Училка

      Первые дни после рождественских каникул всегда были наполнены беготнёй и суматохой. Нужно было вернуть студентов в рабочее русло после нескольких праздничных недель, повторить в ускоренном ритме самое важное из благополучно забытых декабрьских занятий, привести в порядок никогда не уменьшающуюся гору бумажной работы, подкорректировать учебные планы. Минерва даже находила какое-то особое удовольствие в этой суете и сразу по прибытии бросилась наводить порядок в школьных делах.       Тем более, у неё были намечены несколько очень важных разговоров, которые нельзя было откладывать на потом. Поэтому уже в среду, убедившись, что самые неотложные дела были выполнены, а студенты постепенно возвращались к учебному настроению, она вызвала в свой кабинет четырёх самых взбалмошных, самых ярких и, не кривя душой, одних из самых талантливых студентов её факультета. — Мистер Блэк, будьте добры сесть нормально, вы не на уроке верховой езды, — первым делом сделала замечание одна, едва успев войти в кабинет.       Сириус Блэк закатил глаза, но всё-таки повернул стул и сел на него, как положено, а не верхом.       В этот раз (видит Мерлин, далеко не первый) Минерва не стала предлагать им чай, а вместо этого просто внимательно рассмотрела молодых людей. Сириус Блэк и Джеймс Поттер выглядели как родные братья, хотя их вошедшая в школьные байки неразлучность позволяла предположить в них едва ли не сиамских близнецов. Вот уж к чьему внешнему виду у учителей никогда не возникало вопросов — даже не до конца застёгнутая накрахмаленная рубашка или небрежно завязанный галстук не могли испортить общее впечатление ухоженности и холености, которое исходило от этих двоих. Оба были уверенны в себе, только Джеймс Поттер спокойно ожидал начала разговора, а Сириус Блэк ни секунды не мог просидеть смирно, и то принимался притопывать ногой, то надменно отбрасывал с лица блестящие смоляные кудри, и постоянно глазел по сторонам, хотя в строгом кабинете Минервы было гораздо меньше интересных предметов, чем, например, у директора.       Ремус Люпин, староста пятого курса, наоборот едва смел поднять глаза от пола и выглядел не просто виноватым сразу во всех прегрешениях человечества, но и полностью согласным принять эту вину на себя. Была как раз середина лунного цикла, и он хотя бы не выглядел изможденным, как прямо перед полнолунием, или покрытым ссадинами с ног до головы, как сразу после. Минерва сделала себе мысленную отметку попозже пригласить его пообщаться наедине. Возможно, она могла и ему помочь обрести немного уверенности в себе, не говоря уже о том, что он всё это время наверняка также остро переживал то, что чуть не убил своего однокурсника.       Про Питера Петтигрю ей, как всегда, почти нечего было сказать, и Минерва почувствовала от этого лёгкий укол совести. Это был самый обычный мальчик, не хватавший звёзд с неба, но и не отстававший, всегда аккуратно причесанный и выглядевший младше своего возраста из-за детской пухлости. И учителя, и ученики, кажется, знали его только благодаря его дружбе с Джеймсом и Сириусом, и, пожалуй, это тоже было не совсем правильным. — Профессор, так о чём вы хотели с нами поговорить? — безукоризненно вежливо спросил Джеймс, и Минерва очнулась от своих размышлений, вспомнив наконец, что она и правда позвала четверку не для того, чтобы любоваться на них. — Замечательно, что вы сами об этом спрашиваете, мистер Поттер. Возможно, вы сможете догадаться сами? Вы уже успели продолжить список своих славных подвигов в новом семестре?       Люпин готов был провалиться сквозь землю, и Поттер тоже совестливо склонил голову, но тут же посмотрел на неё смело и открыто, разумно дожидаясь конкретного обвинения, прежде чем самому выдавать себя.       Справедливости ради, за эти три дня Минерве ещё даже Филч ни разу не пожаловался на «этих негодных мальчишек», и вполне возможно, они ещё не успели ничего натворить. — Но сегодня я хотела поговорить о вашем отношении к мистеру Снейпу.       