Встречая своего кумира

      Самый противный в мире звук – это рингтон будильника, звонящего ранним утром. Когда ты лежишь весь расслабленный в мягкой теплой постельке, под нежно окутывающим одеялом, на мягкой подушечке, и враг всего человечества – утренний будильник – прерывает твое блаженство. Утром происходят великолепные метаморфозы из неудобной подушки, из состояния "то жарко, то холодно", из сбивающейся простыни в самое уютное место на земле. — Бздзынь! — кричит и не хочет останавливаться будильник.       Антон разлепляет глаза и пытается наощупь найти на тумбочке телефон. Уши режет противный рингтон, но источник противного писка так и не найден. Антон лежит на спине и не может перевернуться из-за лежащего на нем Попова, чтоб увидеть тумбочку и быстрее найти причину утренних бед. Рука, наконец, натыкается на телефон. Будильник обезврежен, но вставать все равно надо. — Вставай.       Арсений упорно игнорирует это обращение. — Ладно, можешь не вставать, но с меня слезь, чтоб я встал. — Мы спим. — Можешь спать. А мне на работу надо. — К черту работу. — Ага. Так начальнику и скажу, — саркастично отвечает Антон, тыкая Попова в спину.       Арсений продолжает прижимать собой Антона, а тот не выдерживает и начинает спихивать с себя тело. — Ладно-ладно. Сдаюсь.       Антон прекращает, но Попов не слезает, а тянется еще дальше через Антона и берет его телефон с тумбочки. — Какой пароль? — А какого черта у тебя мой телефон? — Я просто хочу разблокировать свой номер… — Антон вводит ему пароль — Ты меня даже не записал!       Антон закатывает глаза, выдыхает, отбирает телефон и начитает печатать. — С какой стати я вообще должен был тебя записывать?       Арсений отбирает телефон назад и смотрит, как Антон его записал. — Попов? Как грубо. — Ага, тебе подходит. И как тебя коротко называть? Се-еня? — Ой, только не Сеня, умоляю. Ненавижу это имя. — Почему? — Давай не будем о грустном… Арс. — А? — Можешь называть меня просто Арс. — Как скажешь, А р с.       Антон вскакивает с постели и начинает одеваться. Арсений наблюдает за ним, поднимаясь торсом и оставаясь в полусидячем положении. — А не хочешь показать место, где ты работаешь? — Ты вроде спать хотел. Хотя, если хочешь кучу мистификаций в прессе, почему вдруг ты оказался в Воронеже. Или это был твой клон. Или просто похожий человек. А то меня уже спрашивали соседи, не видел ли я где-то неподалеку человека, невероятно похожего на одного известного актера. — Ладно, — Попов падает назад на кровать и накрывается одеялом с головой, — Я буду ждать тебя здесь.       Из сплетен в интернете благо пока ничего нет. По крайней мере, до Арсения они не дошли. Повалявшись в постели и поделав еще бесполезных дел, Арсений нажимает кнопку вызова. — Чего тебе? — Я обещал попробовать по-другому, и я это исполняю. Что ты хочешь на ужин? — А ты умеешь готовить? — А ты думаешь нет? — Ладно. Я хочу пиццу. Но твоего приготовления. — Какую? — Любую. Только без всяких морских тварей и ананасов. — Будет сделано. — Не боишься снова идти в магазин? — Не дразни меня.       На самом деле, Арсений действительно умеет готовить. Да, в последнее время делает он это не очень часто, но навык от того никуда не девается. Еще в детстве мать то заставляла его готовить, то ему самому приходилось что-то придумывать, потому что дома попросту ничего не было приготовлено. Ну а пицца – это совершенно несложно.       Когда блюду остается несколько минут до готовности, как раз возвращается Антон. Попов встречает его поцелуем и кормит приготовленным ужином. — Теперь я точно знаю, что ты умеешь готовить.       Арсения это смешит. И Антона тоже. — Иди сюда, — говорит Попов и притягивает его к себе. Губы мягко касаются губ, утягивая в длинный поцелуй. Руки проезжаются по телам и притягивают все ближе и ближе. Арсений на секунду отрывается от губ, издавая громкий звук, и спрашивает: — У меня завтра съемки. Поехали вместе? — и кладет руги на шею Антона, возвращая губы уже на щеки. — У меня работа. — Уволься. — Ты дурак? — Переезжай ко мне. — А ты не забегаешь вперед? Далеко вперед. — Нет. А ты упрямый. Ладно, пойдем.       