Другой мир алхимии

С каким пылким интересом, удовольствием и напрочь отсутствующим состраданием Фокс резала и кромсала тело Энви уже на следующий день. — Ааааааа, сучка белобрысая, больно же!!! — вновь заорал Энви, когда Фокс очередной раз сделала надрез, вгоняя нож в руку подопытного. Рубила, не стесняясь, в три ряда кожного покрова, вместе с венами. Кровь так и капала на халат. — Твоя боль длится всего пару минут, — холодно и равнодушно прокручивая свой микроскоп, сказала Фокс. Скорее, эта фраза адресовалась даже не Энви, а ей самой. Очередное наблюдение, которое нужно зафиксировать в дневник. — Очень хочу уже посмотреть на тебя, когда отрублю твою руку по плечо своими собственными!!! — огрызнулся подопытный. — И у тебя новая не вырастет!!! — Не угрожай, ты не в том положении, — холодно ответила Фокс. — И какие у тебя могут быть ко мне претензии? Я делаю свою работу. Ты все и так прекрасно слышал. Нам всем необходимо знать, что вернуло тебя к жизни или почему это произошло. К тому же, ведь у всех гомункулов отделившиеся части тела распадаются в прах за долю минуты, моментально возрождаясь на месте потери. — наконец-то оторвавшись от микроскопа, глянула на перекошенного от злобы, боли и негодования гомункула профессор. — Как мне по-другому изучить твои ткани и процесс регенерации? Это я уже вся по локоть запачкана в крови, а тебе-то что? Ни одной царапины! Ещё и орешь на всю лабораторию! Так что заткнись, пока я не решила, что тебя необходимо усмирить силой. — Чего?! Ты рубишь меня на куски, еще и тишину требуешь соблюдать?! Совсем ***ла, женщина?! После этого выкрика Фокс резко замахнулась самым большим инструментом, который в данный момент имелся, — тесаком и отрубила Энви кисть руки. Это была месть за кривое слово, кинутое в ее сторону, и Фокс скупо, еле заметно, усмехнулась. — Ааааааа! — ухватился за пострадавшее место второй, целой рукой гомункул, радуясь, что новая кисть принялась возрождаться, — сейчас ты это нарочно сделала!..  — Да, — не скрывая своего преступления, подтвердила собеседница, — я же сказала: не ори! Не в том ты положении, чтобы права качать, ясно? — Когда я отсюда выберусь, ты сдохнешь в первую очередь, — немного притихнув, прошипел Энви, сжимая и разжимая пострадавшую кисть. Сейчас это была костяшка, но миг — и она уже покрылась мышцами, еще миг — кожным покровом. — Меня давно никто так не бесил, даже Мустанг!.. Тут Фокс усмехнулась, вытирая рабочий инвентарь тряпочкой: — О, это ты еще с остальной командой не знакомился… Их не много, но они просто тобой одержимы. Их, кстати, тоже семь… Как символично, — косо глянув на Энви, подмигнула Фокс, намекая на ассоциацию некогда существовавших семи гомункулов. Либо семи грехов?.. — Один еще со школьных лет одержим мечтой вживую изучить гомункула… Уж не знаю, где он брал информацию, из каких книг… Он о вас знает все, что только можно было достать из существующих источников. Только ему приглянулась Ласт… — Но я же не Ласт, — буркнул Энви. — Но именно ты, в отличие от остальных, можешь ею стать… если понадобится, — усмехнулась Фокс. — Я должен буду преобразоваться в бабу, потому что об этом мечтает какой-то озабоченный девственник? — оскалился Энви не хуже Фокс. — Повторяю: если потребуется — да, — вздохнула Фокс. — Возможно, ты еще будешь благодарен, что сегодня с тобой работаю я, а не кто-то из них. — Кто он, черт возьми?! — Мой брат, — иронично засмеялась Фокс. Она вновь закатила глаза куда-то в сторону, продолжая говорить: — Мне надо понять, как же нам работать… Твоя рука такая непослушная. Из-за того, что она постоянно «регенерирует», сделать необходимые надрезы и что-то нормально изучить, пронаблюдать так проблематично… Наверное, нужно повысить воздействие фиксатора, чтобы ты не мог так быстро возобновляться… Хотяяя… — она покосилась на часы. В этот момент Энви попытался вырваться. Естественно, по собственной воле на такие «эксперименты» он бы не согласился. Поэтому его «одарили» кандалами. По две цепи — на руки и ноги. На шее же теперь была эта проклятая штука, которую Энви называл «ошейник», а Фокс — «фиксатор». Сам Энви еще до конца не мог определить в полном объеме, на что способна эта штука. Способна ли она работать как датчик местонахождения? Каким образом влияет на его силы — от случая к случаю? В размере того, какую внешность или боевую форму он хочет принять? Или постепенно разряжает владельца, словно батарейку, что в итоге может привести к полной потери сил вплоть до потери сознания? И может ли этот ошейник еще что-то, кроме пожирания его силовых возможностей?! Кроме того, его невозможно было снять руками. Энви не обнаружил никакой застежки. И он не тянулся, так что через голову не снимешь. Если же он хотел схитрить и преобразоваться в самое мелкое существо, какое