Paranoia

Ребра проткнуты стеклянной ватой, когда уже-не-совсем-Мундроп смотрит на нее вызывающе. Дико. Словно хочет вцепиться ей в горло и держать, пока она не перестанет дергаться. Жуткий поворот лица на бок сопровождается тяжёлым выдохом. Что она там говорила? Вдох на жизнь взаймы? Самое оно. Обличье Мундропа теперь гарнитурное, с дихлофосом. Так, побрякушки, завлекаловка, привязанность к образу. Теперь он точно похож на наркомана и даже не пытается это скрывать. А что это изменит? Разве цвет кирпича изменит ситуацию для утопающего? Алиса прикрыла ежедневник и попыталась отстраниться от робота. Мысленно и физически. Из соображений личной безопасности, разумеется, и никак иначе. Ручка теперь кажется вещью из другого, простого мира, в котором Санрайз мило беседует с Уильямс на тему его дальнейшей судьбы. Стикеры тут уже не помогут, как и заметки, ведь писать под светом спички удел древних летописцев, а не среднестатистического доктора с небольшим стажем. — Вы… П-понимаете меня? — голос дрогнул под натиском комка нервов где-то под селезенкой. Неприятно дышать, но терпимо, не неженка в конце концов, всего лишь наблюдатель. — Да-да, д-дрянная д-девчонка, п-онима-ю, — помехи, хрипотца, скрип ногтей об стол. Безумие сжигало дерево, и Алиса запоздало думает, что зря пошла за белым кроликом в нору, ведь пути обратно теперь нет. Ей остаётся захлебываться воздухом из-за падения. — Вы понимаете, что сейчас происходит? — связки на этот раз не сводит, Уильямс сосредоточенно наполняет легкие кислородом. Всего лишь клиент. Всего лишь сумасшедший. Всего лишь работа. — П-прекрасно, Лиси, — коверкает имя как только может и смотрит прямо в глаза пустым взглядом. Ни грамма Муна, холодная стена сумасшествия. Как тонуть под толстым слоем льда. Алиса поверила течению вод и поплатилась за это. — Прошу прощения, но для вас я Алиса Уильямс, — «лиси» отдает горчицей, подтянутым «ли» и мелким «си». А еще воспоминаниями об старой жизни, которые доктор никому просто так не даст раскопать, даже маньяку. Она сама под ними его закопает, чтобы и пошевельнуться не смог, поставит крест и забудет дорогу. Путанные следы благополучно оставит фиолетовоглазой овечке, ведь ей не привыкать мешаться под ногами. — Мисс Элис, если вам угодно. — Д-девчонка требует у-уважения? Д-дрянное воспитание, д-дрянное воспитание у дрянной д-девчонки, — просипел машинным голосом, словно заведеный. Уильямс мазохист, и поэтому пошла на эту работу, чтобы сейчас крутить у него ключ завода. Спичка обжигает пальцы, медэксперт дует на них, отчаянно бросая потушенные пороховые остатки солнца на стол. Комната вновь в мгле, которая съедает ее с головой. Слышен металлический стук колец об стол. Опять. Но она же отодвинулась, он до неё не достанет, правда же? Чирк. Огонь снова горит для них двоих. Уильямс думает, что сюда стоило притащить свечку, поставить в церкви от своих собственных демонов. Чужие она всегда сможет изгнать. Или, наоборот, загнать в угол. — Вы ощущаете Санрайза сейчас? Или Мундропа? — ртуть никогда не застывала в ее венах, она просто забыла про нее. Применяет ее на автомате, по инерции сбитых костяшек. — С-сан, глупый Сан, н-найвный Сан. Мун в бешенстве, потому что дрянная девчонка обманула их обоих, ха, никакого уважения, — вирус, старательно утаившийся среди лживых высказываний инженеров, сейчас играл на нервах девушки. А Алиса среди прочего хлама во время падения в глубину норы видит одиноко летящий билет на последнее купе поезда. Иронично. Он ей не нужен, она сама выдвинула этот поезд с рельс. — Я никого не обманывала, мистер… Мундроп, — исключительно осознает, что привязалась к образу Воспитателя. Ненароком, негаданно, но обыкновенно даже для самой себя. Холод в голосе — всего лишь издержки профессии, не более. — Вы вообще управляете собой? — Малышка Лиси