Арсений тянет его в спальню, а там роняет на кровать. Сначала с Антона исчезает футболка. Попов садится на Антона, и мгновенно в его руках появляется галстук, стащенный из шкафа Антона. — Это что? — А это не твой галстук? — иронизирует Арсений, параллельно собирая руки Антона над головой. Поверх запястий ложится галстук, завязываемый умелыми движениями. Перевязав руки между собой, Попов перебрасывает концы галстука за деревянными прутьями изголовья кровати и завязывает еще один узел. Антон остается прикованным к кровати с заведенными вверх руками. — Думаешь, я не выберусь? — провоцирует Антон. — Во-первых, не выберешься. Во-вторых, не хочу, чтоб ты и пытался.       Попов чмокает его в губы и достает второй галстук, который прикладывает к глазам Антона. — У меня есть второй галстук? — Да. Подними голову. Я нашел его в шкафу. — Интересно. — Нигде не тянет? — Нет. — Хорошо, — Попов приступает к основному действу, стягивая с Антона нижнюю одежду. Он остается лежать нагой со связанными руками и перевязанными глазами.       Арсений решил воплотить давнюю фантазию, появившуюся, когда он в первый раз увидел у Антона ту самую секс игрушку. К фантазии прибавилось несколько продуманных моментов, и вот все воплотилось в реальность.       Он достает игрушку со смазкой из знакомого ящика. Пальцы моментально тянутся к манящему отверстию и скользят внутрь. Арсений решает поиграть фаллоимитатором. Игрушки же и созданы для того, чтобы с ними играть. Пластмассовый член тычется прямо Антону в губы, но тот не совсем понимает, что он него хотят. Темнота в глазах сильно ограничивает понимание мира. Многие прикосновения становятся неожиданными, некоторые непонятными. — Открой рот, — приказывает Попов и чуть отдаляет игрушку от губ. — Что это? — Твой пластмассовый сексуальный партнер.       Антон подчиняется и впускает искусственный член в свой рот. Арсений управляет игрушкой, трахая ей рот Антона, и параллельно растягивает его снизу. Поскольку они достаточно недавно занимались сексом, происходит это быстро. Попов вытаскивает игрушку изо рта, оставляя слюну течь по подбородку Антона. Фаллоимитатор с небольшим количеством смазки отправляется трахать задницу, а Арсений смотрит и наслаждается распластанным телом, с которым может делать все, что хочет.       Антон стонет. Ему очень хорошо. Вторая рука Попова гладит тело, пощипывая соски и оглаживая их вокруг. В состоянии потерянного зрения все касания ощущаются в разы сильнее, к тому же создается эффект загадочности, когда ты не можешь предсказать, к какой части тела будет следующее прикосновение. Волшебный прием возбуждает. Даже самые простые касания распаляют еще сильнее, и Антон слегка извивается навстречу игрушке.       Попов решает двинуться дальше, и раздевается. Игрушка остается обездвижена внутри, а Арсений перекидывает ногу через грудь и садится на Антона, двигаясь ближе к его лицу. Возбужденный член тычется в губы, и Антон слегка пугается, а после раскрывает губы и впускает головку, начиная лизать ее языком. Положение не позволяет Попову войти членом глубже, поэтому он оставляет работу Антону, а сам принимается перебирать волосы. Антон причмокивает, продолжая насасывать головку. В один момент Попов решает закончить, и прихватывает подбородок Антона, говоря, что хватит.       Арсений достает игрушку из Антона, и вставляет на ее место свой член. Толчки сразу становятся ощутимо глубокими, Антон закидывает ноги, оплетая ими тело Попова, ласкающего губами свободную шею. Арсений заметно ускоряется, ловя губами каждый стон. Горячее дыхание опаляет губы, лишая их влаги, и Антон вынужден постоянно облизывать их. И такая картина находится в нескольких сантиметрах от глаз Попова, невероятно этим довольного. Когда он понимает, что Антон уже близок к оргазму, он развязывает галстук, освобождая руки. Антон пользуется этим и моментально приземляет ладони на спине Арсения, притягивая максимально близко к себе, он кончает, когда торс Попова трется прямо об его член. Арсений продолжает свои движения, пока сам не кончает.       Чуть успокоившись, Попов освобождает глаза Антона, тот пытается снова видеть, много моргая. Арсений рассматривает его запястья. На них остались красные следы от галстука. — Не больно? — Нет.       Попов целует следы и перекатывается на другую сторону кровати, притягивая Антона в свои объятия. — Мне пора, — говорит он через какое-то время, — Но не смей думать, что я не вернусь.

