Встречая на пороге своей квартиры Чонгука, Намджун совершенно точно не ожидал увидеть его зареванным и вымокшим до нитки.
Хосок, очевидно, почуявший, что что-то не так, вынырнул тогда из-под руки Намджуна и тут же принялся обеспокоенно болтать, предлагая Чонгуку горячий душ, чай, чай в душе, плед и все, что ещё ему может понадобиться в любых количествах. Намджун, честно говоря, на секунду почти завидовал, потому что ему с чашками в душ было никогда нельзя.
Сейчас Чонгук сидит на диване, завёрнутый в яркий хосоков плед с пальмами, который он привез с собой от родителей в прошлом месяце. На нем все ещё нет лица после того, как, заливаясь слезами, он двадцать минут пытался толково объяснить, что именно с ним случилось сегодня.
Из рассказа Намджун разобрал только то, что Чонгук винит себя в том, что он неправильно определил для себя вид своего почти-парня, в том, что он не спросил об этом у своего почти-парня, в том, что он обидел его этим и в том, что не остановил его и не объяснил все сразу. И теперь он уверен, что его почти-парень ни за что не хочет с ним разговаривать и никогда не простит его.
— Чонгук-а? — Хосок гладит младшего по голове, сидя рядом с ним и нервно постукивая хвостом по дивану. У него всегда обострено чувство ответственности за других. Он больше всех переживает, когда кто-то расстроен. И в особенности Чонгук как самый младший. Поэтому сейчас, когда тот буквально прорыдал у него на плече несколько десятков минут, хосоково сердце наверняка разрывается, глядя на то, как Чонгук раздавлен.
— Все хорошо, хен. Я просто… — Чонгук улыбается однобоко и тут же снова поджимает губы, начинающие дрожать. Ему, кажется, очень трудно не плакать сейчас постоянно. Но он хочет казаться взрослее и самостоятельнее, не хочет быть слабым перед теми, с кого берет пример. Намджун его понимает. Он делал так же со своими родителями, никогда не хотел быть в чем-то плох перед своим отцом.
— Ты можешь плакать, если хочешь, Чонгук. Мы не собираемся жалеть тебя, хорошо? Мы просто поговорим, может что подскажем. Это в любом случае твое дело, с которым ты обязательно разберёшься. Уверен, твой Юнги-хен достаточно умён, чтобы понять, что ты не со зла.
— Юнги-хен очень умный… — Чонгук бубнит, прижав к лицу плед, чтобы не было видно его покрасневшего и припухшего лица. Хосок на этот жест улыбается, продолжая почесывать его макушку короткими ногтями. Намджун обожает, когда он так делает, но не ревнует сейчас к Чонгуку. Он вообще Хосока ни к кому никогда не ревнует. Это было бы так… как будто бы он не доверяет Хосоку.
— Эй, Чонгук, — Хосок стучит по чужому плечу, привлекая внимание, и Чонгук все же смотрит на него, сразу замечая расставленные в стороны руки. Он не в силах отказаться от этого приглашения, будучи в столь уязвимом состоянии. Он бросается на Хосока с объятиями прямо вместе с этим пледом, снова заходясь в плаче. Но Хосок только смеётся, поглаживая его теперь обеими руками по лопаткам и спине. — Ну, тише, вот так. Ты такой молодец. Ты не сделал ничего плохого. Твой хен обязательно все поймет.
Позднее, сидя в кухне, Намджун смотрит на то, как Чонгук неловко улыбается, теперь смущённый количеству получаемого от чужого омеги внимания при его же альфе, и решает, что это подходящее время, чтобы серьезно обсудить все, что произошло днём.
— Так почему ты принял его за кота?
Чонгук кривится, принимая это за укол, пусть и зная, что Намджун не нарочно.
— Я увидел уши и жёлтые глаза, подумал, что это больше всего похоже на кота. Я не видел хвоста или огромных зубов, ничего такого. Да и он… Он такой маленький, я бы не принял его за кого-то большого.
