Твоей наградой буду я

— Как? Три орена за лютню? Это же настоящий грабёж! — возмущался Лютик, размахивая руками перед носом у базарного торговца. — В Оксенфурте я купил лютню за полтора. И она была куда лучше того мусора, что предлагаете вы. Я считаю, вы должны сделать скидку другу ведьмака. Торговец опасливо покосился на огромную фигуру закутанного в плащ Геральта, которому в этот момент безудержно захотелось отвесить барду подзатыльник. Геральт надеялся проскользнуть на базар незаметно, чтобы повыгоднее продать мозги утопцев, да и убраться восвояси. Но разве возможно было не привлекать к себе внимание, когда ты находишься в компании шумного, без умолку болтающего Лютика? Ответ напрашивался сам собой. На слове «ведьмак» находившиеся вокруг покупатели сразу умолкли и поспешили оказаться от палатки с музыкальными инструментами как можно дальше. — Лютик, — сквозь зубы процедил Геральт. — Что? Я всего лишь говорю, что никто не станет платить три орена за вшивую лютню. Поддержи меня! — Послушайте, мне не нужны проблемы, — запротестовал торговец. — Если вас не устраивает цена, идите в другую лавку. — Два орена ещё куда ни шло, — продолжал настаивать Лютик. — Но три — это просто даже неприлично! Краем глаза Геральт заметил двух стражников, направляющихся в их сторону. Дело запахло жареным. — Лютик, — вновь предостерегающе позвал Геральт, но тот лишь отмахнулся. — Два с половиной орена — моё последнее предложение. Торговец вновь покосился сначала на недовольного Геральта, затем — на нагло улыбающегося Лютика. — Так тому и быть, — сдался он. Стражники прошли мимо. У Геральта отлегло от сердца. — Что? — невозмутимо спросил Лютик, перебирая струны своего новоприобретённого инструмента и поминутно поправляя колки. — С этими прощелыгами только так и нужно. Иначе они оставят тебя в одних портках. Тебе стоит научиться торговаться, Геральт. В крупных городах к чужакам относились как-то терпимее. Здесь, где на улице можно было встретить и эльфа, и краснолюда, появление ведьмака в компании барда не вызывало такого ажиотажа, как в маленькой деревушке. Их без проблем пустили на постоялый двор, разве что за комнату содрали больше, чем с обычных посетителей. — Сегодня вечером обязательно приходи на первый этаж, — торжественно объявил Лютик после того, как они распаковали вещи в снятой на двоих комнате, а затем, подмигнув, добавил, — Мне будет, чем тебя удивить. Бард не соврал. Наступило время ужина, и Геральт, всё ещё закутанный в свой плащ в попытке скрыть нечеловеческие жёлтые глаза в тени капюшона, спустился вниз. К тому моменту, как перед ним поставили тарелку жаркого и кружку разбавленного водой пива, послышались первые аккорды. Гудящая толпа посетителей притихла. Лютик начал с баллады о неразделённой любви между рыцарем и слишком гордой дамой, которая сводила своего поклонника с ума безумными требованиями. В итоге рыцарь погиб от лап дракона с именем возлюбленной на устах, а та поняла, что любит его только когда было уже слишком поздно. Вторая баллада была более задорной. Она повествовала о слуге, который залез в постель к жене своего господина. Успех был оглушительным. Весь зал подпевал и стучал в такт кружками по столу. Монеты сыпались одна за другой. — Спасибо вам большое, вы прекрасная публика, — поблагодарил всех запыхавшийся от пения и пляски по залу Лютик. — Моё следующее выступление будет немного необычным. Эта баллада будет посвящена герою, которого слава незаслуженно обошла стороной. «О нет, только не это», — подумал Геральт. Он и не предполагал, что Лютик действительно сдержит своё обещание и напишет стихи о нём. Геральт не хотел смотреть на это. Осушив кружку пива до дна, он встал и направился вверх по лестнице в снятую комнату. Пятнадцатью минутами позже к нему присоединился и Лютик. Новый камзол был запачкан грязью и остатками какой-то еды, а по волосам стекало разбитое яйцо. Несмотря на всё это, Лютик широко улыбался: — Что ж, первый блин всегда комом. Но можно смело сказать, что начало восстановлению твоей репутации положено. Выпьем, Геральт? — бард достал из-за спины бутылку вина. — Правда бокалов я взять не успел. Они уже собирались кинуть в меня чем-то потяжелее. Геральт посмотрел на Лютика почти с жалостью. Зачем