***

— Тём, ты когда там свою подработку в этом отеле заканчиваешь? — на следующий день Антон звонит Жене, своему другу, к которому приезжал в тот самый отель в Москве. Естественно, параллельно он наматывает круги по квартире. — Вообще, я думал, что когда ты приедешь, мы вместе потом и уедем. Но ты сбежал, и только потом по телефону со мной общался. — Ну прости. — Да ладно. — А ты что-то хотел, когда я вернусь. — Да, встретиться хотел. — Я вернусь через неделю где-то. — Знаешь… у меня такт одна проблемка есть. — Какая? — Меня Попов с собой в Питер тащит. — И ты не хочешь? — Я не знаю. — А без него ты остаться хочешь? — Нет. — По-моему, тут все очевидно.       Когда на улице накатывает уже вечер, а Попов все еще не приехал, на телефон приходит видео звонок. — Привет, у меня съемки растягиваются, и я не смог приехать. Но у меня есть кое-что интересное. — И что же? — Иди в спальню и приглуши свет. — Ага, дай угадаю, что ты сейчас будешь делать. — Не надо тут ничего угадывать, просто делай, что я говорю. — Ладно.       И Антон выполняет все, что ему говорят. Он падает на кровать. Телефон ставит на одеяло, опирая на притащенную коробку, чтоб он не падал. Он садится и подвигает мобильник так, чтоб подобрать наиболее красивый кадр. Попов наблюдает за всем этим с непередаваемым интересом, буквально не отрывая глаз от экрана. Он будто загипнотизирован. — Покажи комнату, — просит Антон, выводя Арсения из транса. — А ты хочешь здесь оказаться? — Попов переводит камеру и поворачивает телефон, показывая обстановку своей спальни. Картинка начинается от окна, завешенного длинными шторами, телефон поворачивается влево, и дальше идет стена с большим телевизором, затем уходящий коридорчик, в конце которого, очевидно, выход из комнаты. По этой же стене располагается большой шкаф с зеркальными дверцами, и Антон в отражении видит Попова, развалившегося на кровати. Все помещение освещает единственная лампочка возле кровати, создавая приятную атмосферу.       Попов переводит камеру на себя и продолжает общение, не зацикливаясь на вопросе, на который не получил ответа. — Теперь твоя очередь. — Ты вроде мою спальню видел. — А ты не спальню, а себя показывай. — Понятно все с тобой.       Антон приспускает домашние шорты, открывая вид на черные боксеры, и начинает поглаживать член сквозь тонкую ткань. Попов внимательно наблюдает. — Продолжай, — говорит он.       Антон стягивает футболку и выкидывает ее за кадр, а рука продолжает наглаживать чувствительное место. Дальше он запускает руку под белье и продолжает. — Сними боксеры, они ни к чему. — А ты раздеваться собираешься? — Ладно, справедливо, — Попов снимает футболку и штаны. Под бельем проступает явно возбужденный член. — Сними боксеры, они ни к чему, — дразнит Антон, повторяя слова, сказанные в свой адрес, и, наконец, остается полностью нагой. — Ты слишком много командуешь. Вообще-то, это мои полномочия, — в мягкой форме разъясняет Попов. — Тебе никто таких полномочий не давал. — Мне не нужно ничего давать, я сам все возьму. — По тебе это видно, — Антон принимается наглаживать собственный член. — Это очень сексуально, — Попов ведется и сам тоже снимает белье. — Ты тоже ничего, — смеется Антон.       Попов на самом деле выглядит прекрасно. Впрочем, как и всегда. Слабое освещение падает таким образом, что подчеркивает каждый кубик накачанного тела легкими тенями. Попов не качок, но пресс у него невероятно выразительный. А на фоне этого гладкого красивого тела такой же немаленький член, к которому Арсений только начинает прикасаться. — Потрахай себя пальцами, — приказывает Попов.       