Рука в руке

Став на ноги, Ибо слегка поёжился, возле арены уже было ощутимо холодно, а он успел отвыкнуть от этого чувства за все прошедшие месяцы. Казалось, ступи он сейчас на лёд, и превратится в хрупкую сосульку. На плечо легла тёплая ладонь, ярким контрастом перечеркивающая весь этот холод. Одна точка на теле перекрыла своим теплом всё остальное, и после этого стало даже легче дышать. Ладонь принадлежала Сяо Чжаню, который сейчас мягко улыбался, осторожно поглаживая где-то в районе лопаток. – Ибо? – Да? – О чём задумался? – мужчина подошёл ближе, всё равно их здесь никто не видел. – Замёрз, – честно признался, переводя взгляд на лицо собеседника, и чувствуя жгучее желание коснуться чужих губ своими. Не стоит. Не здесь. – Сейчас выйдешь на лёд, и согреешься, – мужчина провел ладонью сверху вниз несколько раз, ощутимо прижимая её к спине. – Если будешь чувствовать, что болит нога, сразу же говори мне. Исюань звонил, сказал, что хочет приехать в следующий раз, всё-таки он твой тренер, и ему нужно следить за твоими нагрузками. Врач говорил, что ты можешь нагружать ногу, но о тренировках речь не шла, помнишь? Не переусердствуй. – Чжань-гэ, не маленький, – Ибо нашёл в себе силы улыбнуться, после чего отступил на шаг, осторожно подходя к арене на коньках. Он прекрасно знал, что должен был рассказать старшему про то, что не спал с двух часов ночи, молча лёжа на своей половине кровати, и вслушиваясь в размеренное тихое дыхание, концентрируясь на нём, держась за него, как за свой личный маяк, способный удержать его от очередного падения в яму темноты и боли. Но не стал говорить, в любых отношениях нужно разговаривать, делиться, но черт, Ибо слишком грузил своими проблемами Чжаня, тот уставал на работе, возился с ним, переживал за него, но никогда, ни разу не жаловался ни на что, сам справляясь с кучей своих проблем. Парня откровенно достало, что эта травма словно бы сломала не только его возможность передвигаться, но и тот самый внутренний стержень, который всегда был в нём, в который Сяо Чжань влюбился несколько лет назад. В нём до сих пор ничего не погасло, самое главное – самому себе не давать об этом забыть. С арены на него повеяло свежестью, холодом, тем самым знакомым холодом, которым он дышал все те часы, наматывая километры по льду. Они заняли арену на два часа, Ибо попросил, чтобы никого больше не было, руководство то ли по доброте душевной, то ли по иным причинам, согласились, и вот он стоит здесь, готовясь сделать первый шаг на лёд. Проехав около метра, он остановился, оборачиваясь через плечо, и посмотрел на мужчину, ловя его теплую улыбку, полную поддержки и щемящей нежности. Сяо Чжань поднял два больших пальца вверх, выражая поддержку, и благодаря Бога за то, что за бортиком не видно его дрожащие колени. Страх перед катком никуда не делся, и детские фобии иногда остаются с людьми навсегда, даже если кажутся сейчас, с высоты прожитых лет, чем-то глупым. К этому примешивался концентрированный страх за младшего, и Сяо Чжань ничего не мог поделать с атакующими его ежечасно мыслями о том, что кто-то еще решится навредить его любимому. – Я верю в тебя! – крикнул он, облокачиваясь на бортик, чтобы было удобнее следить за тем, как Ибо слегка отталкивается от льда, плавно и медленно скользя вперёд. Ибо проехал ещё немного, поднял голову, пробегаясь взглядом по пустым трибунам, и вопреки здравому смыслу, слыша гул толпы, крики, шум, наростающий с каждой секундой. Лёгкие сковало ужасом, он сделал судорожный вдох и опустил голову обратно, смотря на коньки, абсолютно целые, новые коньки, которые сейчас распадались под его ногами, тряслились и ломались, словно бы на них был невыносимый, непомерный груз. Тряхнув головой, парень оттолкнулся и заскользил дальше, отьезжая ближе к центру катка, следя за тем, как фантом рассеивается, и перед глазами вновь появляются целые и невредимые коньки. Холод пробирался куда-то глубже, тёк по венам вместо крови, он чувствовал как покалывает кончики пальцев от мороза, как сердце начинается биться в разы сильнее в желании то ли проломить рёбра, то ли и вовсе выпрыгнуть наружу, словно бы внутри ему теперь