В гостиной на первом этаже уже догорали свечи, но Северус и Гермиона все еще сидели бок о бок на диване, глядя на огонь. Совсем как в ту ночь, когда начались их отношения.
Он вернулся домой и теперь просто сидел, не делая ровным счетом ничего. Отвратительное чувство. Беспомощность и ненависть к себе. Но Гермиона была права. Бесцельные прогулки по Лондону никак не помогут, разве что заберут последние силы. Если Леопольд все еще не был найден, значит, он не был ни в одном месте из тех, куда сбегали его предшественники.
Северус не имел ни малейшего понятия, где искать дальше.
Сразу по его возвращению Луна и Лонгботтом рассказали о том, что делали все это время. Они обыскали каждый угол Косой аллеи и Лютного переулка: каждый магазин, каждое, даже самое неприметное местечко, каждый мусорный бак, все. Поговорили с каждым лавочником, показали фотографию Леопольда почти всем, кого встретили. Его никто не видел.
Луна и Лонгботтом выглядели усталыми и подавленными. Он чувствовал то же самое.
Либо Леопольда там никогда не было, либо он активно прятался от них.
Не в первый раз в жизни Северусу захотелось, чтобы существовали чары, способные отыскать человека. Он должен был что-то предпринять, чтобы иметь возможность отследить их местоположение, что-то, что позволило бы им позвать его или чтобы он мог добраться до них или аппарировать к ним по желанию.
Он тяжело сглотнул, подумав о метке на руке и о цели, для которой Темный Лорд ее использовал, однако немедленно прервал ход мыслей. Благими намерениями выслана дорога в ад, а потому, даже после существенной модификации, чары не стоили того. Северус никогда не сделает с ними то, что Темный Лорд сделал с ним и их родителями, даже ради их собственной безопасности.
Он тяжело вздохнул. Как он мог позволить этому случиться снова?
— Я сделал так много ошибок, — прошептал Северус.
— Тише, милый, — сказала Гермиона, поглаживая его предплечье, — ты сделал все, что мог. И всегда делал, Северус. Всегда.
Он покачал головой.
— Нет. Я колебался. Я совершал ошибки. Я ответственен за то, что произошло. Ты постоянно подговаривала меня вытащить девочек из публичного дома, но я предпочел упиваться выдуманными оправданиями и псевдоправдивым причинам. Настоящей причиной, по которой я каждый раз отказывался был мой собственный страх связанного с этим делом риска. Моя собственная… трусость, — он выплюнул это слово, как отвратительное зелье, — предпочел одних другим. И, в конце концов, стоило ли это того? Есть ли какая-то чертова разница? Я лишил жизни невинных людей. Снова.
— Это неправда, милый, и ты это знаешь. Ты всегда ставишь их на первое место. Всегда.
Он покачал головой.
— Если бы я не пошел искать тебя…
— …Леопольд все равно бы покинул Хогвартс, — увещевала Гермиона. — По словам Невилла, к тому времени, когда ты ушел, его уже не было. И если это как-то связано с этим, то виновата одна лишь я. Я. Не ты.
Он вздохнул.
— Я должен был тебя послушать.
— Ты слушаешь меня все время.
— Нет… насчёт них. Я должен был привести сюда девочек. Я должен был остаться в больнице с Ксавьером Яксли. Я должен был чаще бывать в Азкабане. Я должен…
— …Продолжать делать то, что делаешь, — Гермиона провела рукой по его коротким черным волосам. — В этой ситуации не бывает совершенства, Северус. Ты делаешь все, что можешь. Это все, что ты можешь. Это лучшее, что ты можешь: приложить все возможные усилия.
— И с тобой, — сказал он, обращаясь к своей невесте, — эта ночь должна была быть посвящена тебе. Я должен был выпить за тебя шампанское и заняться с тобой любовью на одеяле, усыпанном лепестками роз.
