Тяжело принимать и осознавать проебанные возможности. Особенно когда понимаешь, что все зависело только от тебя. Ты опять пошел по своим глупым принципам, опять оттолкнул от себя людей. Ты сделал это намеренно, прекрасно понимая, что может за этим последовать. Тем не менее, сейчас ты пытаешься исправить ситуацию, которую сам же и создал. И очень надеешься, что все вернется в переломную точку, в момент, когда была совершена фатальная ошибка, приведшая к нынешнему положению дел…
Именно в таких красках всю ночь анализировал свое поведение Арсений, выяснив для себя два момента: из него бы вышел неплохой философ, и выспаться сегодня так и не удастся. Третий вывод так и не был найден: нужно ли искать того парня, не нужно ли… это же просто так, это же ничего же… да?
Пытаясь укрыться от этого вопроса, долбящего в мозг не хуже дятла по дереву, по дороге в аэропорт Арсений углубился в чтение нового сценария. Очень ранним утром пробок по дороге не было, поэтому чтение продолжилось уже в самолете. Борт взлетает в воздух, оставляя на земле все события прошлой ночи.
Закончив со сценарием, зевающий Арсений направляется в дальнюю часть самолета, где расположена небольшая комната с кроватью – прелесть частного самолета, проходя мимо менеджера, он бросает короткую фразу, не отягощенную никаким подтекстом: "Сегодня мне нужен тот же".
Менеджер внутренне гневается, мол, нельзя ли было сказать это час назад, когда мы были в Москве, и найти этого человека было в разы быстрее? Но все раздражение скрывается за умело выделанной улыбкой. За деньги, которые ему платит Попов, можно и потерпеть
небольшие капризы.
Тем временем Антон поспешно собирает свои вещи (правильнее было бы сказать: сваливает в чемодан все попавшееся на глаза) и вылетает из номера. На ресепшн он не задерживается, небрежно бросая ключ на стойку. Друг к стати оказывается на рабочем месте, ибо этот дурак о своем отъезде ничего не сказал.
— Уже уезжаешь?
— Да.
— Не расскажешь? — максимально без подробностей уточняет друг, пытаясь избежать интереса посторонних.
— Да такое, лучше было смотреть на него с экрана. В любом случае, спасибо за помощь. Потом поговорим, — бросает в след Антон и двигается к выходу.
— Напиши, как доберешься.
— Ага.
Планы, поменянные в последний момент, часто оборачиваются обратной стороной медали, где золото вовсе им не является, а лишь микроскопическим слоем покрывает заметно проблескивающую медь. Естественно, так произошло и у Антона. Только за вчера и сегодня он уже заслужил премию "Неудачник года". Вне конкуренции. А потому тенденция никуда не уходит и жалкие двадцать процентов зарядки садятся уже на взлете. Кто же помнит, что в дорогу надо заряжать телефон. Книги брать тоже никто не думает. И заряжать портативную зарядку тоже. Когда вылетаешь из отеля на неделю раньше, чем планировал, о всех этих вещах вообще не думаешь. Будет неудивительно, если в номере обнаружатся забытые хозяином вещи.
Отвлечься не на что, поэтому в голову лезут самые незваные мысли. Вроде тех, что пять лет назад надо было вставить ту фразу в разговор. Всем знакомо. Правда, постучавшиеся в гости воспоминания еще совсем молодые и не прожили и суток…
Ну а чего ты ожидал, придурок, это же было очевидно. Какой к черту диалог? Сколько слов он тебе сказал? Это количество можно прировнять к слову "нисколько". Чего ты хотел вообще? Увидеть вблизи, поговорить?.. Как минимум, переспать с кумиром – это далеко не нормальное поведение поклонника. Даже когда фанатки (обычно это тринадцатилетние девочки) визжат при виде Попова, даже не в жизни, а на экране, это получается куда более адекватно, чем то, что ты сделал.
Но что сделано – то сделано. Нужно просто забыть об этом. Просто забыть… — перечит более рациональная сторона внутреннего голоса — Просто забыть…
Под убаюкивающее гудение двигателей и заботливо выключенное освещение Антон засыпает…
Частный борт приземляется в северной столице, совершая мягкую посадку. Из салона на стоянку, а оттуда прямо в личный мерседес, направляется помятый Попов со своей свитой: менеджером и парой охранников. Все сохраняют солидный вид. Все, кроме виновника сия действа, нелепо морящегося от недавно взошедшего солнца. В машине Попов разваливается на сидениях, так и засыпая в неудобной позе.