недостаточно места. Бывает боль, которую нельзя вылечить в больнице. Это то, что уничтожает изнутри. – Успокойся, – прошептал он сам себе беззвучно, губы шевелились с трудом, будто приклеенные друг к другу. Разом добавился шум в ушах и хруст, страшный хруст, повторяющийся словно заезженной пластинкой, раз за разом бьющий по барабанным перепонкам. Прижав ладони к ушам, Ибо присел, практически рухнув на лёд, но каким-то чудом удержавшись. Перед глазами вновь темнота, а нарастающие крики толпы стекались к нему оглушительными потоками, и как бы он не мотал головой в попытке сбросить наваждение, холод изнутри разъедал. Если внутри него, как все вокруг говорили, светит солнце, тогда почему на душе – Арктика? – Ибо! – словно из-под толщи воды донесся голос, – Ибо! – наверное, точно так кричал Сяо Чжань и в тот момент, когда Ибо упал во Франции. Наверное, его горло точно так же драло от вопля, тонущего в сотнях таких же. Вот только сейчас, в пустом зале, на абсолютно пустой арене, звук эхом пролетал по пространству, множился и атаковал с невиданной мощью. Акустика здесь была отменная. – Ибо! – на плечи опустились чужие тёплые руки, пытающиеся отогнать холод, согреть, уберечь. Сяо Чжань и сам не понял как оказался в центре арены, до побеления костяшек сжимая в объятиях Ибо. Когда он увидел как тот трясёт головой, закрались непрошенные мысли, но он откинул их, следя за тем, как парень в ужасе осматривается, и в мгновение ока почти падая на лёд. В следующий момент мужчина очнулся уже здесь, прижимая младшего к себе и пытаясь разглядеть на дне замутнённых глаз своего мальчика. – Ибо! – он, кажется, никогда ещё так не кричал. – Ибо! – и надо бы сказать что-то ещё, предпринять что-то более существенное, чем пустые крики, но он не ожидал, не был готов вновь испытать это. – Ибо, где болит? Где больно? Вернись ко мне, слышишь? Вернись! – Давай уйдем отсюда, – прохрипели ему в ответ. Зрачки парня практически полностью вытеснили радужку. Кажется, Ибо приходил в себя, но Сяо Чжань устал доверять всему, что ему кажется, а потому просто быстро поднялся, тут же подхватывая парня на руки, и быстрым темпом зашагал прочь, попутно молясь о том, чтобы не подскользнуться и не упасть. На себя ему было абсолютно плевать, но уронить драгоценную ношу он не мог себе позволить. На лавочку они приземлились с громким стуком, Сяо Чжань крепко прижал к себе парня, утыкаясь носом ему в шею и дыша своим человеком. Волна несправедливости холодными брызгами окатила пылающий разум, страх насмехался над беспомощностью, а вера в лучшее тихо забилась в самый угол сознания, заскулив от отчаяния. Самый страшный гнев – гнев бессилия. Липкие, тягучие секунды капали в самое сердце, выжигая в нём ядовитые дыры. Ибо судорожно ловил ртом воздух, и постепенно дрожь его сходила на нет. Прошло скорее всего всего пару минут, а возможно и полчаса, Сяо Чжань не считал, когда Ибо отодвинулся и слез с его колен, усаживаясь самостоятельно рядом. Тихо выругавшись, парень поднял взгляд на мужчину и слабо улыбнулся. – Чжань-гэ, это пиздец. И старший абсолютно разделял его точку зрения. Хотелось спросить: «а что это было?», но он уже и сам начал догадываться, что причина крылась на подкорке сознания, там, где её не видно, где она может отравлять жизнь его человека. – Ибо, тебе легче? – Чжань-гэ, – парень вновь улыбнулся, и наверное, так быть не должно, но Сяо Чжаню плевать, для него главное – увезти отсюда Ибо, со всем остальным они разберутся позже. Мысленно прикидывая знакомых психологов, мужчина аккуратно взял чужие ладони, сжимая их трепетно и нежно, поднёс к губам, чтобы согреть дыханием. Слепая зона, защищенная от камер видеонаблюдения, какая удача... Какая удача. – Я будто бы перенесся в тот самый день, я слышал... – он запнулся, смотря на свои костяшки, которые старший в это время покрывал мимолетными поцелуями. – Слышал хруст. Сяо Чжань замер, в буквальном смысле оцепенел, не зная, что ему сейчас сказать. Он потратил столько сил на то, чтобы помочь Ибо выбраться из кошмаров, но по итогу они не сдвинулись с первоначальной точки, и от этого хотелось орать. Выораться. Проораться как дикому. Сорвать