Невероятно, но на лицах четвёрки друзей почти синхронно отразилось облегчение. Даже Люпин заметно расслабился, хотя и дежурно опустил глаза, готовый принести извинения и за себя, и своих друзей. Эта тема была для них настолько привычной и надоевшей, что им и в голову не приходило переживать о серьёзном наказании. Ещё одна скучная лекция, которую надо было просто перетерпеть, может, взыскание на пару вечеров, да и то вряд ли, ведь с начала семестра они ещё не успели «подшутить» над ним, или же не успели попасться на этом. Сириус Блэк, тот и вовсе улыбался широко и почти нагло, не видя за собой ни малейшего греха по отношению к этому конкретному студенту. — Профессор, мы его видели только на уроках, — Джеймс тут же спокойно стал доказывать свою невиновность, но Минерва прервала его одним отрывистым жестом. — Сейчас меня совершенно не интересуют ваши оправдания, мистер Поттер. У вас всех сложилось весьма неправильное мнение о том, как подобает поступать с другими студентами. Последние несколько лет вы неустанно и изобретательно терроризировали его, не останавливаясь ни перед унижением его достоинства, ни перед причинением настоящего физического вреда. Может, вы полагаете, что у вас есть достаточно хорошая причина для такого поведения? Мистер Поттер, вам есть, что сказать?       Джеймс замешкался, но вместо него заговорил Сириус Блэк: — Вы же сами знаете, он окончательно слетел с катушек от своей тёмной магии! — Кто вам сказал, что это ваша работа, оценивать поведение своих однокурсников и тем более пытаться «наказать» их за воображаемые грехи? — Минерва не удержалась и немного повысила голос, хотя обычно старалась избегать этого, считая признаком слабости. — Так позвольте мне развеять это опасное заблуждение: ваше дело — заниматься собой, а других оставить в покое. — Профессор, но мы правда его не трогали, — искренне озадаченно протянул Джеймс, разумно пропустив подразумеваемое «в последнее время».       Минерва очень не хотела прямо говорить о том, что узнала про встречу мистера Снейпа с оборотнем — в первую очередь потому, что прекрасно представляла, как это ударит по Люпину. Но все события вели именно к этому, было бы нечестно (и совершенно бесполезно) пытаться говорить с ними так, будто этого не произошло, когда последствия именно этого события наконец заставили и саму Минерву посмотреть на своего студента совсем другими глазами. Это было не просто рядовое происшествие, но катастрофа, способная разрушить сразу несколько жизней: Северуса Снейпа, за одну ночь потерявшего веру в человечество, Ремуса Люпина, разрывавшегося одновременно в роли жертвы и потенциального орудия убийства, и, конечно, Сириуса Блэка, ещё раз убедившегося, что мальчикам из правильных семей и правильных факультетов позволено гораздо больше, чем простым смертным. И это даже не говоря о тех бесконечных пересекающихся кругах из людей, которых уже они сами могли вольно или невольно ранить, пытаясь выплеснуть свой гнев или свою боль.       Она начала издалека, но уже к концу первого предложения Люпин начал дрожать мелкой дрожью, а мистер Поттер распахнул рот от удивления: — Поведение мистера Снейпа начало меняться ровно в середине октября, почти со дня на день. Вначале я и другие профессора предполагали, что что-то случилось у него дома, но, как вы, возможно, и сами помните, никакие попытки поговорить с ним тогда не возымели эффекта. Каково же было моё удивление, когда я узнала, что произошло на самом деле! — Это я виноват, — тут же хмуро прервал её Сириус Блэк, ни на секунду не жалея о случившемся, но отчаянно стремясь защитить своего друга. — В этом я не сомневаюсь, — отрезала Минерва, — но сейчас речь идёт не о вашей смертельно опасной склонности к безрассудству — хотя я до сих пор не могу поверить, что вы могли совершить подобное, едва не убив собственного однокурсника, подвергнуть своего друга огромной опасности!       Люпин не смог бы выговорить ни слова, даже если бы попытался, с каждым словом Минервы его дрожь становилась всё сильней. Петтигрю изо всех сил пытался слиться со своим стулом, зато мистер Поттер быстро вернул себе самообладание, тычком в бок заткнул мрачного и готового во всём сознаться Блэка, и сам попытался спасти ситуацию. Всё-таки Минерва не могла не признать, что он был прирожденным лидером: даже в такой напряженной ситуации он продолжал говорить уверенно и убедительно и, если и недоговаривал всю правду, то делал это весьма искусно. — Профессор, я бы никогда не позволил ему, — в это местоимение он вложил значительно меньше презрения, чем обычно доставалось от него Снейпу, — погибнуть, и тем более не от рук Ремуса. Я не знаю, что он вам наговорил, но…       После этих слов Минерва наложила на него невербальное силенцио и почти с мелочным удовольствием наблюдала, как молодой человек только на середине следующего предложения понял, что не может издать ни звука, и возмущено шлёпал губами. — Я попрошу вас воздержаться от каких бы то ни было оправданий. Но, к вашему сведению, мистер Снейп ничего мне не говорил — до тех самых пор, пока не начал истекать кровью во время очередного полнолуния. Я ещё разберусь в том, почему такое происшествие вообще стало возможным (и не стоит ли с опозданием пересмотреть наказание для виновников), но сегодня я хотела бы сосредоточить внимание на будущем. Мистер Люпин, прошу вас, не забывайте дышать, и помните, что в Хогвартсе вам ничего не грозит. — чуть помягче добавила она.       