Один билет на троих

Юля сидит за спиной Игоря, вцепившись пальцами в его шею; прячет лицо и тихонько смеется, иногда косясь на Сережу, нервно отбрасывающего прядки, выпавшие из хвостика, от лица. Ей и смешно, и страшно, потому что Серж хрупкий и нежный. А они с Игорем слишком много от него хотят… Но сам Игорь говорит, что Сережа сильный, что он может справиться. Юле непривычно, что кто-то — Игорь — называет брата «Сережей», потому что для нее он Серж — замкнутый и мрачный, весь в себе, иногда тайком смолящий сигареты на длинном мундштуке (и где только достал, чтобы пальцы не пахли, шельма!). — Можно? — тихо спрашивает Серж, глядя влажными глазами и искусывая губы в кровь. Игорь протягивает руку ладонью вверх и позволяет коснуться ледяными пальцами загорелой кожи запястья и предплечья. От этого первого осознанного взаимодействия они оба судорожно выдыхают, крупно вздрагивая, заставляя и Юлю дернуться, будто она тоже чувствует что-то. Для них — Сержа и Игоря — в новинку касаться так другого парня с очевидным и явным подтекстом. Юля с осторожностью и каким-то трепетом выглядывает из-за широкого плеча и смотрит во все глаза на то, как губы Сержа дрожат в неуверенной улыбке, а из зажатых мышц уходит напряжение. Это не страшно. — Ты горячий, — едва слышно говорит он и поднимает блестящий взгляд. — Горячий... Юля еле успевает отстраниться, чтобы не распластаться на спине Игоря, когда тот резким рывком подается вперед и касается осторожно уголка рта поцелуем. Всего пара секунд этого чувственного прикосновения, но зато каких! Игорь вновь отстраняется, выпрямляется и неловким жестом потирает шею, будто поддался импульсу или сиюминутному порыву. — Прости. Серж заливается краской румянца, касаясь места, где до сих пор явно горит след поцелуя, но молчит. Он вроде и не против, и вроде ему нравится, но Юля все равно фыркает и легонько кусает Игоря в загривок. Тот практически бездумно — на инстинктах как будто — ловко разворачивается, укладывает привычным движением на спину, обхватывая запястья. Укусы его заводят с пол-оборота до максимума за секунду: Юля замечает эту особенность не сразу, но ей нравится. Улыбка трогает ее губы от того, что она знает Игоря достаточно, чтобы понимать, как он отреагирует и что сделает в следующее мгновение. Юля рефлекторно закусывает нижнюю и коленом упирается в пах своего парня, чтобы почувствовать его возбуждение. — Тебе настолько по кайфу? — она чуть похрипывает и задает совершенно глупый вопрос, потому что у Игоря плотно и уверенно стоит. И именно из-за этого ей совершенно плевать на его ответ. Юля поворачивается к брату, облизывается, практически не отдавая себе отчёта в этом: — А ты еще в себе сомневался, Серж... зря... очень зря... Серж смущенно улыбается, стреляя лукавым взглядом то в нее, то в Игоря. Старая и домашняя — оттого и растянутая — футболка соскальзывает с его плеча, обнажая молочно-бледную кожу и острые косточки ключиц. И, конечно, — конечно же! — он даже не делает попытки вернуть ткань на место, вместо этого сводит, как будто между прочим, колени и снова их разводит. — Допустим, что я так действую только на Игоря. Сам Игорь прячет лицо в шее Юли, коротко постанывая и целуя солоноватую кожу: — Он всегда такой непробиваемый придурок? — Тебе придется смириться, — вздыхает Юля и на секунду прикрывает глаза. Этого как раз хватает, чтобы Серж успел перебраться ближе, запустить пальцы в волосы Игоря, мягко сжать и чуть потянуть. Тот снова выдыхает стон, крепче впиваясь в тонкие запястья и прихватывая укусом напряженные мышцы. — Не надо так, — шепчет Серж, от которого буквально волнами исходит жар, опаляющий и Юлю, и Игоря, — будь нежнее с ней. Юля застывает, переставая дышать. — Что? — едва