голос, но выплеснуть весь этот ужас, который по-прежнему был с ними. Оказывается, с того самого дня их в отношениях трое: Сяо Чжань, Ван Ибо и затянувшийся кошмар. Опустив голову, мужчина уткнулся лбом в плечо младшего и прикрыл глаза. На него будто бы навалилась целая Вселенная, до того груз, опустившийся на плечи, был огромен. Тут же он ощутил пальцы в волосах. Ибо. Ибо успокаивал его, гладил по голове, каждым лёгким касанием забирая боль, вытаскивая её, растворяя, уничтожая, испепеляя. Сейчас, в то время как Ибо вновь нырнул в свою боль, когда ему требовалась помощь, он всё равно заботился о нём. Мужчина застыл, кажется, превратившись в каменное изваяние. И в тот же момент его затопило нежностью, прорвавшая плотина, бурным потоком хлынула наружу. Счастье — это держать кого-то в своих объятиях и знать, что ты держишь весь мир. И, Господи, пускай они оба сошли с ума, пускай в такой ситуации это невозможно, но Сяо Чжань почувствовал счастье, то самое окрыляющее, то самое, от которого тянет рыдать. Ему казалось, что сейчас рушится целый мир, и если бы Земля сошла со своей орбиты, даже тогда он бы не тронулся с места, потому что его Ибо беспокоится о нём. Его Ибо любит его. И ради этого он готов перевернуть весь мир, вытерпеть любую боль, найти выход из самых обречённых ситуаций. Если чего-то сильно захотеть, это получится. Когда-то он загадал быть счастливым в личной жизни, и теперь это всё, что ему нужно, это всё, что даёт ему жить. – Ибо, я хочу раствориться в тебе, быть так ужасно близко к тебе, чтобы мое собственное «я» исчезло, – невовремя, неуместно в такой момент, но ему было необходимо сказать. И даже сейчас ему казалось, что выражения его любви недостаточно, потому что это Ибо, его Ибо, и все слова слишком мелкие, слишком блеклые, слишком пустые, чтобы нести в себе тот самый смысл. Особенно, когда он мягко улыбается, этой самой улыбкой напоминая ему в чём смысл его жизни. Иногда мужчина держал свои чувства при себе, потому что не мог найти языка, чтобы описать их. Он чувствовал, что мог узнать Ибо только по осязанию, по запаху; узнал бы его слепым по тому, как он дышал и как его ноги касались земли. И понимал, что это правда. – Чжань-гэ, для меня ты и пустыня, и море, и всё самое сокровенное. – Жизнь моя, – Сяо Чжаню хотелось плакать. – Поехали домой. Сяо Чжань кивнул, выждав несколько минут в тишине, встал первым, дожидаясь пока Ибо снимет коньки и переобуется обратно в кроссовки. Оказавшись в салоне автомобиля, они одновременно посмотрели друг другу в глаза, ловя на их дне что-то неозвученное, и синхронно мягко улыбнулись. – Домой.

***

Исюань посмотрел на себя в зеркало, стараясь оценить насколько всё плохо. Если брать в расчёт только внешность, то он мог бы дать себе твёрдую восьмёрочку, если копнуть глубже, то он не дотягивал и до нуля. Юби так и не вернулась. И это было главной проблемой, которая по капле высасывала из него силы. Возможно, только возможно, ещё не всё потеряно и он сумеет вернуть её. Вспоминая своё поведение в прошлом, он совершенно не удивлялся тому, что она ушла, даже более того, поддерживал её в этом решении, он сам себя загнал в угол и был только рад, что его любимый человек сумел избежать той же участи по его вине. Поплутав обратно в коридорах, он вышел в зал аэропорта, натыкаясь взглядом на табло. Её самолёт должен был уже приземлиться. Значит, у него есть ещё как минимум полчаса, чтобы собраться с мыслями. Поблагодарив пожилого мужчину, который присмотрел за его букетом, он забрал цветы и устроился чуть поодаль, переводя взгляд на панорамное окно. Ибо прокололся ему, что Юби улетала в Италию, у неё там жили друзья, которые пригласили её погостить. Исюань даже помнил, что это за друзья, семейная пара с которыми они познакомились во время визита тех в Пекин. Из того же Ибо пришлось клещами вытаскивать информацию о том, когда конкретно она возвращается. Тот держался молодцом, молчал как партизан, но всё же сдался после жалобного «я не могу без неё». Ещё он созванивался с Сяо Чжанем, тот рассказал, что они с Ибо собрались на арену, это удивило его, но в то же время и порадовало. Раз Ибо готов к