он делал всё это? Он ничего не должен был Геральту. За спасение своей жизни он уже давно расплатился помощью в убийстве бруксы. Так зачем же сейчас подставлялся ради него? Ничто не могло исправить тяжёлого кровавого следа, тащившегося за Геральтом из Блавикена. Ни спасение людей от монстров, ни уж тем более какие-то глупые вирши, спетые перед пьяной толпой в трактире. Максимум, чего мог добиться Лютик, так это испортить жизнь самому себе. — За Геральта из Ривии, моего друга и сильнейшего из ведьмаков, — пафосно объявил Лютик, зубами выдёргивая пробку из бутылки. Он сделал два больших глотка и протянул вино Геральту. Тот принял его, понюхал на всякий случай — не подмешали ли чего — и отхлебнул немного на пробу. Вино явно было не дешёвым. Наверняка Лютик заказал самую дорогую бутылку, в надежде отметить триумф, который так и не наступил. Глупый наивный мальчишка. Откуда он только взялся на голову Геральта? Оказалось, что вдобавок ко всему, Лютик совершенно не умел пить. Уже полбутылки спустя, его болтливый язык начал заплетаться: — Гедальт, нет, Реральт… тьфу ты, Геральт, я, кажется, знаю, в чём причина, — провозгласил он, отскребая засохшее яйцо от своих волос. — Я поэт. Понимаешь? — Да, Лютик, — не желая вступать в пьяный спор покладисто согласился Геральт. — Но как я могу писать стихи о том, чего не видел, м? — ткнул ему пальцем в грудь бард, который в пьяном состоянии почему-то так и норовил коснуться ведьмака. — То-то и оно, что никак. Ты должен взять меня на свой следующий заказ. Я должен всё-о-о-о увидеть своими глазами. Вот этими. — Исключено, — отрезал Геральт. — Слишком опасно. Последнее что ему хотелось делать, так это собирать ошмётки барда по всему лесу после встречи с виверной или кикиморой. — Ты не понима-а-аешь, — как маленький ребёнок, закапризничал бард, а затем внезапно взял, да и сел Геральту на колени. — Ты всё время гонишь всех от себя, никого не подпускаешь. Рука барда легла на щёку Геральта. Лицо обдало пьяным дыханием. — Думаешь я не вижу, какую броню ты вокруг себя выстроил. Почти ничего не говоришь, пытаешься избавиться от меня при каждом удобном случае, — глаза барда, на удивление осмысленные, находились в считанных миллиметрах от глаз самого ведьмака. — Но знаешь что, Геральт? Это всё от страха. Геральт перевёл взгляд на пухлые губы Лютика. На них виднелся тёмный след от вина, который Лютик поспешил слизать своими юрким язычком. Эти губы приближались к его губам. Геральт ещё до конца не решил, поддаться моменту или же оттолкнуть пьяного мальчишку, как Лютик резко прикрыл свой рот ладонью и вскочил с колен Геральта, словно ужаленный. Он едва успел добежать до окна и отворить ставни прежде, чем его вырвало. — Какого хрена? — послышалось снизу. Геральт вздохнул и покачал головой. Нужно было отмыть это ходячее недоразумение, да уложить спать до утра. К тому времени, как Геральт вновь спустился на первый этаж, чтобы заказать в комнату горячей воды, почти все посетители таверны уже рассосались. Местные отправились спать по домам, а приезжие разбрелись каждый по своей комнате. Жена трактирщика, протиравшая столы, выслушала просьбу Геральта с бешено колотящимся сердцем и страхом в глазах. Геральт поспешил поскорее развернуться и оставить женщину одну, но та окликнула его около лестницы. — Милсдарь ведьмак, — ещё больше пугаясь собственной дерзости начала она. — Уж не давайте его в обиду, он хороший мальчик. Геральт склонил голову набок, изучая женщину взглядом, затем кивнул. На следующий день, как этого и стоило ожидать, Лютик проснулся со страшной головной болью. Милосердие Геральта ограничилось стаканом воды, к непрекращающимся стенаниям барда он оказался глух. Лютик, наверное, не помнил этого, но прошлой ночью Геральт раздел его до нательной рубашки и долго-долго обтирал влажной тряпкой, чтобы избавиться от следов рвоты и засохшей еды. Податливый и расслабленный, Лютик показался ему невероятно красивым. Бледная кожа в тусклом мерцании свечей делала его похожим на дорогую фарфоровую куклу. Такой кожи не бывает у простолюдинов. У крестьян она тёмная, иссушенная работой на палящем солнце, у горожан жёлтая, как воск, от постоянных болезней. Нет, такая белоснежная кожа бывает только у аристократов. Так