***
Джилл: Как было бы прекрасно, появись шанс посмотреть на себя со стороны. На те поступки, что казались правильными или же, наоборот, приводили к фатальности. Только так уж устроено мироздание, что невозможно повернуть стрелки часов вспять и снова оказаться у той черты, что была роковой. Скажете, что для этого существуют воспоминания? Что толку от перемалывания одной и той же фразы, если все винтики вкручены, а механизм жизни сделал оборот? Боль приходит довольно внезапно, унося в поток темноты и бесконечного движения. Куда? Зачем? Для чего всё ещё есть эти ощущения и чувства? Неужели всё действительно и должно быть таким? Хотя разве можно задаваться подобными вопросами? Ведь никто и никогда не сможет ответить на столь банальное «Что же там дальше?». Говорят, душа весит двадцать один грамм... Один. Мысли собираются в единый поток, словно птицы, улетающие в тёплые края образуют косяк. Вслед за ними приходит чёткое осознание того, что грань достигнута, и нет более того, что привыкли называть будущим, настоящим и прошлым. Есть здесь и сейчас. Два. У всего имеется предел, конечная точка. Неужели у этого течения подобного не будет? К чему все громкие слова о тоннеле и свете в конце него? Подождите! Стойте! Неужели всё будет настолько бесконечно? Три-четыре-пять-шесть. Быть может, темнота станет вечным спутником, от которого никуда и никогда уже не денешься? Она опутает своими ласковыми объятиями и просто подвесит в полнейшем непонимании самого себя. Готов ли ты к подобному? Семь. Страх. Боль. Непонимание. Обида. Сколько ещё эмоций придётся испытать за этот полёт? Что, если это и есть те самые ступени очищения и искупления? Тогда почему всё начинает скручиваться в спираль? Восемь-девять-десять-одиннадцать. Темнота сменяется серостью и промозглостью. Стоп. Откуда это понимание твёрдой поверхности под собой? И почему так хочется кричать? Разве возможно быть настолько материальным? Пальцы сжимаются в кулаки, с губ срывается крик. Двенадцать. Пот слишком липкий и холодный, а запах крови так и бьёт по чуткому обонянию, что обострено после пребывания в пустоте. Шаги за дверью слишком явные, а голоса, подобно назойливым мухам, прорываются в сознание. Однако зрение упорно не желает дать чёткой картинки того, что же Джилл окружает. Тринадцать-четырнадцать-пятнадцать-шестнадцать. Руки шарят вокруг, пока не натыкаются на шершавую поверхность стены. Прикосновение, словно разряд тока, лишает ориентации в пространстве. Семнадцать. Толчок и яркая вспышка света. И движение в направлении, которое не изменить, как бы ей этого не хотелось. Что, если менять ничего и не нужно? Восемнадцать-девятнадцать-двадцать-двадцать один. Осознание накрывает подобно мокрому шёлку. Картинка врывается слишком резко, и от этого хочется плакать и смеяться одновременно. Может, это своеобразный Ад, от которого никуда не деться? Попытка хоть как-то сдвинуться или остановиться не приводит ни к чему. Ты лишь наблюдатель в этом и более никто. Дыхание сбивается, слова пропадают, а она снова слышит голос. ЕГО голос. Мысли разлетаются испуганными птицами, а руки, словно от деревянной марионетки, жаждут коснуться его. Хотя бы на мгновение. Просьба была, как ей казалось, элементарной, но вместо этого всё переворачивается с ног на голову. Мир сжимается сейчас до единственной личности, что находится так рядом и одновременно так далеко. Пропасть, которую, казалось бы, и не заполнить никогда, исчезает от одного его взгляда таких родных глаз. До сих пор и навсегда. Вся та буря эмоций, что рождается одним лишь образом, заставляет ощутить себя живой. Обещание помочь и найти выход подобно теплоте лучей того самого солнца, что запечатлела когда-то камера. Как бы ей хотелось сказать, прокричать, донести до него то, что она поняла уже позднее, гораздо позднее. Увы, механизм един для всех. Никому не дано разорвать то, что уже начертано. И поэтому... — Лучше бы нашёл сейчас... – рука тянется, чтобы ощутить его и подарить пусть и краткое, но тепло прикосновения мужчине, имя которого и по сей момент пролегает алой лентой, прошивающей душу и сердце насквозь.Часть 1
23 января 2022 г. в 22:27
Джон:
На что похожа Ваша текущая жизнь? Является ли она собранием животрепещущих моментов или, скорее, антологией покоя и однообразия? Как бы Вы не охарактеризовали своё существование, память о нём формируется поэтапно. Весь Ваш путь словно записывается на плёнку отменного качества, а затем медленно прокручивается, кадр за кадром, представая в самых ярких цветах и опьяняющих запахах.
Истинная радость оставляет по себе глубокий след в душе, точно так же, как и истинное горе. И эти шрамы, высеченные, выжженные на поверхности Вашего «Я», никуда не денутся. Они останутся с Вами до самого конца и даже после него им не суждено испариться. Всякая история любви в конечном счёте становится историей смерти. Всякая история становится бесконечным коридором со множеством дверей, поворотов и выходов. Всякая история…
Подготовка к ряду тестов, предназначенных для Джеффа Денлона, подходила к своему логическому завершению. Благодаря содействию последователей бренное тело испытуемого было транспортировано в помещение и оставлено у подножия предназначенного для него устройства. Дыбы. Эта машина, сотканная из целого множества механизмов, являлась пиком инженерного искусства. Искусства, высшую цель которого не многим под силу понять.
Через некоторый промежуток времени именно этот агрегат сожмёт конечности и голову Тимоти Янга. Ещё несколько позднее в движение придут кандалы, обволакивающие запястья и стопы мужчины, а также шлем, удерживающий его черепную коробку. Идеально круглые диски с зубчатой резьбой по периметру будут вращаться вокруг своей оси, выкручивая живое человеческое тело, извращая его в самых непристойных градусах. Искупительная кровь заструится по предплечьям, запачкает холодную сталь, но металл не знает жалости. Металл беспощаден. Однако этому лишь предстоит случиться, а пока…
Пальцы Аманды легли поверх резиновых ручек инвалидной коляски. Таким образом, средство передвижения было благополучно развёрнуто. Покинув границы сего помещения, ученица повезла наставника в их обустроенную комнату; в их убежище, что раскинулось прямо там, в недрах мясокомбината Гидеон. Закончить этот маршрут, увы, не представилось возможным. Полутёмный, заставленный алюминиевыми витринами, коридор наградил Джона и Аманду самой неожиданностью. Из-за близлежащего угла навстречу им вышла фигура: женственная, статная, знакомая до самой отвратительной боли, до скрежета ногтей, до хруста раздробленной кости… И сердце пропустило фатальный удар. На мгновение целая череда невысказанных эмоций отразилась в холодно-голубом взгляде. Джон поднял глаза на жену напротив, касаясь её очертаний своим проницательным взором, и также поспешно их отвёл.
— Оставь нас, – реплику эту Конструктор адресует Аманде, передаёт в её руки кислородную маску и вновь обращает своё внимание на стоящую перед ним Джилл Так.