— Ты действительно думаешь, что меня это волнует? — недоверчиво спросила Гермиона. — Северус Снейп, мы с тобой вместе из-за них. Мы полюбили друг друга благодаря нашей привязанности к ним. Наша привязанность друг к другу вытекает из нашей привязанности к ним. И хотя я действительно считаю, что мы очень хорошо подходим друг другу, и что мы блестящая пара, я серьезно сомневаюсь, что мы нашли бы путь друг к другу без них. Они помогли нам увидеть друг друга такими, какие мы есть на самом деле. Они были теми, кто заставил нас перестать нести чушь и быть честными с собой и друг с другом, потому что что-то меньшее могло бы их обмануть. Они раздвинули нашу зону комфорта и заставили нас увидеть друг друга и мир в совершенно новом свете. Итак, Северус, я хочу попросить тебя заткнуть рот по поводу этой романтической чепухи. Мало того, что сейчас наименее подходящая для этого ночь, так еще и если ты это сделаешь, я буду вынуждена проверить, не опоили ли тебя, потому что это будешь не ты.
Лицо Северуса слегка покраснело.
— Ты права, — сказал он, — но я все еще думаю, что ты заслуживаешь гораздо большего, чем то, что я могу тебе дать.
Она закатила глаза, идеально подражая ему.
— Хватит этой жалости к себе. Я знаю, на что я подписалась. Я знала это тогда и знаю это сейчас. И, хочешь верь, хочешь нет, но я знаю тебя. Ты просто не такой. Так что остановись. Эта ночь не о нас.
Лицо Северуса вытянулось.
— Ты права.
Гермиона сжала его колено, стараясь не тереть его, чтобы ненароком не возбудить.
— Мы найдем его, Северус.
Он покачал головой.
— Я никогда не нахожу их вовремя. До того, как потеряю их навсегда.
— Ты больше не один здесь, — заметила Гермиона, — у тебя есть я, Гарри, Луна и Невилл. Мы все вместе с тобой. Сегодня мы не смогли его найти. Так что завтра мы снова отправимся на поиски.
Северус повернулся к ней, его лицо было полно печали и покорности.
— А если мы не найдем его завтра?
— Тогда мы встанем на следующий день и снова будем искать.
— А если мы снова потерпим неудачу?
— Тогда мы встанем на следующий день и снова будем искать.
— А если...
— Северус! — оборвала Гермиона, обхватив его лицо руками и заставив встретиться с ней взглядом. — Мы снова будем искать! Искать каждый день, не останавливаясь. Мы никогда не сдадимся. Понимаешь?
Она была встревожена. Северус, при всем своем пессимизме и покорности миру, никогда прежде не поддавался подобным приступам меланхолии. По крайней мере, не в ее присутствии. Она считала, что это был его способ просить о помощи, просьбой, чтобы ему сказали, что все будет в порядке. Упрямый, гордый мужчина не опустился бы до того, чтобы спросить ее прямо; как это обычно бывает с ним, ей приходилось читать между строк. Северус никогда раньше не просил ее о помощи. О, она навязывала ему эту самую помощь больше раз, чем могла сосчитать, но он никогда ранее не просил. Ему было действительно плохо, если он искал ее помощи.
Должно быть, Северус позволил себе возлагать надежды на Леопольда, и теперь страдал из-за этого.
Он закрыл глаза и покачал головой.
— Я не хочу подвести их, ничего не добившись. Только не снова.
— Северус, — сказала Гермиона тоном, которым всегда уговаривала Рона и Гарри делать домашнюю работу, — …тот, у кого есть друзья, уже многого добился в жизни. У тебя есть мы, и мы не сдаемся, и мы не позволим тебе сдаться. Мы найдем его. Мы спасем его. Обещаю.
— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать.
Гермиона напряглась.
— Я всегда выполняю данные обещания.
Вдруг дверь распахнулась. Они вскочили и направили свои палочки на дверь в оборонительной стойке, Северус инстинктивно толкнул Гермиону за спину. Потребовалась всего доля секунды, чтобы понять, кто это был и что произошло, но Северусу и Гермионе это показалось годами.
