Потерянная

– Ребята, пожалуйста, – всхлипнула я, – Оставьте меня хоть на минуту. Это невыносимо! Я не могу так! Не могу смотреть на Энни Леонхарт, повествующую о том, как она желает спасти отца, голосом, полным мольбы и отчаяния. Это само по себе невыносимо смотреть в лицо убийце друзей, но, когда вы неустанно пожираете меня своими взглядами, мне хочется закричать. Хочется выхватить клинки и покромсать человека перед тобой. Пожалуйста… Не смотрите на меня осуждающими взглядами за то, что делила ужин с человеком, который является причиной вашей смерти. Я знаю скольких разведчиков она убила и скольких мирных жителей растоптала, но… – А Райнер Браун, – прошелестели листья голосом Эрда, – Причиной смерти скольких людей он стал? Из-за него ты лишилась дома, семьи, будущего, о котором так мечтала… – Хватит, умоляю, – я обхватила голову руками, покачиваясь из стороны в сторону, – Прочь из моей головы! Оставьте меня хоть ненадолго! Пожалуйста!        Где-то там, в трехстах шагах к югу, мы разбили очередной лагерь. Только теперь нас было не трое. Целая коалиция собралась тех, кто желал остановить Эрена Йегера. Энни Леонхарт. Райнер Браун. Тео Магат. Пик Фингер. Габи и Фалько. Как так получилось, что мы ужинали с теми, с кем доселе сражались насмерть? Я попробовала приоткрыть глаза. Но мои павшие товарищи никуда не исчезли. Я заскулила, словно побитый щенок. – Ну уйдите же! Оставьте меня в покое хоть на мгновение! – ОНА нас убила, – Оруо скрестил руки на груди, – И ты ничего с этим не сделаешь? – Что я должна сделать? – губа была прокушена до крови. – Что вы хотите, чтобы я сделала? Отомстила Женской особи? – Разве это не будет правильно? – склонил голову на бок Гюнтер. – Правильно? – я засмеялась. – Что значит правильно? Правильно для кого? – Неужели даже не попытаешься, – покачал головой Оруо. – Тогда что на счет Гула земли? Райнер Браун и Энни Леонхарт разрушили твой дом. Неужели уничтожение Либерио не является справедливой карой за их грехи? – задал вопрос, которой давно крутился у меня в голове, Эрд. – Зачем препятствовать Эрену и йегеристам? – Я не знаю. – Во что ты веришь, Лана? – ласково спросила Петра, пытаясь сгладить агрессивный тон своих товарищей. – Не уверена, что знаю. Я вообще теперь ни в чем не уверена. – Тогда почему ты еще сражаешься? – Петра присела напротив меня, протягивая руку. – Потому что… Потому что… Не хочу больше никого терять, – я протянула руку в ответ. – То есть ты готова защищать их до последнего вздоха? – хмыкнул Оруо. – Даже если это означает объединиться с Женской особью и Бронированным? – уточнил Гюнтер. – Я… Я…        Голова кружилась. Я обессиленно сползла по стволу дерева. Хотелось кричать от отчаяния. Почему они все время преследовали меня? Почему? Раньше они хотя бы не разговаривали, а теперь к пронизывающим взглядам прибавились разговоры. Я точно сходила с ума. Это все было не по-настоящему.        Хруст веточек под ногами оповестили о еще одном вторженце в мое личное пространство. – Жан, – выдохнула с облегчением, – Хорошо, что это ты.        Я не готова была разговаривать с кем-то другим. Только с Кирштейном. Но судя по его выражению лица и сбитым в кровь костяшкам, он и сам не был расположен на беседу. Мы молча взирали друг на друга, пытаясь решиться что делать дальше. Наконец, Жан принял для себя какое-то решение и двинулся ко мне. Он улегся на сырую землю, умостив голову на моих вытянутых ногах, а сам уставился в ночное небо.        