмоций, ожиданий, теорий повидали и услышали стены родной школы за последние недели... До знаменательного события, вокруг которого ажиотаж не утихал ни на минуту, оставались считанные часы.       Им едва хватило терпения дождаться окончания уроков. Особенно тяжко это было на Зельеварении, которое по расписанию было сдвоенным. Со Слизерином.       Мерлин, это же чистой воды пытка!       Они оба сидели, как и всегда, на первом ряду. Смотрели только на Слизнорта, боясь даже малейшим поворотом головы как-то выдать себя и свои эмоции. Профессор же излучал позитив, а в конце выступил с краткой поздравительной речью в честь наступающего праздника. Не забыл он упомянуть и свой любимый Клуб Слизней, где намечалось отдельное мероприятие, но большинство студентов уже не слушали: девчонки обсуждали свои планы на вечер, а парни лишь усмехались и подтрунивали над ними.       Едва колокол известил об окончании уроков, ученики поспешили покинуть класс. Подготовка к балу — дело нешуточное. Нужно столько всего успеть...       Кстати, о подготовке. Как и было задумано, за день до бала все без исключения ученики получили письма с подробным описанием плана «Переполоха». Послания старшекурсников дополнялись ещё и пунктом про неозвученные чувства. Это вызвало ещё бо́льший ажиотаж вокруг бала, активно подогреваемый группкой школьных сплетниц, вроде Лаванды Браун с Гриффиндора или когтевранки Нэнси Уайт.       Получив подробное письмо, в котором фактически излагался вполне безобидный вариант того, что и как делать, Малфой лишь вздохнул, собираясь с силами. До бала оставалось меньше суток. Как ему вести себя с Грейнджер, он не знал, но, судя по тому, что именно её рукой была написана та записка с указанием любимого цвета, чего-то плохого ждать вряд ли стоило. Вполне возможно, что его чувства окажутся взаимными.       Второе письмо было написано так же рукой Гермионы. Малфой успел запомнить её почерк, и увидев его снова, едва сдержал улыбку. Его шансы заметно возрастали. Она сможет быть с ним.       Он сохранил первое письмо и всегда носил его с собой, отчего привычка держать руки в карманах форменных брюк или мантии закрепилась окончательно. Незаметно для всех касаясь уголка конверта, он словно наяву чувствовал её присутствие. Несколько раз он тайком перечитывал это послание, не веря тому, что день, который он проживал лишь во снах, приближается.       — Ох, жду не дождусь, чем всё закончится на сегодняшнем балу! — весело протянул Блейз.— Хлоя Грей... Мне до жути интересно, кто же ты...       Забини и Малфой находились в комнате мальчиков седьмого курса. Блейз уже был одет, и теперь сидел на кровати, наблюдая за собирающимся однокурсником. В ожидании и нетерпении он постукивал конвертом с именем партнёрши по ладони.       — Однозначно не из наших, — рассеянно отозвался Малфой, поправляя ворот белоснежной рубашки.       — Это был риторический вопрос, — заметил Блейз. От его наблюдательности не укрылся тот факт, что Малфой приводит себя в порядок уж слишком долго и слишком тщательно. — А кстати, кто твоя спутница на сегодняшнем балу?       Малфой на секунду замер, но быстро взял себя в руки.       — А что? — с деланным равнодушием спросил он.       — Простое любопытство, друг мой. Ничего личного.       — Много будешь знать — плохо будешь спать, — Малфой явно не собирался делиться с Забини какой-либо информацией по этому поводу. Он накинул парадную мантию без рукавов, застегнул и расправил невидимые складки.       — Красивый, красивый. Уймись уже! — хохотнул Блейз, вставая с кровати и поправляя брюки и мантию. — Не переживай, от твоего внешнего вида можно только в обморок от восторга упасть.       — Ты тоже не крокодил, — неожиданно для самого себя в тон ему ответил Драко.       — Ого, шуточки по-малфоевски... — ухмыльнулся Забини. — Немного неуклюже, но сойдёт и так. Одобряем-с.       — Всё, идём, — наконец Малфой собрался и взял с тумбочки палочку. — Нехорошо заставлять дам ждать.       Особенно её...       — Это верно, — согласно кивнул Блейз, и парни направились к выходу. — И всё-таки, кто она?       Малфой оставил вопрос без ответа.       В холле уже понемногу собирались студенты. При взгляде на всю эту толпу, а в особенности на девушек, чьи наряды пестрели всеми оттенками радуги, начинало рябить в глазах. Самое интересное было в том, что цвета ни разу не повторялись.       Поднявшись на лестницу, чтобы лучше видеть присутствующих, Малфой тут же нашёл глазами девушку в ярко-красном платье на тонких бретельках с пышной юбкой в пол. Плечи прикрывала тёмно-вишнёвая мантия из лёгкого материала. Кудрявые каштановые волосы были распущены, волной струясь по спине, и лишь с левой стороны была заколка в виде маленькой аккуратной розы с золотой каймой по краям лепестков.       Очень по-гриффиндорски. Но, Мерлин свидетель, как же красиво! Ей так идёт красный!       Малфой облокотился на перила и замер, любуясь ею. Всё так, как он и видел во снах. И сегодня она весь вечер будет с ним.       Сегодня он скажет ей...       Двери в Большой Зал еще были закрыты, так что в этой нарядно-цветной массе молодых людей то и дело вспыхивал смех, мелькали улыбки, девчонки хвастались нарядами и обсуждали сегодняшний бал. И, возможно, своих кавалеров. Насколько Малфой понял, вся эта затея под названием «Переполох» была анонимной, и только для их с Грейнджер пары каким-то образом секретов не было. Она знала, кому пишет. Он знал, кто именно его дама.       — О, а вот и Хлоя Грей собственной персоной, — вдруг сообщил Блейз, кивнув куда-то в сторону. — Ладно, мой белобрысый друг, пойду я. Дама ждёт.       — Удачи, — пожелал Малфой, поигрывая своей волшебной палочкой и не отрывая взгляда от Гермионы.       Тьфу! Зачем он вообще её взял с собой?       — И тебе, — ответил Забини. — Нервничаешь? — он заметил мелкую дрожь рук друга и гаденько ухмыльнулся, настраиваясь на приятную беседу — мисс Грей может и подождать ещё немного.— Вау, вот это да! Хладнокровный и непробиваемый Драко Малфой нервничает! Тебя успокоить? Мне позвать целителей?       — Забини, скройся с глаз! — шёпотом рявкнул Драко, но головы не повернул, лишь убрал палочку в карман мантии. Тупые вопросы и неуместные шуточки Блейза сейчас были ни к чему. Ему нужно как следует сосредоточиться, обдумать каждое своё слово и действие.       Блейз лишь хохотнул, ничуть не испугавшись, и, немного задержавшись, сообщил другу на ухо таинственным шёпотом:       — А я, кажется, догадываюсь, кто это может быть... Я о твоей даме...       Малфой лишь отмахнулся. Сейчас не тот момент, когда стоит портить себе настроение. С Забини он разберётся позже. Сейчас в приоритете она.       Наконец, двери Большого Зала распахнулись, приглашая всех войти. Уже сформированные пары друг за другом потянулись внутрь. Малфой увидел, как Забини, отвесив элегантный поклон и подав своей спутнице вечера руку, пригласил её пройти с ним. Та зарделась, улыбнулась и приняла приглашение, аккуратно придерживая подол длинного, в пол, бежевого платья.       Грейнджер красивее. В сто раз. В тысячу.       Ему тоже нужно было подойти к своей даме. Малфой решил сделать это тогда, когда народу в холле станет чуть меньше, чтобы она могла не смущаться и вести себя с ним естественно. Конечно, он был готов к словесным перепалкам с Поттером и Уизли, без которых этот вечер был бы скучен, но сомневался, что она в этот раз поддержит своих дружков.       Слизеринец знал, что о нём говорят за спиной. Знал он и то, что ей тоже приходилось высказываться. Поневоле. Он понимал. И не осуждал.       Малфою однажды довелось засвидетельствовать её заступничество за него в разговоре с Уизли — тот не переваривал Малфоя и всех слизеринцев в придачу чуть ли не с пелёнок, что, в общем-то, было взаимно.       — Честное слово, — говорил Уизли, когда гриффиндорская троица шла после Трансфигурации в Большой Зал на обед. — Я не понимаю, он-то чего здесь забыл? Его дружки-Пожиратели наверняка обучили его всяким темным заклятиям, так ему и в Хогвартсе необязательно быть! Как и остальным слизеринским змеюкам!       Дело было в середине сентября. Хогвартс тогда ещё восстанавливали, и занятий было мало. Студенты учились до обеда, а после помогали с реставрацией школы.       Малфой, Забини и ещё несколько слизеринцев шли за гриффиндорцами и внимательно прислушивались к разговору. Кто-то порывался «начистить морду рыжему ублюдку» за такие слова, но был остановлен Малфоем.       — Рон, да угомонись ты уже, Годриком заклинаю! — страдальчески произнесла Гермиона. Девушке не в первой приходилось выслушивать нечто подобное, и это порядком успело надоесть. — Не спорю, характер и поведение у него не сахар, но мы уже взрослые люди! Как маленький ребенок, ей-Мерлину! Ты Малфою так много комплиментов делаешь, что, будь он девушкой, наверняка бы влюбился!       Идущие сзади слизеринцы захохотали, оценив шутку. Уши Рона стали пунцовыми, он свернул разговор и до самого Большого Зала не проронил ни слова. Малфой же лишь усмехнулся. Если он и влюбится в кого-то, то это точно будет не Уизли.       — Грейнджер, моё почтение! — одобрительно похлопал девушку по плечу слизеринец-однокурсник Дилан Атвуд — второй шутник на Слизерине после Забини. — Красиво ты его упаковала!       Гермиона лишь чуть улыбнулась. После Второй Магической войны отношения двух враждебных факультетов повернули в другое русло: часто можно было увидеть гриффиндорцев и слизеринцев, о чём-то разговаривающих, вместе смеющихся и шутящих друг над другом. Невозможное оказалось возможным. Два факультета постепенно меняли свои взгляды, мнения, представления друг о друге.       Между тем студентов в холле почти не осталось. Поцеловав своей даме руку и уводя её за собой, предпоследним покинул холл Дилан Атвуд. Его спутницей оказалась гриффиндорка Грейс МакАлистер. Девушка была одета в открытое золотистое платье до колен, обтягивающее фигуру и подчёркивавшее нужные места. Её светлые волосы были уложены в замысловатую прическу с несколькими спадающими прядями, украшенную золотой диадемой. Она ободряюще подмигнула Гермионе и, взяв своего кавалера под руку, прошла в Зал.       Они остались последние.       Малфой выдохнул, собираясь с мыслями и силами, и спустился к Гермионе. Он не понимал, что с ним творится. Его колотило, ноги подкашивались. Почему-то сейчас, в этот момент он страстно хотел быть рядом с Грейнджер, но страшно этого боялся. Ему казалось, что стоит ему прикоснуться к ней, мир взорвется и рухнет, и настанет конец света. И в то же время его влекло к ней с такой бешеной силой, словно она была загадочной планетой, чье притяжение в тысячи раз превосходит земное. Он протянул ей руку, она послушно вложила в его ладонь свою.       Вместе они вошли в Большой Зал. Гриффиндорка и слизеринец.       Рождественский бал начался.