Там стоял Леопольд Клермонт, его лицо и волосы были грязными, он отчаянно цеплялся за руку тощей, полураздетой девочки-подростка, которая так же крепко держалась за него. Она выглядела испуганной и взволнованной одновременно, со слезами на глазах, от которых тушь потекла по ее бледному лицу. Это была она, старший ребенок Розье. Бригита.
За ними стоял изможденный Драко Малфой.
Леопольд и Северус стояли и смотрели друг на друга.
— Простите! — закричал Леопольд, крепко сжимая сестру, словно кто-то из взрослых мог украсть ее, если он отпустит. Любой гнев, который он мог испытывать к Снейпу за сокрытие столь важной информации, исчез, поскольку он был полностью поглощен беспокойством за безопасность своей сестры. Леопольд был согласен засунуть уязвленную гордость куда подальше и не требовать никаких объяснений, если это будет означать, что Бригита в безопасности. — Я узнал, где она была и что они заставляли ее делать, и я должен был вытащить ее оттуда. Вы не спасли ее, поэтому я должен был спасти ее. Я не мог оставить ее там! Простите! — теперь он открыто рыдал, крепче сжимая сестру в объятиях.
Как только мужчина аппарировал, Леопольд упал на колени, обхватив голову руками и отчаянно пытаясь остановить настойчиво льющиеся слезы. Этот мужчина был его последней надеждой. Когда он ушел, ему действительно не к кому было обратиться. Никто из мужчин, входящих и выходящих из этого ужасного места, не останавливался, чтобы помочь ему — это они причиняли боль Бригите. И Леопольд не мог войти один. Он не мог передать ей сообщение, и по какой-то причине казалось, что она не сможет уйти оттуда. Он также понятия не имел, где находился по отношению к площади Гриммо, и не имел возможности связаться со своими друзьями, Снейпом или кем-либо еще в доме.
Он чувствовал себя беспомощным и жалким, слабым и маленьким.
Он пытался быть героем и потерпел неудачу.
Что он мог сделать сейчас?
Звук громкого треска аппарации выдернул его из приступа самобичевания. Он встал, дико дернувшись, чтобы увидеть, кто это был и вскрикнул от облегчения.
Блондин, стоящий перед ним и крепко держащий за плечо едва одетую и отчаянно борющуюся Бригиту.
— Отпусти меня! — визжала она, ударив мужчину свободной рукой. Тот стоял с каменным лицом совершенно неподвижно, как будто ее и не было вовсе.
— Бригита! — крикнул Леопольд. При звуке своего имени Бригита обернулась и увидела своего брата. Она громко вскрикнула от облегчения, прежде чем вырваться из хватки мужчины и броситься в объятия своего маленького братика. Хотя он уже не был таким маленьким. Он уже был выше ее, пусть и ненамного. Годы недоедания и жестокого обращения сделали ее довольно миниатюрной для ее возраста.
— О, Мерлин, — всхлипнула она, прижимаясь к нему так же крепко, как и он к ней. Прошло более двух лет с тех пор, как они виделись в последний раз.
Леопольд немного отстранился, чтобы осмотреть сестру. На ней почти не было одежды, под правым глазом расплылся синяк, который никакие чары не могли скрыть, и она была ужасающе худой. Волосы оказались примерно на три тона светлее, чем прежде, завитые и распущенные. Ее трясло, как будто она не ела целый день, кожа была мертвенно-бледной, как будто она не видела солнца несколько месяцев, а ее глаза были так заляпаны тушью и слезами, что она была похожа на панду.
— О, Бригита, — вздохнул Леопольд, осознав, как же ей было плохо и тяжело там.
— Я никогда не хотела, чтобы ты видел меня такой, — прошептала она, пристыженная.
Леопольд решительно покачал головой и снова притянул ее к себе.
