Рука в руке

Они направились прямиком в гостиную, где Шэнь Тао сразу же упал в кресло, заняв довольно вальяжную позу, всем своим видом показывая, как сильно ему хочется спровадить нежеланного гостя. Исюань стоял напротив, не решаясь сесть тоже, потому что понимал, что эмоций в нём грохочет слишком много, и стоя ему проще контролировать ситуацию. – Я слушаю, – хозяин дома сделал жест рукой, словно бы давал добро на начало разговора, а с учётом, что Исюань стоял перед ним словно провинившийся школьник, выглядело это действительно комично. Вот только никому из них было не до смеха. Не в этих условиях. Если бы кто-то посмотрел на них со стороны, наверняка подумал бы, что это хиленькая постановка дешёвого кино, где сценарий тривиален, а актёры – бревна с претензией на гениальность от которой тянет блевать. – Сейчас я буду краток, – Исюань набрал в легкие побольше воздуха, – я знаю, что это ты подстроил падение и травму Ибо, полагаю, чтобы насолить мне. Никогда бы не подумал, что ты опустишься до такого, наши дела не должны касаться других. Это раз. Я не виноват в том, что произошло с тобой тогда, да, я говорил тебе, что завидовал, но я бы ни за что в жизни не стал тебя калечить. Это два. Ибо пострадал зря. Это три. Шэнь Тао молчал, он рассматривал собеседника из-под опущенных век, переваривая услышанное. Он не верил ни единому слову, впрочем, он и ожидал чего-то подобного. – Ты оказался до жути предсказуемым, – наконец вымолвил он после минутного молчания. Глаза его словно покрылись корочкой льда, будто океана, плескавшегося на их глубине, было недостаточно. – Я не подстраивал никакое падение. Это раз. Я уверен в том, что много лет назад по твоей воле я лишился карьеры и никто, а в особенности ты, не способен меня убедить в обратном. Это два. Чужие травмы меня никаким образом не касаются. Это три. Ты для этого вломился в мой дом? Исюаню стало жаль, так чертовски жаль, что вместо того, чтобы жить нормальной полноценной жизнью, одна ошибка и одно фатальное недопонимание сломало их судьбы, и теперь они оказались на этом месте разбитыми, злыми, совершенно чужими. Он вспомнил каким светлым был Шэнь Тао, каким добрым, Исюаню казалось, таких чудесных людей просто не существует, невозможно не иметь хотя бы одного недостатка, нереально быть таким хорошим. Глядя на него сейчас, он видел своё отражение: человек, уставший от жизни, человек, потерявший мечту, человек, съеденный болью и обидой. Они были так похожи и всё же находились по разные стороны баррикад, и в глубине души он понимал, что война никогда не закончится, даже если сейчас ему удастся добиться хрупкого перемирия, бой останется проигранным. Они оба потеряли слишком много времени, похоронив под пылью ненависти и вины сотканное некогда прекрасное. – У меня нет ничего, кроме слов. Но ты же должен понимать, почему я лично отказался от фигурного катания и карьеры, почему после твоей травмы я отказался от всего! – Совесть тогда проснулась, но, видимо, бодрствование её закончилось, раз ты тут. – Тао, – Исюань устало выдохнул, прикрывая глаза рукой и проводя ладонью по лицу сверху вниз до подбородка. – Если бы ты позволил тогда мне объясниться, ты бы понял, что я не ломал твои коньки, никто их не ломал, они действительно тогда были сломаны, но не по моей вине и не по чьей ещё. Я отнёс их на заточку вместе с моими, но мои проверили, а, когда очередь дошла до твоих, мастера отвлекли. Я вернулся тогда за ними и забрал обе пары, будучи уверенным, что и мои, и твои в полном порядке. Я знаю, понимаю как это выглядит в твоих глазах, но я бы ни за что в жизни не посмел сделать тебе больно и подставить так. У твоей травмы нет причины, кроме как страшной ошибки, недосмотра, халатности, случайности, судьбы, называй как хочешь. – Судьбы, говоришь?! – Тао вскочил на ноги, возвышаясь теперь над Исюанем на пол головы. – Моей судьбой было встретить эгоистичного мудака, который втёрся в доверие, а потом понял, что я лучше, и решил избавиться от конкурента, – прошипел он ему практически в