Убедившись, что все четверо наконец внимательно её слушают, Минерва продолжила, спокойно, но сурово, явно давая понять, что на этот раз она говорила абсолютно серьёзно. — Я хочу, чтобы каждый из вас хорошо запомнил то, что я собираюсь сказать, потому что я не намерена, как раньше, еженедельно освежать вашу память новыми воспитательными беседами. Так вот, с сегодняшнего дня вы вообще не будете подходить к мистеру Снейпу. Никаких «шуток», никаких оскорблений и, разумеется, не вздумайте даже пальцем его тронуть. Я вообще не хочу видеть вас на расстоянии десяти футов друг от друга, если вы до сих пор не способны удержаться от драки при каждой встрече. Если я ещё хоть раз услышу, что вы хотя бы пальцем его тронули, последствия будут немедленными и очень неприятными для всех вас — я очень советую не испытывать мою серьёзность в этом вопросе.       Она снова оглядела четвёрку, оценивая произведённый эффект. Как и следовало ожидать, Ремус всё ещё смотрел в пол и также мелко дрожал, а Питер, красный, как помидор, пытался слиться с креслом. Сириус и Джеймс только немного притихли, и, наверное, больше от того, что Минерва знала о случившемся прошлой осенью, а не от её угроз. И правда, стоило им лишь немного прийти в себя, и на лице Сириуса снова заиграла лёгкая, почти невидимая насмешка, а Джеймс быстро осмелел и спросил с заметным вызовом в голосе: — А если он сам на нас нападёт? Вы же не хотите, чтобы мы стояли как овечки, пока он нас не покалечит!..       Блэк одобрительно затряс головой, а Люпин закрыл лицо руками, несмотря на своё состояние прекрасно понимая, что его друг только что сделал их положение ещё хуже. — Мистер Поттер, ради Мерлина, избавьте меня от рассказов о том, как страшный тёмный волшебник на полторы головы ниже вас изувечит вас четверых одновременно просто за то, что вы спросили у него домашнее задание по Трансфигурации, — поморщилась Минерва, с неудовольствием осознавая, что ещё недавно сама готова была верить почти таким же по изобретательности историям, — вы немало успели помучить его за все эти годы, так что будет справедливо возложить ответственность за прекращение конфликта на вас, а не на мистера Снейпа. Если же он и правда сам нападёт на вас — вы немедленно сообщите об этом лично мне, и я разберусь, кто виноват. Надеюсь, этого достаточно, чтобы вы уверились в собственной безопасности, мистер Поттер?       Тот пробормотал что-то, растеряв часть своей знаменитой уверенности, а Сириус Блэк явно едва сдерживался, чтобы не высказать ей в лицо всё, что думал о её требованиях. — Запомните, молодые люди, это первое и последнее предупреждение. Один-единственный промах — и я не только подключу к процессу ваших родителей, но и немедленно исключу вас обоих из команды по квидичу — не думайте, что для вас будет сделано исключение ради кубка.       Сириус громко стукнул зубами, стоило ей только упомянуть родителей. Минерва знала, что старшие Поттеры наверняка окажут гораздо более полезное влияние на обоих мальчиков, и сама не хотела иметь дел с остальными Блэками без особой надобности. Но сейчас все средства были хороши, чтобы удержать их от безрассудства. Через пару дней она на свежую голову подумает о том, какими позитивными стимулами можно их мотивировать, не просто запугать ради неохотного послушания, но по-настоящему показать, что они поступали неправильно и поощрить в них более зрелое поведение. Может быть, она попросит их позаниматься с малышами трансфигурацией и вообще взять их под своё крыло — способностей им было не занимать, оставалось только направить их в правильное русло.       Но сейчас Минерве было важнее выполнить свои обязанности перед мистером Снейпом — это он нуждался в ответственном взрослом, хотя, разумеется, сам ни за что бы ни попросил о помощи или защите.