что же скрывал этот Лютик? Заказов в городе оказалось предостаточно. Таким образом Геральт сразу смог отмести те, которые не устраивали его по срокам или оплате, и взяться за самые привлекательные. Так, к северу от города на лесной прогалине поселилось некое чудище, которое атаковало охотничью свиту сына местного герцога. Чадо успело скрыться, отделавшись лёгким испугом и потерей пары охотничьих псов. Но ущемлённая гордость требовала восстановления справедливости, за что папаша предлагал ни больше ни меньше как пятьдесят оренов. Геральт подозревал, что на поверку ужасное чудище может оказаться каким-нибудь Сильваном или Хиррикой, поэтому за работу взялся с радостью. В комнате на постоялом дворе Лютик внимательно следил за приготовлениями Геральта. Вернее он делал вид, что страшно увлечён покусыванием кончика пера и написанием очередной баллады, но на деле голубые глаза нет-нет да и засматривались на то, как ведьмак полирует мечи и складывает нужные зелья в походную сумку. — Оставайся в городе, на неприятности не нарывайся, споров ни с кем не затевай… А лучше вообще не выходи из таверны, — наказал Геральт. Бард похлопал длинными ресницами так невинно, что ведьмаку нужно было бы сразу что-то заподозрить. Но тот, по всей видимости, слишком сильно увлечён был идеей побыстрее разобраться с чудовищем и заработать лёгкие деньги в преддверии приближающейся зимы. Войдя в лес, Геральт сразу ощутил что-то неладное. В этой чаще не пели птицы, не сновали туда-сюда мелкие животные. Простой Сильван не мог навести такой страх на всех обитателей леса. Геральта явно ждала схватка с более крупным и опасным противником. На это указывали как огромные прочерченные по земле рытвины, так и поломанные тут и там деревья. А ещё это непрекращающееся чувство, будто кто-то следит за ним. Кто-то запыхавшийся, неуклюжий, следующий на почтительном расстоянии… наверняка в этих своих дурацких сапогах и расшитом камзоле. «Хрум» — сломалась ветка от неосторожного шага чужой ноги, подтверждая опасения Геральта. — Лютик, — угрожающе взревел он. — Сейчас же убирайся отсюда. — Виноват, не удержался, — выбрался из дальних кустов бард, с поднятыми в примирительном жесте руками. — Очень уж хотелось посмотреть на тебя за работой. — Безумец, — процедил сквозь зубы Геральт, оглядывая барда с головы до ног. Тот виновато улыбался, вынимая из волос мелкие ветки и сухие листья. «Даже лютню с собой прихватил. Куда он рассчитывал попасть, на бал?» — внутренне негодовал ведьмак. — Да я в сторонке постою. Мешать не буду, обещаю. От этих слов, Геральт и без того не особо разговорчивый и вовсе потерял дар речи. Ему захотелось прибить идиота на месте его же лютней. Только вот он не успел, ведь как оказалось, в этом лесу не он один желал крови барда. Земля задрожала, а вместе с ней и медальон на шее ведьмака. Бард удивлённо нахмурился, заозиравшись по сторонам в поисках чего-то, что могло бы издавать этот звук. Только вот смотреть нужно было не туда, а ниже. Эта внезапная догадка осенила Геральта как раз вовремя. Он успел кинуться к барду и оттолкнуть его в сторону, ровно за секунду до того, как на том самом месте, раскидывая вокруг себя комья грязи, пробурил дыру на поверхность сколопендроморф. Челюсти этой огромной многоножки лязгнули в воздухе, упустив желанную добычу. Распластанный под Геральтом Лютик затрясся крупной дрожью. — Ч-что это, Г-геральт? — заикаясь, спросил он. — Насекомое-переросток, — попытался успокоить его ведьмак. — Послушай меня внимательно, Лютик. Эта штука слепая, глухая и невероятно злобная. Тебе просто нужно лежать, не шевелясь, и тогда она тебя не заметит. Я отвлеку её и уведу поглубже в лес, а ты тогда беги со всех ног в город. Понял? Лютик не решился даже кивнуть, а только выдавил из себя едва слышное «угу». Сколопендроморф тем временем перебирал своими уродливыми сяжками, которые использовал, как локаторы для поиска добычи. Геральт решил устроить ему настоящий праздник. Он вскочил на ноги, несколько раз с силой топнув по земле. Уловив своими усиками эти вибрации, уродливая многоножка бросилась в погоню. Геральт успел выпить эликсир, ловко петляя между деревьями. Раззадоренный сколопендроморф нёсся за ним, врезаясь в эти самые деревья