Июнь-август
Ханаби 15 лет.
Идате и Якумо - 16 лет.
Джирая, все больше наблюдая за Сакурой (а опыта подобных наблюдений у жабьего саннина хватало с избытком), замечал изменения в Харуно. Внешние перемены в Сакуре нравились мэтру: у девочки округлялись грудь и бедра, что делало ее похожей на мать и дарило стареющему мастеру долгие часы любования прекрасным. А вот внутренние перемены в Харуно вызывали у саннина тревогу. И это тоже было связано с матерью его ученицы, точнее со всей семьей девочки. Сакура как-то совсем сторонилась семейных тем в разговорах с учителем, будто стеснялась говорить о своих родных, поэтому, в конце концов, Джирая счел свои расспросы слишком навязчивыми, хотя обычно подростки сами часто вспоминают свою семью, оказавшись в чужом городе. Разлука тяжело отражалась на Сакуре. Дело было даже не в том, что девочка смирилась со своей жизнью на чужбине ради образования и судьбой сироты при живых родителях, которые оставили ее в Конохе еще в Академии и почти никогда ее не навещали, которых помнила она только по отрывочным воспоминаниям да случайным фотографиям, а в том, что выяснилось, что Сакуре отчаянно не хватало родительского внимания.
Глубокие познания Джираи в психологии подсказывали ему, что девочке нужна родительская фигура из-за разлуки с ее семьей. Для подростка это очень важно, потому что в Конохе бывали случаи, когда дети, оставшиеся без родителей, попадали под плохое влияние авторитетных взрослых. Вспомнить хотя бы, как один такой благодетель сломал жизнь Анко Митараши. Да и он сам пытался спасти от дурной судьбы троих сирот из Деревни Дождя, правда, ничего не получилось, и они стали наемниками в одной из банд, которыми кишит разрываемая гражданской войной Страна Дождя.
"Даже Конан," - с грустью подумал Джирая, поняв, что фотография взрослой воспитанницы не то возбуждает его, не то печалит. Слишком откровенное изображение говорило, что и характер подопечной, и сама жизнь ее сильно изменились.
"В Стране Дождя трудно следовать тому, чему их учил я." - Подумал мастер.
Сиротам из Амегакуре не удалось стать приемными детьми Джираи, а только прообразами его героев для романов про ниндзя. Однако некий педагогический опыт самому саннину это дало. Вот и стал он не только учить Сакуру метать кунаи по нескольким целям, подсовывать ей книги про военную медицину, заметив, что у той склонность к ирьедзюцу и неплохой контроль чакры, а еще и побольше проводить время с девушкой. Джирая был известным человеком, и думал, что из-за слухов, большая часть из которых была правдива, и ужасной репутации жабьего мудреца, трое сирот из Дождя разочаровались в нем куда раньше, чем он в них. На Джираю иногда находила сентиментальность, и он переживал, что рассказы о том, как саннин был жесток на миссиях ранга S, доходили до его бывших учеников и разбили его идеализированный образ. Эх, может, это из-за тех сожженных в масле мятежников Конан теперь изменилась...