***

      Выгнав остальную троицу, Минерва ещё час отпаивала готового свалиться в обморок Люпина чаем со зверобоем и убеждала, что с ним ничего не случится, и исключить его из школы Минерва тоже не позволит, и что его ликантропия останется тайной. Он оставался всё таким же зеленовато-бледным, стучал зубами о край чашки, но, кажется, всё-таки поверил ей. Даже когда он едва мог говорить, Ремус всё равно не прекращал слабым срывающимся голосом бормотать извинения, обещания проследить, не допустить, пресечь, под его личную ответственность, профессор Макгонагл, пож-жалуйста… Сердце Минервы разрывалось от жалости, но она знала, что окажет этому умненькому, талантливому мальчику ужасную службу, если позволит ему и дальше жертвовать собственной совестью ради развлечения пусть даже самых замечательных друзей. — Я уже пообещала вам, что в Хогвартсе вы будете в полной безопасности (я ещё поговорю о необходимых дополнительных мерах с директором). То, что от вас не зависит, никогда не будет поставлено вам в вину. Но, Ремус, вы должны научиться по-настоящему брать ответственность за то, что находиться в ваших силах.       Он уронил голову на грудь, переполненный уже не страхом, но обжигающим стыдом. — Профессор, я пытаюсь удержать Джеймса и Сириуса, правда! Но я не могу… — он бессильно замолчал, не в силах договорить предложение. — Контролировать ваших друзей не ваша работа, Ремус, — мягко не согласилась Минерва, пододвигая к нему поближе тарелку с имбирными дракончиками. — Но вы можете — и обязаны — нести ответственность за собственные действия. Забудьте на секунду о мистере Поттере и Блэке. Можете ли вы сказать, что всегда вели себя в соответствии с собственными представлениями о правильном и обязанностями старосты? — Нет, профессор, — едва слышно прошелестел он после долгой паузы. — Именно над этим вам и стоит поработать. Не бойтесь, что друзья в вас разочаруются — я уверена, они любят вас вовсе не за то, что вы позволяли им избегать наказания. У вас столько прекрасных сильных сторон, Ремус, так позвольте же окружающим ценить вас за них, а не за ваши слабости.       Они продолжили пить чай в тишине, Ремус обдумывал услышанное и окончательно приходил в себя после пережитого страха, а Минерва размышляла о том, не пойдёт ли этим четверым и их дружбе на пользу чуть больше бывать порознь, а не приклеиваться друг к другу, перенимая чужие худшие качества и не позволяя проявляться лучшим. Ведь, в сущности, все они не плохими детьми — она ведь учила их уже пять лет. Могла ли она ошибаться так же, как долго ошибалась насчёт мистера Снейпа? Или же они все с самого началами были обычными детьми, а их, профессоров, слепота и снисходительность привели к тому, что для некоторых из них едва не стало слишком поздно…       Пробило шесть вечера, и Люпин спешно начал собираться на собрание старост — что угодно, только бы побыстрее закончить этот болезненный разговор. Перед тем, как опустить его, Минерва сделала последнее, самое действенное, по её мнению, внушение: — Подумайте о том, что я вам сказала. Я знаю, что в глубине души вы и сами тяготились необходимостью смотреть на несправедливые поступки ваших друзей. Но если ваше поведение не изменится, я буду поднимать вопрос об освобождении вас от должности старосты.       Люпин, как ни странно, вовсе не пришёл в ужас от такой угрозы, а как будто вздохнул с облегчением, но тут же спросил с грустной слабой улыбкой: — На нашем курсе всего четверо мальчиков в гриффиндоре — вы думаете, Джеймс справится с обязанностями старосты лучше?       Не удивительно, что он сразу подумал о Джеймсе Поттере — к этому варианту год назад склонялись и учителя, несмотря на всё его ребячество и бесконечные шалости, Джеймс всегда производил впечатление достойного молодого человека, и Минерва сама тогда считала, что дополнительная ответственность поможет ему стать серьёзней и повзрослеть. Но Дамблдор настоял на Люпине, и все профессора согласились, что он действительно был самым ответственным юношей у себя на курсе. Сейчас Минерва сомневалась, не взвалили ли они на него непосильную ношу, предоставив ему контролировать своих друзей, вместо того, чтобы самим вплотную заняться их поведением? — Это уже не ваша забота, — спокойно ответила она, — в крайнем случае, мисс Эванс справится и одна — вот уж кому точно не занимать чувства долга. Возможно, вам стоит поговорить с ней и обсудить, как вы впредь будете разделять свои обязанности. — Обязательно, профессор, — пробормотал Люпин и наконец убежал, в спешке едва не снеся своей видавшей виды кожаной сумкой этажерку у двери. ***       Мистер Снейп явился вскоре после них (опоздал, разумеется, к назначенному времени, но не сильно) и застыл в дверях, будто не желая заходить внутрь и всё также упорно пряча лицо за неопрятной завесой чёрных волос. Минерва с удовольствием отметила, что вместо его древней вытертой сумки он нервно теребил в руках кожаный портфель одного из её племянников — тоже совсем не новый, но добротный и всё ещё выглядевший прилично и презентабельно. То же самое можно было сказать и про его форменную мантию (фасон чуть устаревший, но для мальчика это не настолько важно), и рубашка, выглядывающая из-под вечно не до конца застёгнутого ворота, тоже выглядела на несколько тонов белее, чем те, что он носил последние пять лет. — Ну что же вы стоите, проходите, присаживайтесь.       