получалось в данных условиях, фиксатор уменьшался с размером его тела. Без посторонней помощи его не снять! И с того момента, как гомункул очнулся, он все чаще ощущал, что становится слабее… Если эта белобрысая как-то влияет на это, если она манипулирует этой фиксацией, то он убьет ее в первую очередь с необычайной радостью! Но сейчас, сидя напротив нее, скованный в движениях из-за груза, это было тяжело осуществить. И все же Энви попытался. Он дернулся, чтобы ухватить Фокс за руку. На это сил эму все же хватало! Попытка была неудачной. Фокс была не так близко и быстро отскочила. И в этот же момент Энви почувствовал, как его сильно ударило током. Следующим жестом было вонзившееся лезвие небольшого ножа в грудь. — Аааа! — взвизгнул он, прикрывая свежую рану, скручиваясь от конвульсий. — Больно! Где же твоя жалость, человек?.. — Чего? Жалость? — только лишь мило ухмыльнулась Фокс, расценивая свой последний жест как милый подкол, — а когда ты поглотил целый город невинных душ вместе с женщинами и детьми, где была твоя жалость?! Я знаю, в кого ты можешь превратиться, и что за сумасшедшие хаотичные головы будут торчать из всего твоего тела! За их счет ты поддерживаешь свою бодрость. И силы у тебя — хоть отбавляй! Давай-давай, не кидайся душераздирающими воплями, и протягивай руку. Мне нужно еще полчасика, и на сегодня твои мучения закончатся! — она брезгливо вытерла нож о полы халата. — Я уже почти придумала, как мы с командой будем работать завтра! — Пошла ты, *****… — вздохнул Энви. Гомункул покосился на эту отмороженную… Как она только доктором стала, как ее к людям-то пускают? Ладно, не имеет значения… Более важно, что это сейчас было? Его ударило током, когда он попытался навредить Фокс, и это явно она сделала. Как? Он не успел ни проследить, ни заметить! Что за черт?! — Чтобы ты более не повторил своих «подвигов» перед человечеством, я тебя в данный момент и мучаю, — вздохнула Фокс, — нам необходимо знать, как тебя нейтрализовать в экстремальном случае. И ради этого я буду использовать все, что считаю необходимым. И теми способами, которые считаю эффективными и удобными. А мой основной интерес — это моя работа, а не ты лично. Ты — мой объект для изучений. Так что давай-ка, протягивай руку, живо! Фокс сделала требующий жест. Энви с отвращением и неприкрытой злобой выпрямился и протянул руку. Вновь последовала грубая боль холодного ножа, от которой парень скривился. И вновь срослось. И вновь надрез… И так целые сутки. Впрочем, на следующие утро лучше не стало. Энви стал замечать в определенное время дрожание пальцев или нелегкие судороги в руках. Не сильно больно, но это разряжало его философский камень. Из-за этого Энви теперь ощущал себя в постоянном недомогании. Из такого места действительно не выбраться, если у тебя практически нет сил. Нет той мощи, физического преимущества и быстрой регенерации, которые были ранее… Силенок, как у обычного человека… Вначале Энви пытался разворотить свою «душевую кабину», но тщетно. Обидно. Хоть бы трещина, хоть бы царапина осталась! Но дело было скорее не в прочности стен, а в физическом недостатке сил… Энви знал, что к нему приставлены охранники. Но заговорить или как-то привлечь их внимание не было даже варианта, они стояли по ту сторону камеры и не заходили без исследователей. Ему даже не полагалась еда. Гомункулам не требуется «обычное» питание. Вот так и сидеть в этой небольшой прозрачной капсуле, в пустой комнате с угнетающим желтым светом и таращиться на дверь камеры, где даже окошка нет. Обычно Энви не уделял должное время сну, однако от пережитого дня даже нервная система сверхчеловека потребовала отдых. Энви, упершись спиной о стену, не спеша сполз на пол и, склонив голову на руки, заснул. — …и необходимо убедиться, что он именно такой, каким его описали Эрлики! — Энви услышал прямо над своим ухом чей-то мужской голос. — Так они ведь тоже будут?!.. — Они же бывалые вояки, думаешь, они от вида внутренностей в обморок грохнутся, ха-ха! — послышались мужские голоса. Энви, открыв глаза, обнаружил, что он вновь не там, где засыпал. Он находился уже не в прозрачной камере, а на операционном столе, в привычных кандалах. — Черт, вашу мать! — вздрогнув всем телом, моментально перешел на крик Энви, — что происходит?! Что Вам сегодня надо, ублюдки конченные?! — Ну чего ты опять орешь, а? Истеричка, — иронично кинула Фокс. — Доброе утро!.. — «Доброе утро»?! Я тебя прикончу!!! — рявкнул Энви, и дернулся, делая решительные и резкие движения преобразовать руку в копье. Кандалы шумно зазвенели, заставив всех присутствующих напрячься. Это были крики отчаянного, который из последних сил стремился во что бы то ни стало спастись и избежать участи болезненных мук. А они непременно будут вновь… Энви пытался, несмотря