лицо. Воздух вокруг них искрился, зажечь спичку – и огонь поглотит всё вокруг. – И поэтому я лично отказался от своей карьеры? Ты знаешь как я любил лёд, а с того самого дня я ни разу, ни разу блять, не вышел на лёд в коньках. Даже во время тренировок Ибо, я стоял рядом с ним в ботинках, давая ему только голую теорию! – пробки вылетели, тормоза отказали, Исюань кричал во всю мощь лёгких, выплескивая всё то, что так долго копилось в нём, что так упорно его пожирало. – Я наркоманом чёртовым стал, с паническими атаками на «ты», я отказался от всего, потому что каждый день винил себя в том, в чём не был виноват. Винил в том, что был плохим другом, что заставил поверить, будто я могу навредить, что из-за одной неосторожной фразы убил доверие лучшего друга, ведь не будь её, ты бы никогда и не подумал винить меня, – грудь жгло, скручивало в спазме внутренние органы, и должно было становиться легче после сказанного, но струны души по-прежнему натянуты до предела. – Я давно уже должен был найти тебя, рассказать, объяснить, не доводить до того, что уже произошло! Шэнь Тао отступил на шаг назад, вновь ухмыляясь. И улыбка эта не сулила ничего хорошего. – Был рад увидеться, дружище, но тебе пора. – Зачем ты поступил так с Ибо?! – Исюань вернул прежнее расстояние между ними, подходя ближе. – Ты должен был разобраться со мной, зачем тронул невинного? В тебе ничего человеческого не осталось? – Я тебе ещё раз повторяю, – медленно и с расстановкой повторил Шэнь Тао, – я не имею ни малейшего отношения к тому, что случилось с этим твоим Ибо, и если ты продолжишь в том же духе и не свалишь из моего дома, я вызову полицию. – Ты врёшь! Ты же нагло врёшь! – Исюаню казалось, что он сходит с ума, что все вокруг него нормальные, один он неправильный, что вместо того, чтобы решить проблему, затянувшуюся на много лет, он будто бы заново роет себе могилу. Возможно, дело было в остаточном действии препаратов, возможно, в стрессе, что токсичными порциями периодически отравлял ему жизнь. Возможно, он уже действительно сходил с ума. – Убирайся! – мужчина сделал шаг вперёд и со всей силы толкнул Исюаня в грудь, отчего тот почти упал, от неожиданности сделав несколько шагов назад, стараясь не заплестись ногами и не рухнуть на пол. А затем, словно в нём кто-то переключил рубильник, кинулся на бывшего друга, с размаху впечатывая кулак в чужую скулу. Шэнь Тао на ногах не устоял, упав на удачно стоявшее позади него кресло, и ухватился за покрасневшее лицо. – Это только твоя вина, что ты не веришь мне, что ты винишь меня, я не был тогда виновен, я не подстраивал тогда твой перелом шейки, мать вашу, бедра. Ты привык быть жертвой, но я не думал, что ты опустишься до такого. Моральный урод, ты не только бедро тогда сломал, ты вообще перестал быть человеком. Я ещё пытаюсь тебе что-то доказать, убедить... Тогда виновных не было, потому что это был несчастый случай, но сейчас я знаю кто стоит за тем, что Ван Ибо пережил. И если за все эти годы до тебя ничего так и не дошло, значит, разговор теперь будет другим. До встречи в суде! С этими словами он развернулся и вышел из дома, успев напоследок поймать затравленный взгляд, полный сомнения, сочувствия, боли, вины, ненависти, обиды, злости и страха. Такого коктейля он не наблюдал ещё никогда и нигде, но одной единственной секунды, одного взгляда ему хватило, чтобы на какое-то время потерять связь с реальностью. В себя он пришёл уже сидя в машине, глаза застилала пелена слёз, которые сколько бы не моргай, не исчезали, новыми порциями подкатывая и требуя выхода наружу. Дурак, какой же он дурак. Чего он пытался добиться? Почему не обдумал план действий? Почему так вспылил? Он же лично хотел всё исправить, потому что сердце за Ибо болело сильнее, чем за себя все эти годы. Он пострадал из-за него, Исюань устал быть постоянно без вины виноватым, но, видимо, это его злой рок. – Какой суд, идиот, – прошептал он, крепко, до побеления костяшек сжимая руль, – всё замнут просто так, никто не доведёт это дело до суда. Осознание этого