Враг моего врага

Американский морской пехотинец, поправив съехавшую на бок панаму, напряг слух и вгляделся в черноту пещеры. Послышавшийся ему стрекот повторился, подтверждая догадки о том, что это всё не галлюцинации и он не сошел с ума. Огромный крылатый зверь с кожей пурпурно-фиолетового цвета навис над телом мёртвого иракского солдата, обнюхал его и щелкнул массивными челюстями, думая, куда лучше укусить. Морпеху — сержанту Нику Кею — показалось, что он не чувствует под собой земли, а находится в каком-то вакууме, где существует только эта страшная картина перед глазами и сумасшедший сердечный ритм. Чужая ладонь, пыльная, грязная, отдающая железом, прижалась ко рту неплотно, но достаточно крепко. Негромкий голос с режущим слух акцентом произнес на чистом английском: — В той стороне сидит демон. Как летучие мыши… Слышат звук — нападают. Их слабое место — солнечный свет… Убить — колом сердце. Пули их только замешкивают. Ник снова взглянул вдаль. Демоном назвать это существо не поворачивался язык: слишком уж приличное слово для такой летучей мыши-переростка. Сержант внутренне хмыкнул: да, конечно, вряд ли его враг знал такое словосочетание как «пиздокрылая ебанина». Ник бы и сам до него не додумался, да Мёрвин, спасибо, помог. Точнее этих тварей никто не описал бы. Соленая ладонь, наконец, отпустила губы сержанта, и он развернулся, на всякий случай держа палец на предохранителе винтовки. В руках у солдата республиканской гвардии, вопреки ожиданиям, не было никакого огнестрела. Только ржавый обломок трубы с изогнутым концом — и где он только его откопал? Куда просрал стандартный для их вооружения автомат?.. Странный какой-то. Будто бессмертный. Ник осторожно, не подавая виду, принюхался: солдат был альфой. Среднего роста, в меру крупным, черноволосым. За версту, конечно, от него не несло, ибо всем военным выдавались стандартные подавители, но вторичный пол определить было можно. — Работаем вместе, — сказал мужчина, — окей? Ник кивнул, дернув татуированным плечом и на всякий случай припечатывая: — Выкинешь что-нибудь, что мне не понравится — и я тебя пристрелю. Солдат только хмыкнул в ответ на колкость и так же тихо проговорил: — Обойдешь слева и отвлечешь. Остальное — за мной. Тварь-переросток даже не отвлеклась от своей приятной трапезы трупом, когда сержант Кей подобрался со спины. Казалось, у существа не было выдающейся мускулатуры: только выступающие кости позвонков, обтянутые кожей. Ник дернулся, как от холода, и взял пиздокрыла на прицел. «Щас проверим, насколько крепка твоя хитиновая жопа». Пункт номер один: иракский солдат был, бля, прав. Выпущенная по твари очередь только взбесила ее. Рокот и писк, эхом разнесшийся по пещере, заставил Ника отступить и выстрелить еще несколько раз. Существо распахнуло свои длинные крылья, почти закрывая собой тонкий луч солнечного света, и застрекотало. Спустя секунду оно собиралось напасть, впившись длинными передними зубами куда-нибудь в сладкое местечко типа сонной артерии, однако, не успело. Писк и стрекотание потонули в болезненном животном вскрике, когда небезызвестная и казавшаяся ранее бесполезной труба иракского солдата проткнула грудную клетку существа насквозь и вышла где-то под местом, где должно было находится солнечное сплетение. Тварь, рыча и брыкаясь, тяжело осела на землю, и солдат республиканской гвардии отступил, с противным хлюпаньем вытягивая спасительный железный обломок из трупа кровососа. Ник аж чуть не поперхнулся, подумал, ну дела. Даже сразу не нашелся, что сказать. Помешкал с минуту, глядя на зияющую дыру в спине животного, поковырял носком армейского сапога землю, а потом протянул солдату обтянутую перчаткой ладонь. — Ник Кей, сержант. Альфа поднял с трупа