обманула всех, включая себя, и притворяется ангелом. Дурочка, плакса Сан и бешеный Мун все знают, — мерзко хихикает, выгибаясь в спине. Теперь он ближе к солнцу, и при случае, может воспламениться. Алисе стыдно как специалисту, ведь эта мысль успокаивает ее в какой-то части воспалённого мозга. — Вы слишком… — запретное слово тает вместе с остатками чупа-чупса на языке. От сладкого теперь рвотный рефлекс, а не удовлетворение, грёбаный аниматроник. — …Предвзяты. Я здесь, чтобы помочь. — Свихнутся? Я и без тебя справлюсь, глупышка. Алиса-а-а, милая Лиси, воспитанный крольчонок по законам волков, — глупо улыбается, издавая шарнирные звуки. В его глазах кровь поглощает огонь, а не наоборот. В его мире она всего лишь иголка, которая больно протыкает пятку. — Обманщица, милая дрянная девчонка, хочет вылечить взбешеного робота от самого себя. — Я по крайней мере не бросаюсь на детей и ломаю им руки. — Я по крайней мере не лгу другим об своей исключительности. Спичка затихает, чтобы не обжечь пальцы. Смерть одного во благо другого. Он научился ее трюкам. Не отбил колкость, а обрушил силу против нее самой, прыгая через ее голову. Уильямс зла, потому что теперь ее же приемы идут против неё и это прескверно. — Вы всего лишь робот, — она правда не хотела прибегать к этим мерам. Униженная Элис внутри смеётся гулкими порывами воздуха, внутри все залито нефтью. Убого. Палочка от чупа-чупса брошена на стол, к потушенным солнцам. Свой среди чужих. — А ты всего лишь человек. Бросил так незаслуженно, пренебрежительно, и оттого сногсбивающе. Он что, ставит себя наравне с человеком? — Да, дрянная девчонка. С-ставлю. На секунду девушка застывает в продрогшем поте. Она что, сказала это вслух? Клубы тьмы в собственной душе начали скрипеть, царапаться, беситься, кричать, выть, щекотя нутро. Хотя, они не могут быть настолько резвыми. Нет, это не они. Их Алиса спрятала в мешок и бросила в чердак своих скелетов. Лучше бы в речку, как нерадивых котят. Шкафа-то пока не придумали. Мигрень. Обыкновенная мигрень. Проснулась, не прошло и часа. Скучно ей, в четырёх стенах отчаяния, слишком грустно. Здесь намного веселее. Здесь сверхновая рождается из треска слов с выдохом углекислого газа и сталкиваются планеты по щелчку пальцев. — Вы, людишки, д-думаете что вы и-идеальны. Возвышаете себя над другими, блеяте о своей возвышенности и не п-признаете-е никого, кроме равных себе, — его зрачки теперь бегают ходуном и одновременно с этим сосредоточены на ее фигуре. Метафизика слезает с точки отсчёта. — Но сбрось с вас спесь, и что ос-станется? Вы всего лишь жалкие паразиты, которых я д-должен по какой-то причине развлекать. Неправда ли это стра-а-анно, мисс Элис? Алиса парализована его ядом. Черт побери, да вот оно, это блядское доказательство его индивидуальности! Он мыслит сам. Думает. В его программе просто не может быть этих мыслей. Да что там, у робота вообще нет мыслей! «Мун не равно вирус» делит одну строчку с пугающим высоким «я» «интеллект доказан». Только вот Уильямс никогда бы не поделилась ни с кем этим открытием. Эти записи тешили маленькую звезданутую девочку, и даже псих здесь бессилен. Она всегда чувствовала, как мир крутится юлой вокруг неё, хлопая звонко в ладоши и не пыталась оставить его. А зачем? Ведь это до омерзения приятно, быть особенным. Даже особеннее, чем профессор из твоей шараги. Что может быть лучше? Туз в рукаве, который она с упоением оставит себе. Директория этого заведения никогда не сможет забрать ее софиты и лучи славы. Волк никогда не отдает другому свою добычу. — Вы слишком дерзкий для… своего положения, — просто делает замечание, не с целью заставить, из соображений личного достоинства образа. Спускаться с цепи тоже самое, что намеренно задевать его. Зажигает следующую звезду на автомате, ведь без неё она будет как тина