О пользе и вреде любопытства

Утро порадовало всех обитателей Алфеи тёплыми лучами мягкого пригревающего рассветного солнца и радостным щебетанием ранних пташек. Лёгкость и спокойствие, царящие в светлых коридорах, журчащей радостью растекались в душе, оставляя сладкое чувство безмятежности. Юные феи лениво выползали из своих комнат: кто на завтрак, а кто-то спешил во двор или библиотеку, чтобы доделать домашнее задание. С момента победы над Даркаром прошла пара недель, а все, казалось, уже и забыли про Тёмного Феникса. Настоящий Авалон занял своё законное место профессора магфилософии, сразу завоевывая всеобщие внимание и признание. Студентки быстро приняли профессора, не вспоминая злодеяний его двойника. Авалон рассказал профессорам про заклинание, использованное Даркаром для создания его злой копии. Лже-Авалон хранил память и имел привычки и манеры настоящего Авалона, поэтому, конечно, их похожесть сперва настораживала преподавателей и конкретную шестёрку фей, но в скором времени паладин уже не видел в глазах коллег недоверия и подозрения. Среди студенток не было ни одной феи, кто не был бы хоть немного увлечён профессором и его предметом. Авалон притягивал своими вежливостью и обходительностью, а все его занятия предполагали некую интерактивную составляющую и непосредственный контакт с аудиторией. Во время урока все принимали участие в обсуждениях или небольшой практике, каждый имел возможность показать свои сильные стороны и преподнести себя наилучшим образом. Авалон жил своим предметом и любил его, прививая эту любовь молодым феям. Он прекрасно чувствовал себя во время лекций, притягивая и удерживая внимание слушателей, погружая их в ту или иную проблему, увлекая сладкими, но не приторными речами и обворожительной искренней улыбкой. В общем и целом, паладина устраивала его работа. Он свято верил в своё кредо: вложить в несмышленые наивные умы свет знаний. Сколько Авалон себя помнил, он всегда стремился познать всех и всё, изучить всё, понять все тайны мира и докопаться до истины. Ему нравилось учиться, узнавать новое, и именно это он хотел видеть в своих студентках, их блестящие от восторга получения новых знаний глаза. Однако при взгляде на профессора далеко не у всех глаза блестели тягой к постижению нового. Собственная персона Авалона частенько была причиной этого, порой, влюблённого блеска. Паладин знал, на что шёл, когда писал и отправлял письмо директрисе. Сперва подобное внимание слегка смущало и сложно было привыкнуть к неоднозначности внимания со стороны молодых фей, но со временем профессор смирился и не придавал этому большого значения. Студентки - юные леди, в головах которых сейчас в основном одни гормоны, а мысли заняты парнями (а у кого и девушками) и модной одеждой. Им хочется всего и сразу. Авалон немного смыслил в психологии и поэтому прекрасно понимал причину повышенной заинтересованности учениц к себе: интерес носил практически спортивный характер. По его скромному опыту и мнению, встречаться с людьми на 15-20 лет старше себя - это особый навык: общаться со своими сверстниками легко, поскольку вы мыслите одинаково, но совсем другое дело - привлечь внимание старшего человека, который знает больше тебя, заинтересовать его и поддерживать уровень общения на его планке. Кроме того, девушки, пережившие или переживающие развод, довольно часто неосознанно проецируют образ «отца» на учителей или старших наставников. И за это их нельзя было винить, ведь подобная реакция объясняется исключительно инстинктами и химическими процессами. Паладин прекрасно осознавал, что чувства некоторых студенток подобны спичке: они неожиданно вспыхивают и также быстро гаснут. Время - лучшее лекарство, поэтому его и предоставлял бедным феям профессор. Жизнь в Алфее шла своим чередом, однако одно звено не давало Авалону покоя: профессор-эльф, преподающий природную магию и зельелогию. Этот шустрик в отличие от других его коллег старался