солдата кольт, сунул в кобуру и отряхнул руки. А после сухая жесткая ладонь пожала руку Ника. — Салим Осман, лейтенант. Армия Ирака. — А то я сразу не догадался, — с легкой издевкой хмыкнул сержант, дергая уголком губ в ухмылке. Иракский солдат ответил тем же. Рация внезапно зашуршала помехами, и спустя секунду из динамика послышался твердый ровный голос лейтенанта Колчека. — Это главный Ястреб два-один, сержант, прием, как слышно? Ник отпустил руку лейтенанта, сразу зажимая кнопку на устройстве. Вдалеке хаотично движущейся полосой света замаячил чужой фонарь. — Слышу тебя хорошо, даже вижу. Иди чуток вперед, Джейсон. Альфа-иракец за его спиной шумно выдохнул, хватаясь за пистолет. Казалось, даже воздух чуть потяжелел от тревоги и смешения запахов двух альф. Ник обернулся, заглядывая за угол, и сказал солдату: — Прячься. Давай! Солдат, оглядываясь на приближающегося к ним и явно так дружелюбно настроенного лейтенанта Колчека, сиганул в направлении маленькой пещеры и скрылся за каменистыми выступами, решив не отходить далеко и послушать, что скажут американцы. Фонарь Джейсона оказывался, между тем, всё ближе и ближе, пока его фигура не показалась из-за выставленной вперед штурмовой винтовки. Мужчина опустил оружие, выключая фонарь, и бросил беглый взгляд на лежащий на земле труп чудища. Скривился, пожевав губу, сказал: — Ты его один завалил, что ли? — Ну типа, — подернул плечами Ник, немного подумав. Он был готов поспорить, что услышал облегченный выдох своего недавнего союзника, а может, ему это только показалось. Джейсон вдруг нахмурился, сводя густые темные брови к переносице. — Что? — спросил сержант, подбираясь. Лейтенант заглянул ему за плечо, принюхиваясь, дернул тоже плечом — нервно — и ответил: — Ничего. Пахнешь херней какой-то. — В смысле? Джейсон продолжил вынюхивать, глубоко вдыхая пыльный и затхлый пещерный воздух. Конечно, он знал, как пахнет Ник: они ж, бля, кореша. Почти как братья, как тут не знать? И, разумеется, он заметил примесь чужого запаха на нём, как заметил это и неделю назад, когда Ник вышел из кабинета их главного офицера с невозмутимым лицом, но шлейфом цветочного запаха на себе. Вот и сейчас лейтенант показывал чудеса морской пехоты: вопросами бил прицельно точно, сержанту аж обидно становилось, что тот его допрашивает. — Кроме тебя тут никого не было? Может, парочка этих долбоёбов пробежала? — Окстись, лейтенант, — возмутился Ник, глубоко в душе всё-таки поражаясь острому и верному чутью Колчека, — мимо меня и муха не проскочит. Джейсон вновь скривился, потирая рукой зудящий нос и шумно высмаркиваясь на пол. — Ну, бля, ладно. Может, мне какая-то херня в нос попала. — Ты, это, лейтенант, — осторожно заметил Ник, переводя невзначай стрелки, — может… Ну, там, всякое бывает. От такого-то пиздеца. — Нет. Нет, я бы знал заранее. Пошли. Только когда гул шагов стих, Салим вышел из укрытия, чтобы спокойно и аккуратно продвинуться дальше. Осмотрел место их с американским сержантом совместного «побоища», с тяжелым сердцем глядя на мертвое тело солдата, изогнутое в неестественной позе. Светло-зеленая униформа была разорвана когтями чудовища, и куски ткани были пропитаны багрово-красными разводами, успевшими подсохнуть. — ارقد بسلام أيها الجندي. Внезапно тонкий, едва-едва различимый аромат тронул обоняние Салима и заставил сначала смутиться, а потом заметно насторожиться. Запах был легким, приятным, слегка отдавал мускусом и чем-то древесным. Салим вдохнул его полной грудью, чтобы лучше разобрать. У американских солдат омегам позволено служить в армии, да и по силе они ничуть не уступали альфам и бетам: сын Салима всегда говорил ему о прогрессивности европейских взглядов на жизнь, когда тот возмущался. Но в