Второе солнце

      Жан стоял прямо под палящим солнцем, пока ветер, дующий на него с носа парохода, не давал вспотеть от жары. Уже отчётливо виднелась родная земля. Та, которую с друзьями считали всем своим миром, ради которой рискнули жизнями и положили столько чужих. Жан скучал, но возвращаться раньше было не время: сторонники Эрена были настроены отнюдь не дружелюбно, а пытаться донести истину в тот миг казалось бесполезным.       Поначалу Армину, Жану, Конни и Леви было не по себе от того, что после так называемой «Битвы Земли и Небес» им придётся временно остаться на чужбине. Но спустя время стало понятно, что лучше собирать жизнь по осколкам вдали от воспоминаний.       Жан уже начал недоумевать, почему до сих пор стоит один, когда за спиной послышались шаги.       — Средства для волос у тебя всё-таки обалденные. Здесь вон какой ветрюган, а у тебя ни один волосок не растрепался, — ухмыльнувшись, Конни подошёл и встал рядом. — Поделишься?       — А тебе-то что укладывать, кусты на ногах?       — Да ради такого я готов решиться на шевелюру. Бьюсь об заклад, нас тогда начнут путать.       — Я тот, который красивый, — нагло заявил Жан, но тут же фыркнул и через секунду оба расхохотались.       — Признайся, что тоже до чертей волнуешься и даже пустая болтовня не помогает успокоиться, — нервно выдохнул Конни, сделав паузу. Жан не собирался лукавить, поэтому только пожал плечами.       — Признаюсь. Волнуюсь до чертей.       — А я даже знаю почему, — игриво добавил Конни, толкнув плечом. — Это ты остальным можешь затирать, что нарядился ради начитанных студенток, но я-то знаю, что всё это, — он кивнул на его выглаженный костюм и идеальную причёску, — на самом деле для Микасы.       Жан слегка опешил. Он явно не ожидал услышать нечто подобное прямо сейчас.       — Сдурел что ли? Не говори ерунды. Мы три года не виделись, а теперь она будет на мои тряпки смотреть? Есть вещи и поважнее этого галстука, — отрезал Жан и раздражённо дёрнул его, чувствуя нервозность в руках. Вдруг весь свой наряд захотелось сменить на что-то другое, менее… претенциозное.       — Конечно есть, — серьёзно ответил Конни. — Например, очки твои солнцезащитные. Полный отпад. Я бы на её месте прямо с причала в море свалился.       Жан прыснул, чувствуя, как волнение постепенно сходит на нет.       — Ну и дурак же ты.       — Ну, а если серьёзно…       Да что ж сегодня за день такой. Жану уже понемногу становилось неловко, и он закатил глаза, пока Конни воодушевлённо продолжал:       — Ты — молодой, подающий надежды архитектор, она — талантливая кадетская инструкторша. Мне кажется, вы…       — Тебе кажется, — резко прервал его Жан, которому уже надоел этот разговор. — Конни, кончай чудить. Мне что ли тебе о наших судьбах рассказывать?       Конни тут же вернулся с небес на землю и кивнул, тяжело выдыхая и вглядываясь в горизонт.       — Да… ты прав. Звиняй. Просто снова пытаюсь побороть волнение дурацкой болтовнёй, — помолчав, добавил более радостно: — В конце концов, мы ведь едем к нашим семьям. И я увижу маму…       Жан посмотрел на него с теплом, и всё-таки пихнул плечом в ответ, пусть и запоздало.       — То-то же. Зови остальных, мы уже близко.       — Да они уже сами здесь.       Из-за спины уже слышался хаотичный стук обуви по палубе, и Жан оглянулся, в очередной раз ловя себя на мысли, как ему нравится видеть их всех в сборе. Каждый уже прочно пустил корни в Марли, поэтому команда пересекалась редко. Как и у всех взрослых людей, у них появились свои заботы, интересы, жизни. Года неизбежно летели вперёд.       — Уже начал думать, что вы боитесь встречи, — приветливо кинул им Жан. Подходя ближе, Армин вскинул брови. Остальные, не мешая им, разбрелись по другим сторонам палубы, каждый говоря о своём.       — С кем?       — Да с островом, с кем же ещё.       Встав рядом, друзья немного помолчали. Подумав, Армин признался как на духу:       — Знаешь, при виде Парадиза я не могу перестать думать, какой ценой нам досталась возможность плыть сюда, — сказал подавленно он. — К своим родным, к местам детства. Увидеть всё это полным жизни. Наверное… оно будет грызть меня до конца.       Поджав губы, Жан кивнул.       — Не волнуйся, Армин. В этом мы все здесь схожи.       — Мы плыли дольше, чем ожидалось, — меняя тему, с воодушевлением произнёс Армин. — Надеюсь, Микаса не слишком рано пришла нас встречать. Как же хочется её поскорее увидеть. Я так… соскучился.       Жан что-то пробормотал в ответ и отрешённо уставился на горизонт. Слова Армина повторялись в голове, словно эхо, и только в этот миг стало ясно, что они и правда скоро увидят Микасу. До сих пор казалось, что их встреча призрачна и нереальна. Где-то там, очень нескоро и далеко. Через полгода, месяц, неделю, в конце концов завтра, но никак не… сейчас. Даже всего минуту назад, когда Конни говорил об этом, Жан не отдавал себе отчёта.       