слышно спрашивает она, ощущая, что Игорь теперь просто касается губами и иногда кончиком языка прослеживает линии вен. Серж дергает уголком губ в ухмылке и наклоняет голову, отчего несколько прядок спадают на лоб и виски. В его глазах золотыми искрами поблескивает гипнотический огонь, от которого в груди разливается тепло. — Уверен, ты любишь грубее, но... — он замолкает и опускает взгляд на её шею. — Я хочу услышать, как моя всегда самодостаточная и своевольная сестренка просит. Ты ведь умеешь? Игорь продолжает держать запястья, но поворачивается к Сержу, залипает на лице. Тот отползает назад к спинке кровати и отгораживается подушкой: снова уходит в себя, прячется, будто жалеет, что сорвался и поддался на их глупые провокации. Юля готова разочарованно застонать, потому что надеялась, что брат не будет прятаться, что позволит себе выйти из своей скорлупы, доверится... Но решает все как ни странно Игорь и сразу за них обоих: вытаскивает ремень из шлевок собственных джинсов и перехватывает петлей тонкие запястья Юли, оставляя поцелуй на хмурой складочке непонимания между бровей. Перекладывает ее так, чтобы лежала головой на подушке, которую обнимает Серж. — Говори, — не сводя глаз с Серёжи, произносит Игорь, — что мне делать? Юля давится возмущенной тирадой, потому что ее ладони касаются губы брата в успокаивающем поцелуе. Она не понимает, что задумал Игорь, что сейчас в голове Сержа, и это... так возбуждает, что бедра сводит судорогой желания. Серж все молчит, Игорь медлит, вступая в дуэль взглядов. Между ними напряжение потрескивает практически осязаемо, отчего Юля дрожит и с трудом сдерживается, чувствуя, что сейчас ей только ждать и нужно, потому что влезть самоубийству подобно. — Огладь бедра, — наконец выдыхает Серж и пальцами касается лица сестры, запрокидывая ее голову, заставляя смотреть на себя. — Не торопись, у нее чувствительные ноги. Ее так и подмывает спросить, откуда ему знать, но он лишь уголком губ дергает: — Легко синяки собирает, жалуется потом, что болят. Игорь беззлобно хмыкает и ведет своими широкими ладонями по коже, заставляя покрываться мурашками. Желание прокатывается колкой волной по телу, отчего хочется сжаться в комок, спрятаться от взгляда брата и прикосновений своего парня. Глупо так, как будто ей снова пятнадцать и это ее первый раз. Будто снова ее покидает уверенность и осознание правильности происходящего. — Поцелуй колени. Легко, едва касаясь. Серж в буквальном смысле гипнотизирует отрывистыми фразами, и у Юли мелькает мысль, что он думал об этом, что, возможно, его это с ума сводило, потому и прятался постоянно за отстраненностью, холодностью и отчужденностью. Его глаза бликуют от света ламп, отливая желтым, и она облизывается, судорожно вдыхая. Серж тепло, ласково улыбается, поглаживая покрывшиеся едва заметным в полутьме румянцем скулы. Успокаивает, хотя сам и является причиной такого ее состояния. Ему явно нравится происходящее, но он никак этого не проявляет намеренно — только выдохи резкие, взгляд помутневший, но не рассредоточенный, приоткрытые губы и кончик болтливого языка между ними. — Раскрой ее, — говорит и успокаивающе шипит на всхип, — тш-ш-ш, все хорошо. Игорь только поцелует... На ней ультракороткие шорты, которые ничего не прикрывают, даже, наоборот, больше показывают. Игорь прикасается губами к внутренней поверхности бедра, опаляя жаром дыхания. Ей уже хочется плакать — все слишком чувствительно и остро, Игорь беспрекословно выполняет приказы, доставляя невыносимое наслаждение. Он подбирается ближе к паху, но не прикасается там, где уже влажно и жадно пульсирует. — Серж... — с трудом выталкивает она изо рта, — Серж… — Подними футболку, — говорит он и наклоняется, чтобы