этот раз его обуяло не возмущение, а странное чувство, будто бы мягкой ватой окружившее его голову. Несомненно, омегой был тот, кого сержант назвал Джейсоном. Лица его Салим, конечно, не видел, но почему-то мог себе представить, как он мог бы выглядеть… Это была глупая мысль, которую Салим решительно отбросил, списывая на нервное потрясение и слишком долгое воздержание. Конечно, его внутренний альфа будет чувствовать запах омеги, это здоровое и вполне адекватное поведение. Но что-то по-прежнему беспокоило его, зудело в мозгу неясным обрывком мысли, мешалось, путалось. И это чертовски не нравилось иракскому лейтенанту, особенно в той ситуации, в которой он находился сейчас. Когда кругом одни только враги, шанс выжить уменьшается вдвое, а трезвая голова нужна, чтобы принимать верные решения. До сих пор Салиму удавалось сохранить ясный рассудок и выживать на войне, а теперь он уже ни в чем не был уверен.

***

Главный зал был пуст и светел от пробивающихся сквозь надломленные потолочные плиты редких солнечных лучей, вполне характерных для знойной иракской погоды. Сержант вздрогнул, когда его, отвлеченного собственными мыслями, вспугнул тяжелый кашель солдата поблизости. Он обернулся, смотря на товарища, который согнулся в приступе. — Эй, Джейсон. Все путем, мужик? — поинтересовался Ник, хмурясь. Лейтенант посмотрел на него, как на умалишенного, разве что пальцем у виска не покрутил, и на том спасибо. — Бля, да отстань. Цел я, не трясись ты так о моей жопе, наседка. Мёрвин тебе потом плешь проест своими доёбами до моей хрупкой омежьей сучности. — Ага, ага, сучности!.. Просто хочу, чтоб ты знал, — невзирая на слабую попытку отшутиться, произнес сержант и хлопнул поникшего Колчека по плечу, — я всегда на твоей стороне. — Знаю, — отозвался тот, кашляя в кулак, а затем сплевывая на пол, — я тоже. Semper Fi? — Semper Fi, — эхом отозвался Кей, еще немного потрепав джейсоново плечо, — давай, еще немного, и выйдем на капралов. Они должны были где-то здесь остаться. Надо проверить местность. Джейсон, справившись, наконец, с приступом кашля, утер рот тыльной стороной ладони, перехватил винтовку покрепче и усмехнулся: — Почуешь, что пахнет недельным потом, нестиранными носками и кедром — это Мёрвин. Тут даже территорию обследовать не надо, у него всегда всё на мази. — Пока не чую, — хмыкнул Ник, обрадовавшись бодрому настрою сослуживца, — а ну, давай к колоннам, там через развалины выйдем. Мёрвин с младшим капралом — Джоуи — обнаруживаются быстро, явно далеко не уходили, да и, собственно, не ушли бы. Ранение у Мёрвина сложно назвать простой царапиной, которую можно подлатать, как в жопу дать — как сам капрал выразился, так что пережидать приходилось в относительно безопасном месте. — Херовый вид у тебя, Колчек, — вяло прокомментировал Мёрвин, щуря раскосые темные глаза, — смотри, мамка беспокоится, че я ей скажу? — Скажешь, что жив-здоров да хуй не падал, — в той же манере ответил ему лейтенант, опускаясь задницей на камень, — а если по-честному. Всё путем? Тут уже подключился Джоуи, вперед Мёрвина галдя что-то про слишком большую нагрузку, что нельзя так долго стоять на ногах, а то раны могут открыться и вообще хрен знает, что тогда может произойти, а в медикаментах они весьма ограничены. Мёрвин в ответ на это закатывает глаза, опять отшучивается, фыркает, хоть сам буквально с ног до головы покрыт собственной кровищей. Джоуи весь как-то быстро поник, махнул рукой, засел боеприпасы пересчитывать. Колчек взглянул на него с какой-то необъяснимой тревогой в груди, которую никак не получалось прогнать. Глядя на изгвазданного в крови и дерьмище Мёрвина, оно и понятно, почему его омега беспокоился: истинный же, как не переживать. А у капрала