и выворачивая их с корнем. Тварь была длинной и неповоротливой, но чертовски ядовитой. Нужно было убить её до того, как она попробует атаковать своим жалом, расположенным на кончике хвоста. Геральт выбежал на открытую поляну, предоставляющую простор для манёвров, и обнажил сразу оба меча. Сколопендроморфа определённо не стоило недооценивать. Тварь не спешила нападать. Она игралась с ним. Кружила по периметру поляны, пытаясь поймать в плен своих хитиновых колец. Геральт прекрасно знал, что ни один меч не способен пробить такой панцирь. Но вот если целиться в образовавшийся между чешуйками зазор… Многоножка атаковала одновременно спереди и сзади. Её острые челюсти клацнули прямо над ухом Геральта, а заострённый хвост попытался ужалить его в ногу. Геральт ловко увернулся и попытался сделать выпад, но тщетно. Металл лишь звякнул при встрече с хитином, не нанеся чудовищу никакого значимого урона. Вот если бы можно было заставить эту махину резко повернуть или выгнуться, то чешуйки оттопырились бы, обнажая беззащитную мягкую, как у слизняка, плоть. Геральту потребовалась вся его ведьмачья выдержка и ловкость, чтобы отбивать летящие с двух сторон атаки. Сколопендроморф же, казалось, ничуть не устал. Тупые, ничего не видящие глаза этой твари, смотрели сквозь Геральта, зато чувствительные сяжки безошибочно определяли его местоположение, даже когда он замирал без движения. Впервые Геральт задумался о том, что бой начал складываться не в его пользу, когда, изловчившись, многоножка-таки ужалила его в бедро. Для ведьмака это было конечно не смертельно, но тупая боль всё же заставила его взвыть. Яд замедлял его, делал более неповоротливым. Ещё один укус грозил парализовать всё тело полностью. «Что будет с Плотвой, если я умру?», — почему-то подумал Геральт, отбивая очередную атаку. Вновь выпад и вновь звон хитинового панциря. «Может, о ней позаботится бард? Но кто тогда позаботится о барде?» Резкий удар длинным хвостом в живот. Геральт потерял равновесие и отлетел на противоположный конец поляны. Именно в этот момент сколопендроморф вскинул свою уродливую морду и глянул куда-то в чащу. Сяжки затрепетали. Геральт, ещё не успевший подняться на ноги, очень сильно надеялся, что монстра отвлекла какая-нибудь косуля или заяц. Но вместо этого среди деревьев стоял бледный как смерть Лютик. В руках он держал несколько крупных камней. «Он что, собирается драться с ней камнями?» — мысленно застонал Геральт и буквально на карачках пополз в сторону монстра, пытаясь вновь переключить внимание на себя. Но Лютик сделал то, чего Геральт никак не ожидал. Вместо того, чтобы кинуть камнем в многоножку, он размахнулся и запустил камень подальше в лес, а следующий, почти сразу же — в противоположную сторону. И ещё, и ещё. Сбитый с толку поступающими отовсюду вибрациями сколопендроморф безумно завертел мордой в разные стороны. Хитиновые чешуйки вздыбились у него на шее, а Геральту только этого и было надо. Подгадав момент, он прыгнул и беспрепятственно всадил серебряный меч в горло твари по самую рукоятку. Многоножка истошно захрипела, её длинное туловище то скручивалось в тугие кольца, то распрямлялось, в попытке сбросить врага. Но было уже слишком поздно. Она издыхала. Правда, на прощание она успела сделать победителю подарок — ещё один укус ядовитого жала, на этот раз в грудь, чуть ниже того места, где билось ведьмачье сердце. — Геральт, — подбежал к нему перепуганный Лютик сразу после того, как конвульсии сколопендроморфа затихли и стало точно понятно, что тот больше не сможет причинить никакого вреда. — Геральт, что эта штуковина сделала с тобой? У тебя глаза чёрные. Лютик закрыл рот рукой и разрыдался. Его крупные горячие слёзы падали на лицо Геральта, а тот, парализованный ядом, не мог ни пошевелиться, ни сказать, что всё с ним будет в порядке. Яд сколопендроморфа был весьма неприятным и доставлял множество неудобств, но ещё ни один ведьмак от него не умирал. Как бы подсказать Лютику, чтобы залез в сумку с зельями и достал антидот? Лютик продолжал сокрушаться и причитать, что в какой-то момент начало порядком действовать ведьмаку на нервы. — Ты выживешь, Геральт, обязательно выживешь, — шептал Лютик, дрожащими руками расстёгивая тугие ремни