не пересекаться с паладином, всячески избегая. Подобное развитие событий неприятно жалило самооценку. Причину подобного поведения Авалон никак не мог понять, ведь, судя по воспоминаниям его тёмной копии, они неплохо ладили. В чем же была причина? Каждый раз, окликая Палладиума, Авалон напарывался на умело выдуманные отговорки и мастерское отступление. Хотя, за извращениями эльфийской фантазии было очень любопытно и забавно наблюдать. Авалон уже давно, ещё с полевой практики в затерянном эльфийском городе во время его обучения в Малакойской академии, проникся искренней симпатией к этим прекрасным существам, что дышали природой, чувствовали её, как никто другой, слышали её голос. Эльфы были волшебны и притягательны в своей непорочности и чистоте, в своей изящности и простоте. Казалось, что мир, полный грязи и черни, просто недостоин этих чудесных созданий, лёгких и чутких. И Палладиум тоже был таким, хотя и не мог похвастаться исключительной ловкостью и изящностью, однако Авалон в его неуклюжести находил какое-то особое очарование, делающее светловолосого зельевара исключительным. Паладин нередко видел, как проходят уроки у эльфа. В классе он становился увереннее и строже, чем при том же общении с ним, Авалоном. Редкие ученицы, позволяющие себе колкости и шуточки в адрес профессора-эльфа, всегда сталкивались со стеной тотального игнора, и лишь недовольно сморщенные аккуратные брови заставляли фей прикусить языки. Было отчего то волнительно видеть, как одним взглядом эльф мог заткнуть нарушителей тишины. Авалону пока ещё ни разу не приходилось прибегать к такого рода методам: на его уроках студентки всегда были сосредоточены и увлечены темой. Авалон до знакомства с остроухим народом никогда прежде не замечал за собой увлечения разными расами. Этот вечно смущающийся и прелестно неловкий эльф невольно возвращал мужчину в его юность и напоминал, почему же ему, Авалону, так полюбились те хрупкие неуловимые создания. Паладин знал немало историй и слухов об эльфах, и, будь он проклят, как же ему хотелось проверить их достоверность! Например, действительно ли эльфы не могут лгать, но могут крутить правду, как им удобно? Правда ли, что все эльфы прекрасно поют? Действительно ли их уши отличаются редкой чувствительностью? Неужели эльфийские традиции предполагают долгие ухаживания и обет неприкосновенности до свадьбы? На самом ли деле они проходят несколько ступеней эволюции? И сколько ступеней прошёл Палладиум? Язык чесался от желания засыпать этими вопросами несчастного профессора природной магии, но старая добрая этика никогда бы не позволила подобной вольности. Авалон бы солгал себе, если б сказал, что ему не хочется узнать профессора-эльфа поближе. Все-таки давний пунктик давал о себе знать. *** Авалон (не без помощи директрисы) выяснил, что Палладиум по средам с восьми вечера и до поздней ночи сидит в библиотеке, проверяя домашние, самостоятельные и контрольные работы, готовясь к следующим занятиям и просто выдыхая тяжёлый трудовой день (среда была самым напряженным и изнурительным днём в его расписании). Как и ожидалось, эльф обнаружился в глубине библиотеки. Вокруг не было ни одной души, что приятно удивило: их разговору никто не помешает. Палладиум стоял спиной к Авалону, поэтому и не видел нежданного посетителя. Он стоял на носочках и тянулся к верхней полке в отчаянной попытке ухватиться за толстый корешок темно-синей, потрепанной временем, книги. Авалон неслышно подошёл к эльфу со спины и без труда вытянул нужную. Палладиум испуганно пискнул, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и сразу же сталкиваясь с пронзительным взглядом тёмных глаз. Авалон невольно опустил взгляд на добытую литературу и его левая бровь удивлённо вскинулась. «Паладины. История. Ранги и классы, их особенности и основные сведения», - гласило название. Эльф, поняв причину чужого удивления, мгновенно покраснел, а его медовые глаза испуганно