Разбитая Корона

Ты словно попала в другую плоскость существования. Куда-то, где нет ничего. И единственное, что ты видишь, — это мерцающее белое небытие. Все белое: стены, пол. Внутри нет ничего, что бы цепляло взгляд. Только вечность без конца. — Ты звала меня? — аристократический голос прорезает воздух, пронзительный и уверенный. Ты поворачиваешься на пятках. Первое, что ты замечаешь, — это фигура, сидящая на троне, сделанном целиком из костей. Нет, не фигура, а женщина. Женщина со смуглой кожей, бледными глазами и черными волосами, рассыпавшимися по голове и спадающими на плечи, словно вода. Ее легкое тело обращено к тебе; ты же поражена видом ее кресла. Воздух теплый, но твое дыхание украшает его белыми облачками, как будто тут на самом деле холодно. Ты шевелишь губами, а она внимательно изучает тебя. — Я думаю... — ты делаешь паузу, пытаясь вспомнить, что именно ты здесь делаешь. — Я... не помню. — Твои силы вышли из-под контроля, Эграндр. — она постукивает пальцами по подлокотнику своего трона. — Хотя должна признаться, мне любопытно. Ты смотришь на нее, она словно призрак, сотканный из теней среди абсолютно светлой комнаты. И вдруг в твоей памяти всплывает книга. Страницы, покрытые пылью, черный переплет, прикованный к библиотечной полке. Богиня смерти окончательна и непоколебима в своей истине. — Хела, — пробуешь ты имя на губах. И тебе даже не нужно, чтобы она ответила, потому что, как только слово произнесено, ты чувствуешь в нем истину. — Да? — отвечает она аристократическим тоном. Черная магия, магия крови. Ты совершила магию крови. Твой день возвращается к тебе в горящем, ярко-красном цвете, как слайд-шоу: начало революции, тронный зал. Локи. Кровь Локи, его тело. Ты чувствуешь, что вся горишь. Хела, должно быть, тоже это чувствует, потому что на тебя распространяется её ледяное спокойствие. — Ты должна контролировать себя. Ты хотела выхода, умоляла о способе исправить то, что случилось, остановить смерть. И все это время он был с тобой, вытравленный в твоей памяти в виде книги, прикованной в библиотеке Асгарда. Фригга сказала, что Мимир проявляет себя только тогда, когда хочет. Неужели вся библиотека такова? Позволяет ли она видеть только то, что считает нужным? Все случаи, когда ты находила книги, которые помогали тебе. Все знания, которые ты получила. Тогда это казалось совпадением, но, возможно, это было не так, возможно, все это время нечто другое толкало тебя вперед. И глядя на эту женщину, ты понимаешь, что, возможно, ты здесь не просто так. Возможно, путь, который ты выбрала, испещренный поворотами и изгибами, всегда должен был привести тебя сюда. Мимир сказал доверять себе — и ты доверяешь. Ты знаешь, что не зря позвала Хелу. Она — богиня смерти. Она может убить и может отменить то, что когда-то было окончательным. Она может отменить смерть. Она может изменить ход времени. Потому что Смерть означает не только гибель и уничтожение. Смерть — это нечто большее. Смерть — это письмо, написанное от руки, наполненное словами и поэзией. Письмо всегда заканчивается, но оно также значит, что есть что-то еще, что нужен ответ. — Ты должна помочь, — выпаливаешь ты, делая шаг к ней. — Ты можешь все отменить. — Что отменить? — Фрейю, — отвечаешь ты одним словом; и этого достаточно, потому что в глазах Хелы загорается огонек. — Не в моих интересах играть в политику, принцесса. Я — Богиня Смерти. Я не вмешиваюсь в жизнь мира. Я лишь собираю тех, кто встретил свой конец, и провожаю их до последнего пристанища. Ты сглатываешь, глядя на существо на троне. Богиня. Стоическая, холодная, осторожная в своей оценке тебя. — Значит, это жалкое существование. — Кто ты такая, чтобы говорить такие вещи? — огрызается она, наклоняясь