Black heart

Азкабан. Место, в котором время будто остановилось, став единым мгновением боли, страдания, ненависти, страха. Тот, кто попал сюда, никогда не выйдет отсюда. Хотя я предпочитаю заканчивать эту фразу так: никогда не выйдет отсюда таким, как прежде. Говорятм, из Азкабана невозможно сбежать. К сожалению, пока эта теория подтверждается изо дня в день. Не думайте, что я не пыталась и не думайте, что я уже потеряла веру. Я до сих пор верю, что он придёт. Не надеюсь - надежда - одна из наиглупейших вещей в мире, а верю - искренне и непоколебимо. Возможно, только поэтому я ещё не сошла с ума окончательно. Я не знаю, сколько лет прошло за пределами этой тюрьмы, после того, как я в неё попала, да и мне это не очень интересно. Что такое время? Лишь отрезок из миллиардов мгновений. Многие люди боятся его. Я - нет. Я отвыкла бояться чего бы то ни было очень давно. Меня не пугает и столь величественная и неумолимая вещь, как время. К тому же как вообще можно бояться того, чего даже не замечаешь. Прислоняюсь лопатками к холодной стене. По спине пробегают мурашки - это от холода. Один из минусов Азкабана - холод. Здесь мороз вечно пробирает до костей, и когда ты думаешь, что холоднее уже быть не может, ты продолжаешь замерзать ещё больше. Какое то время смотрю прямо перед собой. В голове крутится одна и та же мысль, которой я живу уже долгие годы: он вернётся, он вернётся, он вернётся - повторяю я себе без конца. Я не просто верю в это, я это знаю. Сложно сказать, откуда, но знаю. Если кому угодно - чувствую, хотя я не люблю это слово. Чувства - слабость, а я не имею права допускать слабости, это я тоже решила давно. С развлечениями в Азкабане напряжёнка и от скуки я начинаю проговаривать свою мысль вслух еле слышным шёпотом - не хочу громким голосом привлечь внимание дементоров - на редкость мерзкие твари, даже по моим меркам. "Он верёнётся, он вернётся, он вернётся", - шепчу я, как будто хочу призвать его силой своей воли. Я готова ради его возвращения на всё. Абсолютно на всё. Но не в состоянии сделать ничего в этой треклятой клетке, кроме как продолжать верить. Признаться честно, это угнетает - я всегда ненавидела бездействие, беспомощность, ощущение собственной бесполезности. Но ничего - я знаю, что это ненадолго, скоро он вернётся и игра начнётся снова. *** По спине пробегает новая волна мурашек - это уже не вина промозглых каменных стен - за много лет я научилась определять приближение стражей. "Какого черта они опять здесь забыли?", - мысленно досадую я, - "Кажется приходили вчера, а может это было сегодняшнее утро? Впрочем, я уже сказала, что время тут весьма субъективно. Но это не важно. Почему опять?" Я не успеваю закончить мысль - тело сковывает волнами адского холода. Из-за решётки на меня пристально глядит тёмная масса, частично скрытая под капюшоном. "Не надо смотреть ему в глаза, только не смотри на него", - упорно отворачиваюсь от мрачного стража, но боковым зрением всё равно вижу эту мерзость. И снова дикое, непреодолимое желание взглянуть на него, хоть разочек. Взглянуть - и сразу после отвести взгляд. Я знаю, что так не работает. Знаю, но это желание сильнее меня. "Борись, борись, борись!", - впиваюсь ногтями в кожу ладоней. У меня все руки давно покрылись коркой засохших рубцов, но боль я всё ещё в состоянии чувствовать. "Кажется, помогает", - уже хочу с облегчением выдохнуть я, как какая-то непреодолимая сила разворачивает меня лицом к этой твари. Крик застывает в горле, всё плывёт перед глазами и я погружаюсь в ледяную темноту. Последнее, о чём успеваю подумать - хорошо, что сижу. Очень больно падать на каменный