на воде, оторванной от внешнего мира в полном мраке. Почерневшие остатки предыдущих покойно лежат, готовые разлагаться. — Но я тебе нужен, — упоительно говорит чистым твёрдым голосом. — Ведь я возможный ключ к твоей славе. Тёмный Мун окунает ее с головой в химикаты, которые она сама же разлила. А за окном сырость, чистая и не совсем вода прямо с неба, внезапно вспоминает Алиса. Такую приятно ловить языком и бежать от нее под ближайшую крышу, чтобы потом ловить симфонию стука капель. Звук свободы, воспоминания детства и запах Питера. Но тут все абсолютно другое. Тут лишь придиристый въедливый под кожу капитализм, это здание пропитано им словно формальдегидом и отдает мутной мертвечиной. Эвелин не просто так говорила про кладбище тайн. Где-то тут, под игровыми автоматами и высокими сценами, схоронили самые главные из них. — Так вы все же слышите друг друга, когда работает одна из личностей? — ловит его на слове, жадным глазами пожирая его стуки об стол. Пытается отбрыкаться от его хватки. — Ну разумеется. К-конечно, Мун старается не под-дглядывать, что там делает Сан, но всем иногда нужен змей ис-скуситель, как я, — Алиса, ты слишком долго читала сказки. Перед тобой вырывались наркоманы, лежали трупы, бились в истерике вдовы, но ты все равно забыла, что значит зло по-настоящему. И это вовсе не визгливая Красная Королева или ее животинка Бармаглот. Оно сидит в тебе. И в этом проклятом аниматронике, ведь по большему счету он лишь отражение своих создателей. Дело не в нем, не в другой Элис в тебе, дело в твоей огромной ошибке игнорировать и ласково чесать его за ушком. Другая Элис-Алиса — лишь его производная, показывает действие графика, но им не является. Погнавшись за кроликом, он привел её прямо в лапы охотника. Ведь он оказывается дрессированный. Яркая вспышка осознания прошибла девушку, выбивая все оставшееся чуть ли не до желудка. Муну никогда не был безразличен Сан. Ведь он не тупой и понимает, что как бы он не хотел, они — единство. Чёрное и белое. Свет и тьма. Луна и солнце. Добро и зло. А она — чужая, способная причинить им вред, если пожелает. Уильямс лишь подкрепила это своими же руками, рассказывая про взятки и бросаясь угрозами. И тогда он просто выводил ее из себя, чтобы она выпустила другого его, еще одного соседа этого механического тела. Он пытался защитить их обоих от нее, не заботясь о себе и своем благополучии. Вот что за идея полыхнула в его глазах, и что девушка так старательно пыталась разузнать. Алиса повелась на него, будучи ослепленная своим же величием и ложью в том, что Мундроп по личности эгоист. Волк оказался добычей. А кролик — дрессированным. Алиса чувствует удар об пол бездны норы. И видит, как кролик поспешно открывает ключом малюсенькую дверь, а затем с громким стуком закрывает. Слышны звуки в щеколде. И все эти прелюдии, детская гонка оказались лишь дразнилкой, нацеленная на ее страх. Блять, иди ты к черту. Спичка обжигает пальцы. Алиса успешно отбрасывает ее подальше от себя и дует на пальцы. Нервные окончания неприятно покалывают, но ощущать может. Попалась в ловушку собственных мыслей второй раз. И смешно и грустно. Мун не сводит с нее взгляда, видимо почувствовав перемены в ее лице. Молчит, но глаз не сводит, когда сера спички вновь касается такой же серной наждачки на коробке. — З-значит, ты догадалась? Похвально, — хихикает, но взгляд одной из половин остаётся таким же непроницательным. — Мисс Уильямс, вы все еще не готовы взять пару тысяч долларов? Голос Мундропа. Настоящий. И это мысленно заметка в голове. Что они все друг друга слышат. Слушают. Ее. — А вы все еще можете проткнуть мне артерии, даже если у вас в голове будет орать Санрайз? — невозмутимо вторяет в тон и поднимает бровь, изображая тот самый вопросительный знак в конце предложения. Перевела стрелки, хоть и не