вперед на троне. — Это мое существование, и ты не имеешь права приходить сюда и критиковать его. — Тогда отдай мне Локи, и я уйду. Он тебе не нужен. — Отдать тебе? — она смеется, качая головой. — Ты требуешь, чтобы я отпустила того, кто уже мертв? Это тоже не в моих интересах. — Это в твоих интересах, — возражаешь ты. — Его смерть приведет к Рагнарёку. — Так не бывает. Даже если я отдам его тебе, нет никаких гарантий, что он вернется таким, каким был., — она пожимает плечами, расставляя ноги и садясь глубже в кресло. — Кроме того, это должно случиться, ибо предначертано, — она глядит на потолок, словно он предсказывает будущее. Ты смотришь на нее, скептически разглядывая изгиб рта, линию плеч. Ты видишь, как она думает. Ее мысли словно написаны на лице. Потому что... Она не говорит правду. Во всем этом есть что-то странное. Она кажется испуганной. Даже не испуганной, а... потрясенной. Как будто она не совсем смирилась, что часы судного дня должны вот-вот пробить над ее головой. Она не так спокойна, как говорит. — Но это не обязательно должно случиться сейчас, — говоришь ты. — Конец света не обязан наступить именно сейчас. Хела переводит на тебя взгляд и внезапно встает одним стремительным движением. — Как я уже сказала, это не в моих интересах, — повторяет она. — В твоих! — восклицаешь ты, не успев сдержать слова. Тебя снова охватывает лихорадка, и ты смотришь, как руки Хелы постукивают по ручке трона. Повторяя ритм. — Это в твоих интересах — говоришь ты снова, уже мягче. — Потому что, если случится Рагнарёк, то не будет ничего. Тебе некем будет распоряжаться, некем управлять. Ты не сможешь править мертвыми, если их больше не будет. Мир перестанет существовать. Вот и все. — И на его пепелище прорастет новое дерево. — Хела скучающим тоном цитирует сказку. Темная рука крутится в воздухе, манипулируя белой комнатой, превращая ее в серую. Ты знаешь, что это всего лишь отвлекающий маневр. Нечто, призванное отпугнуть тебя. — Да, но кто сказал, что на этом дереве будешь ты? Кто подтвердит, что кто-то из нас будет жить в этом новом мире? Что, если это будет вселенная, предназначенная только для Мидгарда или светлых эльфов? Что, если асы и ваны просто перестанут существовать? В комнате воцаряется тишина, Хела пристально смотрит на тебя. Ее серебряные глаза светятся какой-то новой мыслью. — Знаешь, — пропевает Хела, подходя к тебе ближе. — Мимир предупреждал нас о тебе. Ты облизываешь губы. — Мимир? Хела наклоняется вперед, ее белые глаза приближаются к твоим. — Он сказал, что однажды мир пожалеет о том, что ты получила силу. Что мы будем сожалеть о том, что заставили тебя. Твои глаза сужаются. Ее слова тщательно подобраны, и наполнены двойным смыслом. — Прошу прощения? — Вся ложь и обман настигнут тебя. Они разрушат тебя и воссоздадут заново. И твоя правда, собранная из этих кусочков, будет распространяться до тех пор, пока не победит даже самые темные мотивы. Ты прольешь свет на разрывы Иггдрасиля, ты преодолеешь пропасть между теми, кто хотел бы разлучить нас. — Я не понимаю. Хела начинает кружить вокруг тебя. Ее глаза сканируют тебя от макушки до ступней, как будто она смотрит на ценный артефакт, жаждущий применения. Как будто ты... что-то важное, что-то большее. Всю твою жизнь простолюдины смотрели на тебя вот так, как будто ты нечто большее; как будто тебя нужно почитать и брать с тебя пример. — Я была там — когда Мимир был убит. Я слышала его последние телесные слова, обращенные к ванам, — его обещание. Знаешь ли ты, что это были за слова? — она продолжает, когда ты качаешь головой, глядя прямо перед собой на трон из костей. — Он пророчествовал, что Иггдрасиль будет сломан, разорван, и потребуется что-то новое, чтобы