Натана, как известно, башка слегка с ебанцой, он и в бой первый рвется, и спасать своих щемит, как в зад ужаленный, а за мужика своего вообще кому угодно глотку перегрызет. — Че делать будем, а, лейтенант? Лясы тут проточим — все иракцы по щелям разбегутся. Колчек мотнул головой, чуть поморщившись. Живот внезапно резко скрутило спазмом, да таким сильным, что аж дыхание перехватило. — Джейсон, порядок? — снова спросил Ник, наклоняясь почему-то ближе. И от этого лейтенанту стало только хуже: запах, который он почувствовал на сержанте, снова обдал его прохладной волной. Морпех спрятал в сгибе локтя собственное лицо, чудом удерживаясь от того, чтоб не закашлять. Мёрвин с Джоуи этот запах явно не чувствовали: Натана, скорее всего, так с морфия припечатало, что он сам удивлялся, как это его мозги еще функционируют; а Джоуи — Джейсон знал точно — сидел на усиленных подавителях, потому что течки с истинным стали регулярными и частыми, а не раз в четыре месяца, как обычно бывает у военных из-за таблеток. Так что объяснять им свои гипотезы Джейсон не стал. Собрал себя в кучу, открыл глаза, стер со лба пот и сказал: — Двигаем через южный вход. Может, и полковника найдем. — Там в этих ебенях радиоприемник был, — добавил Ник, обращаясь к капралу, — может, сможешь починить? — Не беги вперед батьки в пекло, ага, — остановил его Мёрвин, широко улыбаясь, — взгляну, насколько стара эта детка, а потом уже повставляю проводки. — Ладно, — махнул рукой Джейсон, поднимаясь с камня, — выходим. Надо съёбывать с этого места, а то иракцев, как собак нерезаных. И тварей этих… — Пиздокрылых ебанин, — услужливо подсказал Мёрвин, подхватывая с плеча Джоуи винтовку. — Да, пиздокрылых ебанин, — согласился Колчек, в который раз утирая со лба невесть откуда взявшийся пот. Они пробирались через обломки упавших колонн, попутно осматривая ещё незнакомую для себя местность. Вокруг всё было похоже на ландшафт какого-нибудь исторического документального фильма, где какие-то умные профессора с длинными седыми бородами своим нью-йоркским столичным акцентом поясняют за историю Междуречья. Да, Джейсон, в отличие от Ника, историю прогуливал не всегда. К слову, для Джейсона сержант по-прежнему пах странно, но приятно — своей горькой лавандой и еще чем-то древесно-травяным, свежим, чем-то, что примешивалось к его настоящему запаху, но было совсем ни к месту. И это начало до усрачки пугать. Не может быть, чтобы у лейтенанта началась течка. У него их в принципе не было все шесть лет службы, так с чего бы ей взяться сейчас, в подземельях? Да ещё и из-за Ника Кея, бля! Вот умора-то, пиздец. Тут не обойдется одним анекдотом Мёрвина с Джоуи, тут их будет целый батальон. Учитывая, что у сержанта еще и девчонка на базе появилась. Нужно было перестраховаться. — Я щас, — Колчек стукнул идущего впереди Ника по плечу и попятился назад. — Вовремя тебе отлить приспичило, — шикнул сержант, качнув головой, точно заботливая курица-наседка. Лейтенант кивнул, отшутился, завернул за угол, скрывшись за уступом, а сам полез в рюкзак в поисках таблеток. Небольшой пузырек из темного стекла не имел даже этикетки, но внутри него было то, что всегда спасало Джейсона Колчека от нежеланных и страшных течек. Таблетки отличались от стандартных подавителей, которые им регулярно выдавались в армии, и достать их было сложнее, однако, до сих пор американцу удавалось делать это незаметно. Блокаторы из обычного набора не купировали течки вообще, они лишь делали цикл более длинным, чтобы солдатам это не доставляло неудобства. Глушить природу никто из них даже и не думал: все обязаны были под расписку раз в четыре месяца проводить с парой течку или гон и получать новый набор таблеток. Джейсон решил для себя, что нахер