ударило наотмашь сильнее, чем он вмазал Шэнь Тао. Даже сейчас, когда он должен, просто обязан был помочь Ибо, он абсолютно бессилен. Он умел только создавать новые проблемы, но, Господи, как он устал, как он устал, а проблемам нет конца края. Что он скажет Ибо? Нет, не так. Что Ибо скажет, когда узнает из-за кого он пострадал? Каким взглядом его наградит? Исюань понимал, что навсегда предал его доверие, и Ибо ни за что не захочет его больше видеть. Этот парень за все эти годы стал его солнышком, вредным, своевольным, упертым, целеустремленным, талантливым, добрым, удивительным. Словно младший брат, которого у него никогда не было, или даже сын. Конечно, он знал насколько Ибо добрый, но если бы не тайны прошлого Исюаня, не его личные разбирательства со своим бывшим другом, этот парень стал бы чемпионом мира, а не терпел боль и постоянное неудобство, не чувствовал себя ничтожеством, когда на самом деле был драгоценным бриллиантом. Решение поехать домой к Ибо возникло спонтанно, но уже через час он поднимался в лифте многоэтажки, сжимая в руке пакет с марципановым печеньем и батончиками с той же начинкой. Третий пункт в списке страстей Ван Ибо после Сяо Чжаня и фигурного катания. Дверь ему открыл сам Ибо, опираясь на костыли. Выглядел он неважно, под глазами залегли тёмные круги, волосы взлохмачены, губы обескровлены, и Исюань ощутил острый укол вины за его состояние. – Привет, – он протянул ему пакет с гостинцем, Ибо тоже посмотрел на его руку, но кивнул на костыли, мол, как я возьму твою ношу? Старший мысленно дал себе затрещину и вошёл в коридор с пакетом, самостоятельно пристраивая его на небольшом диванчике возле входной двери. – Чай будешь? – младший поковылял на кухню, а Исюань отвернулся, не в силах смотреть на потуги друга. – И не забудь помыть руки! – крикнул он, нажимая на кнопку включения электрического чайника. Сидя за столом через несколько минут с двумя чашками чая и марципаном, от вида которого у Ибо загорелись глаза впервые с прихода тренера в его дом, они молча смотрели на чай в чашках, не решаясь заводить разговор. Ибо не знал, что спросить первым делом: «почему улетел так быстро, даже не попрощавшись?», «где был эти дни?», «почему не выходил на связь?». Исюань же был слишком взбудоражен тем, что произошло совсем недавно, и сам удивлялся тому, как он смог доехать до дома Ибо и не попасть в аварию. – Сильно болит? – наконец вымолвил он, понимая, что молчание затянулось. – Голова бывает, нога конечно болит, но терпимо, у меня раньше никогда не было открытых переломов, не знаю с чем сравнить, – младший выдохнул, с облегчением понимая, что разговор уже завязан. Он мимо воли потянулся к затылку, всё также затянутому телесным пластырем, но пальцы его зависли в воздухе в нескольких сантиметрах от головы. – Хуже всего перевязка, я так стараюсь туда не смотреть, но, когда Чжань-гэ начинает свои процедуры, волей не волей слежу за всем, что он делает, – парень отхлебнул чай, тут же закусывая его печеньем. Лицо его слегка разгладилось в этот момент, и он потянулся за батончиком, начиная шелестеть обёрткой. – У тебя мешки под глазами похлеще моих, как ты спишь? – Никак, Чжань-гэ приходится успокаивать меня, потому что мне постоянно снится один и тот же сон, в котором я падаю, падаю, падаю, – его пальцы судорожно сжались на пузатых боках чашки, с силой её сжимая. – И слышу хруст. Гэ, ты знал, что во снах можно слышать звуки? Исюань с трудом сглотнул вязкую слюну, всеми силами стараясь отогнать от себя навязчивую мысль: «из-за меня ему снятся кошмары». – Мне очень жаль, – наконец выдохнул он, ободряюще сжимая чужую руку. – Я надеюсь, эти сны скоро оставят тебя, а если нет, мы найдём специалиста, который тебе поможет. Я найду, я обещаю. – Спасибо, – Ибо напоминал Исюаню сейчас безжизненную копию себя. И дело было не только во внешнем виде, точно тогда он сломался морально сильнее, чем физически, и глядя на него сейчас, это действительно казалось правдой. Он знал Ибо как яркого, улыбчивого парня со странными шутками