починить его, — говорит Хела, не торопясь встать позади тебя. — Это будет нечто созданное — чудовище, если угодно. Ты смотришь на Хелу через плечо. — И я — чудовище? Богиня обходит тебя, смотрит на твою шею, где покоится Брисингамен. — Говоря метафорически. Ты была создана, порождена своими собственными несчастьями. Как зверь — ты опасна, потому что твой язык неизвестен. В конце концов, Норны выбрали тебя. — Выбрали меня? Но... — ты смотришь на землю — размышляя. — Я не... Я просто… — ты вздыхаешь. — Во мне нет ничего особенного. У меня нет своего сейда, у меня нет никаких способностей. — Нет? Тогда как ты сюда попала? Как ты смогла позвать меня? — ты переводишь взгляд обратно на нее. — Почему это выбрало тебя? — она указывает на ожерелье. Когда ты не отвечаешь, она наклоняет голову назад, изучая тебя из-под опущенных век. — Разве Мимир не говорил с тобой? Ты качаешь головой, наблюдая, как ее лицо слегка опускается. — Он только сказал, чтобы я верила в себя. Но это... Она смеется, прерывая тебя. — И ты решила не доверять себе? — Что? — спрашиваешь ты, ошеломленная. — Нет. Конечно, я доверяю себе. Ее глаза сужаются, губы сжимаются, нос, длинный и кривой, направлен на тебя. — Тогда что тебя удивляет? Разве ты этого не чувствуешь? Когда ты доверяешь себе, разве ты не слышишь голос внутри? Ты сглатываешь, сердце бешено колотится. Когда ты не отвечаешь, она продолжает. — Как Норны могут исправить то, что сломано страхом и ложью? — она не ждет твоего ответа. — Они создают нечто более могущественное, чем ложь. Ты знаешь ответ еще до того, как она это сказала. И чувствуешь, как в твоей груди поднимается то, что ты слишком долго проклинала. Ты задыхаешься, чувствуя, что весь воздух покинул тебя. — Не стоит ненавидеть Фрейю, — продолжает Хела. — Богиня войны сделала то, что не смог бы сделать никто другой. Она воспользовалась разрывом между нами и ими. Видишь ли, Фрейя построила свою собственную империю, обманула систему и захватила ее с впечатляющей легкостью. Но она не предполагала, что это станет ее гибелью. — Между нами и ими? — повторяешь ты, чувствуя, как когти сжимают то место, где раньше были твои легкие. — Богами, — вздыхаешь ты, — И остальными, — ухмыляется Хела, слишком самодовольно, на твой вкус. — Я — Богиня? — ты произносишь эти слова, чувствуя, как маленькая искра внутри тебя оживает и берет верх, впервые в твоей жизни. Зверь со своим собственным языком — неизвестным. — Богиня истины. — Истины, — повторяет Хела. — Добродетели. Морали. Это язык, который большинство богов отказываются учить. И внутри тебя словно возникает буря. Воющий шторм тысячи лжи, которая заставила тебя оказаться в этом положении. Ложь, которой Фрейя вскормила тебя. Ложь, которой ты кормила ВсюСемью. Нечестность политических игр, в которые ты играла, искажая истину до тех пор, когда ты уже не смогла удержать ее в себе. Ты думаешь о словах, которые произносила, сама того не желая, о правде, которая прорастала из твоих уст. О случаях, когда произнесение лжи причиняло тебе физическую боль. А еще о другом... о всех тех моментах, когда ты доверяла себе. Это были времена, когда ты добивалась успеха, твой сейд, твой путь. И когда ты начинаешь видеть это, доверие к себе наполняет твое существо. Ты чувствуешь, как сейд вспыхивает в пальцах, в ногах, в сердце и легких. С воздухом в твоих легких. Когда ты выдыхаешь, ты чувствуешь, как Брисингамен нагревается на твоей груди. — Ты сказала, что не в твоих интересах помогать мне. — говоришь ты, чувствуя, как поднимается твой сейд. — Я помогла. — Почему? Хела улыбается, первая искренняя улыбка за все время вашего знакомства. — Возможно, технически я заключила сделку, которая не позволяет мне вмешиваться.