Я запрокинула голову. Бесконечное число звезд рассыпались по небесному полотну. Если присмотреться, можно было разглядеть большую и малую медведицу. Одна, особо яркая звезда, отливала красным оттенком. В одном из справочников отца, кажется, ее называли Арктуром. А вот та, небольшая группка звезд в стороне выстраивались в причудливую форму, которая невероятно сильно напоминала… – Кажется, я увидел голову кота, – вдруг заявил Жан. Я улыбнулась. Да, я как раз думала о том же. Голова кота с незамысловатых детских рисунков.        Пальцы зарылись в мягкие волосы, перебирая. Простой жест, который помогал расслабиться обеим сторонам. Когда-то мамины пальцы точно так же перебирали мои волосы, которые мы отчего-то тогда решили подстричь под мальчика. Я еще была слишком мала тогда, чтобы задумываться о службе в рядах солдат. И это было ничем более, как маленьким домашним экспериментом. Действия матушки имели усыпляющий эффект. Ее нежные касания успокаивали. Глаза начинали слипаться, а сознание постепенно уплывало. – Мм-м-м, – Жан издал нечленораздельные звуки, когда я в очередной раз провела ноготками по коже. Но тут же испуганно распахнул глаза, видимо осознав, как это прозвучало.        Я закатила глаза на подобное. – Несмотря на то, что я совру, если скажу, что мне не понравилось, я все же попрошу тебя прекратить, – выговорил он на одном дыхании. – Как пожелаешь, – я убрала руку, вновь поднимая глаза к небу. – Знаешь, я ведь избил Райнера. Не будь он титаном, можно было бы сказать, что до полусмерти. – Вот как, – я вновь прикусила губу, ощутив солоноватый привкус крови, – Ну, кто-то ведь должен был. Совру, если скажу, что у самой руки не чесались. – Ты поэтому сбежала с ужина? – И поэтому тоже.        Если смотреть на небо, то какое-то время не придется сталкиваться с взглядами Петры и остальных. Но это не избавляло от ощущения их незримого присутствия. – Я заметил, что вы с капитаном ни единым словом не перемолвились. – Мм-м. – Что между вами произошло? – Ничего нового, Жан. Абсолютно ничего. Все та же заезженная пластинка, не забивай голову. – Как пожелаешь, – вернул мне мои же слова Кирштейн.        Мы вновь погрузились в молчаливое созерцание звезд. Вереница облаков сместилась, затрудняя обзор, скрывая мордочку кота от наших взоров. – Всегда хотел завести кота, белого такого, с пушистым хвостом. Он должен с важным видом расхаживать по дому, словно властитель хором. – И будить своим мявчанием в четыре утра? – скептически выгнула бровь. – Согласись, это лучше того же петуха или ледяной воды из бочки. – Аргумент засчитан.        Жан принял сидячее положение, и я поспешила сменить положение ног, которые затекли из-за продолжительного нахождения в одном и том же положении. – Скажи, ты все еще веришь, что твоя мечта может стать реальностью? – я начала массировать виски, в очередной бесполезной попытке облегчить головную боль, оттого не могла видеть реакцию Жана.        Ветер усиливался. Теперь к шелесту листьев присоединился скрип качающихся веток. – Верю. Если перестать верить, то что тогда останется?        Это лишний раз доказывало, что ты, Жан, был куда сильнее морально. – Почему ты спрашиваешь?        Я продолжала массировать голову, но даже без зрительного контакта уловила нотки волнения собеседника. Ну конечно, своим же вопросом загнала себя в тупик. И что прикажете ему отвечать? Руки опустились, а глаза потупились в землю. – Я больше не верю. И так достаточно долго жила пустыми иллюзиями. Больше не хочу. – Лана… – Почему ты хочешь остановить Эрена? – я перебила собеседника, переходя к следующей не менее важной теме. – Почему хочешь ввязаться в очередную суицидальную битву? Зачем? Что если просто остаться в стороне, позволить событиям развиваться своим чередом. Что если… Это уже не наша война?        