Антон подчиняется и тянется рукой к нетронутому отверстию, чуть меняя положение, чтобы было удобнее. — У тебя такие отточенные движения, как давно ты этим занимаешься? — Я делал это в первый раз неделю назад, — Антон полностью вставляет первый палец. — Серьезно? — Да, Попов. Ты портишь людей. — Какой портишь, — Арсений активно дрочит себе. — Ты совращаешь людей. — Единственный совращенный человек – это ты. — Вот. Совращаешь людей, — Антон добавляет второй палец. — Успокойся, я не собираюсь больше никого совращать. Разве что тебя. Еще сильнее. — Прям никого? — Прям никого. — А если я от тебя уйду? — Не уйдешь. — Почему бы это? — Потому что я тебя не отпущу.       Антон уже свободно трахает себя тремя пальцами, быстро двигая ими и попадая прямо по чувствительной простате, уже буквально прикрывая глаза от удовольствия. — Ты так охуенно выглядишь, когда хочешь кончить, — Попов все ускоряет темп своей руки.       Антон слышит обращенные к нему слова, но находится не в состоянии отвечать, потому что кончает буквально в этот момент. Выглядит он так по-блядски сексуально, что Попов не выдерживает такого вида и кончает следом. — Это, конечно, охуенно, но я хочу трахнуть тебя по-настоящему, — заключает Арсений, и они еще лежат в таком положении, то закрывая глаза, то глядя на друг друга. И, поговорив еще немного, заканчивают разговор.

***

      Вечером следующего дня Попов появляется с яростными стуками во входную дверь. Антон открывает, сразу понимая, кто там пришел. — Ну чего ты так долбишь?       На пороге стоит Попов в своей черной рубашке и таких же черных джинсах с кожаной сумкой на плече. Это вполне стандартный вид для Попова–актера, который Антон уже успел забыть. Он привык видеть Арсения в футболках и, конечно же, без них. И без всего остального.       Когда закрывается дверь квартиры, Попов отвечает: — Хотел, чтоб ты точно услышал. — С чего вдруг такой марафет? — А тебе не нравится? — Нравится. — Вот для того и одевался. Правда на меня очень странно смотрели на улице. — Естественно, такие сексуальные красавчики не расхаживают по Воронежу. — Я надеюсь, у тебя есть бокалы? — Были, правда я ими никогда не пользовался. — И штопор. — А вот штопора нет. — Так, а об этом я, конечно же, не подумал. Саморезы и плоскогубцы? — Это есть. — Неси все в спальню.       Арсений тем временем достает вино и поджигает несколько аромасвечей, расставляя их в спальне. В это время заходит Антон и наблюдает такую картину: черный, как тень, Попов стоит, освещаемый только светом огня и тусклой лампы около кровати. — Вау.       Арсений улыбается и берет из рук Антона инструменты. Ловким движением руки он вкручивает саморез в пробку и так же легко достает с помощью плоскогубцев. Сие представление занимает меньше минуты, чему Антон несказанно удивлен. — Как?! Я даже с помощью штопора еле-еле бы справился. — У меня просто большой опыт.       Арсений разливает вино по бокалам и делает первые глотки. Они садятся на пол, опираясь спинами о кровать. — Я не любитель вина, но это прикольное, — говорит Антон. — Мое любимое.       Они продолжают пить, подвигаясь ближе друг к другу. — Признаюсь, мне нравится, как ты пытаешься забрать у меня власть. Меня это возбуждает. Пусть я и буду исполнять твои просьбы, власть я тебе не отдам. — Я и не умею командовать. — А мне кажется, что мной ты хорошо манипулируешь. — Тоже мне. Ты просто ведешься на все мои слова. И приходишь снова и снова, если я тебя отталкиваю. — Не отталкивай меня. — Не веди себя так, чтоб мне хотелось это делать. — Не буду. — Хорошо. — Тогда переезжай ко мне. — Переезжай в Воронеж. Ты уже здесь освоился.       