ему это не нужно, и пил не совсем легальные блокаторы. И дело даже не в том, что не было альфы — ну, найти-то его было нетрудно, трудно было объяснить, почему у омеги, который исправно служит в морской пехоте, нет вообще никакого запаха. На омег и альф с таким недугом повсюду было словно гребанное табу. В Америке вот сразу обещали неутешительный диагноз и отстранение от службы. А в Ираке, как узнал потом Колчек, таких омег насмерть забрасывали на площадях камнями. Но анализы Джейсона по всем параметрам, кроме этого, были идеальными. Он исправно служил, натянув свою вечную, чуть покоцанную кепку с башнями, звездами и кривоватым «Помни 9/11». У него была легенда. Был способ достать таблетки. Был способ очень херово, но скрыть отсутствие натурального запаха за отдушками. С остальным — технически — можно было разобраться. Джейсон забросил в рот одну капсулу из баночки, проглотив её насухую. Во рту отдало кисло-сладким. Стало противно так, что даже тошнота подступила к горлу, но он сдержал рвотные позывы, чтобы не выплюнуть блокатор. Нагнать ушедших не сильно далеко вперед ему не стоило особого труда. Минут через пятнадцать даже полегчало в какой-то степени: сердце, отбивающее бешеный ритм, успокоилось и вернулось в норму, дышать стало легче. Только спазм из живота никуда не делся. И это продолжало его беспокоить. Три пиздокрыла попались им по пути, и обойти их стороной было нельзя. Один из них был очень увлечен раскуроченным в месиво трупом американского солдата, лежащего в обломках колонн; вторые два ползли в сторону морпехов, шаркая по пыльному полу огромными темными крыльями. Засели морпехи за кусками поваленной колонны, чуть выглядывая, наблюдая за перемещением. Мёрвин вдруг взглянул на Джоуи и негромко сказал: — Не ссы, малыш. Здесь я. И только тогда Джейсон и сам заметил, что капрал Гомез чуть подрагивающими пальцами зажимает нагрудный крестик. Заметил и прикусил губу, отводя в сторону взгляд. Вот же зараза. Низ живота продолжало сводить долгими, болезненными спазмами, и жарко опять стало, сука, как…как… Ну, как в Ираке! А как еще? Когда Колчеку начало казаться, что хуже уже быть не может, он услышал грохот. Будто сам господь бог решил, что хватит с них сегодня удачи: пора и честь знать. С пыльного потолка прямо около них, треснувшись об обломки колонны, упало несколько камней, что мгновенно привлекли к себе внимание крылатых говнюков. И, как назло, они заметили их, начав истошно визжать. — Чёрт, — выругался Джейсон, кивая в сторону тварей, — они сюда идут! Двигай! Двигай! Они рванули по коридорам, чувствуя, как содрогается земля от топота когтистых смертоносных лап. Тоннелей оказалось много, тёмных, страшных, куда ни глянь — всё везде мерещатся крылатые сволочи. Колчек обернулся вдруг резко, как чувствовал, что существо аккурат за его спиной. Вскинул винтовку, выпуская по громадине очередь, а та истошным криком заверещала, распахивая темные крылья и херача лейтенанта мощными лапами в грудь. На адреналине сердце билось, как сумасшедшее, страшно было, словами не описать. Одно дело, когда тебя на войне пришьет вражеской пулей, другое, когда несусветная дичь завалит тебя на камни в попытках сожрать. Джейсон с трудом завел руку за спину, нащупывая ножны. Армейский ножик с крепкой рукоятью с хрустом вонзился в шею твари — мягкое, не покрытое ороговевшей кожей место. Черная вязкая жидкость начала стекать по ладони, предплечью, обдавая тухлым тошнотворным запахом. А твари этой хоть бы хны — она снова заорала, запрокинула голову, целясь зубами в стык джейсоновых плеча и шеи. И остановить ее руками, уперевшись в массивную грудь, было уже невозможно. Впрочем, как и держать глаза открытыми в преддверие смерти. В следующую секунду новый