округлились. Он выхватил книгу из чужих рук, прижимая её к груди и отчаянно ища пути отхода, так как будучи прижатым к стеллажу, Палладиум чувствовал себя распятой иголками бабочкой: уязвлено беззащитным. — Не могли бы Вы отпустить меня, профессор Авалон? — тихо попросил эльф, слушая гул в ушах и сглатывая слюну. — Я Вас и не держу, коллега, — беззлобно усмехнулся темноволосый мужчина, демонстративно оглядывая пространство между ними. Палладиум готов был стукнуть себя по лбу. Неприлично смущённый и пялящийся в пол, он не заметил, как Авалон отступил, возвращая эльфу необходимую свободу. — Благодарю, — выдавил он из себя, быстрым шагом направляясь к столу, где его ждала гора набранных им самим книг, и надеясь, что паладин не пойдёт следом. Зря. Авалон беззастенчиво опустился на стул, рядом с которым стоял другой, занятый эльфом. Палладиуму бы очень хотелось убежать отсюда со скоростью света, запереться в своей комнате и покричать в подушку. Но он понимал, что это по-детски глупо. Авалон ведь не заслужил подобного отношения, но эльф ничего не мог поделать со своим вселенским смущением, он не знал, как заставить его исчезнуть. Да и что греха таить, ему очень хотелось остаться с Авалоном наедине и спросить его о многом. Но как? Как начать, когда он сам, по своей воле избегал всяких контактов и любого общения с паладином? Он ведь не мог не обидеться? За своими резко и быстро скачущими в голове мыслями Палладиум не успел понять, в какой момент Авалон погрузился в чтение. Эльф исподлобья прожигал паладина изучающе-восхищенным взглядом. С ума сойти можно, как же они были похожи! Одно лицо, одни манеры, одна харизма! Всё, как у его тёмной копии. От подобных мыслей у эльфа неприятно заскребло под ложечкой. Голова понимала, что сейчас перед ним не тот Авалон, которого, как ему тогда казалось, он спасал, но сердце почему-то испуганно трепетало в груди. Здесь и сейчас перед ним безмятежно сидел настоящий профессор магфилософии и паладин. Авалон излучал уверенность, которую по ощущениям можно было потрогать, и трепетно-пугающую ауру необъяснимой силы. В нём чувствовалась какая-то сладкая томная загадка, которую ужасно сильно хотелось разгадать, прочитать между строк. Палладиум поерзал на стуле, нервно сглатывая и открывая первую попавшуюся под руку книгу. Однако опустить лицо к тексту было невозможно: Авалон подпирал большим, чуть побитым кулаком щеку, задумчиво вчитываясь в строки и слегка улыбаясь уголком губ. «Что же он там читает?» — на секунду в светлой голове родился вопрос, но так же быстро и умер, стоило паладину с хищным прищуром буднично спросить: — Нравлюсь? — он не оторвался от книги и даже не посмотрел на стремительно покрывающегося краской эльфа. — А? — сорвалось с чуть подрагивающих пухлых губ. Палладиум нервно мял ткань своих светлых брюк, пытаясь взять себя в руки. — Вы просто съедаете меня глазами, профессор. Мне даже неловко, — паладин поднял лицо к собеседнику, с интересом оглядывая его и, вероятно, пряча за ладонью улыбку, — Может Вы хотите что-то спросить? — он многозначительно кивнул в сторону тёмно-синей старой книги. Палладиум на мгновение задумался, взвешивая все «за» и «против». Он уже не первую неделю ловил себя на мысли, что ему до трясучки интересно узнать Авалона получше. Эльф немного знал о паладинах (почти ничего). И всё его познание о них заканчивалось на академии Малакой, где они обучались. Ему было ужасно интересно, есть ли у Авалона крылья и все ли паладины, заканчивающие академию, имеют их. Чему учился Авалон и как долго? Умеет ли он обращаться с оружием и на какой магии специализируется? Палладиум сгорал от любопытства и стыда, они сошлись внутри в битве не на жизнь, а насмерть. В конце-концов первое победило и заставил сделать глубокий вдох, собирая с мыслями и возвращая холодную голову, способную ясно и цельно мыслить. — Мне бы хотелось побольше узнать о Вас, профессор Авалон, — скороговоркой протараторил