A Court of Light and Melody

— Не шевелись, Азриэль! — гаркнул его сводный брат, прижимаясь грудью к связанным крыльям Азриэля. Мальчик чувствовал, как ногти брата впиваются в его кожу, когда тот прижал предплечья Азриэля к деревянному столбу, к которому тот был прикован. Тем временем другой его сводный брат — старший — обмотал веревку вокруг запястий, привязав его руки к дереву. Грубая веревка неприятно терлась о плоть. Что-то было не так. Ужасно неправильно. Иначе зачем еще его братьям понадобилось пробираться к нему в каморку глубокой ночью? Обычно Азриэль был благодарен любому появлению света в этой тюрьме, но в этом факеле, который принес и повесил на стену его младший сводный брат, было что-то зловещее. Что-то жуткое было в мерцающем свете, который тот отбрасывал на сырую, промозглую комнату. Азриэль снова попытался скинуть с себя брата, его цепи звенели о пол подвала. Но его худощавая фигура не шла ни в какое сравнение с сильным, упитанным торсом, который прижимался к его поникшим крыльям. — С тобой все будет в порядке, если ты перестанешь извиваться! — огрызнулся брат сзади, толкая его. Второй брат завязал узел, удовлетворенно кивнув. — Тогда я несу ведро. Убедившись, что Азриэль теперь не сможет убежать, удерживавший его брат наконец отступил и подошел к стене с факелом. Не то, чтобы побег вообще был возможен, ведь молодой иллириец был пленником с самого рождения. Азриэль дернул за путы, веревка лишь сильнее впилась ему в кожу. Он зарычал, и звук звенящих цепей вторил неровному стуку его сердца. — Не переживай, ублюдок, — прошипел его старший брат. Он поднял с земли ведро, и немного жидкости выплеснулось на пол. Горючее масло, судя по запаху. — Ты иллириец. С тобой все будет в порядке. Мысли Азриэля метались в поисках ответа, широкие карие глаза бегали между старшим братом, державшим ведро с маслом, и младшим, снимавшим факел с подставки на стене. Этот яркий, горящий, зловещий факел. Он подошел к Азриэлю, держа факел на безопасном расстоянии от себя. — Ты исцелишься, Азриэль. Это будет больно лишь на мгновение, — сказал младший. Тепло факела становилось все жарче, жарче, жарче, по мере того как два брата приближались к Азриэлю. — Нет... — задыхался Азриэль. — Нет! Не надо! — Ш! — шипел старший брат. Но Азриэль не собирался молчать сейчас. — Нет! Помогите! Старший брат вздохнул. — Тогда нам нужно сделать это быстро. — И он вылил ведро темного масла на дрожащие руки Азриэля. Затем он посмотрел на младшего. — Давай. С ним все будет в порядке. Скривившись от криков молодого иллирийца, сводный брат опустил факел на костяшки пальцев Азриэля. Комната засветилась ярче, чем Азриэль когда-либо видел, и его охватила агония, когда его руки загорелись. Вонь горящей плоти наполнила воздух, крики Азриэля отражались от стен подвала. Глаза его сводных братьев стали круглыми от ужаса, поскольку иллирийское лечение не боролось с ожогами. Захлебывающиеся крики Азриэля сотрясали ночь. — Бежим, — пробормотал старший брат. И, не колеблясь, сводные братья бросили его. С диким ревом... Поющий с Тенями так часто дышал, что заболели легкие. Он сел прямо и сжал одеяло рядом с собой. Почувствовав под пальцами стеганую ткань, он быстро поднес руки к лицу, чтобы осмотреть их. Они горели, горели и горели, хотя никакого огня не было. Его дыхание стало неровным, слезы застилали глаза, так как жгучая боль никак не хотела стихать. Тени пульсировали вокруг его пальцев и... — Ты в порядке, любовь моя... Голос, похожий на ветерок с озера. На шелест ивовых ветвей. Затем прикосновение нежной руки к его обнаженной спине. Тонкие пальцы на его груди, ловившие движения стремительно вздымавшейся груди. Предупреждая его о том, как быстро он дышит. О реальности, в которой он существует. — Посмотри на них, Поющий с Тенями. Ты в безопасности. Его дыхание замедлилось. Он осознанно попытался избавиться от несуществующей агонии. Но ничто не могло стереть образы, которые он видел, закрывая глаза. Горящая плоть. Красная и окровавленная кожа. Обугленные костяшки и плавящиеся пальцы. Его братья, чьи лица