— Я просто так рад, что нашел тебя.
— Тебе не следует быть здесь, — сказала она, — это опасное место, ты можешь пострадать. И я теперь слишком изменилась по сравнению с той Бригитой, которую ты знал. Они скоро поймут, что я ушла, и я не могу допустить, чтобы они нашли и тебя. Меня однозначно накажут, но ты не заслужил этого. Теперь я принадлежу этому… месту, — в ее голосе звучала обреченная покорность.
Леопольд яростно замотал головой и обнял ее так сильно, что она почувствовала, что может задохнуться.
— Если ты кому и принадлежишь, Бригита, то только мне, — прошептал он, — ты принадлежишь мне. И мы принадлежим этому миру вместе. Не здесь. Нам здесь не место. Тебе здесь не место. Это больше не твоя жизнь. Я больше никогда не позволю им причинить тебе боль. Никогда больше.
Бригита фыркнула.
— Ну и куда мы пойдем? — спросила она, наполовину подшучивая над ним, наполовину с любопытством.
— Домой, — сказал Леопольд, — я отведу тебя домой.
— Где этот дом? В приюте?
— Нет, — сказал он, — наш настоящий дом, с нашей сестрой Эрменгардой. Я отведу тебя домой.
Оба они повернули головы к блондину, спасшему Бригиту. Он стоял там, выглядя смущенным, ясно осознавая, что своим присутствием вторгается во что-то личное.
Леопольд отпустил сестру, надеясь, что она все еще будет там, когда он вернется, и посмотрел на мужчину.
— Сэр, я… я не знаю, как вас отблагодарить. Вы…
Мужчина покачал головой.
— Я не чертов герой, — пробормотал он. — Так что не делай из меня его.
— Мы должны вернуть ее домой, — сказал Леопольд, — то, как вы аппарировали с ней… вы могли бы сделать это снова? С нами обоими?
Мужчина помедлил, прежде чем кивнуть.
— Да, — сказал он. — Куда вам нужно?
— Мы живем с мистером Снейпом, — сказал Леопольд. Он знал, что это риск. Снейп всегда говорил никогда не упоминать, что он заботится о них.
Говорил, что это для их же безопасности.
Глаза мужчины расширились.
— Я понял, — мягко сказал он.
— Вы его знаете?
Мужчина кивнул.
— Давно?
Мужчина снова кивнул.
— Вы Драко Малфой, да?
После паузы мужчина снова кивнул. Не говоря больше ни слова, Леопольд взял его за руку и протянул вторую сестре, которая твердо взяла ее. Не говоря ни слова, трое аппарировали прочь от Лютного переулка.
Северус стоял, ошеломленный. Откуда он узнал о Бригите и о том, где она? Никто не говорил ему, и никто в Хогвартсе, кроме Лонгботтома, не знал. Мог ли он подслушать старшего ученика? Это должно было быть так.
Вся ситуация стала для него на свои места. Леопольд Клермонт, получив неимоверно скупые сведения о местонахождении любимого человека, выскользнул из Хогвартса глубокой ночью, реквизировал фестрала, пролетел через всю Британию в Лондон, где попал в Лютный переулок — место, которое никогда не посещал раньше — и нашел скрытый бордель, где находилась его сестра, убедил совершенно незнакомого человека войти внутрь и забрать ее, и вернул их на площадь Гриммо. Он никому не сказал ни слова, не искал подтверждения, не ждал несколько недель, пока он все равно будет в Лондоне, не просил о помощи.
Это было безумие. Это было рискованно. Это было опасно. Это было чертовски глупо.
Мерлин, этот мальчик был чертовым гриффиндорцем насквозь.
Не говоря ни слова, Северус бросил палочку и бросился к Розье.
— Я не мог оставить ее там, — продолжал всхлипывать Леопольд, умоляя Северуса, — я не мог оставить ее.
