***
Уже почти пять месяцев Берт никак себя не проявлял. И казалось бы, Роб должен был давно забыть о нем, но тот был везде — в чужом смехе, в первом глотке кофе, в запахе миндального печенья. Роб не понимал как, но своим отсутствием Берт ухитрялся доставлять ему еще больше проблем… Нити расследования, начавшегося в больнице, тянулись, переплетались, обрывались, заводили в тупик. Подозреваемые скрывались в последний момент, а те единицы, что были пойманы и допрошены — молчали. Роберт Штицхен же, детектив, поставленный на это дело, ненавидел себя за то, что не мог целиком отдаться ему. Он постоянно со злостью отбрасывал смартфон, чтобы вскоре снова непроизвольно взять его (а не себя) в руки. Наконец один пойманный барыга попал лично к нему. Роб и так никогда не жалел тех, кого считал негодяями — в его системе ценностей все те, кто имел отношения к наркотикам, не были достойны снисхождения. А сейчас, когда накопленная ярость рвалась наружу, он стал особенно эффективен. Запуганный им преступник выдал все, что знал. Совсем скоро. В самом центре Нью-Йорка. На ярмарке, посвященной дню города. Прикрываясь праздной толпой, один из ублюдков, приближенный к верхушке, будет толкать свою дрянь. В этот раз варщик осмелел и решил сам представлять товар. Что же… С ярмарки он поедет в полицейский участок. Роб устроит ему трансфер. К назначенному дню все было готово. Городская администрация без особых проблем разрешила проведение операции. Несколько надежных полицейских получили приказы затеряться в толпе, чтобы в нужный момент помочь с задержанием. Табельное было проверено, удостоверение положено, рация настроена, наручники… Прикосновению к холоду металла не отрезвило Роба. Наоборот. Унесло мысли далеко в больничную подсобку. Тогда он надел железные браслеты на Берта, а дальше… Это воспоминание до сих пор заставляло кровь приливать к щекам. И ниже. Виток навязчивых мыслей разорвал зычный голос недовольного босса: — Штицхен! Проблема. — Что еще? Роб мимоходом глянул на телефон: новых сообщений так и не было. А время… Совсем скоро выезжать. — В администрации сегодня вдруг вспомнили, что нужно уважить спонсоров ярмарки. Мол, эти господа могут быть против арестов на оплаченном ими празднике. До других я сам дозвонился, но в одной фирме даже трубку не подняли. — Почему этим не занимается администрация? Босс махнул рукой. Он не дурак, чужую работу брать бы не стал. Значит, выбора ему не оставили. — Этот офис по дороге. «Бридж Корпорейшн». Адрес сейчас скину. Строительная фирма. Директор, судя по сайту, молодая дамочка. Зайди, сверкни удостоверением или улыбкой. Тебе виднее. Проблем возникнуть не должно. Просто формальность.***
— Нет, — отрезала стерва за большим столом. — Я спонсировала праздник, чтобы прорекламировать компанию и построить имидж. Мне плевать на ваши операции, они мне помешают. Вот тебе и формальность… Роб подошел ближе. Она глянула на него с раздражением. Едва отфильтровывая рвущиеся наружу слова покрепче, Штицхен медленно пояснил: — Все уже готово. Варщик почти у нас в руках. Вы знаете, скольких он убил своим дерьмом? Селена — Роб успел прочитать на двери ее имя — лишь недовольно свела брови. Словно от его слов у нее разболелась голова. Не такого эффекта он ожидал. — Я уже все сказала, — закончила разговор она. А холодный взгляд переместился на секретаршу и моментом стал еще злее. Из четко очерченных алых губ прозвучал приказ: — Амели, кофе. Подчиненная торопливо попыталась вложить стакан в протянутую руку, но промахнулась. Кофе разлился на ворох бумаг, чудом не попав на белую шелковую блузку Селены. Горьковатый терпкий аромат вырвался наружу и ударил Роба под дых. Так, что он уже не слышал сбивчивых тихих извинений и пронзительно громких обвинений. Так, что гнев и долг на мгновение отошли на задний план. Так, что в голову опять залезли Берт и непрошенная мысль: «Его улыбка действительно