он давно забыл, с отвращением и ужасом смотрели на то, что натворили. — Открой глаза, открой глаза, — шептал ему на ухо успокаивающий голос. Певец, слушай ее. Слушай... И он слушал. — Теперь посмотри на меня. Азриэль повернулся на звук голоса. Его тени успокаивающе мурлыкали, когда он посмотрел на своего мэйта. Она сидела рядом с ним на их кровати, и лунный свет, проникающий через окно, освещал ее медно-рыжие волосы, создавая вокруг головы расплавленный ореол. Он перевел взгляд на ее глаза, обеспокоенный тем, что ее волосы стали похожи на пламя, и вздохнул с облегчением. Эти ясные, бирюзовые глаза. Такие большие, добрые и любопытные. Глаза его мэйта. Ты в безопасности, Певец, прошептали его тени. С ней ты в безопасности. Приняв это чувство, Азриэль заплакал. Сложив крылья, он обмяк в объятиях своего мэйта и позволил слезам пропитать ее черную шелковую сорочку. Он вдыхал запах ее спутанных волос. Ивовые деревья. Водяные лилии. Немного кедра. Запах дома. Он цеплялся пальцами за ее плечи, пока слезы текли по его лицу. Он боялся закрыть глаза, поэтому смотрел на лес, видневшийся за окном. Вид из окна их спальни. Ведь он не в подвале. Он в том самом доме, который когда-то построил для них двоих. Он в безопасности. Гвин начала тихонько петь, ее голос был похож на журчание ручейка. Как успокаивающий поцелуй ночного бриза. Она откинулась на подушки, и Азриэль устроился в ее объятиях, положив голову ей на грудь. Она провела пальцами по его волосам, массируя кожу головы. Другая рука поглаживала его бицепс. Песня закончилась, и они просидели в тишине всего мгновение, прежде чем она спросила самым мягким голосом. — Хочешь, спою еще, Поющий с Тенями? Азриэль захрипел, его лицо было липким от слез. — Может, ты просто... просто поговоришь со мной? — Конечно. У меня это прекрасно получается. Азриэль засмеялся сквозь слезы, прижавшись к ней и слегка прикрыв горящие от слез глаза. — О чем же мне поговорить с тобой, Поющий с Тенями? — размышляла она. — Как насчет... книги, которую я читаю? Да, мне нужны твои замечания по поводу ее достоверности. События там происходят на момент твоего тридцатилетия. Он кивнул. — Хорошо. — Гвин вздохнула. — Ну, герой — иллириец. Его зовут Ривер. Азриэль фыркнул. — Автор не из Иллирии, да? — Определенно нет. — Она поцеловала его в макушку. — Ривер — иллирийский бастард, но все воины его уважают за мастерское... — Это бред, — сглотнул Азриэль. — Правда? Разве тебя, Рисанда и Кассиана не уважали, несмотря на то, что вы тоже бастарды? — Нас боялись, — поправил Азриэль. — И нет. Я бы не сказал, что нас уважали. Гвин задумчиво хмыкнула. — Ну, его определенно уважает дочь генерала. Она хочет выйти за него замуж. Азриэль ухмыльнулся. — Скорее, уважает его член. — Гвин звонко рассмеялась, и Азриэль присоединился к ней, обхватив руками ее талию и притянув к себе. — У него, наверное, большой размах крыльев, у этого Ривера. — О, огромный, — хмыкнула Гвин. — Он даже не может спать в палатке. — Я не верю, что это прописано в книге. — Нет, это так. Я клянусь. Он спит на улице каждую ночь, и только звезды служат ему крышей. Потому что он такой крутой. За смехом напряжение Азриэля ослабло. — Он бы замерз до смерти. Даже с иллирийским исцелением. — Может, в этом будет главный поворот сюжета, — пробормотала Гвин. — Он умрет в середине, а история будет о красавице-дочери генерала. — Она красивая, да? — Мм. — Ну, может, она согреет его теплом своей страсти. Гвин засмеялась еще раз, и Азриэль прочувствовал звук ее смеха. Запомнил его. Запрятал поглубже и... Дверь спальни со скрипом открылась, и Азриэль с Гвин выпрямились. В дверях стояла крошечная фигурка с длинными темными волосами, подол ночной рубашки обнажал ее худые лодыжки. — Я услышала шум, — произнесла их дочь сонным голосом. — И пришла проверить, Кэтрин? — спросила Гвин. Кэтрин кивнула, потирая глаза. — Моя храбрая девочка. — Азриэль быстро смахнул с лица еще не высохшие слезы. Он указал на кровать. — Иди сюда, ангел. Пятилетняя девочка направилась к кровати, взмахнула своими крошечными крылышками и