Стоя над ними, глядя с яростью, он на мгновение застыл, прежде чем упасть на колени и притянуть их обоих в свои объятия.
Они обвились вокруг него, и держались друг за друга, трясясь.
— Я очень зол на вас, — сказал он тихим, убийственным тоном.
— Я знаю, — сказал Леопольд сдавленно. Он отстранился и посмотрел Северусу в глаза, — теперь вы позаботитесь о ней, да? Вы заботились о ней раньше. Она была в безопасности с вами раньше. Вы должны снова позаботиться о ней. Она не может вернуться туда. Вы ей нужны. Пожалуйста. Пожалуйста, позаботьтесь о ней еще раз.
Он посмотрел на Гермиону тем же умоляющим взглядом.
— Вы оба должны позаботиться о ней, — он снова повернулся к Северусу, — вы же не отправите ее обратно, правда? Вы же не сделаете этого только потому, что злитесь на меня, правда? — теперь Леопольд тараторил, и он знал это. Тишины было слишком много. Если бы он мог продолжать говорить, продолжать умолять, как бы некрасивы ни были его слова, Бригита никуда бы не ушла.
Если он выбросит ее, он выбросит и Леопольда. Он бросит школу, найдет работу, сделает что-нибудь,
что угодно, лишь бы Бригита не вернулась туда. Теперь он был мужчиной в семье. Он будет охранять ее. Она того стоила.
Северус хрипло прошептал:
— Отведи сестру наверх, в свою комнату. Эрменгарда ждет тебя.
Широко раскрыв глаза, он ярко улыбнулся, схватил сестру за руку и потянул ее за собой. Девушка нервничала, не глядя в глаза Северусу или Гермионе.
— Все в порядке, — прошептал ей Леопольд, — теперь ты в безопасности. Он снова позаботится о тебе, как прежде. Тебе больше никогда не придется бояться, — взяв ее за руку, он повел сестру вверх по лестнице.
Гермиона перевела взгляд на мужчину, который только однажды стоял в доме, когда она аппарировала его против его воли, чтобы попытаться спасти.
— Малфой, ты… — голос Гермионы оборвался, когда эмоции захлестнули ее. Он спас одну из них, вытащил ее из этого ужасного места, она была в этом уверена. Она знала это, она знала, что он не опасен.
Недолго думая, она обвила руками его грязное и ослабшее тело. Гермиона знала, что он ненавидит каждую секунду этого, но ее это не волновало.
— Спасибо, — прошептала она сдавленно, — спасибо большое.
Малфой прочистил горло и оттолкнул ее, отводя взгляд.
— Я помню Бригиту Розье. Она была совсем крошечной. Любила своего отца.
— Но как?
— Мадам Людмила была в долгу перед моим отцом, — он уставился в пол, — papa был тем, кто держал Министерство подальше от ее дел, покупал молчание других, ну и тому подобное. Благодаря ему ее бизнес продолжал работать, и вся свобода, которой она сейчас пользуется, принадлежит ему. Он был тем, кто дал ему и мне возможность аппарировать в ее заведение и из него с девушкой на руках. Она, по-видимому, никогда не снимала разрешение, думая, что мы оба мертвы. Все знают, что мой отец мертв, и большинство считает, что я тоже. Думаю, я и вправду мертв во многих смыслах. Во всяком случае, подозреваю, что пройдет некоторое время, прежде чем она поймет, что Бригита не вернется. Я наложил на человека, с которым она была, Конфундус, и отправил куда подальше. Людмила, вероятно, не будет искать ее до самого утра.
Гермиона открыла рот, чтобы заговорить, но Малфой продолжил прежде, чем она успела.
— Другие…
— Ты сможешь? — поспешно спросила Гермиона, прежде чем отступить и задуматься.
Малфой кивнул.
— Ты знаешь, кого искать?
Малфой снова кивнул.
— Комнаты один, три, пять, восемь, пятнадцать, шестнадцать. Ты знаешь, где этот дом, — многозначительно сказал Северус Малфою.