Снейп пошаркал ногами по полу и сел на край стула, прижимая портфель к груди в защитном жесте. — Я ничего не делал, — буркнул он, глядя в пол. — А я вас ни в чём и не обвиняла и не собираюсь, — спокойно ответила Минерва, вместо того, чтобы как раньше разозлиться на эту бессмысленный и упорный уход в себя. Полгода назад, например, он и вовсе не стал бы защищаться и просто молча с каким-то почти мазохистским удовольствием смотрел учителям прямо в глаза, равнодушно выслушивая очередной разнос о своём поведении.       И всё же изменение в его поведение за последние несколько дней было разительным — во время каникул ей казалось, что он успел немного оттаять, больше не огрызался на простые вопросы и научился неохотно принимать помощь и советы. Стоило ему вернуться в Хогвартс, и перед Минервой снова стоял тот же издёрганный, поедаемый собственной нервозностью и не в меру агрессивный подросток, каким она его запомнила с прошлого года. Так дело, конечно, не пойдёт, но Минерва и не собиралась оставлять его в покое. — Три ложки сахара, без молока? — уточнила она, хотя за каникулы и так запомнила, как предпочитал пить чай юный мистер Снейп. А на столе тем временем из ниоткуда появлялись всё новые и новые виды сладостей, разнообразию которых позавидовал бы даже директор. Сама Минерва сладкое употребляла в меру, но ей то и дело дарили что-то коллеги или благодарные родители. К тому же, у неё нашлось даже законсервированное под чарами стазиса печенье с домашним малиновым джемом лично от Изабелл Макгонагл, к которому мистер Снейп с недавних пор питал тайную слабость.       Чай пили сосредоточенно и без суеты — Минерва хотела дать своему ученику возможность расслабиться, а тот в свою очередь был настроен любыми способами избегать разговора и, видимо, старался как можно чаще держать рот занятым печеньем. Когда Минерва, наконец, сочла, что прошло достаточно времени и заговорила первой, он ещё долго продолжал угрюмо жевать, прежде чем буркнул свой отрывистый ответ. — Как вы себя чувствуете после возвращения в школу? Приступов больше не было? Вы уже были у мадам Помфри? — Не был — и не собираюсь, — отрезал Снейп и снова набил рот печеньем, запивая его своим невозможно сладким чаем. — Боюсь, в данном случае у вас нет выбора — я не оставлю вас в покое, пока не буду уверена, что в следующее полнолуние вы не истечете кровью.       Он бросил на учительницу долгий и недоверчивый взгляд и после оценивающего размышления решил всё-таки объясниться: — Не помру — не в первый раз уже. А ваша мадам Помфри мало похожа на специалиста по тёмномагическим ранениям — она может только дать мне бадьяновую настойку и отправить на все четыре стороны, что, собственно, она и сделала в октябре. Не вижу смысла повторять этот бесполезный опыт. — Хорошо, но тогда я договорюсь с директором, чтобы он отпустил вас со мной посетить целителя — Кейтлин наверняка найдёт кого-нибудь достаточно сведущего, кто при этом серьёзно относится к врачебной тайне. — Значит, вы всё-таки расскажете Дамблдору? — в голосе сквозила такая беспросветная тоска, что у Минервы сжалось сердце. — Вам не стоит опасаться исключения — я уже обещала вам, что не допущу ничего подобного. Я поговорю с директором, — повторила она, сама толком не зная, чего можно было ожидать от этого разговора. — А теперь расскажите лучше, как прошли ваши занятия.       Он пожал плечами, явно совершенно растерянный от такого неожиданного внимания к своей учебе. — Всё нормально. Профессор Коэн предложил мне дополнительные занятия по защите. — Замечательно — он высококлассный специалист и сможет показать вам много такого, что не входит в школьную программу.       Карие глаза не секунду сверкнули любопытством, но тут же снова уткнулись в чашку. После стрижки от Мари ему стало чуть сложнее прятаться за завесой волос, но с непривычки он всё ещё пытался набросить на лицо теперь слишком короткие для этого пряди. Хорошо — так ему шло гораздо больше. Теперь только отучить его сутулиться, и будет уверенный в себе молодой человек с суровой, но запоминающейся внешностью. — Всем преподавателям прекрасно известно, что вам не нужна помощь, чтобы догнать пропущенное — но вам, разумеется, придётся приложить определенные усилия, чтобы исправить положение после предыдущего семестра. Вы готовы это сделать?       