этому не только физически, но и морально, значит самое страшное явно позади. Когда потоком хлынули люди с чемоданами и рюкзаками, мужчина подорвался на ноги, стараясь высмотреть во всей этой толпе Юби. Судорожно ища девушку, он бегал взглядом от одного лица к другому, не обращая внимания на всех тех, кто косился на него и розовое облако в его руках. Юби любит розы. Банальные розы, но он всегда знал как сильно она их обожает, и как он обожал в ответ её горящие глаза в те разы, когда она принимала от него букеты, смущенно краснея как подросток, что было так несвойственно её волевому характеру, но так мило, так по-особенному, так, как знал только он. Эта её мягкая, особенная сторона принадлежала только ему, и потерять её полностью было бы самой большой его ошибкой за всю жизнь. С него довольно ошибок, хватит терзаний, вины, сомнений. Если десять лет назад он мог сотворить такую глупость, то повторись это сейчас, и он ни за что себя не простит. Кажется, он подавился. Возможно воздухом, возможно сердцем, неожиданно подскочившим в область глотки. Юби шла рядом с высоким мужчиной, незнакомым мужчиной, мужчиной, которому она улыбалась. А у Исюаня заканчивался кислород, для порции нового нужно было вдохнуть, но он в один миг разучился это делать. Незнакомец был китайцем, он что-то рассказывал, активно жестикулируя свободной рукой, второй же катил за собой чемодан на колёсиках. Внезапно смех девушки оборвался, наверное, в таком гуле толпы это было невозможно услышать, но у Исюаня будто открылись новые сверхспособности. Юби заметила его и, судя по её округлившимся глазам, видеть его здесь явно не ожидала. Хотя разве мужчина, идущий с ней рядом, не был более доказательным тому подтверждением? Исюань вдруг подумал, что наверняка выглядит нелепо, стоя здесь с букетом, веря в какой-то призрачный шанс, когда на деле он снова опоздал, снова сделал всё неправильно. – Исюань, – в её голосе будто и вопрос, и что-то ещё, словно она не уверена не обманывают ли её глаза. – Привет, – он поставит себе памятник за мужество, которое нашёл в себе, чтобы открыть рот. – Привет, я не ожидала тебя увидеть здесь. – Да, я заметил, – взгляд опустился на розовые лепестки, чтобы позорно не шмыгнуть носом. Затем спохватился и протянул букет Юби, которая неловко прижала его к себе, так как держать двумя руками не могла из-за чемодана позади неё. – Исюань, это Ли Ронг, мой одногруппник, мы встретились в самолете совершенно случайно, соседние места попались. Ронг, – обернулась к приветливо улыбающемуся мужчине, – это Чжоу Исюань, мой парень. У Исюаня замерло сердце, и в следующее мгновение погнало галопом, в неистовом темпе стремясь то ли убить его, то ли воскресить. Ладони тут же стали мокрыми, отчего их хотелось протереть, но он только сжал их в кулаки, пытаясь справиться с накатывающими эмоциями. Бывают люди отказываются смотреть на вас в новом свете и видят в вас только то, кем вы были, видят только те ошибки, которые вы совершили, и если они не осознают, что вы не являетесь своими ошибками, то они больше не должны быть частью вашей жизни. Исюань сделал глубокий вдох одновременно с простым осознанием, что Юби никогда к таким людям не относилась. Когда человек в твоем сердце, он никогда не исчезает. Он может вернуться к вам даже в самый неожиданный момент, но Исюань был рад, что получилось так внезапно, так лучше, чем по долгому плану, пункты которого обязательно раскрошатся под грузом реальности. Он принимал её любовь как должное, только сейчас поняв, что с этой секунды обязан её заслужить. – Приятно познакомиться, – кулак всё-таки пришлось разжать, чтобы пожать протянутую руку и ответить на приветствие. – Это очень мило с Вашей стороны, встретить Юби с цветами. Юби, тебе очень повезло с парнем, помнишь как на первом курсе ты мечтала о том, как у тебя будет самый лучший парень. Мечты сбываются, да? – он продолжал слепить улыбкой. – Да, Ронг, мечты сбываются, – ответил вместо неё Исюань, ловя своё отражение в любимых глазах напротив, и точно зная, что девушка точно так же в ответ видит только своё отражение, заполонившее всё его существо. Теперь с этой секунды и навсегда.