А менеджер времени не теряет. Заходит на сайт и понимает, что анкеты-то нужной больше не существует. Накатывает легкая паника от осознания, что это может быть неспроста. Каким богам молиться, чтоб у вчерашнего парня не было диктофона или камеры, в общем, всего того, что может одномоментно разрушить карьеру его начальника. Поскольку тогда будет плохо не ему одному. Потому что виноват будет сам менеджер. И что хуже всего – вполне заслуженно.
Нога, не находя себе удобного положения, нервно постукивает по полу. Сейчас бы придумать что-то. Не помешало бы. По приезде, когда Арсений только исчезает по своим делам, судя по всему, променяв все и вся на недостающий сон, менеджер в панике начинает искать переписку. Он звонит.
Сердце громко стучит, ожидая гудков.
Почему такое долгое подключение?
— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, — говорит бездушный робот, нагоняя настоящую панику.
"Только не паниковать. Только не паниковать," — вторит про себя менеджер, вновь и вновь набирая номер. Гудки никак не хотят зазвучать, и менеджер несется в службу охраны.
— Мне надо найти этого человека. Сегодня.
Менеджер отдает фотографию, мысленно боготворя человека, придумавшего авто сохранение. Никогда он не был так рад фотографиям, засоряющим его телефон. Начинается томительное время ожидания. Правда, его есть чем занять. Надо же как-то объясняться перед людьми, на которых наплевал Попов, выбирая вместо работы унылое лежание в кровати. По мнению менеджера, естественно. Хотя тут расстраиваться нечему, за то он деньги и получает.
А Антон добирается с парой пересадок до дома, первым делом ставя на зарядку телефон. На экране высвечивается куча пропущенных от неизвестного номера. Антон заходит в телефонную книгу и понимает, что это номер, с которым была переписка про тот самый вечер. Он отправляет номер в блок и набирает другу унылое "я дома" и следом отправляется в кровать. Можно было бы поспать, на улице только около восьми, но немалая тряска в автобусе и ворчащая бабка, претендующая на место у окна, невероятно взбодрили, прибавив к тому гору усталости. Вот такой вот парадокс. Зато злость и муки совести перестали терзать, сменившись легкой меланхолией. Теперь просто хочется лежать с закрытыми глазами и не спать. Просто бездарно прожигать время.
Порой мы находим это отличным занятием.
***
— Вот адрес, вы сами или мне приступать? — отчитывается начальник охраны.
— Я сам, сам. Спасибо.
Довольный менеджер смотрит на листок и первым делом видит надпись "Воронеж". Тут просто хочется разорваться на множество мелких кусочков.
— Вы уверены, что он сейчас там находится?
— Это адрес прописки, но мы выяснили, что утром он улетел рейсом в Воронеж. Так что велика вероятность, что он сейчас находится по этому адресу. Иных сведений у нас нет. Для этого нужно порядком больше времени.
Менеджер томно вздыхает, понимая, что придется собственными глазами узреть состояние российской провинции.
Утомленный плодотворным лежанием на диване Шастун нехотя вылезает из-под одеяла, чтоб открыть дверь очередному соседу, которому что-то надо. Открывать очень не хочется, особенно учитывая, что этот человек отрывает Антона от невероятно интересной передачи про сурикатов на Дискавери.
Но на пороге оказывается далеко не сосед. И даже не соседка. На пороге стоит менеджер Попова, всем своим видом максимально не вписывающийся в интерьер подъезда с крашеными голубыми стенами. Его идеально выглаженный костюм и слегка небрежно ослабленный галстук не подходят обшарканному подъезду панельного дома. А блестящие туфли уже испачканы. Наверняка в той грязи за домом.
Все это время, занятое размышлениями, Антон тупо уставился на человека, стоя столбом. Деньги тут не при чем. Просто эти люди из совершенно другого мира. И их дороги не должны больше пересекаться. Как бы ни хотелось.
А ведь хочется?..
— Я понятия не имею о твоих целях, намерениях и всем прочем, и не собираюсь это выяснять. Просто поехали.
