Your protector

Утро вступало в свои права, заливая все ещё темное небо алыми красками, словно перекидывая раскаленный метал на наковальню. Болтая ложкой в вязком содержимом мясной консервы, которую они недавно нашли, девочка невзначай прислушалась к тихим разговорам ребят. — Может, нам стоит уйти? Беглец недавно ходил на разведку, ближе к западу лес переходит в березовую рощу.... Сероглазая стала калатать ложкой о металические стенки консервы, пытаясь заглушить разговор. Вторая ладонь с болью и отвращением сжала бревно, на котором они сидели. То, что происходило с Моно, уже давно перестало быть незаметным. Каждое утро он просыпался с новыми ссадинами и ранами. Пока что это видела только Шестая, но остальным определенно не нравилось то, что их "лидер" брыкается и ворочается во сне, ещё и вместо того, чтобы встать с расветом, валяется до полудня. И, казалось, он начал всех их ненавидеть. Каждое слово, каждый поступок, каждый шаг любого из них мог вызвать у него очередную вспышку ярости. В такие моменты он буквально выплевывал каждое слово, будто ему было противно даже говорить с ними. Единственной, с кем он все ещё был нежен и добр, оставалась она, что неизбежно повлекло за собой расползающиеся по лагерю слухи. Шестую уже просто воротило от тихих шепотков, которые возникали стоило только Моно пройти рядом с ней. И, даже не смотря на то, что ей было гадко даже просто видеть взгляды ребят на парня, она могла это стерпеть. А вот то, что они собирались сделать, втихую разрабатывая план, когда кареглазого не было в лагере, вызывало жгучее желание поотрывать им головы. Предатели. Они могли ему помочь, могли помочь ему выбраться из той западни, в которую его затаскивало все больше с каждым днем, но предпочли просто сбежать. Жалкие трусы. Девочке не было смысла рассказывать другу о том, что остальные планировали как то ночью уйти без него. Он и так это знал. И лишь сильнее их за это ненавидел. Где-то со стороны послышался тихий вскрик, а за ним быстрое и тяжелое дыхание. "Беглецы" быстро замолкли, переглянувшись. Проснулся. После услышанного сероглазой даже маленький кусок в горло не лез, поэтому, отложив консерву в сторону, девушка усталым шагом направилась в "палатку" к мальчику. Им нужно было поговорить. Весь взъерошенный и напуганный, Моно сидел, опираясь израненными ладонями о землю. На импровизированных простынях проступало несколько багровых пятен - Шестая с ужасом заметила глубокие рубцы, покрывающие руки парня. — Моно... — А? — кареглазый отрешенно поднял взгляд на девочку, будто даже не соображая, что происходит. — Хэй, ты в порядке? Слушай, пожалуйста, объясни мне, что с тобой происходит. Ты же обещал, что будешь бороться! В кого ты черт возьми превращаешься?! Откуда эти раны?! Взгляд друга на мгновение прояснился, а затем вновь погас. — Д-давай... Давай не здесь. Идем на ту поляну, я тебе все объясню. Шатаясь, Моно усталым шагом двинулся в лес, проигнорировав сидящих около костра ребят. Те презрительно усмехнулись, а у Шестой болезненно сжалось сердце. Когда все успело так поменяться? Когда из уважаемого и любимого в их компании парня, кареглазый стал изгоем, которого боялись и недолюбливали практически все? Даже Беглец и Мартин, которых ранее вместе с Моно считали золотым трио, устраивающим настоящую гром и молнию каждому неприятелю, стали его сторониться. Ещё более острая боль пронзила девушку, когда она заметила, каким за прошедшие дни стал её друг. Он вытянулся ещё сильнее, однако ссутулившиеся плечи придавали ему вид жалкого, уставшего от жизни подростка. Под когда-то веселыми и горящими глазами залегли глубокие синяки, а на щеках, шее и других открытых участках кожи виднелись следы от бесчисленных царапин, возникающих после каждого кошмара. Вот и сейчас, словно угодив в капкан, Моно сильно хромал, опираясь на стволы высоких сосен. Насилу добравшись к поляне с большим камнем, он с облегчением выдохнул и опустился на твердую поверхность, выпрямляя поврежденную ногу и отставляя её в сторону. Шестая устроилась рядом, положив ладонь ему на плечо. — Знаешь... Это.. Это странно. И страшно. Я не знаю, когда это началось, но мне приснился лес. Мрачный, глухой, почти такой же, как на Пустоши у Охотника. Т-там... Там я был один. Никого больше нет. Только болото, капканы и острые ветки. Даже неба нет. Только красный туман и прогнившие стволы. Это тот лес, из которого тогда выскочил вепрь, помнишь? Я сразу это понял. И я... Сначала я ждал, что вы мне поможете. Беглец уже стыкался и со мной, и с другими обитателями того леса, и он просто не мог меня там бросить. Я ждал. Мне было страшно и больно. И никто не пришел, кроме тебя. К-когда ты появилась.. Я наконец проснулся. Слышишь? Не оставляй меня, пожалуйста. Без тебя я оттуда не выберусь. Он умоляющим взглядом уставился на ничего не понимающую Шестую. — Ч-что ты такое говоришь? Откуда не выберешься? Моно, ты сам себя хоть слышишь? Разве не помнишь, о чем мы говорили? Кареглазый зажмурился, а затем резко развернулся и сжал девушку в объятиях. — Пожалуйста... — прошептал он. Девочка осторожно погладила парня по напряженным плечам, приобнимая в ответ. — Не переживай... Не оставлю.. Но и ты обещал мне не сдаваться. — Не сдамся.

***

Лес. Тот же темный, непроходимый и жестокий. Тропа, петляющая меж деревьев, ведущая глубже в тьму, которая ему так ненавистна. Моно вновь и вновь сходил с неё, разрезая руки о шипы и ветки в попытках выбраться. Раны саднили, а душа, уставшая сопротивляться, вопила о помощи. Но он шел, твердо шел вперед, за светом и Шестой, которая могла вывести его оттуда...