пол. *** - Белла!, - кричит снизу мама. Я собираюсь спуститься из своей комнаты, но никак не могу совладать с замком нового платья. - Белла, подойди ко мне!, - кажется, маме что-то нужно от меня, но не могу же я выйти к ней полуголой - я же аристократка. Хотя ещё и не понимаю пока, что это значит. - Белла, давай скорее, я устала тебя ждать!, - слегка повышает голос мама, что означает, что её терпение испытывается на прочность явно не в мою пользу. "Мерлинов замок!", - яростно топаю ножкой, - "Такая мелочь, а меня из-за неё могут наказать". - Цисси, детка, позови сестру, - раздражённо говорит мама и через несколько секунд ко мне в комнату влетает Нарцисса - очаровательный ребёнок четырёх лет. - Бела, - слегка шепелявит сестра, - Тебя зовёт мамочка. - Цисси, помоги мне, - умоляюще протягиваю я, показывая на заевший замок. Нарцисса подходит и своими маленькими ручками ловко застёгивает злополучное платье, после чего говорит: - Красивое, дашь поносить? - Может быть, - отмахиваюсь я от сестры, что означает: "Если отстанешь, может я и окажусь так любезна", и быстро сбегаю вниз по лестнице в просторную гостиную. - Ну наконец..., - начинает было мама с обычным слегка усталым выражением на лице, как вдруг её голос прерывается, а брови ползут вверх. - Белла!, - кажется мама уже искренне возмущена и ошарашена, мне становится не по себе, - Ради всего волшебного, что за мерзкая тряпка на тебе надета?, - восклицает волшебница, недоумённо и несколько гневно глядя на меня, - Откуда ты вообще взяла это тряпьё? Моё хорошее настроение словно ветром сдувает, но надо что-то ответить и я честно говорю: - Мне его дала поносить Молли. До этого момента светло-зелёное платье из тонкого ситца, без украшений, помимо забавных вышитых простыми нитками солнышек кажется мне прекрасным, но теперь я понимаю, что с ним что-то не так. Знать бы только, что. Но мама уже меняет тему, становясь ещё суровее. - Кто такая Молли?, - спрашивает она, сдвинув брови. - Моя новая подруга, - пожимаю плечами, - Мы познакомились вчера, на прогулке. - Она из волшебной семьи? Чистокровная?, - тут же спрашивает мама. - Я... не знаю, - приходится сдавленно признаться мне, потому что это действительно так. К своим неполным семи годам я уяснила, что только чистокровные волшебники достойны общества тех, в чьих жилах течёт кровь Блэков, и я очень подавлена тем, что забыла спросить о чистоте крови у своей новой знакомой. Мы и познакомились-то с Молли случайно - я сидела на прогнувшейся ивовой ветке над ручьём и, срывая с дерева листки, запускала их на манер корабликов. Ко мне подошла милая девочка с россыпью светлых кудряшек и лучистыми глазами с весёлым прищуром. "А если вставить один листок в другой - получится парус", - сказала она, и мы стали запускать кораблики вместе. Молли была настолько весёлой и живой, что я забыла обо всём на свете - я редко видела по-настоящему живых людей. Таким человеком была, пожалуй, только моя сестра Нарцисса, но она была ещё слишком маленькой и мне с ней было не очень интересно. Все же остальные были холодными, чопорными, манерными и, хотя я уже тогда пыталась брать с них пример, я очень скучала по искренности и живости, которых не знала почти никогда. Вот почему мне так понравилась Молли, что я проигнорировала обязательные в моей семье условности и очень захотела, чтобы она стала моим другом. "У тебя очень красивые глаза", - сказала мне Молли на следующий день нашего знакомства, - "Но мне кажется, что они тускнеют, потому что ты всегда в строгих чёрных платьях. Моя мама говорит, что цвет одежды отражает наш внутренний мир, а я не думаю, что твоя душа чёрная". Эти слова