Антон всем нутром не хочет переваривать информацию, и, как зеркало, отражает ее, отправляя невидимые маленькие пули слов обратно менеджеру, нанося тому небольшой урон. В голове это выглядит забавно. Антон хмыкает и закрывает дверь. Он гордится собой. Такие дерзкие жесты он давно себе не позволял. Но гордость уходит ровно в тот момент, когда он сдается, снова открывая дверь, в которую очень настойчиво стучат.
— Послушай, пожалуйста. Ты нужен ему сейчас.
— Эмм… мне так не кажется.
— Это правда.
В сознании проклевывается микроскопическое зернышко сомнения, прорастая зелеными листьями из жарких возбуждающих сцен и довершающим эту картину бутоном маленького признания после. Того самого, про мягкую игрушку. Но у роз есть шипы. И у этой розы они слишком остры. А инстинкт самосохранения в таком случае подсказывает: смотри, любуйся, но не трогай.
— Послушай, — он позволяет себе перейти на "ты", — Это была ошибка. А своих ошибок я повторять не привык. И мне плевать на все остальное.
Дверь снова закрывается прямо перед носом менеджера, но в этот раз он понимает, что бешено стучать снова бессмысленно. Остается только надеяться, что Попов не будет подражать смерчу, когда будет в ярости. А то все окружение будет в опасности: Попов снесет все на своем пути. Во всех прямых и переносных смыслах.
***
Попов разъярен. Менеджер в страхе. После того, как, начальник вышвырнул пацана, которого менеджер привел на замену, менеджеру явно не поздоровится. (Благо, тот пацан пострадал только морально). Что ж, с менеджером не факт что будет так же.
— Я тебе что сказал?!
— Он отказался.
— Не он отказался, а ты плохо уговаривал.
— Да я, правда, пытался, а он меня даже слушать не стал, дверь закрыл…
— И ты посмел уйти.
— Да не ушел я. Он снова открыл, я говорить снова начал, а он уперся: мол, это была ошибка и точка.
— Ошибка? — голос Попова резко успокоился, перейдя на несколько громкостей ниже.
— Прости. Он не хочет этого. Я пытался.
Попов смотрит в пол, а менеджер понимает, что тому стоит побыть в одиночестве.
Накатывает отчаяние. Да, давно такого не было. Парень без возможностей по жизни вырос, наперекор судьбе став успешным и самодостаточным, а потому стал добиваться абсолютно всего, что хотел. И тут такой успешный и величественный Титаник разбивается посреди открытого океана возможностей. И не о какой-то там айсберг, а о маленькую кучку снега, попавшуюся на пути.
А такой прекрасной была история корабля, что просто загляденье. Даже не рассказывая о торжественном отплытии, символизирующем первую и очень успешную главную роль. Начать можно сразу с первой встречи Розы и Джека. И кто из них Попов, сказать можно по-разному. Если брать масштаб карьеры, то конечно, персонаж ДиКаприо, а судя чертовому социальному статусу – Роза. Одна случайная встреча. А он такой сексуальный, такой покорный, такой…
Попов уходит в душ. Надо бы встать прямо под ледяные струи, дабы освежиться, но он выбирает гораздо более высокую температуру. А образы не уходят из головы, раззадоривая фантазию все сильнее. Что можно было бы сделать с этим мальчишкой. Бы…
гребаное сослагательное наклонение. Damn it!
Можно было бы прямо в этом душе прижать его к холодной стенке, заламывая руки назад, чтоб струи воды так и лили сверху, добавляя ощущений и создавая контраст температур. А дальше бы войти прям так, без подготовки, в зад, растянутый от прошлых раз. А потом начать втрахивать в стену, оттягивая голову прямо за мокрые короткие волосы.
Антон, его же зовут Антон… он бы стонал от разнообразия ощущений, чтоб он кончил прямо на стену, к которой крепко был бы прижат его член. А потом вода бы смыла все следы, подталкивая повторить.
Попов впервые за долгое время начинает дрочить себе в отсутствии других людей. Давно такого не было. Это ведь могут делать другие люди, у Попова же на все найдутся люди. Арсений грубо сжимает член, пытаясь мастурбировать как можно жестче, но это все равно не сравнится с сексом. Никак. Пусть и оргазм не заставляет себя долго ждать.