на тяжесть оков, вырваться, но руки не слушались. Тут же находилась охрана. Военные среагировали моментально: двое приставили стволы к затылку Энви, остальные направили оружие к лицу. Но это было совсем не обязательно, так как главный страх Энви опять его настиг — он вновь ощутил дрожь в руках и на какой-то момент стало тяжело дышать, голова закружилась… Это был удар током. Нехилый такой удар. — А-а-аааакх! Мое дыхание… — Энви в нарастающей тревожности кинул взгляд на людей в халатах. Ни у кого даже мельчащая мышца на лице не дернулась. Так и стоят с каменными улыбками и нездоровым блеском в глазах. — Спокойно, гомункул, — сказал тот самый мужской голос в тон Фокс, — давай по-хорошему? Меня зовут Марко. Я работаю на государство, так же как и все остальные. Наша задача — исследовать особенности твоего тела. И сегодня нам необходимо взглянуть на твое сердце. — Сердце?!.. — эта новость не на шутку испугала Энви, когда вспышка перестала мелькать в глазах. — Да, верно, — продолжал говорить Марко, а охрана опустила стволы. — Ведь у тебя вместо него философский камень. Но, исходя из последних исследований Хелен, с тобой произошли изменения. Нам необходимо убедиться, что ты обладаешь именно им. К тому же, если факты верны, то последние минуты твоей жизни… Ты ведь уже распарывал свою грудь, причем самостоятельно? Энви побагровел. Эти люди предлагают вновь совершить самоубийство? — Да, и если мне не изменяет память, я умер после этого, — иронично пожал плечами Энви. — Впрочем… знаете, умерев однажды, второй раз уже все равно. Катитесь к черту, людишки, — неожиданно скинув обороты, сказал гомункул. — Философский камень! Так вот что вам нужно? Что, хотите кого-то из своих воскресить, да? Эти слова произвели впечатление на присутствующих. Правда на всех разное. — А что, кстати, интересная идея, — ухмыльнулся мужчина в очках, по левую сторону от Марко. — Или можно попробовать клонировать! — Философский камень послужит чудесным источником… — Так, коллеги, коллеги! Не забываем, что перед нами манипулятор, а Запрет на воскрешение человека никто не отменял, — подал голос Марко. — Итак, Энви, позволишь мне? Если ты будешь вести себя спокойно, я сделаю надрезы так, что ты ничего не почувствуешь. — Какое великодушие!!! — только рявкнул в ответ Энви. В этот момент в лабораторию прибыли Эд и Ал. — О, господа. Ну, теперь все в сборе. Можем начинать? — Да… Пожалуй, — кивнул Эдвард. Марко схватил операционный нож и начал делать надрезы. Они были, как и день ранее, без наркоза. И не сильно отличались от действий Фокс. Но у него нож был хотя специальный, хирургический… Морщась от боли и выдав краткий вскрик, Энви почувствовал, как внутри груди до него дотронулись человеческие пальцы. — Да, господа. Это оно. Сердце гомункула — философский камень! Вы правы, господа Элрики — с явным восторгом, но дипломатическим спокойствием сказал Марко. — Да, — подтвердил Альфонс, — все верно… — Подтверждаю, — кинул Элрик. — Чудно, — моментально освобождая руки, Марко отдалился от Энви. Энви стал «заживать». — Потрясающе! — Можем пока что вернуть его обратно в камеру и провести краткое заседание, — предложила Фокс. — Братец… — чуть погодя, выйдя из лаборатории, негромко сказал Ал, — Я хоть и понимаю, что Энви псих и маньяк, но… наша негласная обязанность — следить, чтобы эта группа ученых не переступила грань дозволенного. Тебе не кажется, что если слишком часто оперировать его тело таким образом, они могут войти во вкус? — Даже не знаю Ал, — тяжело вздохнул Эдвард, — Мустанг приказал «не церемониться». А это значит, что они, фактически, исправно выполняют его приказ. Операции без наркоза — не столь критично для Энви. Но все начинается с мелочей. Им сейчас как-то нездорово весело… Ну, возможно, об операции без «возни» и осторожности мечтают все хирурги, но как бы они не привыкли… — Все равно, сегодняшние действия с их стороны можно расценить как нарушение профессиональной этики, — настоял Альфонс. — И этого достаточно, чтобы начать наше наблюдение. Эх, я совсем не в восторге от этой работы, — поморщился Эдвард. Эдварду и Альфонсу Элрикам было поручено следить за порядком эксперимента. Не только за Энви, скорее за учеными. Обеспечивать безопасность их жизнедеятельности, которую военные предоставляли и гарантировали исследователям, но и… Следить за профессиональным и целесообразным порядком в команде ученых, чтобы они не увлеклись и не соблазнились «темной стороной». А их у докторов всегда было предостаточно. — Я тоже. Мы не должны защищать Энви, но мы не можем допустить, чтобы с учеными произошло что-то плохое. В любом смысле этого слова. — Верно. А сейчас пошли, мне надо хлебнуть кофейку. Мой двухлетний сынок сегодня выносил всю ночь мне мозг, — скорчил гримасу молодой папаша-Эдвард.