эльф, смотря в невидимую точку на стопке контрольных работ первокурсниц. — Попрошу изъясняться чуточку конкретнее, коллега, — проговорил паладин, задумчиво наклонив голову и наслаждаясь смущением эльфа. Интересно, он знал, как выглядел со стороны? Вряд ли. — Н-не могли бы Вы рассказать о паладинах? - заикнувшись, спросил Палладиум, несмело подняв глаза на чарующе улыбающегося Авалона. В груди непонятное чувство, которое эльф решил охарактеризовать как волнение и предвкушение непонятно чего, приятным теплом растеклось по внутренностям, оседая чуть тянущей тяжестью внизу живота. Горло пересохло, а уши заложило. — Хм, — урчаще протянул маг, задумчиво потирая широкий подбородок, - Что именно Вас интересует? История? Ранги? Или, может, философия жизни? — перечислял он. — К…лья, — тихонько проблеял эльф, пряча красные щеки за длинными волосами, и вытирая вспотевшие ладони о брюки. Авалон был готов поклясться, что кончики острых ушей покраснели. — Извините, я не расслышал. — Я хочу знать, есть ли у Вас крылья! — чересчур громко произнёс Палладиум и в испуге закрыл рот руками, — Простите…если это невежливо. Авалон на это лишь весело раскатисто рассмеялся. Этот льющийся, с глухими рычащими нотками, голос проникал в самую душу, выворачивая её наизнанку и вызывая бешеный табун мурашек вдоль позвоночника. Палладиум понял, что этот смех — самое завораживающее, что ему доводилось слышать за свою долгую жизнь. — Прошу прощения, коллега, — от смеха его голос чуть охрип, приобретя соблазнительную хрипотцу. Вот сейчас эльф прекрасно понимал студенток, очарованных профессором магфилософии. Он и впрямь умел завораживать, — Не стоит так смущаться. Ваш вопрос никак нельзя назвать невежливым. Да, у меня есть крылья, — спокойно проговорил Авалон. Выражения лица эльфа вмиг изменилось. Сейчас на нём читалось какое-то детское восхищение наперевес с искренней неподдельной радостью. А паладин тем временем продолжил, — Я этого не скрываю, но в тоже время не болтаю об этом направо и налево. — А у всех паладинов есть крылья? — Палладиум заметно расслабился: от него больше не веяло напряжением и смущением, сейчас он был крайне увлечён и заинтересован. Его красивые медовые глаза согревающе сверкали в тусклом свете библиотеки. В текущей обстановке эльф казался бесконечно правильным кусочком пазла в сложной мозаике. — Нет, только у последних и предпоследних рангов Воинов, Мудрецов и Небожителей. А также у Верховного Паладина. — Ранги? — Это что-то вроде уровней силы, опыта и подготовки. А классы включают в себя Целителей, Экзорцистов, Инквизиторов, Мудрецов, Благодетелей, Воинов и Небожителей — это, своего рода, направления деятельности. — И к какому же классу и рангу Вы относитесь? — поинтересовался эльф, а чуть помедлив, стушевался и осторожно добавил, — Если это, конечно, не секрет, — он умоляюще посмотрел на Авалона, а тот не смог противостоять этому щенячьему взгляду. — Я Старший Паладин класса Воинов, — без тени бахвальства ответил Авалон. А лицо Палладиума удивлённо вытянулось. — Воинов? — неверяще переспросил он, заставив Авалона фыркнуть. — Почему же Вас это удивило? — спросил Авалон, испытывающе глядя на коллегу. — Просто, мне показалось, что роль Мудреца Вам бы пошла больше, — заметил эльф, опуская глаза к столу. — Я не хочу, чтобы у Вас сложилось неправильное представление о Воинах, — голос паладина приобрел неподдельную серьезность, — Воины — это не бездумно машущие оружием безмозглые вояки. У нас есть кодекс чести, что свято чтится всеми членами братства. Воины — это защитники реликвий и тайн, хранители спокойствия остальных классов, заступники и миротворцы. Вот, кто такие Воины. И я с гордостью ношу это звание, — Авалон откинулся на твёрдую спинку стула, не спуская с эльфа внимательного взгляда тёмных глаз. — Я понял и прошу прощения, если вдруг оскорбил Вас — тихо выдохнул Палладиум, — Могу я спросить ещё кое-что? — Конечно, — серьёзное лицо