запечатлеть поцелуй на лбу сестры. — Да, моя маленькая? Она младше на пару минут, и Серж всегда этим ее доставал, вызывая злость и даже ярость. Сейчас это не раздражает, как будто так правильно, так нужно сейчас. В его голосе только нежность и трепет, хотя где-то на дне его глаз и тлеет огонь чего-то завораживающе опасного и дико привлекательного. Юля таким его не знает, и в груди сладко екает от того, что он все же позволил себе раскрыться хотя бы немного и показал себя такого. — Дай мне, — просит она и пытается не отводить взгляда от родного лица. Ей стыдно: печет кожу смущением, спускается жаром к шее до самой груди. Серж поднимает взгляд на Игоря и долго прямо смотрит. Тот не выдерживает — подается вперед, целует, словно отбросив всякое стеснение и робость. Его щеки́ касаются пальцы Юли, и она не упускает возможности: проводит по чуть колючей от пробивающейся щетины коже и закусывает изнутри изнанку губ. Вокруг нее жар и духота, ее зажимают между телами, лишая даже намека на свободу и личное пространство. — Я хочу тебя, — шепчет Игорь, держа чужую челюсть в крепком захвате. — И ее. Вас обоих. Серж облизывается быстро, дразня движением розового языка. — Ты ее слышал, — криво ухмыляется он и прикрывает глаза. — Я не при делах. Игорь отодвигается в самый край кровати, будто обжегся, и смотрит настолько разочарованно, что Серёжа отворачивается, пряча глаза. У нее глаза щиплет оттого, что настигает пониманием — им обоим больно, потому что Игорь не уверен, что Серж делает это не специально, а сам он... Юля выворачивает запястья из ремня, вытаскивает подушку из рук брата и взбирается вместо нее, седлая его бедра. Сердце стучит в горле, гулко долбит пульсом виски, пока она крепко вцепляется в него, стискивает в своих объятиях. — Дурак, какой же ты дурак, Серж, — частит она и целует щеки, нос, губы, подбородок. — Не прячься от меня... Нас. Пожалуйста. Мы не причиним тебе боли. Ты мне веришь? Веришь же? Он молчит. Смотрит печальными глазами и, несмотря на то, что тянется всем своим существом к ней — ним, — пытается убедить и себя, — и их, — что недостоин любви и близости. Что должен быть один и страдать. У Юли снова подступают слезы и детская обида душит до того сильно, что хочется по-детски проскулить: «Игорь, ну скажи ему!». Хоть что-то скажи, он ведь сейчас просто потопит себя, снова спрячется в своем панцире, от которого проблем больше, чем пользы. Игорь шумно выдыхает и устало говорит: — Серый, ты бы хоть раз позволил себе не думать. Твои мысли — твои враги, от них все проблемы. Серж все еще молчит, но неуверенно обхватывает руками миниатюрное тело, прячет лицо в шее сестры, едва уловимо касаясь губами кожи. А Юля хочет, чтобы он прикусил, оставляя след. Хочет, чтобы он наконец-то выпустил того демона, что жрет его изнутри, и позволил себе выдохнуть и расслабиться. Она чувствует, как Игорь прислоняется к ней спиной, позволяя ощутить собственную близость и тепло тела. — Мне казалось, что мы с тобой нашли общий язык. Я не давал тебе ни единой причины сомневаться в своем отношении. Я не обидел тебя, я не ранил тебя. Что не так во мне, Сереж? Что заставляет сейчас отталкивать меня? Нас? Юля задерживает дыхание, замирая. Ей кажется, что Серж сейчас сбежит из собственной комнаты, потому что не готов говорить, не готов признавать, что у него проблемы с доверием и контактом с другими людьми. Она не уверена, поступает ли Игорь правильно, пытаясь вывести брата на разговор, — Серж никогда не был особо предсказуемым, а сейчас и подавно. — Меня всегда отталкивают, — глухо отвечает наконец он, — я всегда чувствую себя изгоем. Не вписываюсь ни в одну компанию, потому что все меня считают фриком ебанутым. Юля стискивает зубы и