Он только хмыкнул и отвернулся, явно не собираясь ни оправдываться, ни обещать исправиться, как его однокурсник только что. — Мистер Снейп, это не шутки. Я не позволю вам выбросить свой талант на помойку. Даже если вам кажется, что вы уже всё знаете — вам всё равно нужны оценки и результаты экзаменов. Все профессора готовы войти в ваше положение и поставить годовые оценки опираясь на второй семестр, но только если вы продемонстрируете значительно улучшившуюся дисциплину, будете выполнять задания и отвечать на уроках. Я могу, конечно, лично контролировать весь процесс, но мне казалось, вы уже достаточно взрослый, чтобы понимать последствия своего выбора и брать ответственность за своё будущее.       Несмотря на все личные чувства, она по-прежнему оставалась строгой преподавательницей и не собиралась проявлять неуместной мягкости или позволять жалости окрашивать её взаимодействие с мистером Снейпом. Он бы и сам такого наверняка не потерпел и устроил скандал, из принципа отказался бы делать хоть что-то, если бы почувствовал нечто унизительное для себя. А сейчас, после её строгой тирады, он медленно кивнул и сказал ещё не очень уверенно: — Хорошо, профессор, я постараюсь. — Вот и замечательно. Хорошим первым шагом может быть подойти к учителям после урока и узнать о том, что вы можете сделать, чтобы повысить свои оценки — вас, конечно, не заставят досдавать всё с прошлого семестра, но несколько дополнительных эссе могут быть полезны, чтобы убедиться, насколько твёрдо вы знаете материал.       Минерва долила ему и себе ещё чая, размышляя о том, не стоило ей самой предварительно поговорить с коллегами, но тут же сочла это неуместным. Никто не станет на него давить: Помона наверняка с радостью предложит ему несколько лишних часов поработать в теплицы и взять себе любые ингредиенты, Филиус постарается найти что-то по-настоящему интересное по теории чар, преподаватели Арифмантики и Астромии тоже без труда подберут что-то подходящее. Только в Горацие она не была уверена — с большой вероятностью он мог просто отмахнуться от неперспективного ученика, а ведь зелья для Северуса — профильный предмет… Но с этим она ничего не могла сделать. К счастью, Снейпу и так не нужны была дополнительная мотивация, чтобы проводить всё своё время в школьной лаборатории.       Погруженная в свои мысли, она не сразу заметила, что её студент начал мяться и как будто не решался что-то сказать. Она посмотрела на него ободряюще и всё-таки дождалась вопроса: — Что я могу сделать по трансфигурации, за предыдущий семестр?       Этими словами он порадовал её. Её собственный предмет никогда не относился к числу его любимых, да и сильной стороной его не был, хотя до последнего года он всё равно справлялся со всеми заданиями выше среднего уровня. Но за несколько месяцев полного пренебрежения он действительно успел отстать. — Я рада, что вы спросили. В ноябре у вас были трудности с превращениями третьего порядка, поэтому я решила…       Раздался стук в дверь. Минерва посмотрела на часы — ровно на десять минут раньше назначенного времени. Один взмах палочкой и дверь распахнулась, и в кабинет вошла Лили Эванс, староста пятого курса. Как всегда аккуратная, в недорогой, но безупречно отглаженной мантии, огненные волосы убраны в хвост, чтобы не мешать при чтении, с лёгкой вежливой улыбкой на губах, она спокойно поздоровалась с Минервой, кивнула Снейпу и заняла соседний с ним стул. — Вы как раз вовремя, — похвалила Минерва, — так вот, мистер Снейп, я подумала, что для вас было бы полезно сделать небольшой проект на эту тему, а так как мисс Эванс собирается писать итоговую работу по трансфигурациям третьего порядка, она вызвалась поддержать вас.       Северус отвёл взгляд. Когда-то, на младших курсах, они общались довольно близко, но с каждым годом всё больше отстранялись друг от друга. Не то чтобы Минерва пыталась подтолкнуть их друг к другу (такого рода сводничеством в школе грешил только директор). Но она была уверена в Лили не только как в талантливой и блистательной во всех отношениях, но и невероятно доброй молодой девушке с непоколебимым моральным компасом. Мистеру Снейпу будет полезно иметь кого-то вроде неё рядом с собой и, кто знает, может возрожденная трогательно-детская дружба поможет ему почувствовать себя спокойней и ограничит негативное влияние на него на его собственном факультете.       А для Лили, не смотря на всё её многочисленные положительные качества, будет не лишним позаниматься вместе с таким же талантливым однокурсником: за последние пару лет она слишком привыкла во всём и всегда быть первой и стала заметно предпочитать задачи с красивыми, но довольно простыми решениями по-настоящему трудным. — Я подумала над темой в тех рамках, которые вы очертили, профессор Макгонагалл, — тут же взяла инициативу в свои руки Лили, — и подготовила несколько вариантов с примерными планами исследования…       По столу тут же рассыпалась добрая дюжина пергаментов, заполненных безукоризненно аккуратным почерком светло-фиолетовыми чернилами.       Северус не возражал, хотя и смотрел немного удивленно и недоверчиво.       Минерва решила, что в ближайшие пару месяцев может быть за него спокойна — мало кто рискнул бы попытаться испортить Лили Эванс проект для дополнительной оценки.