доспеха. — Я не дам тебе умереть. «Да не собираюсь я умирать, — мысленно возопил Геральт, сожалея о том, что Каер-Морхене ведьмаков не обучали основам телепатии. — Просто достань чёртов антидот из чёртовой сумки». Лютик с трудом снял с ведьмака кожаный нагрудник и с ужасом обнаружил под ним уродливую рану от жала многоножки. — К-кровь, — отдёргивая руку, пропищал бард, а затем осторожно пощупал пульс на шее. — И сердце почти не бьётся. Лютик не знал, что чёрные глаза, как и замедленное сердцебиение, были всего лишь результатом ведьмачьих мутаций, а не поводом для беспокойства. Лютик… Милый добрый Лютик, бесстрашно пришедший Геральту на выручку уже второй раз, а теперь так искренне переживающий за его благополучие. Наверное, яд окончательно атрофировал Геральту мозги, раз он теперь лежал и любовался этим красивым, хоть и невероятно обеспокоенным лицом, склонённым сейчас над ним. — Эй, Геральт, ты что… улыбаешься? Геральт на пробу пошевелил губами. Кажется паралитическое действие и вправду начало потихоньку сходить на нет, дав эмоциям невольно отразиться на его лице. — А… и-и…дот, — попытался сказать о самом главном Геральт, но Лютик ничего не разобрал. — Идиот? Это я идиот? Только представь, что могло бы произойти, если бы я не пошёл за тобой! Геральт закатил глаза. По всей видимости, слово «антидот» было слишком сложным для всё ещё плохо слушающегося языка. Как же дать Лютику понять, чего он от него хочет? — Я-а…д, — наконец осенила Геральта простая в своей гениальности идея. — Яд? Эта штука была ядовитая? — всплеснул руками Лютик. — Так вот почему ты такой странный. Это многое объясняет. Сейчас, не переживай, я со всем разберусь. Лютик выхватил висевший на поясе у Геральта кинжал, что само по себе не предвещало ничего хорошего. Геральт протестующе замычал, но Лютик, полностью проигнорировав его, сделал короткий надрез возле раны на груди и припал к ней губами. «Он собирается высосать яд, — догадался Геральт. — В принципе это может сработать, только вот как бы не отравился сам…» Лютик методично высасывал из раны потемневшую заражённую кровь и сплевывал её на землю. Наконец, он остановился, чтобы отдышаться. — Чёрт, ещё и на ноге, — выругался Лютик и принялся стягивать с парализованного Геральта штаны. — Конечно я не так себе это представлял. Я думал, что сначала будут прогулки за руку под луной и чтение стихов при свечах, но увы… Прости Геральт, но мне придётся сорвать твою розу без всяких прелюдий. Бард задорно расхохотался, а брови Геральта чуть дёрнулись в попытке нахмуриться. Он-то знал, что яд сколопендроморфа в малых дозах обладает таким вот расслабляющим, веселящим эффектом. Для людей это было нечто навроде наркотика, туманящего разум. Укус пришёлся в очень уж неудачное место — на внутреннюю сторону бедра. Таким образом, Лютику для осуществления задуманного пришлось устроиться ровнёхонько между разведённых ног ведьмака. Эта поза наводила на определённые мысли, поэтому Геральт постарался максимально абстрагироваться от происходящего и просто считать в уме от ста в обратном порядке. Девяносто девять. Девяносто восемь. Девяносто семь. Ему показалось, или Лютик поцеловал кожу рядом с раной, прежде чем припасть к ней губами? Девяносто шесть. Девяносто пять. Лютик сплюнул очередную порцию крови и посмотрел на ведьмака подёрнутыми дымкой глазами. Девяносто четыре. Лютик хихикнул. Его язык как будто случайно скользнул по чувствительному местечку во впадине под коленом, а затем прошёлся по внутренней стороне бедра. Девяносто четыре. Мокрую кожу обдало приятным холодком. Девяносто четыре. Это всё яд задурил мальчишке голову. Девяносто… — Твою мать, Лютик! — всё ещё деревянными губами от души выругался Геральт. Руки и ноги слушались плохо, но нужно было признать, что методика Лютика творила чудеса. — А я говорил, что хорошо сосу, — пьяно улыбнулся Лютик, сверкая на Геральта своими глазищами, в которых голубая радужка почти окончательно исчезла за чернотой расширившихся зрачков. А затем внезапно взял, да и завалился рядом навзничь. Так они и лежали. Геральт, со спущенными штанами и, стыдно признаться, красными щеками, и бард, зачем-то разглядывающий свои руки и поминутно хихикавший над какими-то одному ему понятными шутками.