Возвращаясь в Неверленд

Через несколько дней мне пришел ответ, в котором сообщалось, что Алисия готова принять меня и всю мою семью в Рок-Алуре — так называлась усадьба Рейнборнов — когда нам, самим гостям, будет удобно. Я рассказал обо всем родителям, братьям и сестрам, и все, пусть и неуверенно, но согласились. Я быстро отправил своей приемной родственнице общее согласие на приезд, и через двое суток мы стояли перед воротами огромного особняка. По размерам здания и территории с Рок-Алуром могло соперничать лишь ранчо в Лос-Анджелесе, которое через несколько лет получит название Неверленд. Я тогда о нем почти не знал, а потому усадьба Алисии показалась мне чем-то удивительным. Здание имело три этажа и около тридцати комнат, небольшую конюшню и даже маленький парк. И все это на сотни две акров земли. — Да, Рейнборны действительно очень богаты, — подвел итоги Тито, который с интересом изучал каждый миллиметр усадьбы. — Все это, вероятно, им обошлось не меньше пяти миллионов долларов. Как думаешь, братец, ты сможешь столько заработать за свою жизнь? — С лукавостью спросил он меня. Я усмехнулся. Болезнь, которая заразила чуть ли не всю Америку с Европой, называемая «джексономанией», продолжала успешно процветать вот уже двадцать лет — с тех пор, как я вышел на сцену. А потому сомнений в том, что я заработаю пять миллионов при всеобщем обожании, у меня не было. Наоборот, я хотел к этому стремиться. Однако, по правде говоря, слишком уж большая популярность мне невмоготу… — Думаю, да, — ответил я, хотя на самом деле хотел промолчать, но слова сами слетели с языка — а слово, как говорится, не воробей, вылетит — не поймаешь. Братья только переглянулись, но говорить ничего не стали. *** Холл Рок-Алура встретил нас своим богатством, пышностью и радостным настроением. Повсюду сновала прислуга; ее было немного, только пара служанок и, видимо, частных агентов, с десяток слуг и охранников. Последних было больше всего, потому что личная охрана — символ больших заработков семьи. В холл спускалась огромная лестница из мрамора — по ней сейчас летела к нам навстречу приемная дочь и сестра — Алисия Рейнборн. В первую очередь девушка решила налететь и обнять меня, а потом остальных, что говорило о том, что я ей очень дорог. М-да, не будь этих провалов в памяти, я бы отреагировал на данную ситуацию адекватно, а тут… Эх, везде мне теперь будет мерещиться романтический контекст, что весьма и весьма не радует. Итак, когда "обнимашки-целовашки" были окончены, мисс Рейнборн повела гостей знакомить со своими родителями. Надо сказать, что Тед и Дарья были очень удивлены столь неожиданным визитом известной семьи, а Арбилли и Чак так вообще оказались шокированы. Тем не менее, мистер Рейнборн вскоре уже беззаботно рассказывал обо всем на свете, пока Дарья — что странно для богатых личностей — хлопотала на кухне. Мистер Рейнборн говорил: — В стране опять все не ладится с деньгами, это я вам лично сообщаю как человек, который в курсе всего. По моим подсчетам, если цены продолжат расти, то через максимум два года половина жителей США не смогут себя содержать и станут бомжами. А это приведет к массовому и колоссальному ухудшению экономики и увольнениям с работ, а также ситуация будет безрадостной и в других странах, зависящих от Америки — кроме, пожалуй, СССР, так как Советский Союз обеспечивает себя сам. Как вам такой расклад событий, друзья мои? Мне кажется, что тем, у кого есть деньги, лучше свои средства тратить на обеспечение бедных, чем на прогуливание сумм в барах и ночных клубах. Вот что касается инвестиций, акций и всего прочего — тут вот Тед и мой отец прямо нашли друг друга, потому что в следующую секунду Джозеф мгновенно принялся оспаривать слова мистера Рейнборна — разумеется, кроме его доводов по поводу жертвования денег бедным, — и между обоими завязался горячий спор на тему «а что будет, если кризис…». Миссис Рейнборн же, дождавшись паузы, решила вставить и свое слово: — А мне кажется, что Советский Союз в скором времени уже не сможет сам себя обеспечивать. Все скептически посмотрели на женщину. — Почему? — Спросил Джермейн. Он в денежных делах разбирался лучше остальных, однако не так хорошо, как Джозеф. И ему была в каком-то роде интересна эта тема. Как гласит древняя пословица — предупрежден, значит вооружен. — Потому что, уважаемый мистер Джексон, дела в СССР ухудшаются — экономика там тоже хромает, причем конкретно. И вполне возможно, что через несколько лет он распадется. Это я вам говорю, как человек, который жил в этой стране, у которого там остались родственники и который знает, как там все обстоит. И после этого она уже больше не смогла ничего добавить, так как главы двух семейств снова начали горячо спорить, не обращая внимания ни на кого вокруг. А тем временем со второго этажа доносились глухие удары битов и кто-то пел. Точнее, больше кричал, потому что музыка, судя по всему, там была очень громкая. — Это кто там так голосит? — Удивленно спросил Марлон. — Алисия, — пояснила Дарья, накрывая на стол. Моя Мама сразу же пошла ей помогать. — Она часто там поет. Отлично умеет пародировать и копировать, не отличить, вообще. Разве что голос выше может быть, но вот тебя она вполне может перепеть. Почему-то мне резко захотелось наверх. — А можно… я зайду к ней? — Осторожно осведомился я. — Можно, Майкл. Думаю, она не будет против. Только ты поосторожней там, а то оглохнуть можешь, — добавила женщина. — Да ничего, я уже привык. — Ну тогда иди. Я поднялся по