любит это делать. — Да. Личности ответили синхронно, просматривая на ее фонарик. Алиса понимает, что в случае чего, Мундроп не сможет остановить его. Но она итак на дне норы, бежать больше некуда и не к кому. Только одна дорога, наверх по ножке столика, там где, стоит горькое зелье «Выпей меня» и золотой ключик. Он немного из другой сказки, но да ладно, сойдет. — Тогда мой ответ аналогичен. Вы можете стать первым доказательством искусственного интеллекта. Вирус нужно удалить. Его лицо меняется мгновенно. Глаза заливаются кровью. Ее кровью. Время остановилось с тех слов, пугливо прячась в стыках стен, и Алиса не понимает что происходит. Все стало резко каким-то переработанным, карикатурным, отпечатанным. Секунда. Две. Аниматроник взбесился, опрокинул стол, туша последнюю спичку. Уже не солнце. Всего лишь спичку. Он тянет руки в порыве ярости, и Уильямс слышит лопнувшие металлические цепи. В следующий момент она просыпается и чувствует острые металлические когти у себя на шее. Больно. Она визжит, насколько хватает сил. Она выпила Меньшевраз. Просто так, на пробу. Но он уменьшил ее больше, чем нужно. — Г-гадкая девчонка, да что ты вообще понимаешь?! — горячо шепчет на ухо, наблюдая за тем, как медленно из нее вытекает жизнь. Он душил её, и даже не стеснялся разглядывать со всех ракурсов, словно за подопытной мышью. — Ты и понятия не имеешь в какую историю ты ввязалась. И уж тем более не знаешь, что я могу с тобой сделать. — Алисе тоже было страшно. Она не знала что ждёт ее в Стране Чудес. Но у неё не было выбора, и она шагнула в неизвестность, — хрипит, но, скрипя зубами, смотрит ему в глаза. Это уже принцип, всегда смотреть смерти в лицо. Воровать остатки кислорода становится практически невозможно. Алиса смотрит на него с широко открытыми глазами, и судорожно пытается сделать хотя бы малейший вдох, беспомощно обхватывая его запястье и четно пытаясь его от себя оттолкнуть. Один из когтей на другой руке отодвигается и тут же безжалостно полоснул ее по шее. Алиса чувствует, как густая горячая кровь заливает ей пол шеи. — Д-дыши, пташка. Уильямс завороженно наблюдала, как язык высунулся из недр рта и приблизился к ней. Глосса, на языке механиков, если быть точнее. И кто придумал такое глупое название? Щекочет губы да и только. Глупые мысли, не ее. Или все же ее, но не совсем? Ещё никогда раньше ей не было так страшно. И дело вовсе не было в самомнении Уильямс. Скорее в вере про безнаказанность своих действий. Что ты бессмертна, только потому что видела кучу чужих трупов и страхов. Этот страх особенно трогающий. Потому что он свой. Мун глоссой слизывает кровь, оставляя маленький след от жидкости. Склизко. Мерзко. Будто отпечатывает клеймо. И облизывается. — Вкусная, — насмехается, и стискивает ее уже меньше, но недостаточно, чтобы дышать. Туман постепенно заполнял взгляд маленькой беззащитной Алисы. Перед взглядом начали мелькать незнакомые раньше белые бельма и причудливые крапинки, похожие на снег. Зря она сунулась, даже будучи волком, в этот темный лес. Ведь на любого хищника всегда найдется зверь покрупнее. Дверь открывается с громким лязгом, чуть не срываясь с не очень крепких петель. Агенты с силой оттаскивают его от нее, и Уильямс делает наконец-то вдох. Свобода. А затем жуткое першение и громкие кашли. Зажимает бок своей шеи из последних сил. Включается свет, и Алиса шипит. Она привыкла к терпкому теплу огня свечи, а не к холодному свету электричества. Тьма заразна, милая Алиса, и ты убедилась в этом на собственном опыте. Первые несколько секунд она потерялась. В пространстве, в людях, в своем страхе, в голосах и в воздухе. Его было так много и в этом было ее наслаждение. — Алиса… Алиса, ты меня слышишь?! — она упустила момент, когда Флетчер взял ее за плечи и начал трести. Уильямс лишь видела, как его взгляд