истошный визг чудовища сопроводился неестественным хрустом костей, но это были точно не кости Джейсона: он бы почувствовал эту адскую боль. На деле же ему просто резануло слух воплем. Когда ему показалось, что хуже этой ебейшей хуйни ничего и быть не могло, он открыл глаза. И убедился в обратном. Перед ним стоял, мать его враг! Солдат в светло-зеленой униформе держал в руках кусок арматуры, с которого капала густая кровь твари. Что-то глубоко внутри осторожной припиздью подсказывало Колчеку, что кровью только твари это не ограничится. Сейчас и его очередь на распятие придет. Джейсон отполз назад, заметив, что солдат еще стоит на месте, впечатался влажной от пота спиной в стену пещеры; нашел взглядом свою винтовку: та валялась немногим дальше трупа чудовища. Добраться до нее до того, как иракец своей чудо-палкой проткнет и его многострадальные ребра, было невозможно. Поэтому лейтенант крепче перехватил рукоять окровавленного ножа и оскалился: — Только бля, попробуй подойти, я тебя так разукрашу, что родная мать не узнает! — Если бы я захотел тебя убить, то оставил бы на съедение твари, — объяснился мужик на чистом английском, очень удивив Джейсона, привыкшего к тому, что местные предпочитают изъясняться только на своем арабском. — Многовато слов, как по мне, — напряженно ответил американец, подбираясь. — Нам необязательно быть друзьями, — качнул головой мужчина, поглядывая на нож Джейсона, как на игрушку детсадовца, — мы можем быть просто союзниками. Лейтенант фыркнул, показательно втянув носом воздух и перехватив нож удобнее. Запах альфы – отдаленно знакомый – щекотнул ноздри. Ну, конечно. Стал бы кто-то ещё вести себя настолько самоуверенно, разговаривая с врагом? Хищный оскал сам собой возник на лице Джейсона, когда он с издевкой произнес: — Что-то ты, блять, подозрительно сговорчивый для альфы такой варварской страны, как эта. — Ты ничего о нас не знаешь, — напрягся иракский солдат, с заметным раздражением сжав губы. Стрекот, раздавшийся опасно близко, заставил их обоих прервать игру в гляделки и задуматься о сохранности собственных жизней. Иракец, нахмурив брови, шикнул: — Поднимайся. Надо уходить. — Ну так и пиздуй отсюда, — с гневом в голосе припечатал лейтенант. Желваки заходили на хорошо очерченных скулах, и вражеский солдат, сдавшись, проговорил на своём языке что-то отдаленно похожее на проклятье, а затем скрылся в темноте пещер вместе со своей трубой. Джейсон выдохнул, ощущая, как боль потихоньку начинает сковывать всё тело вновь. Он выругался, стукнувшись затылком о пещерный свод, а потом все-таки поднялся на ноги. Солдат был прав: надо уходить, пока еще больше этих сволочей не набежало. И надо было нагнать отряд. Очередной тяжелый спазм заставил лейтенанта чуть ли не в бараний рог свернуться прямо на полу. — Блять, че ж так больно-то… Колчек рвано выдохнул, поднялся, подобрал винтовку. Сырые от пота ладони привычно крепко вцепились в оружие. Джейсон побежал. Ноги почему-то слушались плохо, а боль в животе усилилась настолько, что стало проблематично даже просто двигаться. Пещеры были похожи на гребанный лабиринт. Джейсон дергался от каждого звука, показавшегося ему урчанием тварей. И когда он уже успел расслабиться, успокоить беснующийся организм, существо выползло на него словно из ниоткуда. Джейсон попятился, обмирая. В голове набатом стучала мысль о том, что надо рвать когти как можно быстрее, бежать, несмотря на сильную боль. И тогда, может, можно было бы остаться в живых. Но далеко ли он сможет удрать на своих двух, когда тварь в сто раз превосходит его по физической силе? Страшно стало вдруг, что пиздец. Тварь остановилась, дергая головой, а затем выпрямилась во весь огромный рост и завизжала. Её крик эхом