Жан коснулся моего лица. Обхватил лицо ладонями, нежно, словно держал хрупкое сокровище, способное рассыпаться на мельчайшие осколки от одного только движения. Он вынуждал встретиться с ним взглядом. – Наши падшие товарищи не желали бы такого исхода. Они отдали свои сердца не для того, чтобы мир утонул в крови. То, что творит Эрен, неправильно. Лана, да ты и сама это знаешь, – слова Жана лились единым поток, он говорил полу-шепотом, не повышая голос, смотря на меня с такой теплотой… – Откуда ты знаешь, чего бы хотели наши падшие товарищи? Они все мертвы. Ты говорил с ними? – Лана, я просто чувствую. Не нужно обладать способностью разговаривать с мертвыми, чтобы понимать, чем пылали их сердца. – Значит, снова все сводится к долгу и всеобщему благу? – я горько улыбнулась. – Только вот… Я слишком устала, чтобы руководствоваться этими высокими понятиями. Я так устала, Жан. Единственная причина, по которой я еще здесь заключается в том, что я не могу потерять вас. Не хочу терять близких. Если для того, чтобы провести с вами хоть немного дольше времени, нужно отправиться на смерть, то пусть будет так.        По щеке скатилась одинокая слеза. Жан смахнул ее. Его пальцы огрубели от использования лезвий, оттого прикосновение нельзя было назвать приятным, но оно имело столько смысла под собой. – Эй, гони прочь этот пессимистический настрой. Никто не собирается умирать. Нам под силам остановить Эрена. У нас получится. Мы же разведчики, Лана! Мы не умеем сдаваться! Посвятим наши сердца… – Я уже и так посвятила все, что могла. Больше мне отдать нечего, – слова прозвучали озлобленно. Вовремя прикусила язык, чтобы не добавить о разуме, который и тот подчиняться не желал. Жан нахмурился. – Лана, чего ты мне не договариваешь?        Но вместо ответа я крепко обняла Кирштейна, пряча лицо у него на груди. Жал был добрым, искренним, заботливым, преданным. Он никогда не бросал своих друзей, чего не скажешь обо мне. Я покинула Рина девять лет назад. Он не боялся смотреть опасности в лицо, не сдавался, верил в свои идеалы. А я вот утратила веру даже в свою собственную мечту. – Пообещай, что выживешь, – пробормотала я в белую рубашку, – Пообещай, что не умрешь. – Мы выживем, Лана. Слышишь? Мы преодолеем и эту передрягу вместе, – шептали мне в ответ.        Жан заслуживал того, чтобы исполнить свою мечту. Я была в этом абсолютно уверена. – А когда это все закончится, я обязательно расскажу тебе историю про бордель, идет?        Я подняла голову, ошарашенно уставившись на Жана. Уверена, что мои глаза сейчас больше смахивали на пять копеек, столько в них было изумления. – Пресвятые стены, твое чувство юмора еще хуже, чем у меня, – провозгласила, наконец, свой вердикт. – Зато ты перестала меня душить своими объятиями, значит, желаемый эффект достигнут, – Жан щелкнул меня по носу. – Ты же понимаешь, что я припомню тебе твои слова? – я не могла оторвать взгляд от заразительной улыбки Кирштейна. – И мне придется за них ответить, – подмигнул Жан, теперь уже заключая меня в объятия по собственной инициативе. – Давай не будем возвращаться этой ночью к остальным? Мы можем и сами развести здесь костер. Не уверена, что смогу заснуть в присутствии Леонхарт и Брауна. – Как пожелаешь, – выдохнул в мою макушку Жан. – Тогда нужно найти хворост. – И сухих листьев для подстилки. – И сухих листьев. – И обработаем твои руки. Все же Брауна ты лупил от души. – Как скажешь.