***

      Несмотря на настойчивые приглашения директора на чай, Минерва нашла время зайти к нему только через неделю. Всё это время она коршуном следила за своими гриффиндорцами и уже трижды приглашала мистера Снейпа к себе под предлогом дополнительных занятий по трансифгурации, а на самом деле — чтобы узнать, как у него дела. Сама она за это время не заметила особой разницы в его поведении, и была рада уже тому, что первая неделя в школе прошла без драк. Но Помона и Филиус уже успели выразить восхищение её педагогическими талантами, а профессор Коэн с уверенностью пообещал, что за этот семестр у мистера Снейпа наверняка выйдет твёрдое «Превосходно». — Минерва, проходите скорее, мне как раз вчера доставили прямиком из Китая совершенно замечательный сорт чая… — директор всегда обращался к ней на вы, хотя и знал её ещё с тех пор, как она была одиннадцатилетней девочкой. — Благодарю, с удовольствием.       Чай и правда оказался необыкновенным — чуть терпкий, в меру вяжущий вкус и аромат прелых осенних листьев, почти кощунством было бы портить его сахаром. Они с директором перекинулись парой дежурных замечаний о грядущих событиях в школьном календаре и о том, что для конца января в Шотландии было на редкость сыро и промозгло, но Минерве не пришлось долго дожидаться, пока Дамблдор не заговорил наконец о том, для чего позвал её. — Кажется, ваш план с мистером Снейпом увенчался полным успехом? Надеюсь, вы оба успели хорошо отдохнуть за каникулы? — Спасибо, праздники и правда прошли замечательно. Осмелюсь даже предположить, что мне удалось найти причину его поведения в последние несколько месяцев.       Дамблдор снял очки и потёр сморщенными старческими пальцами переносицу в усталом и невероятно уязвимом жесте. Глядя на этого могущественного волшебника, мало кому пришло бы в голову назвать его немощным стариком, но в это самое мгновение Минерва вдруг вспомнила сразу, и сколько ему было лет, и сколько ответственности за весь магический мир он держал на своих плечах.       «И что же с того? — тут же одёрнула она саму себя, — в первую очередь он ответственен за благополучие студентов».       Голос его тоже прозвучал утомленно и немного покровительственно, будто он в очередной раз объяснял первый предел трансмутации проболтавшей всю лекцию на задней парте третьекурснице. — Минерва, девочка моя, я правда очень рад, что вы смогли проникнуться к юному мистеру Снейпу пониманием и так сильно хотите ему помочь. Но позвольте дать вам совет как более опытный товарищ: так выделять одного из студентов никогда не бывает полезным. То, что вы прониклись к нему жалостью, говорит только о вашем благородстве, но веря каждому его слову вы делаете себя уязвимой для манипуляций. Не мне вам рассказывать, мистер Снейп очень сложный подросток…       С каждым новым словом Минерва чувствовала, как всё сильнее предательски разгорались её щёки. Как она могла быть настолько наивной… Дамблдор говорил всё громче и уверенней, явно принимая этот румянец за краску стыда, а не праведного возмущения. Если ей и было за что стыдиться, то только за то, что так поздно поняла очевидные теперь вещи. — Нисколько не сложнее, чем все остальные дети, — безоговорочно заявила она, хотя сама прекрасно знала, что это всё ещё не было правдой, — и, простите, директор, но я не собираюсь оправдываться за то, постаралась разобраться в его проблемах. — Я и не виню вас — но поймите, внеурочное общение со студентом… — Уверяю вас, никто не сможет упрекнуть меня в предвзятом поведении к мистеру Снейпу или другим студентам. Уставом Хогвартса внеурочное общение тоже не запрещено, наоборот, поощряется наставничество для магглорожденных студентов и сирот.       На упоминание об этой полузабытой традиции директор неожиданно разозлился: — Пережитки прошлого, унизительное наследие тех тёмных времён, когда подобное происхождение считалось чем-то предосудительным! Но вы ведь не думаете, что я пытаюсь в чём-то упрекнуть вас, Минерва?       