разнесся по пещерам, и Колчек вскинул винтовку, выпуская по сволочи очередь. Но ей хоть бы хуй: она, как бронированный танк, вскочила, повозилась когтями по земле, приготовилась к прыжку. Джейсон выругался и рванул обратно, что есть духу. Он бежал и чувствовал, как смерть наступает ему на пятки в буквальном смысле. Бежал, успевая оглядываться и достреливать по твари, пока не кончилась обойма, чтобы отвлечь. Чья-то рука внезапно резко дернула его в сторону, скрывая в темноте расщелины. Джейсон почувствовал, как с грохотом повалились на пол и он, и человек, который его схватил. Причем сам лейтенант припечатался задницей аккурат о чужие бедра. Он не успел даже возмутиться, как крепкие руки с силой обхватили его, зажимая рот и не давая двинуться. Зафиксировали крепко. — Молчи. Дернешься — точно убью, — прошелестел тяжелый уверенный голос над ухом, и Джейсон позорно всхлипнул в чужую ладонь, беспомощно дернув ногой. А когда он попытался успокоить бушующие легкие и дышать ровно, тут-то и случился пиздец, которого собственно, не хотели и не ждали. По крайней мере, точно не в полевых условиях, когда жизнь висит буквально на волоске. Нотки знакомого аромата ударили лейтенанту в голову, разносясь охерительно горячей волной от макушки до пят. Сначала слабым, будто пробным импульсом они пробежались по телу, заставив вздрогнуть. А затем что-то сильно похожее на эйфорию наступило всего за несколько секунд после узнавания, заставило напряженные, скованные чужими руками мышцы расслабиться, ударило прицельно шквальным огнем по всем центрам удовольствия. Какие-то специи, древесные нотки, совсем немного — сандал… Как он пах! Пиздец, словами не описать. Джейсон прикрыл глаза, снова вдыхая. Кажется, альфа тоже это почувствовал. Он склонился осторожно ближе, к стыку плеча и шеи — самому уязвимому месту, куда обычно ставят метку, повел носом — у Джейсона по позвоночнику пробежали мурашки. И именно тогда лейтенант ощутил горячее возбуждение, туманящее голову, скопившееся тугим узлом внизу живота. Хватка солдата ослабилась, одна ладонь обняла плечо, другая — скользнула по ткани разгрузки к животу. Чужое горячее дыхание защекотало губы, когда Джейсон немного повернул голову. В армейских штанах с защитным рисунком стало вдруг горячо и влажно. И никаких сомнений в том, что его внезапно настигла течка, у Джейсона не осталось. Его просто, как сучку, раскатало в самые щи. Из темноты пещеры вдруг послышался стрекот, а затем наружу вышло, крадучись, ещё одно существо. Оно поползло, перебирая по песку когтистыми лапами, прямо мимо расщелины. Альфа отвлекся на него, инстинктивно подгребая омегу ближе к себе. Будто защищая. Вместе со стрекотом твари у Джейсона в мозгу будто что-то щелкнуло. Альфа — иракец. Враг. И Джейсон не пахнет. Какого хрена он его тогда обнюхивает?! Ослабленной бдительности солдата отличной скорости реакции американца хватило на то, чтобы ударить иракца локтем под дых и отскочить, вывернувшись из рук. — Не лапай меня, сука! — зашипел Джейсон, вскидывая винтовку, — иначе твои мозги останутся на этой стенке! Иракский альфа нахмурился страшно, взглянул исподлобья, потом злобно зыркнул Джейсону за спину. — Не знал, что ваши люди настолько отчаялись, что посылают на задания течных омег. Всё так плохо… — Лучше тебе, бля, заткнуться. Винтовка-то у меня. Довольная ухмылка, вопреки прямой угрозе, не сползла с лица иракца. Он лишь сухо хохотнул в кулак, поднимаясь с земли, и глянул на Джейсона: — Столько злобы для такого малыша, как ты. Где ты её хранишь? — Назовешь меня малышом ещё раз — и тебя ждет судьба похуже смерти. Вражеский солдат покачал головой, будто сетуя. Пробормотал себе под нос: — اللهم لقد فقد هذا الفتى البغيض عقله تماما. Американец