В Сакуре были черты, которые сближали ее с Конан, и поэтому вызывали у мастера опасения. Это касалось отношения Харуно с учителями. Она когда-то давно училась в странной такой команде Номер Семь у Какаши-сенсея, и считала, что ей очень повезло. Джирая задумался о том, что эта группа создавалась как элитная: сын Четвертого и первая отличница... Только опытный шиноби видел здесь двойное дно. Элитную команду поручили бы Эбису-сану, и с ней не было бы таких проблем, ее бы не расформировали из-за раздолбайства третьего товарища - Учихи Саске. Лучшие боевые группы не поручают бывшему корневику, бывшему анбу... А значит, свою роль здесь сыграла "неофицильная информация" о ребятах и слухи. Сакура умная, но бесклановая. А Наруто - талантливый художник, но по глупости называл себя девичьей фамилией матери, что только усиливало слухи о том, что он - бастард. Он воспитывался в семье офицера Сато, но никогда не использовал фамилию отчима. Так люди заподозрили, что он, возможно, даже и не господина Сато незаконный сын, а приблуда от неизвестно, кого. А известна у Наруто только мать - ведьма-некромантка из другой деревни. А теперь благодаря слухам из-за поведения ее сына про нее говорили, что она еще и шлюха, каких мало, к тому же. И это - второй фактор, почему команда, в которой работала Сакура, не могла быть элитной. Про Саске люди говорили, что ему вообще нельзя быть шиноби, и он после цукуеми - псих, который в любое время может окончательно слететь с катушек. Потом команда Какаши развалилась. А ребятам надо было доучиваться. Сакуру любой возьмет в группу, да и Наруто - сын самой Кушины, а это дорогого стоит. А вот Саске, братец маньяка, никому не нужен, кроме своего дяди, который ради последнего ребенка в роду, несмотря на инвалидность, пошел в сенсеи и собрал команду под племянника из таких же безнадежных, кому некуда идти, и уже в этом составе путем огромных усилий довел Саске до момента, когда к талантливым абитуриентам в училище приписывают официального куратора. Так, Саске и попал к Цунаде Сенджу, а без трудов Обито они бы точно даже не познакомились.
Так, что команда Семь была группой талантливых, но, как говорят ученики самого Джираи, "стремных" подростков. Однако из троих ребят, двое мальчишек доставляли Какаши много проблем и хлопот, что, в конце концов, и погубило группу, поэтому из всех них Хатаке сильнее всего привязался к Сакуре. Она была дисциплинированной. Сенсею это нравилось. Девочка в то время искала значимых взрослых, на которых она могла бы равняться, и Хатаке в качестве авторитета был совсем неплохой вариант. Только из-за этой привязанности начались дисциплинарные проблемы.
У проблемы Сакуры было имя. Ее звали Ханаби. Это была девочка из недавно приехавшего в Страну Огня клана "улучшенно-геномных" шиноби, как это принято говорить. Про них Джирая знал только, что белоглазые делают качественные свитки-сумки, и в селе у них мануфактура, а еще то, что у них одного мужика приговорили к самоубийству. Про девчонку многие рассказывали, что она опасна, во что Джирая не верил. Глаз у него был наметанный. Мелкая нелюдь, правда, была неблагополучная. Только что с того? У сирот, с которыми занимался когда-то Джирая, характер тоже был не сахар, но он нашел к ним подход, и они прекрасно общались. Саннин с радостью вспоминал те моменты, когда он купил три лягушачьих костюма, ребята вместе с ним их надели. А жабий мастер наврал, что, если тренироваться в таких костюмах, быстрее освоишь все техники. В итоге все равно быстрее всех "все техники" осваивал только самый талантливый из троих. Теперь он купил такой костюм Сакуре, думая провернуть тот же трюк. Вышла очень грустная лягушка. Джирая понял, что что-то пошло не так. Зато прикол с посещением таверны после тренировок сработал. Сакуре такая неофициальная жизнь команды понравилась. Саннин взял это на карандаш, и решил очень аккуратно расспросить Харуно на тему того, как она относится к подсматриванию, когда та станет постарше.
Так вот эта нелюдь Ханаби каким-то образом узнала неприглядную правду про Какаши, который бросил ее первого учителя, Обито, в беде: вместо того, чтобы попытаться спасти товарища по команде, оказавшегося в трудной ситуации, Хатаке просто отрубил ему зажатые в камнях ноги, а еще убил Нохару, которая была первой любовью Обито. Какаши сломал его жизнь, и этого Учиха не простил, хоть Хатаке и говорил, что пронзил девушку техникой "чидори" от отчаяния, ведь группа попала в окружение. Версия Хатаке, возможно, не убедила людей, но она "убедила" его сенсея, Четвертого Хокаге, который не хотел наказывать талантливого студента.
Дальнейшее об отношениях Ханаби и Сакуры Джирая узнал от куратора по дисциплине. Однажды Ханаби подошла к Харуно, еще когда та была ученицей Какаши, и спросила, что Сакура думает по поводу случившегося много лет назад. Будущая подопечная Джираи стала защищать Хатаке, и слово за слово они доспорились до "поединка". А потом из-за этой драки Сакуре выправляли тенкецу. Хреновы хьюговские сумкоделы слишком хороши в рукопашном бою. Ханаби зазвала Харуно на спортплощадку, потому что знала, что сильнее в карате.