согревала, или мне уже кажется?» И опять его занесло не туда… В любом случае, здесь он точно ничего не добьется — ни он, ни Селена не настроены на конструктивный диалог. А от кофе, возможно, стоит совсем отказаться. А то так и с ума сойти недолго. — Пожалуй я пойду… — оповестил Роб. Но похоже, о нем уже и так забыли. Привычный гул мегаполиса и выкуренная сигарета вернули способность мыслить трезво. Зря съездил: разрешения нет. Только время потерял. Этой хабалке-директрисе плевать на то, что прямо на празднике преступники могут кому-то загнать смертоносной дряни. А ему? Ему тоже плевать. На нее и ее прихоти. Что там сказал босс? Разрешение спонсоров — просто формальность. Варщика поймают сегодня, как и планировалось. Он лично арестует его.***
Шум праздной толпы оглушил внезапный выстрел. В нос ударили резкие запахи разогретого металла и пороха. В ушах звенело, пока Роб выбивал пистолет из рук варщика, а на подмогу сквозь ошалелый от ужаса людской поток прорывались полицейские. Звенело, пока он, не сдерживая силы, вдавливал ублюдка в асфальт, а толпа, почуяв, что опасность миновала, сжала их плотным кольцом. Звенело, когда он поднял голову и осознал, что пуля преступника все-таки нашла случайную цель. В окружении нерешительных зевак на асфальте, не шевелясь, лежала его новая знакомая — несговорчивая начальница «Бридж Корпорэйшн». По белой блузке растекалась такая же алая, как ее помада, кровь. Злая ирония. Час назад Селене не было дела до операции и варщика. А теперь из-за операции и варщика ей вообще ни до чего не было дела. Или это из-за него? Это он проигнорировал ее отказ. Он действовал неосторожно при захвате и не сразу осознал, что у недоноска был заряженный пистолет. Он, пытаясь вырвать оружие, отвел дуло от себя и невольно направил прямо на нее. Чувство вины колючей проволокой сдавило грудь. Собственная ненависть к ней из-за одной только фразы уже казалась смешной и нелепой. Из-за него погиб невинный человек, один из тех, кого он клялся защищать, — только это сейчас было важным. В ушах все еще звенел выстрел. Варщика перехватили, увели. Напарнику пришлось буквально вырывать того из цепкой хватки ошалелого Роба. Кто-то позвал медиков — на ярмарке сторожила бригада. Он, не смея сдвинутся с места и не моргая, смотрел за тем, как они окружили ее. А потом, почти моментально, погрузили в карету скорой помощи. Без черного мешка. Подцепив кучу проводов. Живую, черт возьми. Живую. Надрывный вой сирены заставил вздрогнуть. И вместе с холодным осенним воздухом Роба накрыл шум несмело продолжившегося празднества. Он глубоко вдохнул. Показалось, что впервые за все это время. Нащупал телефон в кармане и нетерпеливо ткнул в экран, смахнул сообщения от оператора, какие-то бесполезные уведомления… Вновь не найдя ничего действительно важного, закурил.***
В участке ждала бесконечная бумажная волокита. Нужно было отчитаться начальству о каждом шаге. Успешном и не очень. Заполнить несколько дополнительных формуляров из-за случайной жертвы. По всем правилам оформить арестованного. По закону Штицхен все сделал верно — не придраться. Операцию можно было считать успешной. Никто даже не думал обвинять его, а ранение Селены обернется приличной прибавкой к сроку преступника. Но ни на мгновение Роб не переставал чувствовать груз вины и перекручивать в голове момент выстрела. Глубокой ночью, когда он, даже не раздевшись, рухнул на кровать, тяжесть проступка стала совсем невыносимой. Роб долго ворочался, в попытке усмирить обезумевшую совесть. Лишь ближе к утру они с ней нашли сомнительный компромисс — он уснул, а она продолжила мучить его в кошмарах. Роб очнулся вспотевшим и разбитым. Зажмурился от солнечного света, который в первые мгновения принял за пожар. Сознание тревожила неразрешенность. Она же затягивала обратно в беспокойный сон, в котором он был обречен искать то, что уже никогда не