«Переиграть нельзя оставить»

Ночное время в олимпийской деревне было прекрасно. Около корпусов, где проживали атлеты и их сопровождающие, словно хранители спокойствия и уюта расположились небольшие неоновые фонари, освещающие окружающую обстановку приятным глазу светом. Вдоль прогулочных дорожек стояли небольшие лавочки, обрамлённые символикой игр. На каждом расхождении в сторону построек красовались яркие информационные баннеры-приветствия на различных языках, и большие фигуры-символы - тигрёнок Сухоран и медвежонок Пандаби. Обстановка вокруг была наполнена дружелюбием принимающего города и приятным для глаз благоустройством. Всю эту ночную волшебную картинку, чарующую своим сказочно-спортивным великолепием нарушала лишь одиноко сидящая на одной из скамеек Женя. В приглушенном свете фонарного столба едва различимо можно было определить силуэт, плотно вжавшийся в резную спинку. Но подойдя хотя бы на йоту ближе, абсолютно четко прослеживались черты фигуры, истощенной сильнейшими нагрузками, и лица, абсолютно усталого, безжизненно смотрящего огромными глазами в пустоту пространства. Медведева, сбежавшая от возможного столкновения с главной любовью и болью своей жизни, молча сидела в одиночестве, размышляя не о предстоящих выступлениях, а скорее о том, чтобы это всё как можно быстрее закончилось. Музыка, играющая в наушниках девушки уже никак её не отвлекала, а даже заставляла ещё больше погрязнуть в разрушающем спокойствие состоянии, а телефон и вовсе раздражал, оттого, что постоянно разрывался входящими звонками и смсками, и неприятно вибрировал в руках. Она не желала возвращаться в корпус раньше, чем после общего отбоя, зная, что если придёт туда сейчас, то непременно выслушает поучительную речь, а чего хуже - получит по голове за непозволительное поведение. Но хуже всего - станет участником программы «что-где-когда», отвечая на нескончаемые расспросы соседки по комнате. Настроение брюнетки ухудшалось буквально с каждой секундой, и чем больше она думала, тем больше загоняла себя собственными мыслями в капкан саморазрушения. В глубине сознания Женя понимала, что так дальше продолжаться не может, но менять положение она была не в состоянии, или же, просто не желала. От мыслей спортсменку оторвал очередной сигнал мобильника, мирно покоящегося рядом, на скамейке. На небольшом ярком экране высветилось уведомление о новом сообщении. Получено новое сообщение: [Этери] Медведева! Немедленно вернись и зайди ко мне! Тебя ждёт серьезный разговор. У тебя есть 15 минут, или я поднимаю на уши весь персонал. После прочтения настроения не осталось совсем. Медведева нехотя поднялась со скамьи и медленным шагом направилась в свой корпус. Проходя по щербатой плитке думалось и о том, как избежать разговора, который её ожидал, и о том, как заставить себя вновь выходить на лёд, не натягивая при этом фальшивую улыбку, и даже о том, как признаться маме, да и самой себе, что желания заниматься фигурным катанием больше не осталось. Как не осталось и желания любить, чувствовать, дружить, общаться. Ни с кем. Женя винила во всем себя. Своё безрассудство и непреодолимое желание доказать всем, что она лучше, чем есть на самом деле. Подходя к дверям здания она на несколько секунд остановилась. Чтобы задать себе вопрос о необходимости все это продолжать, которым она не раз задавалась, но избегала ответить даже самой себе. Ответа до сих пор она так и не находила. А потому, она сделала шаг, распахнула тяжелую дверь и вошла. Поднявшись на этаж она только и успела оглянуться в сторону номера тренерши, как холодная рука буквально вырвала её из раздумий в реальный мир. Тутберидзе ждала её. Она бродила по этажу с того самого момента, как отправила Загитову к себе в номер, переодически выглядывая в окна и наблюдая за фигуристкой, но не решаясь нарушать её прогулочное одиночество своим присутствием. И как бы не хотелось пойти и хорошенько надавать спортсменке пощёчин за столь бестолковое юношеское поведение, женщина понимала, что это только усугубит состояние обеих и плохо скажется на дальнейшей подготовке. Всё, что оставалось блондинке - терпеливо ждать, пока Медведева вернётся и лишь издалека следить за происходящим. - Ты совсем спятила?! - женщина изо всех сил старалась держать равновесие и не повышать голос, дабы ненароком не перебудить всех и не собрать толпу зевак, сразу набежавших бы на внезапные разборки. Женя лишь обреченно смотрела куда-то в пол и молчала. Не лучшая позиция в данной ситуации, но по-другому девушка не могла себя вести сейчас. - Нет, Медведева, ну ответь мне, у тебя совесть есть, или с этим совсем плохо у тебя?! Мы на олимпиаду приехали, а не на конкурс «мисс - глупое детское поведение». - Тутберидзе не унималась. - Чего молчишь?! Я сколько с тобой возиться буду, ты мне скажи?? Я вроде как тренер, а не нянька! Или прикажешь мне каждый раз срываться на твои выходки и утирать