xXxXx

Его кожа холодная. Это первая мысль, которая возникает у тебя в голове. Настоящий холод. Морозный. Потому что каким бы холодным ни было его прикосновение, внутри всегда оставалась искорка тепла. Твои руки обхватывают щеку Локи, обнимая его лицо. Лианы вокруг твоего тела растрепались, оковы на запястье давно разошлись. Ты не уверена, как оказалась здесь, но слышишь горький смех Фрейи, когда слезы текут по твоим щекам. — Видишь ли, принцесса. Боль — единственное, что может заставить тебя чувствовать. Единственное, чему ты можешь доверять, чтобы дать тебе силу. Доверься себе. В горле першит, как будто ты кричала несколько часов. — Нет, — кричишь ты, чувствуя, как внутри тебя поднимается правда. Сила. — Нет, это неправда. Боль — это суккуб, обещающий исцелить тебя, только если ты поддашься ей. Ты чувствуешь тот самый момент, когда Фрейя смотрит на тебя. Ты чувствуешь момент, когда она ощущает что-то другое в воздухе, изменение ветра. Но ничего не говоришь. Ты встаешь, отстраняясь от Локи и поворачиваясь к ней лицом. — Что ты наделала? — То, что нужно было сделать давным-давно. — Уголком глаза ты видишь, как Хела выходит на свет. — Что ты здесь делаешь? — Фрейя рычит на богиню. — Тебе здесь не место. — Похоже, мне здесь самое место, Фрейя. — Хела улыбается, ее тело легкое и грациозное, когда она обходит комнату. — Ты солгала мне. Фрейя поворачивается к ней, приподнимая губы так, что видны зубы. — У нас был уговор. Хела прищуривает глаза. — Правда? — Ты получаешь Одина, а я — трон, — напомнила ей Фрейя. — Ах, да. Ты об этом. Я признаю, что мы договорились. — она кивает с легкой ноткой в голосе. — Но ты солгала мне. — Нет. — Если я правильно помню, — начинает Хела, — Ты обещала мне вечность, чтобы мучить Всеотца, а теперь собираешься начать Рагнарёк. — Я тебя умоляю, — смеется Фрейя. — Рагнарёк — это детская сказка. Придуманная Норнами, чтобы держать нас в узде — не дать нам раскрыть свой истинный потенциал. — Возможно, — ухмыляется Хела, делая шаг назад. — Тем не менее, это не отменяет того факта, что ты обещала мне вечность, а я получу всего один день. Фрейя рычит, делая шаг к ней. — Тебе уже поздно меня останавливать. Хела поднимает ладони вверх, раскрывая их, чтобы та могла их видеть. — Я не могу остановить тебя. — Она делает шаг в сторону, открывая прекрасный обзор комнаты. Затем кивает тебе. — Но она может. Хела делает выпад одной ногой вперед, затем взмахивает ладонями. Волна, порыв ветра, рассекает воздух и омывает тебя. Фрейя уклоняется от бури, которая сносит колонны на дальней стороне тронного зала, покрывая комнату пылью. Фрейя выпрямляется и взмахивает рукой в воздухе, ее волосы стягиваются в косу, энергия пульсирует на лице. Порыв ветра проносится по тронному залу, а в ее руке собираются оранжевые шары. Затем она двигает рукой по кругу, и на другой стороне комнаты образуется черный портал, источающий холодный воздух. Йотунхейм. — Ты смеешь пытаться свергнуть меня? — кричит она, в то время как ветер воет. Она обводит руками другую часть комнаты, и появляется еще один дверной проем, на этот раз из него вырывается красное пламя Муспельхейма. — Ты смеешь пытаться остановить меня? Открывается третий портал, и вы видите поля Асгарда со строем солдат, идущих вперед. Существа из трех врат. Фрейя создала три разрыва в Иггдрасиле, как будто это легко. Просто. Всего лишь тремя взмахами руки она подчинила вселенную своей воле. Внезапно крики тысяч существ и лязг оружия эхом разносятся по тронному залу. Хела, улучив момент, освобождает Тора и Фриггу от пут как раз в ту секунду, когда тронный зал подвергается нападению. Тебе хочется броситься вперед, чтобы присоединиться к их отряду, но ты не можешь. У тебя есть план, и ты должна начать с другого. Вместо этого ты делаешь шаг к Фрейе, и она поворачивается к тебе. Тяжелый груз материализуется в твоей руке. Ты смотришь на оружие, которое теперь у тебя в ладони, — меч. Когда Фрейя замечает его, ее дыхание сбивается от шока. Два драгоценных камня украшают его рукоять, пылающие жизнью, бушующие сейдом. Он наполняется твоими