Арсений смеется, и утягивает Антона в глубокий поцелуй. После Попов бросает Антона на кровать и переворачивает на живот, и подкладывает подушку под талию. Затем он стягивает с него шорты с боксерами. — Скажи, если будет больно, — говорит Попов и совершает первый удар ладошкой по ягодицам. Антон вскрикивает, но больше от неожиданности, чем от боли. Раздается еще один удар. Попов не намеревается сделать больно, его удары только распаляют и возбуждают. Расслабленное алкоголем тело Антона не зажимается, оттого не испытывает неприятных ощущений. Да, следы от шлепков немного горят, пощипывают, но это не больно, а приятно. Попов наслаждается чуть извивающимся от шлепков телом и слегка красными следами на ягодицах, и совершает еще удары.       Решив, что уже хватит, Попов целует красные отпечатки и переворачивает Антона, стягивая с него остатки одежды. В ход идет привезенное из дома масло, которое Арсений льет на грудь Антона, направляя тонкую струйку все ближе к паху. Бутылек закрыт и отставлен в сторону, и Попов принимается распределять поблескивающие ручейки по телу. Антон самовольно прикрывает глаза, наслаждаясь мягкими поглаживающими движениями и приятной смесью ароматов масла и свечей. Что-то в роде корицы и какого-то более цветочного аромата.       Попов начинает от торса и поднимается к груди, двигаясь к шее. Он мягко оглаживает все выступы и изгибы достаточно худого ненакачанного тела, особенно нежно обводя ключицы. Соски он не обходит стороной и двигается ниже. Рука скользит прямо к члену, захватывает его и обводит по кругу. В руке достаточно возбужденный орган в минуту становится особенно твердым.       Свободную руку Арсений кладет совсем рядом с рукой Антона, так, чтоб он это почувствовал. И он чувствует, и накрывает руку Попова своей. Арсений продолжает дрочить член, но понимает, что и собственное возбуждение не стоит оставлять без внимания. Он прекращает все движения, сем заставляет Антона открыть глаза, дабы посмотреть, что происходит, и полюбоваться видом раздевающегося Попова, который, стягивая с себя штаны с бельем, и принимается расстегивать рубашку. — Не снимай до конца, — просит Антон, и Арсений просто не может отказать. Он оставляет на себе полностью расстегнутую рубашку и возвращается на кровать. — Проверим, как хорошо ты вчера себя растянул, — Арсений сует блестящие от масла пальцы внутрь Антона и за несколько приемов полностью растягивает его. — Хорошо.       Попов льет еще масла и резко входит, не давая Антону привыкнуть, и начинает трахать. Антон под ним скулит, желая поцелуев, но Попов непреклонен. Он не наклоняется ровно до того момента, пока не понимает, что Антон под ним начинает подрагивать. Тогда Арсений опускается и страстно целует его в губы, не прекращая быстрых толчков. Антон так и кончает, притягивая Попова как можно ближе к себе. Арсений не намерен останавливаться, и даже такая близость не помешает. Он продолжает трахать, пока сам не кончает, полностью сваливаясь на Антона.       После таких игр положен хороший душ, чтобы смыть с себя все следы прекрасного вечера, и сразу после этого уставшая парочка сваливается в постель. — Насколько тебе нравится эта работа? — Попов лежит на спине и притягивает к себе Антона. Тот укладывает голову на груди Арсения, обнимающего его. — Работа как работа. — Ну и что тебя здесь держит?       