сопли?! Тебе не 10 и ты спортсменка мирового уровня, а ведёшь себя хуже детсадовца! - Мне не 10…мировой уровень… - все, что смогла выдавить из себя брюнетка. Слова просто не собирались в предложения, а тело начало потряхивать от накопившихся эмоций. Женщина потянула её держа за локоть в сторону номера. Войдя в номер, заталкивая впереди себя девушку, Тутберидзе захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. - Жень, да что с тобой такое? Ты же так ждала этого, а сейчас просто…просто… - слова женщины тоже не складывались в нормальную связную речь и все же она продолжала - просто глупо ведёшь себя. Я не понимаю этого. Ну скажи мне, если я не права, может я просто чего-то не понимаю?! - Права… - Женя стоит возле висящего в номере наставницы зеркала и смотрит на себя, точно глаза в глаза. - Права. Только легче от этой правды мне не становится Этери. Блондинка подходит сзади и устремляет свой взор на воспитанницу. - Тогда как легче Жень? Все бросить и уйти? Или может вести себя вот так, как ты, безрассудно? Как легче? - Я не знаю. Правда не знаю. Да и если бы знала, что это изменит теперь?! - Медведева тяжело вздыхает и в отражении её взгляд пересекается с тренерским. - Легче Этери, если бы я снялась с олимпиады. Мы ведь обе прекрасно знаем, что моя программа не лучшая, а я уже не та фигуристка, которой была на прошлом Мире и Европе. А ещё, мы обе понимаем, что если бы у меня был шанс, я бы боролась, ведь эта медаль, это то, к чему я шла каждый день и час превозмогая боль и усталость, то, ради чего я откладывала праздники с семьей, время с друзьями, школу и ещё кучу радостей обычной подростковой жизни. Но мне не дали шанса, отняв мои мечты и отложив их, словно ненужные бумажки в дальний ящик. Отправили не первым номером, а скорее балластом, для общей численности и преимущества команды. Если ты не можешь признаться в этом мне, так хоть себе признайся. Женя замолчала, по щеке пробежала одинокая слеза, но на большее её организму уже просто не хватило сил. Она развернулась и хотела уйти, но Этери поймала её за запястье и притянула к себе. - Я знаю Жень, что тебе не легко. Знаю, потому что…люблю. И мне правда иногда трудно от этого, потому что когда любишь, хочется все золото отдать, а у тебя просто нет на это права. Жизнь это жизнь, а спорт это спорт. И не всегда то, что мы испытываем в жизни, возможно применить в спорте. Но, я знаю, что ты сильная. Иначе просто и быть не может. Твоей силы хватало на все, через что ты проходила. И я уверена, что эта сила не иссякла, а потому, ты в состоянии бороться. И за эту медаль, и за все свои другие мечты! Ты справишься Жень, я это знаю. Какой бы не была программа, дело не всегда только в ней. Дело в нас. В нашем подходе. Просто выйди и покажи свой подход. То катание, как умеешь только ты - неповторимое, чистое, оставляющее на душе неизбежно неизгладимый след восторга. Выйди и докажи, не мне или маме, не фанатам или завистникам…себе докажи. Ты можешь, ты все можешь! Просто выйди и сделай это! В моменте Этери не знала, насколько правильно эти слова воспримет фигуристка, как и не знала того, что в темноволосой голове все уже заведомо решено, но она была искренна в них, потому что и правда любила, и вместе с тем, понимала, что собственноручно подписала нужные бумаги в федерации, тем самым разрушая ту хрупкую мечту, которая когда-то в детстве поселилась в нежном девичьем сердце. Она сама губила ту, которая ее так беззаветно любила, а по сему, осознавала, что все эти убеждения она произносит скорее для успокоения своей собственной совести, а не потому, что уверена в безоговорочной победе своей Женьки. Тутберидзе приняла решение, что отпускать Медведеву в таком состоянии в одно пространство с Загитовой не правильно и предприняла попытку оставить фигуристку на ночь у себя, но та немного подумав все же сумела отказаться и пожелав спокойной ночи покинула номер тренера. Войдя к себе, она сразу же отправилась в душ, а после без раздумий легла в кровать, понимая, что если не поспит хотя бы пару оставшихся часов, то на утренней тренировке у неё не будет сил даже на прокат обычной дорожки шагов. Утро обещало быть «добрым». На утро у девушки с сокрушительной силой болела голова. Вставать с кровати было настолько тяжело, насколько тяжело подниматься в гору с мешком кирпичей. Но ей все же пришлось пересилить своё тело и подняться, потому что первую ледовую тренировку никто не отменял. Сходив в душ и немного освежившись, Женя быстро оделась и взяв коньки направилась к выходу, даже не замечая стоящую в коридоре номера подругу по команде. - Жень, может расскажешь, почему ты вчера убежала?! - с ноткой удивления и обиды высказалась Загитова - Мне пришлось сидеть в номере, без права выйти даже в холл. Да и Этери Георгиевна была совсем не в духе после твоего исчезновения! Медведева обернулась и хотела было что-то ответить, но подходящих