Джирая слышал, что Обито после всех приключений Ханы провел с нею строгий разговор и осудил ее поступок, потому что нечего ломать свою молодую жизнь, когда Нохару и его здоровья уже не вернуть.
Дисциплинарный куратор пришел к выводу, что в поединке Ханаби имела решающее и несправедливое преимущество, которое можно приравнять к нападению с холодным оружием. Джирая решил, что на выводы дисциплинарного инспектора сильно повлиял тот факт, чья Ханаби-чан дочь. Хьюга после инцидента просидела десять дней в холодной на пшенке и воде, однако Джирая слышал, что когда-то в тех местах, где жили Хьюги, несколько лет был страшный голод, и вряд ли девочку, пережившую три года неурожая подряд, заставит измениться десятисуточный арест. Наказание казалось довольно мягким, но что сделаешь с человеком, который месяц прожил в Мертвом Городе, приглянулся там начальству, а потом добровольно остался еще почти на полгода? Вот чем такого напугать? Есть, конечно, еще одно место, о котором не любит вспоминать даже ведьма Голубая Сорока, но туда не отправляют за школьную драку... Зато и самой Сакуре объяснили, что Ханаби - дочь диссидента из бедного, маргинального клана, что она полностью отмороженная, а Мертвый Город - ее второй дом, и терять ей нечего. И любимица она только у корневиков и прочих отбросов общества. Дисциплинарный инспектор убедил отличницу, что таким перспективным девочкам, как она, незачем ссориться с Ханаби и ей подобными безнадежными ребятами. Их нужно просто избегать. И Сакура последовала этому ценному совету.
Джирая как большой знаток сердец(ему по писательскому ремеслу таковым быть положено) думал, что и для Обито, и для Какаши обе девушки были своеобразным воспоминанием о Рин. Ханаби очень уважала своего сенсея, который взял ее в группу, несмотря на возможные проблемы и дурную репутацию в Конохе и у клана Хьюга, и у нее самой, а еще жалела его из-за травмы и той истории с Какаши. Обито не имел иллюзий насчет психологического состояния Саске после цукуеми и прекрасно понимал, что представляет из себя его племянник. Он также был весьма опытен и понимал, чему Оротимару учит своего пасынка в Змеином Логове. Змеиный саннин даже беседовал с Обито, чтобы тот оставался только учителем, но не воспитателем мальчика. Кимимару он будет заниматься сам, поэтому Змей очень настойчиво просил не вмешиваться в его семейные дела.
"Неблагополучная" и мятежная Ханаби на фоне таких товарищей казалась самой спокойной и часто пыталась примирить конкурирующих между собой ребят. Так уж вышло, что из троих школьников именно она была совестью "их группы". Тут Обито вспоминал, что Рин Нохара во времена их с Какаши молодости тоже пыталась их помирить. Но у нее это не вышло, и смерть Нохары навсегда положила рознь между бывшими товарищами. Насчет самого Хатаке Джирая считал, что тот и спустя годы испытывает чувство вины перед единственной девушкой в их команде, а помириться с Обито уже невозможно. И даже красноречие мастера эротических романов тут не поможет. Так жабий отшельник объяснял особую внимательность Какаши к Сакуре, в то время, когда она у него училась. Конкуренция Наруто с Саске слишком сильно напоминала Какаши его с Обито ссоры. От этого проистекала забота, которой он окружил ту, которая в команде номер Семь "заменяла Рин". Только не понимал Джирая, столь тонко препарировавший чувства других людей, что это он чувствует себя виноватым перед Конан и другими сиротами из Аме, это он ищет замену в Сакуре Харуно, и это он, Джирая-сама, Жабий Отшельник, выбрав себе ученицу, пытается заново не допустить тех ошибок, которые привели к тому, что его подопечная - Конан сломалась и испортилась характером.