***
Совесть запретила Антону приближаться к Попову, но никто же не говорил, что нельзя приближаться к его образу? Потому что очень хочется. Потому что из-за этого Антон поперся в секс шоп. Потому что из-за этого довольный, он лежит на кровати и вертит в руках игрушку-фалоиммитатор. А кто, собственно говоря, запретит? Антон избавляется от одежды, а вместе с тем от лишних мыслей.
Холодные от смазки пальцы тянутся вниз, медленно входя, внутри так горячо, относительно таких холодных рук. И как тут сохранять трезвый разум? Вторая рука ложится прямо в рот, вспоминая саму пошлую вчерашнюю сцену. Антон никогда раньше не сосал мужчинам. Но ему очень понравилось, и, кажется, даже вполне неплохо получилось. Если принять раскрытый от удовольствия рот Попова за одобрение. Антон насасывает свои пальцы, понимая, что новую игрушку можно использовать и здесь. На язык ложится имитирующий член, и так гораздо реалистичнее, пусть это далеко не ощущения более мягкого и теплого органа. Пластмасса такое не сымитирует. Тем временем искусственный член начинает трахать другое отверстие. Лежащий на спине Антон по инерции разводит ноги как можно шире, стараясь двигать игрушкой как можно быстрее. Вторая рука обхватывает член, стараясь попасть в заданный темп. Делать одинаково, конечно не получается. Рука, которая трахает, двигается достаточно быстро, но далеко не достает до скорости вчерашнего траха, а другая совершенно не успевает. Но это создает интересный контраст, и с очередным ударом по простате Антон кончает. Несколько минут он не в состоянии поменять положение – отходит от оргазма, пребывая в расплывающемся удовольствии – и только потом он наконец вынимает игрушку, громко хлюпающую в этот момент. Стоит как минимум стереть с себя сперму, а лучше вообще сходить в душ.
Все было бы спокойно, и жизнь бы вернулась в прежнее русло, разве что принеся с собой новые сексуальные предпочтения, если бы не ситуация сутки спустя.
В дверь вновь назойливо звонят,
и что им надо от Антона поздним вечером? Соль или сахар для пирога? Да идите к черту в круглосуточный магазин через пару дворов. Антон распахивает дверь. Он когда-нибудь вспомнит про существование дверного глазка, а? В дверях стоит растерянный Попов. Вместо привычного изящного костюма на нем простая четная футболка и джинсы. Антон бегает от его взгляда, смотря куда угодно в сторону, лишь бы не ему в лицо. Просто не хочется.
— Выслушаешь?
Что-то внутри очень хочет впустить этого человека. Уже даже не кумира, а знакомого,
очень знакомого человека. Но у гордости и принципов всю жизнь монополия на власть. И они, никого не спрашивая, принимают свои решения, захлопывая перед Поповым дверь.
Кому расскажешь, не поверят: он захлопнул дверь собственной квартиры перед самим
Его Величеством Арсением Поповым, приехавшим специально к Антону. Сюр, не иначе. А это точно не сон? А то с таким анализом ситуации можно уже подумать, что Антону пора в психлечебницу, ведь это все одна большая галлюцинация.
Но нет. Дверь не захлопывается до конца, что-то мешает. Кто-то. И этот кто-то нагло силой вырывает дверь, захлопывая ее уже за своей спиной. В данный момент Антону очень нравится объяснение сего действа своей поехавшей крышей. Галлюцинации умеют ходить сквозь стены, поэтому не нужно выставлять их за порог. И можно пойти дальше листать каналы, лежа на диване. Как говорится, игнорирование проблемы — лучшее ее решение. Поэтому Антон разворачивается и шагает в сторону гостиной.
Попов же принимает это на свой счет, принимаясь как хороший гость, снимать обувь, и не в середине коридора, а на коврике. Разувшись, он проходит в квартиру, находя Антона смотрящим прямо в экран. Его взгляд, заметив подозрительное изменение в периферическом поле, переводится на причину этого, и тут же ускользает назад.
Арсений не понимает такого игнорирования собственной персоны.
— На что ты обиделся?
— Я ни на что не обижался. Я просто не понимаю, почему ты здесь, когда я уже послал твоего назойливого менеджера куда подальше.
— Я пришел поговорить.