Тот кивнул и пошел к двери, чтобы снова аппарировать.
— Драко, — повторил Северус. Малфой повернулся, — ты
знаешь, где этот дом.
Поняв, что имел в виду его бывший декан, Малфой снова кивнул и вышел за дверь, чтобы аппарировать.
Гермиона обняла Северуса.
— Мы сделали это — мы нашли способ вытащить их оттуда, который не причинит вреда им или тебе и не поставит под угрозу твою опеку! — она тяжело вздохнула, когда чудовищность ситуации одолела ее. — Если только… Малфой… — она отстранилась и посмотрела на своего жениха, — о, Боже, Северус, а что, если у него из-за этого будут неприятности? Что, если его посадят?
Она сглотнула.
— Что, если он только что пожертвовал собой, чтобы спасти их?
Северус отстранился от нее.
— Этого не произойдет, — он снял пальто в фойе и пошел к двери.
— Куда ты идешь?
— Иду убедиться, что этого не произойдет.
— Как?
— Просто поверь мне.
— Не делай ничего слишком рискованного! Ты можешь поставить под угрозу свою опеку над ними.
— Принцесса Гриффиндора предупреждает главу Слизерина об оценке риска и необходимости самосохранения?
Она зарычала.
— Не делай глупостей, Северус Снейп! Мы ему всем обязаны, но я также не позволю тебе рисковать всем, что мы здесь сделали.
Он обхватил ее лицо руками и поцеловал в лоб.
— Не буду, обещаю.
***
Эрменгарда резко села в постели, увидев два силуэта, стоящие в дверях. Они выглядели знакомо. Слишком знакомо. Настолько, что это никак не могло быть реальностью, а не сном.
Она потерла глаза, ожидая, что силуэты исчезнут. Этого не случилось.
Когда ее зрение прояснилось и глаза привыкли к темноте, она тихо позвала тех двоих, кого, как она знала, не могло быть в ее комнате.
— Лео? — она быстро заморгала, ее маленькие глазки наполнились слезами. — Бригита?
Из кого-то вырвался всхлип, и внезапно все трое Розье прижались друг к другу на полу посреди темной комнаты. Они обнимали друг друга и рыдали как о потерянном времени, так и с облегчением от того, что снова нашли путь в объятия друг друга. Остатки их семьи снова вместе.
Луна стояла в дверях, ее голубые глаза были полны слез, а Невилл держался немного позади, положив руки ей на плечи, наблюдая за воссоединением.
— Я дам знать Минерве, — прошептал Невилл своей девушке, целуя ее в висок, — посмотрю, получится ли её отвлечь.
— Останься со мной, — прошептала Луна, чудовищность ситуации поражала, — совсем немного.
Невилл сжал ее плечи.
— Хорошо, — сказал он. Луна улыбнулась.
— Все будет хорошо, — не более, чем шепот, — я чувствую это.
***
Северус целеустремленно шагал по туманному переулку с той же суровостью и быстротой, что и годы назад по коридорам Хогвартса.
Со всем этим нужно обращаться максимально деликатно. Это была прекрасная возможность, которой, как он думал, у него никогда не будет, и будь он проклят, если собирался все испортить. Северус глубоко вздохнул. Это было не так, как раньше. Всё наконец не идет ко дну. Младшие смогли получить хотя бы какое-то подобие детства и с каждым днем время, проведенное в приюте, понемногу отходит в тень, тот, кто поступил в Хогвартс, все еще учится там (хотя еще предстоит решить, пустят ли его обратно, но Северус будет беспокоиться об этом позже), у него была — даже не верится — группа верных друзей впервые в жизни, и он был в значимых взаимных отношениях. Он был помолвлен, черт возьми. Еще год назад это казалось невозможным.
Так почему в этот раз что-то должно пойти не так? Даже то, где он сейчас, когда-то было не более, чем несбыточной мечтой. Почему бы не рискнуть еще раз? Зачем позволять сомнениям и страхам контролировать его самого и каждое принятое им решение?