заставили меня задуматься и пока я размышляла, какого же на самом деле цвета может быть моя душа, Молли произнесла, сияя светом новой идеи: "Мне недавно купили новое платье. Я его ещё не одевала, но могу дать тебе на время. Мне кажется, оно тебе очень подойдёт". Даже если я понимала, что мама не одобрит таких действий, мне так хотелось посмотреть на себя в другом свете, что я радостно согласилась. И вот теперь стояла, облачённая в простое ситцевое зелёное платье, и сгорала от стыда перед строгим взглядом своей матери. - То есть как это - ты не знаешь?!, - возмутилась мама. Она повышала голос в такие моменты буквально на пол тона, но, если честно, лучше бы она кричала - в крике был бы только простой гнев, без этого жуткого холодного презрения и разочарования, которое мне было трудно выносить, - Беллатриса, - меня передёрнуло от произношения моего полного имени. Когда меня называли так - это не предвещало ровно ничего хорошего, - Ты принадлежишь к славному роду Блэк и твоя прямая обязанность - соответствовать своему положению в обществе и не общаться со всякими оборванцами. Подумать только!, - всплёскивает руками мать, - Эта твоя новая знакомая может быть грязнокровкой!, - последнее слово по интонации было похоже на "абсолютный изгой из общества", - Она..., - вдруг переходит мама на почти театральный шёпот, - Может быть..., - кажется, маме никак не даётся последнее слово, - Маглом, - наконец в ужасе заканчивает моя родительница. - Я спрошу у Молли..., - начинаю было я, пытаясь спастись от родительского гнева, но мама не даёт мне закончить. - И речи быть не может!, - строго отрезает она, - Если она носит такие тряпки, то она точно не из благородной семьи, а мне этого достаточно, чтобы запретить тебе с ней общаться, что я и сделаю немедленно. С этой минуты, - торжественно объявляет мама, - Я строго запрещаю тебе общаться с кем-либо, о чьей семье ты не имеешь никакого представления. - Но мама..., - пытаюсь вставить я, но мать поднимает руку в повелительном жесте, приказывая мне замолчать и продолжает: - Я запрещаю тебе общаться с отпрысками тех семей, которые недостойны общества славного рода Блэков. Надеюсь, ты прекрасно знаешь критерии отбора друзей в нашей семье. - Да, мама, - говорю я. Меня одолевают смешанные чувства в этот момент: мне очень жаль, что я больше не смогу поиграть с милой маленькой Молли и очень грустно от того, что мой круг общения грозит быть очень и очень ограниченным. С другой стороны - я чувствую свою принадлежность к чему-то большему. Блэк - уже тогда для меня не просто фамилия, это - статус, даже если я тогда ещё и не знала такого слова. - А теперь, дорогая, - слегка смягчается мама, хотя её голос всё ещё отдаёт сталью, - Быстро иди на верх и прими подобающий вид. После можешь отдать эту дрянь, что сейчас на тебе этой своей знакомой, но не более. Ты поняла меня, Белла? - Да, мама, - вновь соглашаюсь я и иду наверх, всё ещё пребывая в этом странном расположении духа. Пока я в своей комнате вожусь с замком, чтобы снять злополучное платье, ко мне снова заходит Нарцисса. - Бела, - тихо начинает она, - А почему нам нельзя общаться со всеми? Моя сестрёнка имеет скверную привычку совать свой курносый нос всюду, куда не следует. - Потому что мы - Блэк, - хмуро отвечаю я. Цисси смотрит на меня непонимающими голубыми глазами и я, раздражённо вздохнув, поясняю: - Мы - семья Блэк и поэтому не все люди нас достойны. Если честно, - вдруг становлюсь откровенной с милой маленькой Цисси я, - Я ещё не совсем понимаю, почему так. Но мама говорит, что наш род особенный. Мы лучше многих, поэтому не можем общаться с теми, кто хуже нас. Хотя