— А. А потом выгонишь меня? Из моей же квартиры. Или теперь я должен тебя выгнать после первого же вопроса, да? Окей, я могу переплюнуть это и выгнать тебя уже сейчас. Ой, кажется я уже пытался это сделать.
— А нахуя ты тогда приперся?
— Это ты сейчас сюда приперся.
— Я не про сейчас.
— Если ты забыл, то твой менеджер сам меня привел.
— Давай тут не будем про моего менеджера. Я прекрасно понимаю, что это он проебался, не выяснив, знаешь ли ты меня, но у меня сейчас вопрос к тебе. Зачем?
— А тебе не кажется, что это я должен задавать вопросы, нет?
— Хорошо, я отвечу, если ты ответишь тоже.
— Ладно. Мне было интересно.
— И все?
— Да. Я просто хотел увидеть вживую, так сказать, такую культовую личность, да еще и которая максимально скрывает информацию о себе, имея невероятную медийность. И понять, какой ты в жизни.
— И поэтому ты решил со мной потрахаться? Или не придумал ничего лучше? И вообще, как у тебя нахрен это получилось?
— Вообще, это сначала в план не входило. Но как получилось, впрочем говоря. Я просто был уверен, что ты водишь к себе проституток, ну потому что слишком уж много слухов об этом. Я просто смотрел по камерам дверь в твой номер, и когда моя догадка полностью подтвердилась, я просто нашел ту девушку и оставил уже свою заявку. Дальше все сделал твой менеджер. Кстати, сделай ему выговор, он очень безответственно относится к своей работе. Все. Вопрос закрыт. Твоя очередь. Какого черта ты врываешься в мою квартиру и какого хуя ты вообще здесь?
— Подожди, то есть ты хочешь сказать, что ты просто хотел подтвердить свои догадки, и поэтому трахался со мной?
— Ты не ответил на мой вопрос! Я тебе все рассказал, и говорю в сотый раз: мне было интересно, каков ты в жизни. А теперь изволь, пожалуйста, ответить, или проваливай отсюда.
— Да блять, не понимаю я тебя потому что. Ну и что ты выяснил?
— Это не ответ. Я понял, почему ты так тщательно скрываешь свою жизнь. Там просто ничего нет. Ты потрясно умеешь играть. Но ты умеешь только это. И скрываешь ты свою жизнь потому, что там простые пустые развлечения, и потому, что тебе плевать на других людей, и…
— Да как ты вообще смеешь так говорить?!
— Что? Правду? А как ты смеешь врываться в мой дом и предъявлять мне тут что-то. Проваливай и оставь меня в покое. Я не хочу с тобой общаться.
— Не хочешь, а что ж тогда после секса решил разговоры заводить, а?!
— Пошел нахуй! Или я сейчас нахуй полицию вызову.
— И насколько хорош был секс с таким противным человеком?!
— Да охуенный был секс, но это ничего…
— Охуенный, значит — перебивает взбешенный Попов и хватает Антона как можно крепче, прижимая к себе. Он невероятно грубо целует, пытаясь показать, кто здесь главный. Потому что Антон слишком много себе позволил. Кричать на Арсения,
да как он посмел? Антон вырывается, но хватка Попова слишком сильная. Его руки замкнуты чуть выше талии, взяв в оковы руки Антона, который не может ими шевелить. Губы Арсения очень настойчиво пытаются открыть путь к языку Антона, но тот крепко смыкает рот, не желая углублять и так
неприятный нежелательный поцелуй. Попов сводит с ума. Он забирает остатки разумного, выкидывая их к чертовой матери. Поэтому сдавшееся нутро поддается грубому напору. Антон снимает оборону и пропускает врага, позволяя кусать свои губы и терзать язык.
Попов ослабляет хватку, перекладывая одну руку на шею, а другую на задницу Антона. Тот не отстает, залезая руками под футболку.
Это будет всего лишь еще один охуенный секс. И все. Так говорит себе Антон, поднимая футболку все выше и выше. Арсений отлипает от губ и спускается к шее, намереваясь оставить на ней огромное количество бордовых отметен.
Антон не спрашивает, толкая Попова в сторону спальни, за что получает смачный укус в шею.
— Ай. Что ты делаешь?
— А ты что делаешь.
— Толкаю тебя в строну спальни.