переместился на ее окровавленную руку, прежимающую шею, шепот «Господи» и вскрик, от которого она с непривычки жмурится. — Кто-нибудь, дайте что-нибудь чистое! Кто и что дал ей не было видно, так как в глазах двоилось, а кровь болью била по ушам. Август судорожно отвел ее руку и тут же приложил к ее ране какую-то тряпку, то ли платок, то ли полотенце. Естественно, через пару секунд он окрасился кровью. — Врача, живо! Алиса поднимает взгляд. Больно, но терпимо. Смотрит в противоположный край комнаты, и ежится. Пятеро из ее группы оперативников с силой придавливали Мундропа, пока шестой пытался застегнуть на него наручники. А он не обращал внимание, смотрел прямо на нее, будто и не отводили его в сторону. Такими глазами смотрят, когда видят удавшийся эксперимент, но не более того. — Ты была права, дрян-ная девчонка. Алиса шагнула за д-дверь. Но кто сказал, что ее в-выживание не было чистой случайностью? Флетчер поднимает ее на ватные ноги и даёт Уильямс облокотиться на него. Затем зло щурится и чуть ли не кричит, наблюдая за тем, с каким ужасом его напарница смотрит на робота: — Заткните его к чертовой матери. И тащит ее к выходу. Возможно, отчасти даже против ее воли. Спиной девушка ловит его последнюю фразу: — Добро пожаловать в Страну Чудес, милая Алиса. Хищно улыбается, но уже не так безумно. Насколько это было возможно. Она чувствует это волосками на коже в его тоне. Затем они вдвоем исчезают в коридоре.

***

— О чем ты, Уильямс, вообще думала?! — бросает ей с раздражением Август, облакачиваясь на какой-то столик с препаратами. Медпункт пахнет как и любая больница. Болью и лекарствами. Этот запах щиплет носоглотку изнутри, но Алисе не до этого. Заботливая медсестра обрабатывает ее рану спиртом, от чего медэксперт шипит недоверчивой кошкой и прячет глаза в пол, лишь бы не видеть его осуждающий взгляд. — Не повышай на меня голос, Флетчер. Я все еще твоя начальница, как бы сильно ты мне не помог, — в ее голосе сквозит привычный холод. Доминирующий и властный. — Ни один псих этого не изменит, пока в моих руках не будет бумага об твоём повышении. — Только вот что-то эта начальница не шибко умная, — Август в ответ закатывает глаза, и так же зло продолжает. Наравне. — Какого черта ты вообще достала эти долбанные спички? — Это был эксперимент. Мне нужно было вытащить по своей воле вирус, что я и сделала. Удачно. — с нажимом вторяет ему девушка, сжимая кулаки. Он второй раз за этот день выводил ее из себя, а время даже не перевалило за полдень. Бедная медсестра старалась не обращать внимание на их перепалку и кропотливо выполняла свою работу. — Да он тебя чуть не прикончил, Уили! Ты хоть себя слышишь? — Прекрасно, Флетчер. Не смей разговаривать со мной в таком тоне! — Ты не выносима! — Да как ты смешь… — она осекается, когда чувствует неприятное покалывание на шеи. Медсестра осторожно вводила и выводила иглу, настолько быстро, что Алиса не могла ни сказать ни слова, хотя наружу так и рвался отечественный трёхэтажный мат на этого гаденыша. Стежки за стежком, шов был все-таки наложен под недовольные переглядки полицейских. — Вам повезло, мисс Уильямс, он не задел вашу трахею, это всего лишь глубокая рана. Просто постарайтесь особо не двигать головой, чтобы рана не открылась, — ее голос был мягок и робок, подстать ее работе. Алиса не обратила раньше должного внимание, но медсестричка имела длинные золотые локоны и приятные черты лица. Совсем молода, младше ее года на три, не больше. — У меня останется шрам? — за свою красоту полицейская не боялась. Просто будничным тоном уточнила. — Не могу сказать, однако, если и будут, то не существенные, можете не волноваться. — Можешь не переживать, Уильямс, на еще одной встречи с аниматронником сможешь провести допрос, — язвительно встречает Флетчер, недовольно смотря на нее. — Может уже