Flashback Phenomena

Джон:       «Цени свою жизнь», – фраза простая и короткая, состоящая из трёх бесхитростных слов; девиз клиники Homeward Bound, расположившийся на лицевой стороне ознакомительной брошюры. Листовку эту, по правде говоря, ни раз сминали в потных непослушных руках и с беспричинной ненавистью запихивали её в недра брючных карманов. Высказывание порой вызывало лишь циничную издевательскую улыбку на лицах пациентов, ведь они-то точно знали свою истинную цель пребывания в этих стенах. — Метадон – коварная шутка. Он не лечит, а лишь притупляет чувства. Я нашёл лучший способ… Потолок нависает над головой. Тусклый свет заполняет обволакиваемое пространство, и тени расползаются по кабинету, подобно диким зверя́м. В главном холле по-прежнему суетятся люди: заходятся в крике, разъярённо трясут кулаками в попытке получить ещё одну порцию смертоносного средства, лгут и обманывают, переступая всякую черту дозволенного… Высшие существа, венцы творения, кто позволил упасть вам так низко? Кто сказал вам, что это – норма? Кто разрешил обесценивать жизнь? — От этих людей только бессонные ночи и разочарования, – мысль излагается ясно; «Колесо Фортуны» делает очередной оборот, возвращая обоих к истокам предельно знакомого сценария: «исцеление – это процесс». Лишь малая часть людей способна мириться с противоречиями. Чужая точка зрения обычно взывает Homo sapiens к самым низменным инстинктам, побуждая на крайне неразумные поступки и действия. Выслушать прежде, чем сказать своё слово, выяснить прежде, чем судить, понять прежде, чем решить: вот она – формула подлинной мудрости, которой следует Джон. Несмотря на выпавшие ввиду химиотерапии волосы, невзирая на смертельный диагноз, вопреки всем обстоятельствам и ошибкам, мужчина знает: любовь терпелива; а для того, чтобы по-настоящему понять друг друга, необходимо для начала друг другу противоречить. — А, может, наркотики необходимы людям? – взгляд из-под прикрытых век устремляется в сторону Джилл. Архитектор поднимается с места, встаёт напротив бывшей супруги и в который раз просит её посмотреть на этих людей, увидеть их истинную сущность. Пристальный взор глаза в глаза, и, между тем, Джон продолжает, – каждый день они играют на твоих чувствах. Они просто тянут время, чтобы не оказаться за решёткой. Они ловят кайф от замещающих средств и это, по-твоему, лечение? 　　　всᴇ　нᴇ　тᴀк　просто. 　Не просто?.. На мгновение Джон отворачивается, и облик его, облачённый в антрацитовое пальто, становится более устрашающим. Не просто оттирать кровь родного человека от сорочки собственной рубашки. Не просто хоронить нерожденного сына. Не просто не иметь возможности защитить любимых. Лицезреть несправедливость на протяжении всей сознательной жизни – не просто! Но наркомания… — Наркомания – это зло, Джилл, очнись! – инженер, обладая голосом исключительно спокойным и мягким, вдруг срывается на крик и вдобавок ко всему ударяет по столу рукою. Внезапно разбившийся сосуд гнева накаляет не только нервы, но и окружающую обстановку. Реакция Джона, точь-в-точь как ужасающей силы вал, подхватывает Джилл и бросает её на тернии правды – той самой реальности, что невозможно боле отрицать, – эти подонки к другим людям не знают жалости, но, как только они посмотрят смерти в глаза… Они начинают осознавать ценность жизни. Фигурка терракотового война… Забавно: порой незначительные вещи обретают огромный смысл в наших глазах, становятся единственной связью с теми, кого вернуть уже невозможно. Собрав осколки привычного самообладания, Крамер демонстрирует причину своего визита, а лицо его, тем временем, искажается толикой грусти. Всё то невысказанное сожаление, пронизывающее душу невидимыми трещинами, выливается в одну единственную форму физической близости – в объятия. — Джилл, однажды ты назвала её заблудшей душой. Что ты видишь сейчас? Она очистилась, нашла себя, – выпуская женщину из своих рук, Джон добавляет, – она научилась　ц е н и т ь　ж и з н ь . 　…И, безусловно, откровение это однажды изменит мир, но сейчас бывшие супруги одинаково осознают лишь одно: глядя, как страдает любимый человек, мы способны многое понять – и даже больше, чем когда страдаем сами…

***

Джилл:       Теплота, от которой сердце пропускает удар за ударом, а затем и вовсе ухает с огромной высоты, разлетаясь на острые осколки реальности. Мгновение прерывается, а вместе с ним и снова воцаряется холод, что окутывает женщину с недавних пор. «Нашла себя». «Я другая». «Он спас меня». А смог ли ты найти себя, Джон? Получилось ли пойти по нужной дороге, что спасла тебя? Очередные вопросы без ответов устремляются ворохом надоедливых мошек, вытаскивая на поверхность то, что так долго скрывалось за очередным замком. Вот только ключа у него не было. Была лишь пара десятков капель кислоты, расплавившей металл и, отделив душку от петель, обнажившей суть существования. Взгляд проходится, подобно кисти художника по столь родному и далёкому, и сознание тонет в очередном потоке колючих воспоминаний, от которых сводит скулы и нет возможности нормально вздохнуть. Прикосновение не будет вакциной, но сможет дать хотя бы пару секунд для передышки. Шаги были слишком уверенными, ну, или ей так казалось. Женщина, сжимая в ладони газету, статья которой в итоге и подтолкнула её проделать весь этот путь туда, куда её просили не приходить. Джилл знала, зачем пришла, но стоило ей пройти между всеми этими столами, как уверенность стекла липким ужасом по спине. Неужели всё это правда? Ведь, пока черным по белому пролегали строки о кошмарном и леденящем кровь событии, она видела несколько иное. Да и пришла по сути для того, чтобы окончательно развеять закрадывающиеся сомнения, а вместо этого... — Что это? Что это такое? Почему у тебя снимок Сессила?! Нет, далеко не в таком ключе она собиралась разговаривать со стоящим напротив и смотрящим так, что внутри всё закипало и топило основательно и с концами. Попытка достучаться, найти очередной ответ приводит к тому, отчего женщина судорожно трясёт бумагой, а услышав слова, что слетают с губ, она аж замирает. Понимание было основой, на которой устойчиво находились двое, ожидая третьего. Любовь дарила крылья, а надежда раскрашивала окружающий мир в яркие краски, согревающие теплотой. Это был их мир, и казалось, что ничто и никогда сможет изменить происходящего. Кто знал, что всего лишь одна вещь сможет стать настолько фатальной? Забытый, словно случайно, пиджак смог распахнуть дверь в пучину боли и отчаяния. Нет, это был не случайный удар дверной ручкой. Это был толчок, стирающий, подобно ластику, фигуру с шахматной доски. Пешке более не стать ферзем, а вода не способна будет отмыть ту кровь, что окропила пол, предвещая гибель неродившегося. Осознание приходит чуть с опозданием, но его более чем хватает. Джилл ловит взгляд, в котором читается то, отчего она и сама убегает столько времени. Да чёрт с ней, этой статьей, и тем, что говорят люди! Он принимал её такой, какая она шла по этой жизни, а теперь она приходит со своими нападками? Калейдоскоп картинок, приправленных сидящими слишком глубоко эмоциями и с губ слетает фраза, в которую она вкладывает много больше, чем просто вопрос: — Что с тобой случилось?