и неиссякаемым источником оптимизма. Сейчас перед ним сидел бледный парень со впалыми щеками, потухшим взглядом и чем-то более глубоким, что еще не нашло своего выхода и не дало себе определения. – Сяо Чжань на работе? – Да, я еле его выгнал, он собирался взять отпуск, чтобы ухаживать за мной, но я ему сказал, чтобы приберёг его для нашего отдыха, когда я восстановлюсь. – Он наверняка тебе пишет каждый час, – Исюань улыбнулся в чашку с чаем, поднеся ту к лицу. – Мимо, – парень откинулся на спинку стула, – каждые полчаса, даже потребовал с меня фотоотчёт обеда, и как раз перед твоим приходом писал, но он уже скоро будет дома, так что вряд ли до возвращения ещё напишет. Прямиком в противовес его словам, телефон, лежащий на краю стола, завибрировал, оповещая о новом входящем сообщении. Ибо мазнул пальцем по экрану, читая текст и тут же расцветая улыбкой, скрыть которую не было ни возможности, ни желания. «Я надеюсь, ты сейчас лежишь, отдыхаешь, смотришь дораму или youtube. Покусаю, если узнаю, что ты перетруждался сегодня😘» – Всегда этому поражался, – признался тренер, тоже хватая сладость, на которую его такими темпами присадит младший. – Ваша любовь, эта вся забота, нежность, самоотдача, я такое раньше только в фильмах видел. – Мы не умеем по другому, – Ибо пожал плечами, задумываясь на какое-то время, – это нормально для нас, и я всегда буду его любить. – Наверное, если ваша любовь каким-то невероятным образом прекратится, это будет для вас обоих концом всего мира, – Исюань отзеркалил позу младшего, также откидываясь на спинку стула. – Но она не прекратится, гэ. Никогда, – тон, которым были сказаны эти слова, был «слишком» во всех проявлениях этого слова. Слишком сильно, слишком твёрдо, слишком серьёзно, слишком безапелляционно, слишком безоговорочно. Даже оглохнув, невозможно было не понять этой истины, которая навеки была вбита на подкорке их сознания, на изнанке век, внутри сердца, потому что слова не могли передать всё то, о чём говорил взгляд. А взгляд обоих ежесекундно кричал о чувствах, всепоглощающих и безмерных. – Гэ, – Ибо всё-таки решился перевести тему, – почему ты так внезапно улетел в Китай? Что-то произошло? Ну... помимо меня. Исюань опустил голову, взглядом цепляясь за остатки чая, но не находя в коричневой водной глади своего спасения. Он ведь за этим и ехал к нему, проведать, узнать о самочувствии, поговорить, объяснить, извиниться, так что... время настало. Сяо Чжань приехал домой слишком вовремя, затащив в коридор два больших пакета с продуктами, сразу же замечая чужую обувь у входной двери. Верно рассудив, что это мог быть только Исюань, он понёс пакеты на кухню, целуя Ибо и здороваясь за руку с тренером. Исюань подумал, что Сяо Чжань спас его от разговора по душам с Ибо, ведь как бы он не храбрился, а понимал, что сейчас всё еще не готов, и своевременное появление третьего лица сейчас играло тренеру на руку. Он поговорит, обязательно поговорит, но позже, не сейчас, на сегодня и без того достаточно боли и переживаний, ещё большего стресса его организм не вынесет, иначе у него точно поедет крыша. – Решил навестить Ибо? – спросил Сяо Чжань, наклоняясь и обнимая сидящего перед ним парня со спины. Он не видел его несколько часов, и, кажется, каждую секунду из которых они состояли, не жил по-настоящему. Ибо в его объятиях впервые искренне улыбнулся, купаясь в своей законной порции ласки, по которой он успел соскучиться за это время. – Да, и извиниться за то, что тогда улетел никому ничего не объяснив. Появились неотложные дела, и мне пришлось быстро лететь сюда, чтобы разобраться. – Разобрался? – уточнил Сяо Чжань, подходя к холодильнику и выгружая оттуда продукты для своего будущего ужина. – Нет, – честно признался Исюань, переводя взгляд на мужчину. – Думаю, мне понадобится ещё некоторое время для разрешения проблем. Он не собирался посвящать в это дело никого, но как можно было допустить даже мысль не обратиться к тому человеку, который глотки готов грызть ради Ибо? Ответ ведь лежал на поверхности, и