Проект "Отражения"

– Веди себя прилично, на тебя люди смотрят! Саша уже не помнит, в какой момент из далёкого детства эта фраза была произнесена впервые, но почему-то осталась. Прочно впаялась в подсознание пожизненной установкой. ** – Не бегать! – дежурная по этажу ловит его на перемене за руку и довольно аккуратно доводит до дверей класса. Притихшие одноклассники действительно смотрят: кто – с сочувствием, кто – с ехидством. Мелкий Саша больше и не бегает по школьным коридорам. По крайней мере, без компании, или когда его могут увидеть. *** – Беги. – Как? Прямо в партер? Там же люди… – Да, давай. Нынче все любят интерактив. Можешь даже подкрасться и сказать «Бу!», если успеешь. ** Даже комиссия принимающая экзамен в чём-то была лучше. Тут дело уже не в оценках. В маленьком актовом зале собрались люди (незнакомые!). Не домашний концерт для родни и друзей родителей. Чьи-то мамы-папы, бабушки… У него просто нет права на ошибку. Нельзя что-то забыть или сбиться, а начинать заново - хуже некуда. Саша нервно дёргает манжету белоснежной рубашки, ожидая, когда объявят его номер. В замечаниях в дневнике значилось угрожающее «больше». Чего? Чувства? Звука? И железобетонное сверху: «поработать над техникой». Вот и финальная часть сонатины. Ноты звонко дробятся, летят с черно-белых клавиш. «Кажется неплохо»… Кивок-поклон. Саша опасливо, мельком, скользит взглядом по залу, уходя. И успевает заметить чуть сжатые в ровную линию губы. «Любимая» педагог. Та самая, что запирала дверь кабинета под безапелляционное: «Будешь сидеть, пока не выучишь». Он ненавидел эту муштру и бесконечные строки нот. Странно, но мозг активировался, что ли. Запоминалось через «не хочу» минут за пятнадцать. К счастью, проверить приходили через двадцать... Дама снисходит до дежурной улыбки и аплодисментов вместе с залом. Но, похоже, после, в кабинет его всё-таки призовут. – Слушай, клёво отмочил! – Спасибо! Его ловит в коридоре пацан из другого класса. Здесь они в одной группе по сольфеджио… *** – Я могу подключить аппаратуру? – Да, вон розетка, – бармен машет куда-то за стойку и с интересом косится на ноут. – Это какая марка? Саша с горящими глазами быстро начинает объяснять. Парень понимает одно слово из пяти, но на первых звуках делает палец вверх. Саша помнит тексты песен и так. Но с официальной возможностью подсказки как-то спокойнее… ** Чьи-то гости. Настоящие пацаны не плачут. На экране телика на их глазах мелодрама переходит в драму, вообще-то. У него сердце разрывается от сочувствия к героям и переживаний. Он просто сжимается в комок, на полу, опираясь спиной на диван, подтянув руками колени. Занавеситься чёлкой – вроде как, желудок скрутило… *** – И совсем отлично, если бы Вы могли заплакать. – Что? – Ну, представьте, у героя рухнул целый мир, покинула единственная, и всё такое прочее… Заплакать, когда прямо в лицо светит софит и глаза, и так, слезятся из-за линз не то чтобы сложно. Но он впервые позволяет себе на миг прожить, прочувствовать весь текст связно, целиком. Всю боль и страдания, что герой (он сам) выражает песней. *** – Сколько можно? Всё! Забудь о них. Или – чат, или – я! – пафосно восклицает Ярик, дирижируя рюмкой. Саша фыркает: сети-то нет. – Ты переигрываешь. – Я?! Да я, с тобой, всегда максимально честен, Казьмин! – Окей, – Саша, улыбаясь, вертит в пальцах ненужную салфетку и выбрасывает в мусорный пакет. Ярик закидывает в рот последний кусочек сыра. – Эй! Так нечестно. А как же поделиться с другом? Тот чуть не давится от неожиданности. – Ээ… Саша хлопает по спине, с удовольствием мстя за плечо. Яр запивает из благородно протянутой бутылки с водой. – Я могу ещё заказать. В конце концов, такой крутой у тебя продюсер. Можем под Новый Год себе позволить, а? – Там спят все давно – отмахивается Саша. – Ну, хочешь, завтрак, за мой счет? – находится Яр, прекрасно зная, что, сойдя на перрон, они мгновенно разъедутся в разные стороны. – Честно? Тот кивает. Саша качает головой: – Спать хочу. Уже вырубает потихоньку. Яр смотрит чуть ласково и насмешливо: мол, и кто тут «дед»? – Мне уже проще не ложиться. Саша пожимает плечами: – Будешь «мои сновиденья до рассвета охранять»? – Что ж. Справедливо. Трансляция восстанавливается. – Так мы о чём? Саша мигом приободряется. Яр только в очередной раз поражается про себя этой метаморфозе. – Про нашу любимую публику. И честность. – Угу. Сказал человек в своё время отжавший у моего канала аудиторию. Да, Ярослав? Сколько нас сейчас смотрит? «Да какая разница, пока ваш продюсер смотрит на вас так… (любой мем с нужными актёрами)». Саша, мельком улыбнувшись, предпочитает сделать вид, что эту строчку сообщения вообще не заметил. Яр развивает мысль. – Это, правда, – подключается вдруг Саша, – на самом деле Ярослав единственный, кто настолько уделяет внимание своей аудитории. Сеть исчезает. Яр приподнимает бровь: какой аудитории? Здесь и сейчас я говорю исключительно с тобой. Саша улыбается ещё довольнее. – То есть, моя публика – типа ты. – Ну, и кто кого переиграл? – Спать? – Яра перебивает очередной сладкий зевок. – Так что там с охраной сновидений, Ярослав? – Я рядом. Пусть твой разум засыпает – весело соглашается Ярик, вставая, чтобы сбегать умыться. – Разбуди минут за двадцать – бросает вслед Саша и тянется к телефону вырубить эфир. – Обещаю! – Яр максимально искренне жмёт руку к груди, отражаясь во мгле окна. *** – Ай, как нечестно обманывать ожидания любимой аудитории! – выговаривает ему поутру Саша. С трудом расталкивая, за пять минут до прибытия, абсолютно счастливо и бессовестно дремлющего Яра.