закроешься? Если ты думаешь, что в таком состоянии я могу и пропустить твои выкрутасы, ты очень глубоко заблуждаешься! — Алиса решила для себя быть сильной. Вернуть сначала власть себе, потом силу, а затем уже и авторитет. Просто пошло все не в таком порядке. Август смотрит на нее злее самого голодного стервятника, и все равно молчит. Услышал нотки угрозы в своем вожаке и бессознательно подчиниться. Потому что главарь превыше его дум и самовлюбленности. — Я услышала тебя, Флетч, — Уильямс не может сдержаться и смягчает голос, чувствуя, как к ее невыносимо тонкой шее приклеивают огромный бласт специального полотна. Должно быть, от инфекции извне. — Мне приятно, что ты заботишься обо мне, даже не смотря на наши разногласия. Я… буду осторожной. В следующий раз его допрос будет при вас всех. Никто от него не пострадает. Клянусь. В его взгляде что-то меняется. Неуловимо. Но Алиса сама зашла в Страну Чудес, иного не дано, поэтому она так придирчиво оглядывается. Что-то не то. Флетчер никогда не смущался ни пошлых фразочек, ни ее самой. А тут сплошные метаморфозы. — Что случилось? Флетчер чуть ли не мнётся с ноги на ноги, показывая глазами на третьего лишнего. Медсестра видит его немые взгляды и судорожно поднимается с места. — Я оставлю вас ненадолго, мне нужно сходить за водой. Девушка пигалицей выбегает из кабинета, плотно прикрыв дверь. Чтобы тени и лишние уши не пробрались внутрь, как часто они любят это обычно делать. — Алис, ты только не волнуйся. Пока вы с ним… разговаривали, произошли некоторые изменения, — сконфужено продолжил Август, почесав себя за шею. Не похоже на него. — Говори, — звуки голоса слишком стойкие для той, кто несколько минут назад чуть ли не умирала в когтях чудовища. Скрыть свои раны не получится, поэтому она с лёгкостью готова вырвать лепестки надоедливым говорящим розам на входе. — Директория комплекса вводит Санрайза в привычный ему график. Он будет работать с детьми, Уили… Минута тишины. Медэксперт не верит. — Они, блять, что сделали?! Её проглотила ярость. Самая настоящая. Неистовая. Не знающая жалости и пощады. Накрыло смесью тьмы и ненависти. — Кто-то знатно постарался, чтобы об этом инциденте не узнал интернет и новостные ленты. Кто-то заплатил им за молчание. Тот, у кого есть власть и деньги на это. Неозвученная личность плавала между ними рыбкой кои, медленно делая восьмёрку. Как она раньше не догадалась?! Ни одной новости, ни одной статьи за выходные об этом случае выпущены не были. Словно кто-то намеренно заставил их резко скрыться, умереть, исчезнуть. Да даже она сама узнала об этом происшествия только уже когда взяла дело. Все шло к этому изначально. Она должна была стать лишь пешкой, которая бы присматривала за Воспитателем, чтобы он ничего не сотворил лишнего. Уильямс затяжно ущипнула себя за переносицу. Как же тупо с ее стороны было злить аниматроника. Тем более с вирусом. И обманывать, говорить то, что он хочет слышать. Теперь доверие придётся собирать по частицам, чуть ли не по атомам. И даже непонятно, что теперь это дрянь будет шептать остальным двум личностям. Должен быть выход… Внезапная ясность вынурнула так же неожиданно. Что ж, захотели перетащить ее на свое поле? Окей, только потом не жалуйтесь, если она будет устанавливать новые правила. — Идем. Она резко срывается с места, тяжёлым шагом идя к выходу. — Боже, куда ты собралась? — В кабинет их директора. Раз он решил, что может вот так просто руководить этим делом, но пусть сначала посмотрит мне в глаза, — решимость растекалась по венам, заменяя собою ртуть. — Умльямс, да он разорвёт тебя к чертям собачьим! — Тогда мне придется быть быстрее, что бы увернуться от его укусов, — она весело подмигивает, очеркивая его фигуру, загоняя под квадраты и трапеции, поворачивая ручку двери. Хотели сыграть с Алисой? Будет вам партия.