***
Якумо часто вспоминала ту миссию, на которой она оказалась вместе с Идате и Ханаби. Это было одним из самых ярких событий в ее жизни. Шло время. У Идате откуда-то появились деньги на то, чтобы съехать от брата, а Якумо Курама готовилась поступать в художественное училище. Девушка ощущала в себе клановый талант. Иногда Якумо в голову приходило, что Ханаби - тоже талант, только ею никто не занимается, а ведь у нее от природы особенные глаза. Хана рассказала Якумо, что она учится на татуировщицу, чтобы быть как бы наравне с другими ребятами, которые будут продолжать учебу после военной школы, и особенно, чтобы быть не слабее Якумо-чан, которая хочет связать свою жизнь с живописью. Только Якумо новые события в жизни подруги воспринимала иначе. Ей с детства объясняли, что призывы - это рабство. Хана в будущем научится накалывать на маленьких детях из своего клана призывные татуировки? Якумо считала, что такая инициация - закабаление с раннего детства. А от защитных знаков на лбу и языке, которые носит главная ветвь клана, сильно веяло Корнем, и так и выходило, что они с Ханаби - обе художницы, только статус их искусства в обществе оценивается совсем по-разному. Хана - кольщица нательных знаков чакро-чернилами, а Якумо в государственном училище, а не в селе у неизвестного мастака, будет за большие деньги совершенствоваться в благородном ремесле - писать картины дорогущей прочакреной краской. Ханаби хотела в глазах Якумо выглядеть шиноби не слабее подруги, хоть и без таких мощных клановых связей, а получилось, что она только напугала девушку. Про роскошный подарок от Рей, ценную коллекцию тренировочных марионеток, Хьюга так и не рассказала. Якумо, непривычная обществу Голубой Сороки, только расстроится и несколько дней будет ждать беды, оттого, что Ханаби взяла домой какую-то гадость из Сорочьего Гнезда, да еще и с удовольствием тренируется с деревянными куклами, которые дала ей Рей. Про щедрость сенпая она тоже ничего не говорила, потому что боялась, что Якумо начнет обвинять Рей во всяких гадостях и искать в поступков той, кто всегда защищала ее от Голубой Сороки, двойное дно. Поэтому, чтобы не ссориться по пустякам, она молчала о том, что в Мертвом Городе уже полгода как изучает более тонкое искусство, чем чакро-живопись, хотя Ханаби иногда очень сильно подмывало похвастаться перед подругой, ведь они вместе изучают искусство шиноби. Нельзя было говорить и то, что государственную лицензию по марионеточному делу Хане тоже никто не даст, потому, что ее сенсей, Рей из Мертвого Города, в Конохе никто, и даже хуже Хьюг, недавних переселенцев из Молнии. Рей тем самым словом называют, которое на букву "б" начинается. Вот и сидит она в Мертвом Городе. Только Ханаби никогда, даже под пытками, с ней об этом говорить не будет.
А для Якумо травмирующей была даже тема клановых и призывных наколок. Хана много рассказывала о них и об их назначении, только для наследницы Курама это все равно была жуткая тема, которую не обсуждают в хорошем обществе.
А Ханаби, хоть и была ее хорошая подруга, можно сказать, единственная, только все равно оставалась девочкой из племени со странными обычаями, в котором все помешаны на безопасности. Хьюги были для нее маргинальным кланом воинов, беглецами из "страшной" Страны Молнии, которую Якумо видела только на географической карте.
***
Хана тренировалась со своими марионетками, как вдруг услышала голос Онаги.
- А ну брысь отсюда!
- Но Рей-сан говорила, что мне нужна практика с чакронитями, и все такое... - Начала объясняться Хана.
- Не. При. Мне. - Отчеканила Онага. - Хорошо? - Уже мягче сказала она.
- А как же тогда вы учили Рей-сан... Она же марионеточница. - Спросила девушка.
- Она меня поняла. - Угрожающе сказала Онага. - И ты поймешь.
Ханаби поспешила поскорее убраться с глаз хозяйки Сорочьего Гнезда.