эмоциями, набирая и прорастая силой — раскрывая свои секреты и утягивая тебя вперед. Ты поднимаешь взгляд на нее, как раз когда Фрейя вытягивает вперед свой меч. Она смотрит на тебя, бросая вызов, и ты принимаешь его. Руны вспыхивают в твоих глазах. Ты вызываешь хвойный покров, который кольцом окружает вас двоих. Ветки истекают смолой, а толстые корни вгрызаются в пол, формируя клетку. Затем ты выдыхаешь пламя изо рта, и липкая субстанция загорается, образуя пылающий круг. — Пламя Муспельхейма? — спрашивает Фрейя, бросая сферу в огонь и наблюдая, как пламя поглощает ее. — Умно. Не даст тебе уйти до самой смерти. — Или твоей, — ты кричишь через всю площадку, окруженную огнем. Жар почти невыносим, он струится по твоей коже. Фрейя смеется, откидывая голову назад. Вот оно. Веревки развязаны. Ты поднимаешь меч в воздух и ударяешь им об пол. Искры летят в ее сторону. Она отпрыгивает от них. Твой сейд выстреливает из драгоценных камней на мече, огибая твое тело, как дополнительный слой защиты. — Помнишь, как ты впервые пришла ко мне? — спрашиваешь ты, взмахивая мечом в воздухе, чтобы Фрейя не приближалась к тебе. Фрейя смещается, достает кинжал и бросает его в тебя. Он вонзается в сейд, защищающий твое тело. Ты вытаскиваешь маленькое оружие и бросаешь на землю. — В день моей свадьбы. — Я помню тебя: дуешься в своем платье, как избалованная девчонка, которой тебя и воспитали, — ухмыляется Фрейя, выхватывая из воздуха еще один кинжал и бросая его тебе в лицо. Ты взмахиваешь рукой, и он отлетает вбок и падает в пламя, плавясь от неестественной температуры. — Я была опустошена. Разбита, — ты кипишь от негодования. — Я боролась за то, что заставит меня снова почувствовать себя целой. И ты это знала. — Ты была ущербной, — вспоминает Фрейя. — Тобой было легко манипулировать. — Ты воспользовалась этим, — вместо возражений произносишь ты. — Ты обещала мне мир из пепла, который рассыплется у моих ног. Который будет умолять меня о прощении. Она бросает сферу тебе в грудь, ты падаешь на землю и кувырком уходишь от удара, оказавшись на волосок от края арены. На волосок от смерти. Ты медленно дышишь и метаешься по площадке, стараясь не оказаться спиной к Фрейе. Как раз в этот момент кончик ее сейда пробивает твою броню. Ты падаешь на землю, и боль растекается по коже, разрушая защиту. Твою кожу словно разъедает кислота. Ты закрываешь глаза, впитываешь боль и сквозь зубы выдыхаешь. — Ты забрала у меня все. — Я? — спрашивает она, как раз когда ты слышишь крик Тора за пределами круга. — Ты сама это сделала. Огонь трещит, пожирая ветки, пламя мерцает. — Тебе следовало убить меня раньше, — угрожаешь ты ей, сумев подняться на ноги. — Потому что я больше не буду играть по твоим правилам. Надеюсь, ты наслаждалась своими играми, потому что это все, чем они и останутся. Играми. И, может быть, однажды я приду навестить тебя в Хель. — Что, прости? — Ты в долгу передо мной. И с каждой ложью, которой ты кормила меня, ты также кормила мои силы. — Твои силы? — спрашивает она с недоверием. Она материализует кинжал, и ты понимаешь, что она собирается метнуть его тебе в плечо, туда, где ее сейд проколол твою кожу. Прежде чем у нее появляется шанс, ты щелкаешь пальцами. Она падает на землю, и теперь словно невидимый груз удерживает ее. Ты подходишь к ней ближе, наблюдая, как она пытается сбросить с себя груз. Она промахивается, когда часть твоего сейда просачивается сквозь ее кожу, заражая ее, как медленно действующее зелье. — Я заключила сделку с Хелой. Похоже, мои слова для нее чего-то стоят. Так что ты останешься с ней на несколько тысячелетий. По крайней мере, пока я не сочту, что ты отбыла справедливое наказание. Сейд собирается в ее руках, ярче, чем прежде. Как солнце. Она бросает его в силу, удерживающую ее, и твой сейд мгновенно рассеивается. — Хватит, — она рычит, бросая те же руны в разных формах в твою сторону. Сначала шар в живот, затем птицу в голову, потом кобру в ноги. Каким-то образом ты уклоняешься от всех атак, кружишься по площадке, твой сейд борется с ее. Но вот еще один ее удар попадает по твоим