Микаса придёт их встречать.       Но больше всего страшил даже не факт скорой встречи, а то, что Спрингер, зараза, оказался прав. Как бы Жан ни отрицал, но он действительно думал о ней, когда стоял у зеркала. Эти мысли казались настолько дурацкими и неуместными, что он тут же попытался отогнать их как тяжёлое наваждение, но те плотно пустили корни. Учитывая, какая благоприятная почва образовалась там в своё время.       Было даже логичным, что Конни так проницательно заметил идиотское волнение друга. Они с Сашей хорошо знали о том, что все годы службы в разведкорпусе Жан был влюблён, и хотя прошло много времени, эти чувства настолько пропитали его, став частью всего естества, что от этого, как ни парадоксально, стали менее болезненными. Он просто привык.       Но сейчас, чёрт возьми, Жан хотел знать, как она изменилась за эти три года и изменилась ли вообще. Расспросить как и чем живёт, смогла ли стать счастливой или хотя бы просто почувствовать себя немного лучше после всего, что им пришлось вынести? Он многое знал из писем, но увидеть человека в живую — совсем другое. Да и сам Жан повзрослел, поубавил в темпераменте, не единожды получил опыт отношений, стал иным человеком. Казалось, чувства к Микасе превратились в некое подобие ностальгии по затяжной любви. Но предполагал ли он, что грядущая встреча достанет его чувства из тайников сердца? Конечно, предполагал. Но это всё ещё ничего не значит.       Заставляя выныривать из размышлений, отчётливо послышался звук лязганья массивной цепи якоря, что стремительно держал путь ко дну. Армин крепко похлопал Жана по плечу. Пора идти за чемоданами.       Всё-таки кое-что ещё он знал наверняка. Никто не должен видеть, что у него на сердце. Их корабль плывёт в то место, где родилось столько боли, что сомневаешься, способен ли человек вообще это вынести. Именно тут принимались решения, которые никто в своей жизни не хотел бы принимать. На этой земле они впервые увидели смерть. Нет, Жан не может позволить себе расслабиться прямо сейчас. Он, как и всегда, должен быть опорой для других.       Сотрудники порта осуществляли стандартные процедуры, встречая новый лайнер. Трап был уже практически у бортика верхней палубы. Ребята оглядывались, с трудом веря своим глазам. Раньше никто и подумать не мог, что море вообще существует, а теперь на их родине стоит самый настоящий порт, а чуть дальше — красивая современная набережная. Просто невероятно.       Пароход издал мощный рёв и испустил дым из труб.       — Ну что, ребят, ни пуха ни пера? — Конни подошёл к трапу, пригласительным жестом подзывая остальных.       — К чёрту, — первым отозвался Жан и махнул рукой. — Пошли.

***

      Взаимодействие с йегеристами на пограничном контроле, на удивление, обошлось без сюрпризов. Кроме стандартной процедуры досмотра багажа, ничего не потребовалось. Хистория провела правильную политику накануне дипломатического визита.       — Вот черти, весь чемодан разворотили, теперь даже закрыть не могу, — бурчал Райнер, взгромоздив свой багаж на ближайшую скамейку и пытаясь прижать сверху. Жан рассмеялся, позабавившись данным зрелищем.       — Ну набрал ты барахла, чего бубнить-то? А посуду зачем тащил? Вот умора.       — Это не посуда, — сквозь зубы процедил Райнер, наваливаясь на чемодан всем телом. — Это — моя чашка. Я пью только из неё, — приложив ещё немного усилий, всё-таки защёлкнул его. Посмеиваясь, сбоку подошла Пик.       — У Леви понабрался? — она игриво блеснула глазами, поправляя волосы. — Дурной пример заразителен.       — Где бы тут воды раздобыть? Жаль, не прихватил с корабля… — пожаловался Жан, оглядываясь по сторонам. Весеннее солнце палило нещадно, а набережная была безветренной, поэтому хотелось освежиться. Но не успел он скользнуть взглядом вдоль всей улицы, ища какой-нибудь магазинчик, как вдруг застыл как вкопанный.       Издалека слышался до дрожи знакомый голос.       — Ребята! Ребята! Армин!       Она бежала. Буквально неслась по тротуару в их сторону. Жан вдруг осознал, что ему перехотелось и пить, и есть, и дышать. Исчезли вообще все чувства, кроме биения собственного сердца. Оно с болью встрепенулось в груди, а затем рухнуло камнем вниз и ударилось оземь, оставаясь в районе пяток.       И всё, что Жан пообещал себе пятнадцать минут назад на пароходе, тоже рухнуло вместе с ним. Нормально ли, даже не успев встретиться, осознать, что уже летишь в бездну? Бездну собственных воспоминаний, стремительно пробуждающихся чувств и тревог перед будущим?       