Вера в мир: следы прошлого

      Лёша осторожно приоткрыл дверь — в комнате темно, не видно даже очертаний предметов. Он знал, что где-то в этой темноте сидел Женя, бездумно смотря в пустоту и мучая себя мыслями. Лёша не мог залезть в голову парню, но примерно понимал, что того тревожило и как, понимал как, возможно, Жене не хватало сил свыкнуться с мыслю, что человек, которого он ставил в прошлом — жив. Что он может вновь ворваться в жизнь и отравить её, убивая все частички света по пути. И Лёша не мог позволить тьме охватить Женю.       — Лёш, уйди. Пожалуйста. — голос Жени звучал пригушённо, будто он говорил в подушку.       Лёша бы не послушался, даже если бы хотел. Он не мог оставить Женю наедине с его демонами. Не включая свет, Лёша залез на кровать. Чуть прополз по кровати и полулег, опираясь на спинку кровати, в паре сантиметров от Жени. Леша ощущал тепло, исходящее от парня, и думал над словами, не желая ранить его.       — Я думал, я убил его, — Женя завозился, переворачиваясь на спину.       Голос был хриплым, Леша понимал, как убито себя ощущал Женя. Слышал в Женином голосе ту огромную, гниющую дыру внутри. За словами парня скрывалось многое, Лёша ощущал эту боль, ненависть Жени к себе, за совершённое.       — Жень, тебе надо успокоиться.       Лёша слышал сбивчивое дыхание Жени, и буквально чуствовал исходящий от него шквал эмоций. Мильковский вскочил с кровати:        — Да, конечно! Это же так, блять, просто. — он подхватил худи с пола, — Иди нахуй, Лёш!       В давящей тишине раздался топот, дверь открылась, осветив светом из коридора перекошенное Женино лицо, и резко захлопнулась, оставив после хлопка пустоту в Лёшиной груди. Сорваться за Женей? По сути, стоило бы. Но Лёша себя одёрнул — Женя не маленький мальчик. Пусть перебесится и вернётся.       Лёша упал лицом в ещё тёплую подушку, закрыл глаза. Усталость медленно давала о себе знать — несколько дней подряд его мучали кошмары, и, порой, казалось, что можно было и не ложиться спать, от короткого сна хотелось спать ещё сильнее. Он сел в кровати и потянулся к телефону — подождет, пока Женя вернётся. Он зевнул и прикрыл глаза всего на минуту — чтобы унять боль в уставших глазах. Всёго на минуту — потром откроет. И ещё одну, другую, скоро откроет — честно.

***

      Ночной город успокаивал. Можно было спокойно ходить и думать о своём, не обращая внимания на редких прохожих. В кармане — перцовка, будто он какая-то школьница, идущая домой с вечеринки. Женя радовался, что догадался захватить худи — несмотря на то, что лето было тёплым, ночи всё равно оставались прохладным. Он достал пачку сигарет из кармана, вытащил дрожащими от нервов пальцами сигарету и зажал ее меж губами. Вытащил из пачки зажигалку и провернул большим пальцем колесико. Выбилась только пару искорок, а пламя так и не загорелось. Провернул ещё раз — огонек, наконец, появился.       Женя поднёс сигарету к огоньку и сделал нервную затяжку. Затем ещё одну, вторую, третью — с самым небольшим перерывом. Затем стало спокойнее.       Женя не был к сегодняшним новостям. Женя уже пару дней знал, что Тошик жив, но знать и видеть живым — разные вещи. У него проносились моменты перед глазами с экрана, как к Тоше медленно поступала смерть — а теперь — живой. Десятки часов Женя переживал его смерть. А теперь эти страдания превратились в ничто, стеревшисть как пустая трата времени. Женя сглотнул, вспомнил ещё одну ошарашивающую новость — живой отец.       Лёша лез с попытками успокоить — но ему никогда не понять Женю, не понять, как он ненавидел этого человека. Как радовался его смерти и боялся, что теряет в себе человека от этой радости. Ещё одна сигарета выныривает из пачки.       Жене нужно подумать, что с этим делать. Отец точно не должен до него добраться — а он попытается. Попытается добраться до всех, кто дорог Жене, до тех, кто был дорог раньше.       Холод пробрался к рукам. Женя сунул не занятую сигаретой руку в карман — так хоть будет теплее.       Женя огляделся. Пара вывесок круглосуточных магазинов, поломанный дорожный указатель. На противоположной стороне улицы, у спуска в бар, стоит компания и курит. Что-то щёлкнуло в его голове — сегодня он точно накидается.       Брошенный на асфальт окурок издал пару искр, Женя огляделся по сторонам и перебежал дорогу, игонируя землю в пяти метрах от него.       Он попрощался с трезвостью, и, сняв капюшон, сдвинул в сторону бара.