мраморной лестнице из гостиной на второй этаж. Удары битов становились все громче. Подойдя к двери комнаты, где находилась сестренка, я постучал. Алисия не открыла, видимо, не расслышав. Тогда я повернул ручку и зашел… Алисия громко пела мою собственную песню. Как завороженный, я смотрел на нее и слушал. Конечно, я бы мог подойти и выключить «Billie Jean», но голос и исполнение сестры заставили меня передумать. Права была миссис Рейнборн, когда говорила, что пародию ее дочери практически невозможно отличить от настоящего исполнителя. Ибо моя песня в ее устах звучала ровно так же, как и у меня, то есть… То есть ее голос в данный момент был похож на мой так, что я сначала вообще не понял, кто это поет! — Привет… — Наконец выпалил я, не желая разрушать идиллию Алисии, однако она, заметив меня, быстро все выключила и улыбнулась, будто ничего не случилось. — Привет, братец. Удивлен? — Очень! — С восторгом выдохнул, находясь еще в легком шоке от увиденного несколько секунд назад. — Ой, да в этом нет ничего особенного, — махнула рукой девушка, словно это реально было что-то обыденное. — Зато твоя песня — заслуженный хит! — И с гордостью посмотрела на меня. Я покраснел от неожиданной похвалы. — Спасибо… Сестренка же спросила: — Ну, как тебе мой дом? — Он очень красивый, — озвучил я на полном серьезе свой вердикт. — И очень хороший в плане расположения. — Угу, мама сама выбирала, а ей в этом мастерства не занимать. Как она часто любит говорить, если бы она пошла на курсы фотографа, то она стала бы популярной именно благодаря фотографиям, а не славе и деньгам папы. Хотя его ум здесь тоже играет немаловажную роль. Алисия подошла к комоду, стоящему у стены рядом с ее кроватью, открыла верхний ящик и что-то туда положила. Я подошел поближе, осторожно переступая через многочисленные провода небольшого количества техники, на которой как раз и проигрывалась музыка (а также возможно записывалась), и вдруг заметил на руке сестры странное темно-коричневое пятно. Причем оно было больше обычной родинки или следа от какао или кофе. Собравшись с духом, я спросил ее, что это такое. Алисия в ту же секунду помрачнела. Она стояла молча несколько секунд, словно не решаясь что-либо говорить, однако потом подняла на меня свои ледяного цвета глаза и тихо сказала: — Позови всех сюда, немедленно. Раз уж на то пошло, твоя семья должна знать, в чем дело. Я быстро сбегал в гостиную и привел всех в комнату сестры, включая ее родителей. Алисия уселась на кровати, мрачно посмотрев на всех присутствующих, и начала нелегкий для нее монолог: — Я знаю, что на свете существует болезнь витилиго, лишающая кожу пигмента и делающая ее беззащитной к лучам солнца. В основном она проявляется только у представителей негроидной расы и передается генетическим путем, — Джермейн при этих словах поморщился. Когда он был еще совсем молодым парнем, родители обнаружили как раз такое вот светлое пятнышко на его бедре, но к счастью, витилиго у моего брата не стало развиваться. — Однако у меня все намного сложнее и опаснее. Я являюсь единственной в мире носительницей антипода витилиго, которую врачи решили назвать ателиго. Видите ли, в последнее время у меня часто случаются стрессовые ситуации, а от сильного стресса и витилиго, и его антипод начинают быстрее прогрессировать. Так что через несколько лет мне предстоит превратиться из «белой» в «черную». Мои братья потрясенно слушали ее речь. Марлон осторожно осведомился: — А почему у тебя все опаснее, чем у нас? И тут пришло время рассказывать ее родителям. — Понимаете, — начал мистер Рейнборн, — наш младший сын был назван в честь моего отца, хотя это не самая лучшая идея в виду некоторых вещей. Видите ли, Чак Рейнборн-старший ненавидит всех представителей негроидной расы, в отличие от нас с Дарьей, и отношения у него с Алисией весьма натянутые. А потому, если он увидит нашу дочь, ставшую одной из них, он навсегда заклеймит в обществе нашу семью, как «уродную», и мы потеряем все. — Как это? — Встревоженно спросил Рэнди, которому было только 22 года. «Только» — потому что Тито, например, за тридцатку стукнуло. — Мы лишимся всех контрактов, а деньги, отданные для них под кредиты, просто исчезнут, — с грустью пояснила Дарья. — Чак так вообще прибьет Алисию, а ведь он уже сейчас готов ее буквально на клочки разорвать. Он является владельцем имения, на котором работали… Она умолкла. Мама же напряглась, как и Джозеф. Отец спросил: — Чак Рейнборн, говорите… Являлся владельцем имения… А не мои ли бабушка с дедушкой вкалывали у него, как проклятые? В глазах Алисии отразился ужас. — Да, — тихо подтвердила девушка. — И если он узнает, что я дружу с «уродами» — так он называет всех представителей негроидной расы, — то тогда… — Что «тогда»? — Переспросил я. Сестра пыталась что-то сказать, но не могла. Тед Рейнборн, вздохнув, закончил: — Тогда вам всем конец. Мама же вдруг решительно уперла руки в бока и таким же решительным тоном произнесла: — Нет, этого не будет! Вы не лишитесь своих кредитов и денег, а ваша дочь — репутации! — Мы поможем вам, — неожиданно добавил Джозеф. И лицо Алисии просияло. — Спасибо! Теперь я уже не так боюсь своего будущего и будущего моей семьи! — И кинулась обнимать моих братьев, сестер и даже родителей. Тед и Дарья улыбнулись, соглашаясь с ее мнением, и посмотрели на меня, подмигнув. Собственно, а почему бы известной семье не помочь другой такой же известной семье? В конце концов, все-таки мы с Алисией родственники, пусть даже и не кровные.