Микаса выглядела так же хорошо, как и раньше. Одета была привычно для гражданского: простенькая однотонная блузка, юбка ниже колен, неизменный красный шарф. Но одна деталь вышибла Жана прямо на месте. Волосы. Они были длинными, чуть ниже плеч, точь-в-точь как в их первую встречу в кадетском корпусе. Разумеется, Микаса не писала о том, что отрастила их, наверняка не посчитала важным. Но это было важным.       — Микаса… это Микаса! — обернувшись, улыбнулся Армин и рванул ей навстречу. Конни побежал следом. Одна секунда, две, три. Топот шагов. И вот они уже обнимают наперебой, вот-вот растерзают в объятиях, как будто и не было этих трёх лет разлуки. Армин плачет, да и Микаса смеётся сквозь слёзы.       И только Жан так и остался стоять на месте, не в силах сдвинуться ни на дюйм.       — Ребята, простите, что опоздала! Спешила как могла, но поезд задержался… — она смеялась и едва не всхлипывала одновременно, и казалась сейчас такой необъяснимо красивой, что от этого щемило сердце.       — Даже не думай об этом, — поспешил успокоить её Армин, посмеиваясь сквозь слезящиеся глаза. — Я боялся, что ты будешь долго ждать, наш пароход опаздывал.       Буквально заставив себя оторваться с места, Жан подошёл последним, вне себя от волнения. Даже не успел ничего сказать или сделать, когда Микаса наконец увидела его, и крепко обхватила руками, тесно прижалась к груди, подарив тепло своего тела. Словно пробуждаясь ото сна, Жан тут же ответил, нежно обняв за плечи. Стискивая сильнее и вдыхая запах шелковистых волос. То, что оставалось от сердца Жана, билось в груди так, что в тот момент он понял, что значит «забыть как дышать».       — Каким ты стал, — Микаса медленно отстранилась, взяв Жана за предплечья и оглядела снизу вверх. Слёзы все ещё стояли в её глазах, когда он снял очки, решив разглядеть её без всяких барьеров и преград. Да… она была ещё прекраснее, чем прежде.       — Микаса… — выдохнул Жан, не веря самому себе, что вообще разговаривает с ней. Блаженная улыбка растеклась по лицу. — Как я рад тебя видеть.       И снова обнял, в этот раз уже легко, едва касаясь, а Армин и Конни присоединились к ним. Оторваться в тот миг друг от друга друзьям было действительно сложно. Потихоньку ближе подошли Райнер, Энни и Пик, и пусть вели себя более сдержанно, было заметно, что они рады встрече.       — Я смотрю, прогресс у вас тут действительно налицо, — отметил вслух Райнер, оглядываясь. — За три года такие изменения! Хистория времени не теряет. Всегда знал, что она лучшая хозяйка этого острова.       — А ты всё не унимаешься, — Жан закатил глаза, надевая очки обратно. Восхваления юной королевы чудесным образом попадали в каждую десятую реплику Брауна.       — Я говорю только факты — и ничего больше.       — Да, ты прав, Райнер, — слёзы в глазах Микасы уже немного просохли, она понемногу приходила в себя, поправляя шарф после продолжительных объятий с друзьями. Выдохнув, добавила: — А лучше всего то, что теперь города связаны железнодорожными путями и мы можем быстро и комфортно перемещаться.       — А я готова спорить, со мной всё равно было быстрее и комфортнее, — деловито вставила Пик, взмахнув волосами, и остальные рассмеялись.       Поразительно. Они все были так глубоко травмированы прошлым, вдоль и поперек связанным с титанами, но при этом совершенно спокойно шутили о них. Жан был готов поспорить, что где-то в глубинах своего подсознания мог бы откопать ностальгию по тому периоду. Там было много прекрасных и дорогих сердцу моментов. И один из таких он только что обнимал и держал за руки.       — Извините, вы так и будете стоять на солнцепёке? — недовольно спросила Энни, прикрывая лоб ладонью, как козырьком. Она всегда была бледной и легко сгорала, поэтому старалась избегать прямых лучей. — Как хотите, а я пошла в тень.       Жан, которому и без прикосновений Микасы было жарко, наконец ослабил галстук.       — И правда, чего стоять? — он подхватил свой чемодан, и Микаса кивнула.       — Да и кроме набережной тут больше ничего нет, — она пожала плечами, продвигаясь вдоль тротуара, пока остальные подхватывали вещи. — А поезд в Трост отправляется через полчаса, нужно поторопиться.       — Бьюсь об заклад, на станции есть где попить воды, — снова заладил Жан, сморщившись. — Умираю от жажды.       — Может, пиджак хоть снимешь, а? — фыркнул Конни.       — Вот много ты понимаешь! — недовольно ответил он. — Я весь мокрый. Стоит его снять, и на приёме у Хистории я буду...       Между ними завязалась шутливая перепалка, и Микаса нежно улыбнулась. Какие-то вещи в этом мире не меняются, и от этой мысли стало невероятно тепло. А когда Армин обнял её за плечо, и они все вместе зашагали в сторону железнодорожной станции, она, кажется, впервые за долгое время почувствовала себя счастливой.