Нет. Достаточно. Эта часть была мертва и ушла, озаренная мягким голубым светом.
Раньше это было рискованно. Да и сейчас менее рисковым не стало. Глупо отрицать очевидное. Даже если предположить, что он сможет вывести девушек оттуда незаметно для всех, что было бы очень и очень сложно, поскольку заведение было защищено как от портключей, так и от аппарации — он пробовал и то, и другое годами ранее, — сделать это, не пострадав от каких-либо последствий, также было бы сложно. Вернее даже сказать, что почти невозможно. Охранники не позволили ему просто вынести их через парадную дверь. Он бы рисковал своей работой в приюте, а позже и опекой. Оба эти момента слишком ценны, чтобы так безрассудно их терять.
Ему потребовалось много сил, чтобы эффективно выбрать одну группу для спасения. Это был не первый раз, когда ему приходилось это делать — жертвовать одним ради спасения другого, зная, что он не может спасти обоих. Он молился, чтобы это был последний такой выбор.
Способность Драко аппарировать в бордель и из него была даром, о котором он не смел мечтать. Если Драко удастся сделать это, не привлекая внимания, Северус сможет сделать так, чтобы в итоге он не пострадал из-за своих действий.
***
Гарри вывалился из камина даже более неуклюже, чем обычно. Очки перекосились, волосы были в полном беспорядке, рубашка застегнута через пень-колоду и испачкана детскими слюнями. Очевидно, новость заставила его примчаться сюда прямо из постели.
— Он вернулся? Где?
— Наверху, с сестрами.
— Сестрами. Не
сестрой?
Гермиона кивнула. Гарри вздрогнул и притянул ее к себе.
— О, Мерлин, — прошептал он срывающимся голосом.
— Знаю.
Громкий треск привлек их внимание, и они развернулись к источнику с палочками наизготове. Это оказался Драко Малфой, держащий худощавую блондинку. Валентина Руквуд, одна из девушек, которых они видели в борделе в ночь своего визита. Кивнув, Малфой выбежал обратно за дверь, оставив девушку с ними, трясущуюся и прикрывающуюся руками. Она не была полностью голой, но довольно близка к этому.
— Валентина? — мягко позвала Гермиона, держась на расстоянии, чтобы не напугать девушку. — Я Гермиона, ты меня помнишь? Мы встречались… — почти год назад? — …раньше. Мы с Северусом Снейпом друзья, это его дом. Теперь ты в безопасности. Тебе никогда, никогда не придется возвращаться туда.
Девушка упала на колени, рыдая и качая головой. Конечно, она их не помнила. Мало того, что это было давным-давно, Гарри и Гермиона переоделись, чтобы защитить себя от разоблачения. Они не использовали свои настоящие имена. При ней они не сказали ни слова.
Даже если она узнала их, они были ей незнакомы. Валентина была вырвана из постели незнакомым мужчиной и увезена в странное место. Она не знала, что в безопасности. У нее не было оснований полагать, что это так.
Гарри и Гермиона переглянулись, одновременно придя к одному выводу. Пока Северус не вернется и не заставит девочек понять, что они с ним в его доме, им придется удерживать их здесь против их воли, и делать это, не пугая и не причиняя еще большего вреда. Не самая простая задача.
***
Северус стоял лицом к лицу с мадам из Лютного переулка. Он должен был быть предельно спокоен; в здании оставалось достаточно как видимой, так и незримой охраны, которая, впрочем, отлично видела его. К счастью для него, он потратил много лет на изучение беспалочковой магии для определенных заклинаний. И одним из таких заклинаний стал невероятно полезный, отработанный почти до автоматизма, беспалочковый невербальный Конфундус.