икрам. Ты роняешь меч. Слыша его звон, ты падаешь на спину и ударяешься головой о камень. Сначала ты паникуешь. Страх и склонность винить себя гноятся под твоей кожей. Но вместо того, чтобы сдаться и остаться на месте, как это случалось много раз, ты глубоко вдыхаешь, сосредотачиваясь. Молишься Норнам, затем выдыхаешь и находишь в себе силы продолжать. Ты так уязвима. Раскрыта. Лежишь на камне, ожидая последнего удара. Чтобы отвлечь противницу, ты дергаешь пальцами, и пламя танцует между тобой и Фреей, создавая барьер. Но это продлится всего секунду. Ты прыгаешь и приседаешь как раз в тот момент, когда огонь рассеивается. С помощью простого заклинания меч снова оказывается в руках. Ты опять фокусируешься на Фрейе. Легко находишь опору, твои движения естественны, словно вода, — текучая, гибкая, быстрая. Ты собираешь свой собственный сейд, наблюдая, как серебряные и зеленые вспышки мерцают на кончиках пальцев. Взмахиваешь им в воздухе, заставляя ее отступить назад. Ты поднимаешь меч. От металла волнами исходят молнии. Из-за пределов огненного кольца раздаются звуки столкновений, и хотя ты не можешь их видеть, ты знаешь, что Хела, Тор и Фригга сдерживают три портала. Возможно, Фригга уже закрыла один из них. Если бы Локи был здесь, второй тоже был бы закрыт. Ты отгоняешь эту мысль. Ты наносишь удар, Фрейя уклоняется, заполняя сейдом пространство вокруг. Ты уклоняешься от каждой атаки. Отражаешь каждую из них, направляя её сейд в окружающий вас огонь, наблюдая, как пламя становится все жарче и мощнее с каждой унцией, которую Фрейя вливает в него. Ваши мечи с грохотом сталкиваются. Ты противостоишь её давлению, вкладывая все силы. Фрейя подступает, и эфес в твоей руке вибрирует всё сильнее. Ты резко шагаешь назад, и она спотыкается, не успев устоять на ногах. Прежде чем она выпрямляется, ты бьешь ее ногой в грудь и выбиваешь меч. И даже когда ее оружие падает в огонь. Даже когда она остается ни с чем, она смеется. Воющий смех. Он рассекает воздух, как будто это самое забавное, что она слышала. Она выпрямляется, ее кожа светится. Огонь бушует. Светлые волосы развеваются вокруг нее, а глаза светятся ярким, оранжевым, голографическим светом. Она словно создает свою собственную катастрофу. Наконец, одна из твоих рун ударяет ее по торсу, и она снова падает. Резкое осознание пробегает по ее глазам, когда она понимает, что бессильна. Ее сейд исчез. Уничтожен твоим. Она падает на землю, ее затылок наконец-то приземляется на мостовую. А потом она замирает. — Что это? — она поднимает одну из своих рук, наблюдая, как ничего не появляется на кончиках ее пальцев. — То, чему я научилась у тебя, — говоришь ей ты, глаза вспыхивают триумфом. — Однажды ты дала мне свою силу. Ты манипулировала мной, заставляла меня думать, что я тебе небезразлична. Но на самом деле, ты только и делала, что ограничивала любой сейд, который Локи мог передать мне, — говоришь ты, напоминая о том дне в саду. — Но ты не понимала, что у меня уже есть свой собственный. Ты делаешь шаг вперед, глядя на нее сверху вниз, как она смотрела на тебя все это время. — И хотя мой был в спящем состоянии, твой сейд разбудил его. С каждой твоей ложью мой сейд рос. Он узнал все о твоей силе, изучил ее, мутировал из-за нее. Только когда я перестала принимать яд Эйры, я поняла, насколько я сильна. Сперва я подумала, что это твой сейд сделал меня такой — но это было не так. Это были мои силы. Когда ты забрала свои, я не доверяла себе настолько, чтобы осознать это. Но потом...