Исюань знал всю степень влияния и возможностей Сяо Чжаня, он осознавал какие перспективы совместной работы с ним открываются перед любым партнёром. Но сейчас совершенно иная ситуация, когда ему нужно объединить силы, чтобы помочь наказать виновных в том, что его главная надежда сейчас поломанной фигурой сидела перед ним на стуле, ссутулив плечи. Ввязывать самого Ибо в это он не имел ни малейшего желания, оттого, после ужина, который Сяо Чжань всё же готовил на троих, они отправили Ибо в душ, а тот, невероятная удача, сам настоял на том, чтобы принять его самостоятельно, аргументруя тем, что у них гость и невежливо оставлять его одного, а самим идти плескаться. В любой другой ситуации Исюань бы запричитал и уверил бы обоих, что ничего страшного если он посидит в телефоне немного, но остаться вдвоём с мужчиной ему было как нельзя кстати, поэтому, подождав пока тот поможет Ибо устроиться в душевой кабине таким образом, чтобы не тревожить травмированную ногу, он потянул Сяо Чжаня в гостиную, где без предысловий начал. – Мне нужна твоя помощь. Я знаю кто виноват в травме Ибо и кто стоит за этим. Глаза Сяо Чжаня после такого неожиданного вступления, и без того довольно большие, сейчас готовы были и вовсе вылезти из орбит. Мужчина неожиданно схватил тренера за предплечье, крепко обхватывая его рукой. В глазах его моментально, словно по мановению волшебной палочки, вспыхнул огонь, и Исюань сразу понял, что в этом огне сгорит каждый, кто стоит за болью его любимого. Возможно, даже он сам, но утаивать какую-либо информацию не имело смысла. Лучше он узнает всё от него. – Долго рассказывать, – начал он, стараясь не обращать внимания на пальцы, обхватывающие его руку, – но если в двух словах, то я на все сто процентов уверен, что это мой бывший друг. Когда я покинул спорт... это было связано с ним, случился несчастный случай с моим другом, и он подумал, что за этим стою я. В те годы он не дал мне и малейшего шанса доказать, что я не при чём, но затаил обиду, решив сейчас нанести удар. Он тогда должен был выступать от Китая, имел все шансы попасть на Чемпионат мира, но коньки были сломаны. Незадолго до этого я, будучи пьяным, ляпнул ему что-то про зависть, и коньки его последним в руки брал тоже я, но я ничего им не делал, это всё была ужасающая случайность. После его травмы он больше не смог выходить на лёд, и я тоже не смог продолжать карьеру, решив добровольно уйти из большого спорта. Я думал, что всё в прошлом, но, когда Ибо упал, я понял, что это не случайность и не ошибка, и пускай Шэнь Тао не признается, я знаю, что это он. Выпалив эту длинную речь, мужчина замер в ожидании чего-то угодно, любой реакции, которая могла последовать от Сяо Чжаня. Он предполагал, что тот ему врежет, накричит, да что угодно, но тот только расцепил пальцы, отпуская его руку, и посмотрел прямо в глаза. Он понимал, что за раз вывалил слишком много информации, и Сяо Чжаню трудно переварить всё сразу, но тот его удивил. В чужой голове моментально слились воедино все пазлы, картина вырисовалась чётко и быстро, и всё, что его сейчас интересовало, это: – Мы сможем его засадить? – Нет, я разговаривал с директором Чжао, он сказал, что они заберут у французов право расследования и тут замнут дело, чтобы не было ещё большего скандала и резонанса, им важно сохранить репутацию. Происшествие с Ибо признают несчастым случаем, – на этих словах Сяо Чжань нахмурился ещё больше, казалось, от несдержанного битья посуды и мебели в истерике его сдерживало только то, что Ибо обо всём узнает. – Директор Чжао не просто так хочет замять это... – Сяо Чжань сел на диван, лихорадочно соображая. – И что-то мне подсказывает, что дело не только в нежелании разводить скандал. Так значит, – он поднял голову на собеседника, – законно мы ничего сделать не сможем? – Очень сомневаюсь. – Я понял. Я разберусь с этим сам, спасибо за информацию, но... – он ненадолго замолчал, и Исюань всё понял прежде, чем тот снова открыл рот. – К твоей роли во всей этой истории мы ещё вернёмся.