— Пантерам для эффективности не нужен большой размер. — Намджун пожимает плечами и сразу замечает, как Чонгук вздрагивает. — Тебя пугает это?
— Что именно?
— То, что тебе нравится пантера. То, что ты думал, что он кто-то другой. Твое мнение о нем изменилось, когда ты узнал, что ошибался?
— Нет. — Чонгук отвечает уверенно, хотя и очень грустно. — Я… Это скорее поменяло мое отношение к себе. Потому что Юнги-хен… он знал, кто я, и был уверен, что я знаю, кто он. Что я пригласил на свидание хищника, которого должен бояться. Думаю, он понял, что, если бы я сразу знал, кто он, то я никогда бы этого не сделал. И именно это обидело его. Но я… Он все равно нравится мне. Он хищник, но очень нравится мне, и он не сделал совершенно ничего плохого мне, был так мил и аккуратен. Это заставило меня понять, что мне не следует шарахаться от всех хищников без разбору, не давая им и шанса.
Чонгук рассказывает медленно, подбирая слова. Это даётся ему не так уж легко, но Намджун горд тем, что именно он говорит. Однажды у них уже был подобный разговор. Тогда Намджун и Чимин пытались объяснить Чонгуку, что Тэхен точно не станет вредить ему, но Чонгук не собирался верить им. Он был так убежден в том, что прав, что каждый хищник так и ждёт, как бы откусить от него кусочек посочнее, что никакие доводы до него даже не доходили. Тогда им пришлось оставить этот разговор.
Но сейчас Чонгук ведёт его сам. И Намджун с удовольствием слушает его умозаключения, отмечая, как вырос Чонгук за этот семестр. Интересно, каким он будет через год? А на выпуске?
— Что ты собираешься делать?
— Я должен встретиться с Юнги-хеном и извиниться. И объяснить ему… все вот это. Даже если он не простит меня, я все равно должен попытаться. — Решимость в его глазах — то, что всегда присуще бетам, но Чонгуку — в особенности. Решившись на что-то, он всегда прёт до конца, не замечая никаких препятствий. Намджун в такие моменты думает о том, что он Чонгуку как ролевая модель совсем и не нужен. Чонгук сам отлично со всем справляется. На самом деле, гораздо лучше, чем Намджун в его возрасте.
— Хен, ты же так долго встречаешься с Хосоки-хеном. Ты можешь рассказать мне, как вести себя с омегами?
Хосок смеётся, заставляя Намджуна краснеть. Тем не менее, он соглашается рассказать о том, что знает, под чутким руководством своего омеги.
***
Чонгук звонит Юнги около семи раз, борясь с мыслями о том, что он мешает и навязывается. Он не хочет писать ему, потому что это будет выглядеть ещё хуже. Ему нужно уговорить старшего на встречу и извиниться лично. Сейчас, будучи полностью охваченным чувством вины и желанием все исправить, Чонгуку нет никакого дела ни до возраста Юнги, ни до его вида. Сейчас ему хочется, чтобы омега, который ему нравится, понял его и простил. Ничего сверх. Чонгук просто не хочет, чтобы Юнги был расстроен. И только это имеет значение.
— Ты знаешь, названивать вот так — это очень неприлично, — Чонгук только сейчас замечает, что вместо гудков в трубке звучит голос Юнги. Тот звучит уставше, как-то неправильно, не так, как обычно. — Позвонил, чтобы молчать?
— Нет! Нет, я… Хен, мы можем встретиться и поговорить?
— А вдруг я тебя съем? — Голос Юнги язвительный, Чонгук его таким никогда прежде не слышала и это ставит его в тупик.
— Но ты ведь не стал бы.
— Откуда тебе знать? Я же хищник, мы непредсказуемые.
— Хен… Пожалуйста, давай встретимся. Мы неправильно друг друга поняли, и я хочу поговорить.