слов не находилось так же, как и таблетки от головной боли в спортивной сумке. Поэтому она лишь опустила взгляд, тяжело выдохнула и покинула номер. - Надо же, она ещё и со мной теперь не разговаривает! - буркнула Алина и принялась собираться дальше. Большой крытый лёд встретил девушку холодным пронзительным молчанием. Немудрено, ведь она пришла куда раньше, чем было нужно, но лишь потому, что хотела провести раскатку в одиночестве. По крайней мере, она очень рассчитывала, что пробыть без главного тренера на льду ей удасться как можно дольше. Но все эти надежды не увенчались успехом. Как ни странно, но наставница этим утром совсем не спала, а потому на прокаты своих спортсменок пришла настолько рано, что не застала никого, кроме одинокого заливщика, который в это время расчищал свежий лёд. Встретившись взглядом со своей вчерашней «проблемой» блондинка кротко кивнула и взглядом позвала девушку к себе. Но та лишь равнодушно кинула чехлы на борт и выехала на первый раскаточный круг. «Ну что за упрямая девчонка!» пронеслось в голове Тутберидзе, и лишь понимание того, что трудно не ей одной остановило женщину от желания проводить хоть какие-то воспитательные беседы именно сейчас. Поэтому все, что оставалось тренеру, это смотреть, как её воспитанница накатывает разминочные круги, и ждать, что она первая будет вынуждена подойти или подъехать к тренерскому месту. Спустя примерно 30 минут, 10 кругов и примерно полсотни выполненных элементов Медведева вышла со льда, но даже не обернувшись в сторону по-прежнему ожидающей её блондинки натянула чехлы и быстрым шагом удалилась в раздевалку. К этому времени там уже пребывала Загитова, мило беседуя, о чем-то по видимому важном, с Глейхенгаузом. Завидев вошедшую парочка прекратила щебетания и устранилась в сторону катка, оставив Женю в опустевшей комнате. Девушка села на одну из стоящих по середине скамеек облокотившись спиной к холодной стене и закрыла глаза. В темноте прикрытых век проносились кадр за кадром воспоминания. Соревнования, тренировки, сборы в Новогорске, шоу и выходные с друзьями. Семья, мама с бабушкой, сидящие на трибунах и безоговорочно верящие в свою девочку всякий раз, когда нога той ступала на соревновательный лёд. Младшая группа. Девчонки и мальчишки, с которыми они росли на одном катке, и которые любили её и восхищались, изо всех сил стараясь быть похожими на чемпионку. Кристиан, Катя Боброва, Морис и Поля. Все те, кто так или иначе дружили и поддерживали юную Женьку, когда той не находило сил побороть неудавшийся прыжок или страх перед очередным важным стартом. Те, чья дружба спасала, выручала и помогала держаться на плаву в самую сильную бурю. И, наконец, та, без которой ни одна победа не была бы такой ценной и значимой. Та, без кого ни один день и ни одна ночь не имели бы своего смысла. Высокая, красивая, самая крутая в своём деле и…самая родная и любимая. Этери. Их время вместе было незабываемым. Каждый день, проведённый рядом, рука об руку, был просто волшебным. Женя по-особенному дорожила каждым сказанным словом блондинки в её адрес. Замечания не принимались в штыки, а расценивались, как наивысшая похвала, ведь брюнетка знала, что сказанное наставницей всегда только во благо и именно благодаря этому знанию Женя добилась таких небывалых высот. Но самым важным оставались их встречи. Их минуты наедине и маленькие, известные лишь им одним ритуалы. Как трепетно Этери заглядывала в глаза и крепко-крепко сжимала девичьи пальчики, наставляя на самые важные выступления. С каким теплом обнимала свою ученицу после, когда все напряжение уже позади. И с какой нежностью и любовью целовала эти бледно-розовые губы, румяные девичьи щёки, острые плечи и бархатную кожу на спине, когда их уединение становилось личным и недоступным никому кроме. С каким упоением Женька вдыхала аромат духов на горячей коже шеи и плеч Этери, когда они нежились в огромной спальне тренера, и как её руки гладили тело женщины, а оно, словно податливая глина, выгибалось навстречу этим прикосновениям. Именно эти моменты отзывались тёплым чувством внутри, а на душе становилось легко. И лишь сейчас именно эти воспоминания обжигали больнее калёного железа все нутро, а картинки памяти били куда-то под рёбра, отзываясь тоскливым эхом в самое сердце. Её предали. Девчонку, которая любила до потери пульса и готова была отдать всё, взамен на радость наполняющих до краёв чувств. Спортсменку, которая безоговорочно верила и доверяла. Знала, вопреки всему, что годы упорного труда и сил, оставленных на льду - не пройдут даром. А её предали. Предали перед самым важным шагом в жизни. Оставили, как брошенного котёнка, вместе с ворохом ненужных никому чувств и знаний. И теперь она сидела в опустевшей раздевалке, пригвождённая своими ожиданиями и каждый вдох давался ей труднее, чем все те травмы, которыми сопровождалась её не столь большая, но интересная жизнь.