***
Якумо пользовалась тем, что она, если не гений, то хотя бы талант. Для поступления в художественное училище нужны были не только работы в мастерской, хотя мать Якумо ничего не жалела для карьеры дочери, и у девочки уже давно была своя собственная художественная студия, но необходимы были пейзажи, выполненные на пленэре, занятиях на открытом воздухе. Хана очень радовалась, что у Якумо такие задания, и говорила, что художественная работа на природе ей очень нравились, когда она была ученицей в мануфактуре свитков-сумок. Нельзя же постоянно запираться и трудиться только в студии! Это вредно для мозга.
Только Якумо пользовалась свободным временем по-своему. Она очень быстро заканчивала пленэрные занятия, выполнив задачу раньше времени, а затем шла в дом Идате. В первый раз, когда Якумо пришла к нему, Идате даже подготовился по-особому: купил бутылку саке, которую ребята очень медленно распивали из маленьких чашечек. Якумо-чан с Идате тогда впервые попробовала не только алкоголь, от любви она пьянела не меньше. Девушка быстро захмелела от вина, но, возможно, это и нужно было друзьям, чтобы расслабиться. Комната чуть поплыла, замерцали тусклыми огоньками свечи в глазах Курама. Вечер за окном был свеж и нежен.
Якумо в этот момент забеспокоилась, что, возможно, нужно было прийти раньше, а она только недавно освободилась от пленэра. Постепенно темнело, и свет от свечей становился только ярче и резче на фоне надвигающегося полумрака. Якумо казалось, что от нее и Идате остались только одни темные силуэты, расплывшиеся по стенам, непропорционально большие тени. Девушка в этот момент подумала, что они теперь напоминают чернильных клонов, технику, которую она недавно освоила. Кураму это успокоило. Черно-белые изображения ей были привычны, и Якумо было гораздо проще представить, что она рисует какую-то свою новую монохромную картину о влюбленных, чем то, что она сейчас на любовном свидании. Девчонка почувствовала волнующие прикосновения пальцев Идате: полетели вниз бегунок молнии на юбке и завязи халата. Курама покраснела не то от стыда, не то от еще незнакомого ей чувства. Она еще не поняла, что такое на нее нашло, только знала, что Идате ей сильно-сильно нравится, и ей с ним хорошо, знала она и, что ей приятно, когда он вот так ее раздевает. А она любовалась своим другом, когда обнажался он. Якумо бросило в жар, а по телу разошлось приятное онемение, когда Идате освободил из кимоно ее белые груди, стал целовать. На его поцелуи она отвечала ласками и, опускаясь все ниже, стремилась к бугру ткани, который уже давно выпирал из его штанов, чтобы сделать своему другу приятное. Щеки Якумо розовели, будто на них падали блики от красных свечей, пока юноша бесстыдно щупал ее бедра под одеждой, затем спустил ее хантако. Якумо прикрыла глаза больше от страха, чем от возбуждения, хотя саке делало свое дело, и Курама подумала, что, если бы не бутылка алкоголя, то она бы, наверное, и не решилась. Да и вечно робкому Идате она придала смелости. Он сейчас думал только о своей девушке, а не о том, что сделает с ним брат, когда узнает, что парень лишил девственности благородную девицу, и не о том, что Ибики Морино ему за это отрежет.
Позже Якумо подумала о том, что произошло все вовсе не так, как ей мечталось. Может, Идате мало ее ласкал, да и она была вся нервная перед первым разом, а тут еще поступление в художку прибавило ненужного волнения или, может, оба они - сопляки неопытные и сделали что-то не так, только Курама поняла, что Идате в ней как-то больше понравилось, а сама Якумо сильнее от ласк заводилась. Да и близость вдруг перестала быть такой манящей для них обоих, и у подростков появилось сначала чувство удовлетворенности, а потом - пустоты.
Еще Якумо пришло в голову, что ее юный любовник слишком ждал этого дня, поэтому все произошло как-то быстро, второпях и совсем буднично, когда руки Идате быстро-быстро ходили под ее кимоно и в нетерпении наскоро ласкали ее. Оказалось, что секс - это тайна только для подростков-девственников. А для взрослых людей - просто часть их жизни.