Это было больше, чем просто чары Конфундуса; больше похоже на очень целенаправленную форму легилименции, которая работала в тандеме с Конфундусом. Не совсем Империо; Министерство теперь имело возможность отслеживать использование всех Непростительных, и если Северус попытается это сделать, авроры появятся в тот же миг, а значит, об опеке можно забыть. Это было бы наименьшей из его забот. Скорее, эти чары совмещали в себе лучшее из Конфундуса и Легилименции. Подобно Конфундусу, цель была дезориентирована и восприимчива к силе внушения. В сочетании с Легилименцией, которая позволяла получить доступ к чужим воспоминаниям, мыслям и эмоциям и в то же время проецировать ложные, это приводило человека в беспорядок. Затем у Легилимента было всего несколько мгновений, чтобы воспользоваться этим беспорядком и перестроить воспоминания таким образом, чтобы новые идеи смешались с уже существующими.
Сознание человека под Конфундусом было подобно содержимому только что встряхнутой коробки — все резко перемешалось, но быстро встало на свои места. Легилимент с достаточными навыками мог вставить ложные воспоминания в эту мешанину и, за то короткое время, когда они возвращались на свои места, мог сделать так, чтобы ложные воспоминания встали достаточно естественно, чтобы убедить субъекта в том, что воспоминания реальны. Делая это быстро, пока субъект все еще находился под действием Конфундуса, до того, как его голова прояснилась, гарантировалось бы, что разум не отвергнет воспоминания как ложные, а скорее примет их как истинные.
Маг достаточной силы и, что важнее, умений, мог сделать это так, что под чарами субъект чувствует лишь незначительную дезориентацию. Хороший легилимент мог проделать это, оставляя после себя лишь легкую головную боль.
Однако легилимент уровня Северуса мог сделать это без каких-либо следов своего воздействия.
Это сработало на Мундунгусе Флетчере много лет назад, когда ему нужно было зачаровать его в переполненной маггловской таверне, не привлекая к себе внимания. Он сделал это без палочки, и это спасло жизнь Гарри, а также жизни почти всех участников этой миссии, за исключением ее лидера. На мадам Людмилу это точно подействовало бы. Неудача не была вариантом сегодня вечером.
Ставки были такими же высокими, как и в ту ночь с Мундунгусом.
Путем проб и ошибок он обнаружил, что разум гораздо более восприимчив к убеждению, когда насаждает ложные воспоминания о прошлых событиях, чем к идеям будущих действий. Внедрение идей сработало на слабоумном человеке вроде Мундунгуса Флетчера, но, скорее всего, не сработает на Людмиле.
Если это сработает, Людмила поверит, что отпустила девочек. В идеале к тому времени, когда он закончит, девочек и следа здесь не останется. Она просто скажет об этом охранникам. Они не станут ее расспрашивать. Они никогда не расспрашивали ее. Все слишком умны для подобного.
Если бы он смог убедить Людмилу, что она уже решила отпустить девочек, а Драко на самом деле вытащил их оттуда, им это могло сойти с рук. Девочек там не будет, а Драко будет в безопасности от возмездия.
Две недели назад он бы не рискнул, не попытался бы. Но теперь, увидев, как Леопольд проделал весь путь до Лондона, чтобы спасти Бригиту, после того, как он аппарировал всю дорогу до Австралии благодаря полупрозрачному голубому свету и эху, шепчущему его имя из уст возлюбленной, после того, как он буквально прилетел обратно в Лондон из Сиднея своим ходом, после того как голос, мучивший его большую часть жизни, убрался из головы… он решил, что риск стоит того. Все остальные решения, принятые сегодня, окупились. Значит, должно сработать и в этот раз.
Он посмотрел Людмиле прямо в глаза, перегнувшись через стойку, а она смотрела на него с отсутствующим выражением лица и глупой ухмылкой. Если бы он вытащил свою палочку, охранники окружили бы его. Возможно, он болтает с ней или даже флиртует. В прошлом подобное имело место быть. Это не привлекло бы никакого внимания.
По крайней мере, он надеялся именно на это.