— ты прерываешься. — Потом я поняла. Ты видишь, как она осознает это. Свою фатальную ошибку. Ее ложь сделала тебя сильнее. Ложь, которой она кормила тебя, чтобы держать в качестве пешки. Когда она отдала тебе свой сейд, твой научился контролировать его, ограничивать, когда необходимо. И с каждой новой её ложью истина в тебе становилась все сильнее. И минуту назад, когда твой сейд просочился в ее поры, он распространился по телу, как вирус, уничтожая всю магию на своем пути. Это разъедало ее сейд. Фрейя — богиня войны. Она не может быть сильнее тебя, особенно если ее война построена на лжи. И что самое интересное, она это понимает. Ее глаза стекленеют, когда она оглядывается вокруг. Звуки извне огненного кольца становятся все тише и тише. Крики ее армии почти не слышны. Она видит, что проигрывает. — Он может быть твоим, — лихорадочно произносит Фрейя, хватаясь за единственную возможность. Надеясь, что последняя удушающая манипуляция спасет ее от будущего, которое ей уготовано. — Я отдам тебе власть, мой сейд. Я отдам тебе корону всего Иггдрасиля, если хочешь. — она падает на колени, молясь перед тобой, словно ты ее Бог. — Подозреваю, что взамен ты хочешь получить свою жизнь? — Да. Ты знаешь, что она говорит правду — что она отдала бы все за свою жизнь. Но ее корона разбита. Ненависть людей к короне кипит в их душах. Тебе не нужна эта корона. Корона Одина — корона Всесемьи. Хела утверждает, что последними телесными словами Мимира были слова о том, что Иггдрасиль сломан. Что ему нанесен необратимый ущерб — но для того, чтобы заделать трещину, потребуется больше, чем многие готовы отдать. Ты бросаешь взгляд на Локи, лежащего вне пламени. Не тебе его чинить. Теперь ты это знаешь — ты никогда не была создана для короны такого масштаба. Ты никогда не станешь тем, кто нужен народу. Ты не сможешь охватить взором и постичь весь мир в его просторах. Итак, ты смотришь на Фрейю, стоящую перед тобой на коленях, манипуляции остаются ее единственным оружием. Фрейя готова отдать все за свою жизнь. Ты размышляешь об этом, глядя на острие меча, мерцающее от твоего сейда. Да, Фрейя отдала бы свою силу за жизнь, чтобы жить, чтобы когда-нибудь вновь править. И именно поэтому ты не должна отступать. Ты оглядываешься на нее, пламя вокруг тебя уже кипит, и качаешь головой, стиснув зубы. — Я никогда не надену твою разбитую корону. Затем ты выхватываешь меч. С силой, которую ты никогда не чувствовала в себе, ты наносишь ей один удар. И ее тело падает. Не стоит ненавидеть Фрейю — ведь она сделала то, что не смог бы сделать никто другой. Она воспользовалась разрывом между нами и ими. Теперь ты знаешь, что это нужно исправить, но это не твоя ответственность. Пламя угасает, когда кровь Фрейи перестает литься, и жизнь покидает ее тело. Твой сейд освобождается с ее последним вздохом, возвращаясь к драгоценным камням на рукояти меча. Когда ты наконец поднимаешь глаза от земли, ты видишь комнату смерти, как и обещала Хела. Но перед тобой стоят не три фигуры. Их четыре. Там стоит Один с Гунгиром в руке, на его лице играет свежий румянец после боя. Ты не говоришь ему ни слова, лишь наблюдаешь, как он смотрит на Фрейю, ворча себе под нос. Ты оглядываешь тронный зал, Хела выходит из тени и оглядывает на тебя с ухмылкой на лице. — С тобой приятно работать, Эрграндр. — Локи, — требуешь ты. — Ты освободишь его сейчас же. Хела вздыхает, глядя на тебя, как тогда, когда ты только заключила эту сделку. — Я не могу обещать, что он будет таким, каким был. — Ты сделаешь его таким, каким он был. — Это, — заявляет Хела, — далеко за пределами моих возможностей. Это зависит от него. — Он захочет жить. — Ему потребуется время... — Тогда я подожду. — Это могут быть столетия. Ты ничего не говоришь, ты чувствуешь, как меч начинает пробуждаться, как волосы рассыпаются по плечам. В ее словах нет ничего ложного — ни в одном из них нет и намека на ложь, но они все равно пробуждают твои силы. В тебе вспыхивает гнев. Хела мгновенно взмахивает руками. Ты быстро поворачиваешься к нему, лежащему на земле. И хотя Локи не просыпается, ты видишь, как шевелится его грудь. Цвет медленно возвращается на его лицо — холодные оттенки его кожи окрашиваются в розовый цвет. — Не говори, что я не советовала не выполнять эту просьбу. — затем Хела исчезает, забрав с собой Фрейю и души умерших. Фригга зовет тебя, думаешь ты. Но ты не слышишь ее. Вместо этого ты идешь вперёд, и звуки шагов гулко разносятся по тронному залу. Ты опускаешься рядом с ним на колени, откидываешь волосы с его лба и поворачиваешь его голову, чтобы он посмотрел на тебя. И он не холодный. Он прохладный и еще... он теплый. Благословенно теплый.