это странно, - начинаю рассуждать я, - Мне кажется, что мы могли бы помочь таким - нечистокровным - стать лучше, но почему то не должны с ними заговаривать. Впрочем, надеюсь, со временем я пойму, почему так. Нарцисса внимает каждому моему слову, хотя вряд ли понимает хотя бы половину моих рассуждений, но мне это и не надо - я просто люблю размышлять вслух - это всегда помогало мне разобраться в своих мыслях. - Мне пора, Цисси, - говорю я, подталкивая сестру на выход. На мне снова привычное шёлковое чёрное платье, украшенное сетью кружев и неудобным корсетом. Мне пора навестить Молли и сказать, что больше мы с ней не друзья. И хотя я понимаю, что так будет правильно, мне почему-то очень тяжело на сердце. *** Как я и догадывалась - Молли сидела на той самой ивовой ветке и мастерила какой-то совершенно новый вид корабликов. - Вот твоё платье, - сухо говорю я, подходя ближе к девочке и протягивая ей одежду. - Оно тебе не понравилось?, - искренне расстраивается Молли. Мне хочется обнять её и сказать, что платье прелестное, просто мне не разрешают такое надевать, но я вовремя вспоминаю, что я Блэк и говорю: - Оно отвратительно. Как и ты. Я больше не могу с тобой дружить. Уже тогда я понимала, что если тебе нельзя с кем-то общаться - лучше всего просто повести себя так, чтобы человек сам перестал желать общения с тобой. Только комок в горле и жжение в глазах мне этими мыслями прогнать не удаётся. Молли в изумлении смотрит на меня. Сперва она порывалась залиться своим нежным смехом, думая, что я шучу, но быстро поняла, что я абсолютно серьёзна. - Белла, - тихо говорит она, - Почему ты говоришь такие плохие вещи? Я тебя чем-то обидела?, - голосок Молли дрожит. - Ты недостойна общаться со мной, - "прости меня, если сможешь", - мысленно добавляю я. Молли, ни слова не говоря, спрыгивает с дерева и убегает. Я слышу её всхлипы, исчезающие за поворотом ручья, и понимаю, что она не взяла назад платье. Вешаю вещь на ветку в надежде, что Молли позже за ней вернётся, и поворачиваю к дому. Почему-то у меня нет настроения гулять, да и вряд ли я когда-нибудь ещё захочу пускать кораблики. Июньским вечером, на закате, я сижу на подоконнике одного из стрельчатых окон нашего поместья и наблюдаю за заходящим солнцем. По тропинке перед моим окном пробегает Молли, а рядом с ней бежит какая-то рыжая девочка в перепачканном голубом платьице. Они весело смеются, у них в руках кораблики. Я спрыгиваю с окна и иду к себе в комнату, стараясь не желать оказаться сейчас вместе с ними - знаю, что маме это бы не понравилось. *** Прихожу в себя от дикого холода в спине, которой я крепко вжалась в ледяную стену. На моих губах играет нервная улыбка. - И это - всё, что ты можешь?, - вырывается у меня смешок вслед уплывающему от моей камеры дементору. Кто-то может сказать, что детские травмы - самые серьёзные и накладывающие отпечаток на всю нашу жизнь. Я считаю, что те, кто так говорит - просто тупицы. Детские воспоминания такие далёкие, что кажется, будто бы они произошли вовсе и не с тобой. Я не маленькая девочка, какой была когда-то. Я никогда ей больше не буду и мне хватит воображения представить, что никогда и не была. В общем, мне сегодня повезло - дементор попался либо милосердный, либо просто слабейший из своих сородичей. Он всерьёз думает, что неприятности моего детства могут меня ранить? Потрясающая наивность. Хотя я ничего не имею против - мне это только на руку - меньше шансов сойти с ума. Я откидываю голову назад и заливаюсь диким смехом - попробуйте сбить с идеи меня, Беллатрису Лейстрендж - и вы обломаете последние свои кусочки тьмы из которой состоите, мерзкие твари.