взлетела на матрас, прямо в объятия отца. Крепко сжав крылья, он привалился спиной к подушкам, обнимая ее. — У тебя получается очень хорошо, — ласково отметил он. — Покажи мне, как ты их складываешь. — Кэт повиновалась, прижав крылья к спине. Азриэль переместил ее к себе на колени и обнял. — Прости, что разбудили тебя. Она прижалась к его груди. — Ты в порядке, папа? Азриэль открыл было рот, чтобы ответить, но понял, что в горле стоит ком. Он прикусил нижнюю губу и посмотрел на Гвин, ища поддержки. Ее взгляд смягчился, и она наклонилась, чтобы посмотреть Кэтрин в глаза. — С папой все в порядке, дорогая. Просто плохой сон. — Но... я слышала смех. Азриэль тяжело сглотнул и наклонил голову, чтобы посмотреть на лицо дочери. У нее были его густые брови и упрямая челюсть, а бирюзовые глаза и веснушки достались от Гвин. — Вот так мама прогоняет мои плохие сны. — Он посмотрел на Гвин, которая ласково улыбалась ему. — Она всегда может рассмешить меня. — Мм, я очень смешная, — пожала плечами Гвин. Кэтрин улыбнулась. — Да, мамочка самая смешная на свете. Азриэль издал смешок, и улыбка Гвин расширилась. Она потрепала дочь по носу. — И не забывай об этом. — Да, мамочка, — решительно сказала Катрин. Затем Кэтрин взяла одну из рук Азриэля, которой он ее обнимал, в свои крошечные пальчики и потянула к лицу. Ее голубые глаза изучали ладонь, пока она зарывалась все глубже в его объятия — крошечные крылышки упирались ему в грудь. — Папа, — сказала она, проводя пальцами по бороздкам и шрамам на его коже. Азриэль поборол дрожь в теле. Кэтрин нередко прикасалась к его рукам, но он никогда не видел, чтобы она изучала их с таким вниманием. Он почувствовал на себе настороженный взгляд Гвин, почувствовал, как она затаила дыхание. Тени на его плечах, казалось, с увлечением наблюдали за развитием событий. Чтобы увидеть, куда заведет любопытство Кэтрин. — Твои руки отличаются от маминых, папа, — зевнула она, проводя пальцем по поврежденной коже. — Ммхм, — все, что он сказал. — Почему? — спросила она (и какая-то отдаленная часть сознания Азриэля отметила, как сильно она похожа на Гвин). Его мэйт послала ему взгляд, говорящий: хочешь, чтобы я что-нибудь сказала? Но Азриэль покачал головой. — Когда-нибудь я расскажу тебе, ангел. Но не сегодня. Его вечно любопытная дочь пожала плечами. — Хорошо, папа. — Она сжала его руку, проведя большим пальцем по неровной коже костяшек. — Просто они мне нравятся, вот и все. Дыхание Азриэля сбилось, в глазах появились слезы. Когда взгляд снова стал ясным, он увидел, что Гвин слабо улыбается ему. Он наклонил голову и поцеловал темные волосы Кэтрин. — Правда? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Кэтрин кивнула. — У тебя волнистые руки, а у мамы — пятнистые. Азриэль закрыл глаза от вновь выступивших слез, его грудь сжалась до боли, когда он зацепился за этот момент. Момент, когда его дочь смотрела на его уродливые, испорченные руки и вместо этого думала, что они "волнистые". — Пятнистые? — сказала Гвин с улыбкой. — Ты сказала, что у мамы пятнистые руки? — Да! — настаивала Кэтрин, отпустив Азриэля и схватив за руку Гвин. Она ткнула указательным пальцем в веснушку на запястье Гвин, потом в еще одну на мизинце, потом еще и еще, считая каждую. Гвин засмеялась и вытащила Кэтрин из рук Азриэля, усадив ее между ними. — У тебя есть свои собственные пятнышки, знаешь? — Гвин провела пальцами по лицу Кэтрин, затем по ее плечам, и медленно начала щекотать ее. — Здесь, здесь и здесь, здесь и здесь. Не шевелись! Я сбиваюсь со счета! Здесь и здесь, здесь и здесь! Азриэль похлопал Кэтрин по ноге. — Ты пропустила те, что здесь, любовь моя. — Нет! — воскликнула Катрин сквозь смех. — Да, Азриэль, дорогой, посчитай их для меня, ладно? — Нет, папа, не надо! У меня на ногах их нет! — Прости, ангел, но маме нужна моя помощь. И мне кажется, я вижу одну здесь... — Его пальцы двигались вдоль стопы и пальцев. — Хорошо, Гвин, дай посмотрю... шесть, семь, восемь, девять... В ту ночь больше не было криков. Только смех и мягкое сопение иллирийца, нимфы и их маленькой дочери.