Его сила всегда заключалось в том, что он правда не хотел никому навредить, причинить вред или помешать. Одного взгляда на это просветленное лицо, будто со старинных икон, было достаточно, чтобы убедиться в его благих намерениях. Но Минерве было уже не шестнадцать лет, и она слишком хорошо знала, что даже самые светлые порывы самой невинной души могут порой приводить к ужасающим последствиям. Она постаралась говорить серьёзно, но осторожно: — Я думаю, что все мы имеем одну и ту же цель — благополучие всех наших студентов. И я со своей стороны готова пойти на всё, чтобы обеспечить каждому из них подходящие условия для роста и развития — и в первую очередь физическую безопасность.       Он и раньше уж понял, что она всё знала, но только сейчас окончательно смирился, что бесполезно было пытаться её переубедить или заставить замолчать. — Если вы хотите меня в чём-то обвинить — говорите прямо, — коротко попросил он, прекрасно зная, что у этой молодой женщины язык не повернётся сказать, что ему не следовало давать Ремусу Люпину шанса на нормальную жизнь.       Но Минерва и не собиралась говорить ничего подобного — благополучие Люпина интересовало её почти в такой же мере, что и безопасность Снейпа. Недаром она провела всю последнюю неделю закопавшись в труды по ЗОТИ, которые не открывала со времени последних школьных экзаменов — теперь она точно знала, чего требовала, и не собиралась останавливаться на меньшем. — Всем взрослым, не обеспечившим достаточные меры предосторожности, придётся разделить между собой эту ответственность — хотя должна сказать, я до сих поражена, что вы даже не поставили меня в известность. Мы изначально подошли к организации процесса трансформации неправильно: я поискала информацию, тема мало исследована, но всё же разработан целый комплекс специальных заклинаний, позволяющих свести возможный риск почти к нулю…       В какой-то момент ей показалось, что директор любуется ей с почти отеческой гордостью, будто она была ученицей, читающей блестящий доклад на сложную тему. Она продолжала говорить. План, который она предлагала, исключал почти любую опасность для кого-либо, но, разумеется, требовал гораздо больших усилий от неё самой, директора и мадам Помфри. Каждое полнолуние должно было стать почти военной операцией, с чётко определенным и отработанным порядком действий, без малейших изменений или отклонений. Заклинания, которыми она предлагала окружить Хижину, могли в долгосрочной перспективе истощить даже такого сильного волшебника, как Дамблдор. Оставалось два с половиной года — не считая каникул, всего пятьдесят одно полнолуние. Минерва не могла заставить себя подумать о том, что будет с Ремусом Люпином после того, как он покинет Хогвартс, или о тех десятках других детей с ликантропией, которые даже не мечтали о школе… Сейчас её работа была позаботиться о том, что происходило в её собственном доме, под её ответственностью. — Ваш план, кажется, предусматривает любые неожиданности, — похвалил Дабмлдор, но без всякой радости в голосе. — Я предлагаю собрать ещё одну встречу с мадам Помфри в самое ближайшее время и предметно обсудить, как нам претворить его в жизнь уже к следующей полной луне.       Она не оставила ему выбора. Согласиться с ней означало признать, что прежние меры предосторожности были преступно недостаточны, но отказаться значило бы расписаться в собственном равнодушии к безопасности вверенных ему учеников. — Спасибо, директор, — поблагодарила она, сама не зная за что, и тут же отругала себя, ведь собиралась до конца быть твёрдой и ни в коем случае не показывать слабости.       Дамблдор старчески щурился и придерживал чашку с чаем двумя руками, будто опасался, что иначе она будет предательски дрожать. Он по-прежнему смотрел на неё, как на школьницу, улыбался скорбно и едва заметно и всем своим видом показывал — «Всё, что ты говоришь, правильно. Но это ещё не делает тебя правой».       Пусть так. Минерве больше не нужно было его одобрения. Достаточно было того, что она знала, что сделает мир немного лучше. — Я рад, что мистер Снейп, кажется, нашёл немного так нужного ему покоя в вашем гостеприимном доме. — Моя семья была рада его принять и ждут не дождутся увидеть его снова. — Минерва допила чай и поспешила начать собираться. Уже встав, она застыла, непривычно встретив пронзительный взгляд голубых глаз директора снизу вверх, а не наоборот. — С ним всё будет хорошо, — будто пообещала она. — В этом я больше и не сомневаюсь.