Юнги молчит некоторое время, заставляя изрядно поволноваться, но после быстро говорит, что пришлет адрес и отключается, оставляя Чонгука наедине со звуком его быстро бьющегося от волнения сердца.
Адрес в смс — это квартира в одном из новых районов. Чонгук слышал, что квартиры там небольшие, но очень хороши для тех, кто живёт один и всего себя посвещает работе. От того, что Юнги живёт там становится иррационально грустно.
Чонгук понимает, что ему не просто так назначили встречу там. Квартира — территория Юнги. Это одновременно и самое личное, что он может показать Чонгуку сейчас, и тест на доверие — придет ли Чонгук к хищнику в дом?
Чонгук знает, что да. Он придет туда и докажет, что ни капельки не боится. Что он серьезно настроен и продолжит ухаживать за омегой, потому что он все ещё заинтересован
в Юнги, а не в том, кем он является. Окажись он даже каким-нибудь жутко-опасным гибридом вчера, Чонгук не захотел бы отказаться от общения с ним, узнав ту очаровательную и романтичную сторону своего хена.
Поэтому он впрыгивает в кроссовки, хватает куртку, ключи от комнаты и выбегает прямо в домашней футболке и штанах, не слушая, что спрашивает у него Чимин, которого он чуть не сбивает, с размаху открыв дверь.
Чонгук бежит к остановке и ждёт автобус, нервно постукивая ногой. Так обычно делают все в его семье, и он, даже не будучи кроликом, перенял это от них. Он вообще большую часть черт и привычек перенял от них, не имея никого похожего на себя в окружении. Сейчас у него есть Намджун-хен, и Чонгук планировал стать похожим на него, чтобы соответствовать статусу
благородного, но Намджун… Намджун говорит, что Чонгуку следует быть собой, потому что он
уже такой.
Дорога до Юнги кажется Чонгуку бесконечной. Но когда он оказывается у дома, то весь путь вдруг сокращается до нескольких мгновений. Он только что звонил Юнги, а теперь в шаге от того, чтобы наконец увидеть его. Потому что он
так соскучился за эти ужасные сутки.
***
Юнги открывает дверь не сразу. Звонок удивляет его, но гораздо больше удивляет то, что за дверью и правда Чонгук.
Приехал.
— Хен… — Чонгук выдыхает так облегчённо. Он смеётся, когда бросается на Юнги с объятиями, заталкивая их обоих внутрь квартиры. Юнги крепко обхватывает его за талию, оказываясь целиком прижатым к большому тёплому телу. Чонгук, кажется, готов сжать его так крепко, чтобы кости захрустели. И это так сильно волнует Юнги, что он не собирается больше разыгрывать все эти сцены разборок, которые планировал. Чонгук обнимает его, позволяя носом тыкаться в его беззащитную шею. И это все ответы, которые нужны были Юнги.
— Хен, мне так жаль. Я должен был спросить тебя. Пожалуйста, не думай, что я испугался тебя. Я боялся, что обидел тебя. И все было так неожиданно. Я не успел ничего понять даже сразу. Хен, прости меня. Пожалуйста, прости, мне очень жаль.
— Все нормально, Чонгук-а. — Юнги умиротворенно мурлычет это, успокаивающе обвивая свой длинный, толстый черный хвост с плотным шерстяным покровом вокруг его ноги. Чонгук сначала замирает, а после резко выдыхает, обнимая Юнги ещё крепче, почти поднимая его в воздух.
— Хен, ты.? — Чонгук осторожно отпускает его, и Юнги пугается, что что-то снова пошло не так. Он смотрит в чужие глаза, пытаясь разобрать в них, что именно. Но Чонгук просто странно смотрит, неуверенный, как спросить. И тогда Юнги
слышит.
— Хе-он… — Чонгук ноет это слово так радостно. Он как будто смотрит не на Юнги, большую взрослую пантеру, а на маленького писклявого котенка. И это все лишь потому, что из груди Юнги рвется громкое, счастливое мурчание.