Антон пожимает плечами. — Это мой родной город. Ты же не думаешь, что так просто все взять и бросить, и уехать. Точнее переехать. — Мне тоже было непросто, но как я был счастлив, когда… — Арсений понимает, что сболтнул лишнего. — Рассказывай. — Нечего рассказывать. — Тогда я точно никуда не поеду. — А если расскажу, поедешь? — Я совершенно не так условие ставил. Ла-адно. Поеду. Если расскажешь. — Ладно, — максимально спокойно произносит Попов, а в глазах в это время взрываются победные фейерверки. — Я сбежал от родителей, поступил в театральный в Питере и больше туда не возвращался. — Не годится. — Чего тебе не годится? — Подробный рассказ давай. Арсений Сергеевич, включите свою сценическую речь и в подробностях, пожалуйста. — Понять бы, с чего начать, — Арсений перебирает волосы Антона — Родился я в Омске, и у меня были не самые лучшие отношения с родителями. Мать постоянно говорила, что я виноват в своих проблемах, если я что-то не понимал в школе, хотя я слушал на уроках, она говорила, что я такой тупой и сам виноват, что не понял. И все в таком духе. — Антон внимательно слушает, поглаживая Арсения по груди. — Во всех разговорах я был неблагодарным сыном, который думает только о себе и все делает назло. Отец считал, что ремень по заднице – это лекарство от всех болезней, а пощечины – хороший способ, чтоб держать в тонусе. А еще мне не покупали приставок, крутых игрушек и всего подобного. Только потому, что это портит детей, и вообще, родители жили без этого, и я проживу. В театральный я, естественно, не должен был ни ногой, потому что негоже для нормального человека иметь такую пидорскую профессию. Это цитата. В тайне от родителей я играл в школьном театре, а когда они узнали, отец меня выпорол. Я был весь в слезах, а он добавлял и говорил, что плачут только бабы. Потом я стал часто пропадать из дома. Я был где угодно, лишь бы не там. Я терпел допросы и претензии, почему я шляюсь где попало. Я начал работать. И заработал достаточно, чтоб уехать. После выпускного, точнее после получения аттестата, потому что я просто ушел. К тому же родители даже не пришли, сказав, что я этого не заслуживаю, ведь слишком плохо учусь. А я закончил школу с серебряной медалью. Я пришел домой, родителей не было, собрал вещи и ушел. Я поехал в аэропорт, взял билет на ближайший самолет в Питер, просидел там часов десять до этого рейса и улетел. И больше я никогда туда не возвращался. — Что было дальше? — Я снял квартиру. Маленькую. Студию. Подал документы в театральные. Потом вступительные, меня приняли. Учился, подрабатывал. А потом через несколько лет после окончания театрального, когда я играл в театре, к нам пришел режиссер, что часто бывал у нас, и сказал, что видит меня главным героем своего фильма. До того несколько проб, на которые я попал, провалились. Куча моих заявок отклонялась. Брали меня только в массовку. И то всего два раза. И вот первая роль. Да еще и главная. И все стрельнуло. Ну а дальше ты и сам знаешь. А, кстати, родители упорно игнорировали полную форму моего имени, называя ее слишком официальной. И меня все называли исключительно "Сеня". Думаю, ты понимаешь, почему мне не нравится это имя. — Понимаю. А ты не боишься, что твои сексуальные предпочтения – это начало каких-то подобных издевательств? Как у твоего отца? — Нет. Потому что я сделаю это так, что тебе понравится. И ты захочешь еще. — Чмокает в нос, — Прошу, не бойся. Я знаю, что такое быть беззащитным перед садистом. И я четко различаю две стороны: боль и власть ради удовольствия обоих и ради удовольствия только одного. Я никогда не сделаю тебе больно. — Обещаешь? — Обещаю.