с явным скепсисом оглядел его, отвернулся, скорчив лицо в отвращении, а затем приказным тоном припечатал, вскидывая оружие: — Идёшь со мной. И если на меня хоть глянешь косо, я тебя убью. — Тогда тебе лучше не сводить с меня глаз. Джейсон нахмурился сильнее прежнего, озлобился и фыркнул. Они осторожно начали выбираться из расщелины, тревожно осматриваясь по сторонам и надеясь больше не попадаться тварям. Светя фонарем на каменные своды, американский лейтенант отстраненно думал о том, как иракец вообще догадался о течке. Колчек абсолютно точно не пах ничем, кроме отдушек от химии, и около омег в ближайшее время не крутился, а значит, даже шлейфа чужого запаха на нем остаться должно не было. Пульс? Сбитое дыхание? Секундное замешательство, из-за которого они оказались непозволительно близко друг к другу? Джейсон украдкой взглянул на иракского солдата. Выглядел тот обычно, стандартно, ничем не выделялся; черноволосый и смуглый, как и все местные, только взгляд у него, как у побитой собаки. Какой-то паршиво-тоскливый, задумчивый. Изредка он шел медленнее, будто сам едва переставлял ноги, морщился, поднося ладони к вискам и растирая их, словно его мучила мигрень. Он был… Обычный. Спокойный. Даже слишком. Когда они остановились у сломанной лестницы, ведущей в залу с высокими колоннами, Колчек почувствовал приближающийся пиздец. По ноге прямо в сапог начала стекать смазка. Он встал, как вкопанный, споро стаскивая рюкзак и дергая молнию кармана вниз. Иракец с арматурой обернулся и вопросительно вскинул бровь. — Блять, я щас, — буркнул Джейсон, — рыща по поклаже в поисках таблеток. Хорошо, что кепка закрывала его пунцовое от стыда лицо. Было даже не неловко, а отвратительно. Настолько, что руки начинали подрагивать от гнева, а не от жара, мучившего его. Солдат посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом, а потом отвернулся. Джейсон выудил из банки с блокаторами скользкую капсулу и проглотил её, закашлявшись. Всё-таки нужно было запить водой. Горло обдало жаром и горечью, так, что захотелось незамедлительно выблевать желудок. Джейсон согнулся, содрогаясь в приступе кашля и с трудом набираясь в саднящие легкие воздух. — Джейсон, — негромко позвал его иракский солдат, и у лейтенанта от неожиданности мурашки по загривку побежали. Откуда он знает его имя? Они не представлялись друг другу. Колчек, ощетинившись, вскинулся, заподозрил неладное, задышал часто. Альфа присел с ним рядом и осторожно вытянул руку, указав в сторону колонн, где сидело, крутя зубастой башкой и клацая челюстями, существо. Через секунду оно притопталось и спикировало вниз, аккурат в пяти метрах от солдат. Джейсон против воли вздрогнул, дергаясь. Рука иракца опустилась Колчеку между лопаток, чуть приглаживая. В любой другой ситуации Джейсон бы выписал ему промеж глаз, но в этот момент его будто парализовало. Он замер, успокаиваясь от осторожных круговых движений, как бездомная собака, которую погладили в первый раз в жизни. — Не волнуйся, — тихо и уверенно сказал солдат. — Не наглаживай меня, я тебе не кошка, — прошипел сквозь зубы американец как можно тише, — и я спокоен, как удав. — Я чувствую, — скептически отозвался мужчина, не прекращая нежных движений. Джейсон разомлел, как-то против воли расслабляясь, чувствуя альфу рядом и, что ещё хуже, заводясь с пол-оборота. Смазка начала течь ещё сильнее, а запах альфы стал ярче, прянее, острее. Да что ж за хрень-то происходит?! Джейсон зажмурился, мучась от очередного, накрывшего его вместе с возбуждением, спазма, а потом отрубился, стукнув козырьком кепки о каменный пол. Существо снова пророкотало, клацнув зубами, попускало черные слюни на пол, и уползло в противоположную сторону, в щель между обломками плит.