мужчины вновь осветилось обезоруживающей улыбкой. — Позволите ли Вы взглянуть на крылья? — осторожно задал вопрос остроухий профессор, заламывая пальцы на руке. — Думаю… — договорить Авалон не успел, так как справа донёсся громкий хлопок, привлекая к себе внимание обоих мужчин. Заставленная врасплох Блум опустилась на пол, поднимая небольшую стопку книг, которые, как назло, выскальзывали из нервно дрожащих девичьих пальцев. — Доброго вечера, профессор Авалон, профессор Палладиум, — сидя на полу поздоровалась рыжая фея, — Простите мою неуклюжесть, я, наверное, Вам помешала, — она поднялась, виновато смотря на преподавателей. Авалон послал ей ободряющую улыбку и поднялся со своего места, направляясь к девушке, прижавшейся к полкам. — Ничего страшного, Блум, мы уже закончили, — ласково успокоил её паладин, выхватывая с одной из полок относительно новую книгу в бордовом переплёте и протягивая её фее, — Анарион считается одним из лучших врачевателей современности. Советую приглядеться к его работам, — девушка кротко забрала предложенную книгу и благодарно улыбнулась Авалону. — Большое спасибо, профессор! — Не за что, Блум. Возвращайтесь поскорее в свою комнату, а то время уже позднее. Мне бы не хотелось, чтобы одна из моих лучших учениц попалась Гризельде за нарушением комендантского часа, — он заговорщечески подмигнул фее, заставив её смущённо хихикнуть. — Хорошо, профессор Авалон! — Доброй ночи, Блум, — он кивнул девушке, — И Вам, профессор Палладиум, — обернувшись через плечо и одарив эльфа хитрым блеском глаз и белозубой улыбкой, сказал Авалон, — Было приятно с Вами пообщаться. Надеюсь вскоре повторить, — паладин игриво стрельнул взглядом и чинно двинулся к выходу из библиотеки. Блум тоже ретировалась из зала вслед за Авалоном. Палладиум облегченно выдохнул, возвращая себе способность свободно дышать. Оказалось, что с Авалоном в метре от себя это очень непросто делать. Паладин занимал собой всё окружающее пространство, заставляя тонуть и задыхаться в этом тянущем приятном свете и тепле. Паладин искрился харизмой и природным обаянием, а сила, исходящая от него, заставляла коленки сдвигаться и судорожно дёргаться, она оплетала и поглощала, подчиняла себе. А что самое страшное: Палладиум хотел отдаться этой силе, хотел ощутить на себе её давление, раствориться в ней. Подобные мысли вмиг окрасили щеки в яркий цвет наливных яблок. Эльф мотнул головой, пытаясь прогнать грязные мысли прочь, но те, подобно червям вгрызались в сознание и подкидывали совершенно неоднозначные мысли и картинки. Спрятав горящее лицо в ладонях и глухо застонав, Палладиум не мог поверить, что все-таки поговорил с Авалоном. Чувство наполненности и удовлетворения осело под рёбрами. Взгляд невольно зацепился за небольшой аккуратный свернутый листочек бумаги, что мирно лежал на открытой, так и не прочитанной странице. Эльф нервно оглянулся, надеясь найти отправителя записки. Профессор точно помнил, что, когда он только открыл книгу, послания в ней не было. Не найдя ни одной живой души, Палладиум развернул бумажку и пробежался глазами по аккуратному, почти каллиграфическому, почерку: «Жаль, что нас прервали, коллега. Уже довольно поздно. Следует оставить разговор до лучших времен. Я помню, что так и не успел ответить на Ваш последний вопрос, поэтому предлагаю встретиться в пятницу на закате у озера Роккалуче во время ужина, дабы избежать нежеланных свидетелей. Надеюсь Вас там увидеть». Не нужно было быть гением дедукции, чтобы узнать отправителя. Только два вопроса сейчас не давали покоя. Первый: когда Авалон успел написать записку и подбросить её? И второй: почему эльфийские уши горели от двусмысленности послания? Проблема в нём, Палладиуме? Или Авалон просто издевается? Резкая боль стрельнула в виски, и тогда профессор понял, что пора закругляться и поскорее отправляться спать. Не стоит говорить, что неприличные сны терзали несчастного эльфа на протяжении всей ночи.