— А может я хочу трахнуть тебя столе.
— Многого хочешь. Сейчас вообще полетишь в подъезд в одиночестве с такими запросами. И вообще, где ты увидел стол?
Попов секунду оглядывается, действительно не находя в комнате стола, кроме маленького журнального столика в углу.
— Заткнись — хороший аргумент приводит Попов, затыкая рот Антону своими губами. Антон не сдается, медленно двигаясь в сторону спальни.
Попов же не намерен уступать, и, только оказавшись в спальне, со всей силы валя Антона на кровать. В одну секунду Арсений избавляет его от одежды, любуясь прекрасным стояком.
— Разденься — пытается командовать Антон, но ничего не выходит, Попов лишь усмехается.
— Не много ли ты себе позволяешь? — говорит Арсений, отбрасывая тянущегося к футболке Антона обратно на кровать.
— Мой дом – мои правила. Смазку хотя бы из шкафа возьми.
Попов на удивление слушается, открывая шкаф и бегая глазами по содержимому: ящикам внизу и полкам вверху.
— Верхний ящик.
Попов открывает нужный и видит помимо всего прочего содержимого прекрасную пару: пластмассовый член и бутылек смазки. В голову тут же лезут картинки, как можно использовать эту игрушку. Но он прибережет эти идеи на потом. Сейчас слишком хочется хорошо оттрахать этого непослушного парнишку.
Он снимает с себя одежду, кидая ее куда-то на пол, и возвращается к Антону.
— Встань на четвереньки, — более мягко, чем обычно, говорит Попов.
Антон встает. Очень хочется побесить Арсения и повозмущаться, но что-то идет не так.
— Ближе к краю.
Антон двигается. Попову теперь открывается очень удобный доступ во все нужные места из положения стоя. Хитро́ подозревая, что обнаруженная игрушка использовалась достаточно недавно, он вставляет сразу два пальца и не ошибается.
— Ах-х — даже не вскрикивает, а выстанывает Антон в этот момент. Пальцы массируют достаточно быстро, перемещаясь по кругу. Затем Арсений решает поменять тактику, начиная доставать пальцы почти на полную и резко вставлять назад. В один момент он выходит полностью, возвращая уже три пальца. Задница Антона виляет туда-сюда, а сам он уже лежит грудью на кровати, оттопырив зад вверх.
— Трахни меня по-нормальному, а.
— А по-нормальному попросить?
— Пожалуйста.
— Еще, — властный тон вновь возвращается.
— По-жа-лу-йста, сука, вставь свой хуй мне в задницу, наконец.
Арсений усмехается, вынимая пальцы, льет немного смазки прямо на растянутое отверстие. Антон шипит от внезапного холода, но тот быстро сменяется теплом вставленного члена.
Арсений обхватывает подставленный зад руками и начинает быстро двигаться, будто пытаясь войти как можно глубже в Антона. Движения отзываются громкими шлепками и скулящими стонами Антона. Сам Попов тоже не может сдерживать свой голос, но его стоны гораздо более тихие и низкие.
С таким темпом достаточно скоро Антон тянется к своему члену, желая завершить предоргазменное состояние. Попов это замечает и уже хватает его за руку, желая полностью контролировать ситуацию. Рука Антона не успевает быть отброшенной, он кончает, дергаясь то вперед, то назад. Попов желает вернуть свое превосходство, заламывая руки Антона за спину, и начиная трахать еще сильнее, хотя, казалось бы, куда, и уже буквально опускаясь, вдавливая Антона в кровать, кончает прямо в него, окончательно падая сверху.
Спустя пару минут они просто валяются в кровати.
— А теперь пошел нахуй.
Арсений смеется, воспринимая это как шутку. Но Антон смеяться не намерен.
— Я серьезно. Получил, что хотел, и проваливай. Только больше не возвращайся.
Арсению больше не смешно, но он искренне не понимает, в чем дело. Антон решает ему помочь, сгребая его вещи в кучу и кидая в него.
Попова крайне обескураживает такое положение. Он голый сидит на кровати с кучей своей одежды, и его выгоняют. Выгоняет человек, с которым только что был восхитительный секс. Выгоняет человек, ради которого он прилетел в другой город, бросив все свои дела.
К-как?
Попов оказывается в подъезде, совершенно не понимая, что делать дальше.