жмурится. Боль прожигает солнечное сплетение, и она боится, что все-таки не сдержит слез. Догадываться — одно, а слышать и убеждаться совсем другое. — Мне страшно. Даже сейчас, когда рядом Юля и я знаю, уверен, что она не сделает мне больно, — я боюсь. Мне страшно. Я в ужасе. То, что я делал... Это... Отчаянная попытка доказать самому себе, что я могу не быть слабаком, что могу... Могу быть нормальным. Игорь шумно выдыхает. Они молчат. У Юли вновь сердце начинает долбится в ребра и дыхание спирает. Не хочется верить, даже допускать мысль, что Серж настолько... сломлен. Раньше казалось, что тот просто не хочет, что намеренно всех отталкивает, потому что ему самому некомфортно с другими людьми. Она крепче прижимает его к себе, давая почувствовать собственное присутствие рядом и ощутить, что не один. Удивительно, как, имея сестру-близняшку, Серж настолько умудряется закрыться и спрятаться в своей голове и своих загонах. Они никогда не были достаточно близки, но и не были отдалены настолько, чтобы чувствовать себя чужими. Они просто… держались выверенных границ и не пытались влезть под кожу?.. Юля вздыхает и укладывает голову на плечо брата. «Почему ты не пришел ко мне, когда тебе это было нужно?», думает она и вздрагивает, слыша голос Игоря. — В школе меня гнобили за то, что отец — мент. Когда тот погиб, стало только хуже. Каждый чертов день меня окружали толпой и мутузили по одному. Пытались, по крайней мере, потому что сдачи давал. Но не переставали. С меня синяки класса до девятого не сходили, потому что ебланам было по приколу. Игорь замолкает, явно желая перевести дух. У Юли все же срываются с ресниц слезы, потому что сразу двое близких для нее людей выпускают на свет собственных демонов и это страшно. И больно, конечно. — Физическая боль зачастую легче моральной, — глухо говорит Игорь и шумно сглатывает. — Понимаю. И признаю. Да и справиться с ней тяжелее чаще всего. Сережа как будто хочет уменьшиться в размерах или исчезнуть. Собственная боль ворочается в груди, заставляя стискивать зубы. Он не может ни согласиться, ни возразить Игорю, потому что не чувствовал боли физической. Ему жаль, что тот подвергался травле, и он ценит широту жеста — попытка выстроить мост, показать, что знает и понимает, разделяет состояние даже. Только от этого ни фига не легче и проще — Сережа слишком долго один с собственными мыслями наедине. Да, ему хочется тепла, участия, любви, но сделать даже маленький шаг в этом направлении не может. Его парализует от одной только мысли, чтобы открыться им, довериться, позволить себе любить и себя любить. Юля в его руках плачет и едва заметно дрожит, а Игорь заполняет тишину комнаты собственным дыханием. Сережа чуть отстраняется, берет лицо сестры в ладони и заглядывает в глаза. — Ты уверена? Он спрашивает обо всем сразу. Ты уверена в том, что хочешь меня, не только как брата, но и партнера? Ты уверена, что доверяешь Игорю настолько, чтобы допустить до меня? Ты уверена, что мы все справимся с этим? Ты уверена, что это хорошая идея? Ты уверена, Юля? Она думает, что пытаться убедить его сейчас бесполезно — будет искать двойное дно везде. Поэтому она решает сказать так, как он поймет лучше всего: едва-едва мажет языком по своим сухим губам и подается вперед, касаясь нежным поцелуем уголка рта Сержа. — Мы со всем справимся, слышишь? — шепчет она. — Скажи же, Игорь? Игорь притискивает их обоих к себе, прикасается осторожным поцелуем к скуле Сержа и смотрит серьезно в его глаза, когда тот поворачивает голову. — Правда. Вместе у нас все получится. Несколько секунд Серж молчит, будто свыкаясь и принимая саму возможность подобного. А потом склоняется, потирается виском о плечо и выдыхает уже для них обоих: — Хорошо.