найдет. Что-то было незаконченно, еще рано было просыпаться. Жизненно необходимо было попасть обратно, чтобы… Роб не мог объяснить зачем, но все же попытался ухватиться за ускользающую нить сна. Зажмурился. На закрытых веках отразилась дорожка в цветущем саду и размытый маленький домик вдали. Ему непременно нужно попасть внутрь. Там его всегда ждали… Зазвенел будильник, и все исчезло. Вкрадчивая мелодия вытеснила остатки сна из головы. Роб нащупал телефон и обезвредил его грубым мазком по экрану. Проверил уведомления. Что-то с работы. Что-то от знакомых, предлагающих куда-нибудь сходить вечером. Но ничего… ожидаемого. А вечер он предпочтет провести в одиночестве. Как можно развлекаться, когда в больнице по твоей вине борется за жизнь человек? Роб пообещал себе, что обязательно извинится перед Селеной. Но вчера вечером, заваленный работой, только узнал от начальника, что операция прошла успешно. А когда тот уточнил, куда именно отвезли пострадавшую, Роб не сдержал нервный смех. Судьба продолжала издеваться над ним. Впрочем, он ни на секунду и не сомневался — иначе просто быть не могло. Это ведь ближайшая к ярмарке крупная больница. А еще он слишком привык к совпадениям. Еще немного, и можно уверовать в вездесущие знаки, гадания на таро и заговоры. Осталось лишь обнаружить, что оперировал ее Берт. Отличная вышла бы комедия…***
Роб решил зайти в госпиталь перед работой. Не хотел звонить, посчитал, что правильнее прийти самому. Вдруг, он сможет как-то помочь. Невозможно было просто ждать, словно он был непричастен. Здание Штицхен помнил отлично. Из головы так и не вылетели заученные схемы этажей. Официальным тоном, зачем-то показав удостоверение, он спросил девушку на ресепшене, в какой палате лежит Селена… Черт, какая там у нее фамилия? Девушка испуганно ответила, что пациентка все еще в реанимации, и в данный момент ее осматривает лечащий врач. Про то, что туда не пускают даже членов семьи, Роб уже не слышал — быстрым шагом направился к лестницам. Он едва ли не бежал в надежде застать доктора. Больничные коридоры казались слишком длинными. Люди словно двигались нарочито медленно, мешали… Персонал провожал его недовольными взглядами. Едко пахло стерильностью, но всякий раз он вдыхал полной грудью, вот-вот надеясь почувствовать вызывающую зависимость пряность. В дверях реанимационной палаты он с кем-то столкнулся. Попытался заглянуть внутрь, но успел лишь разглядеть копну спутанных каштановых волос на белой подушке. — Стоять, — помешал ему незнакомый доктор и закрыл дверь перед самым носом. Поправив очки, тот вежливо уточнил: — Кем приходитесь пациентке? — Я детектив. Веду дело, в котором… — Роб тяжело дышал и то и дело оглядывался, словно искал кого-то еще. Не найдя, он все же хрипло спросил у выжидавшего мужчины: — Как она? — Детектив Штицхен, полагаю? — Доктор попытался увести Роба от палаты, но тот отказывался понимать намеки. Мужчина вздохнул. — Селена в коме. Состояние стабильно тяжелое. — Я могу как-то помочь? «Уже помог», — едко отозвался внутренний голос. — Сомневаюсь, детектив. Мы сделали все, что могли. Остальное — за ней. Роб в который раз оглянулся. И спросил тише: — А где ее лечащий врач? Хочу с ним поговорить. Доктор замялся: — Вообще-то, вы с ним сейчас говорите. — Разве не доктор… Берт? — Каким же идиотом Роб себя сейчас ощущал. Он даже не знал его фамилии. — Берт? — Мужчина задумался. — Ах! Молодой хирург. Он тут уже давно не работает. Потеряв к беседе всякий интерес, детектив тяжело вздохнул. «До чего же отвратительно стерильно пахнет в больнице…»***
Ночь. Роб резко открыл глаза. Глубокий вдох. Холодный липкий пот покрыл спину. Руки с силой сжались, будто в желании схватить кого-то… Кого? Сердце бешено стучало. Тело била крупная дрожь, что проникла прямиком из моментом забытого кошмара. Грудь железной цепью сдавила тоска. Он словно потерял нечто невероятно важное, но что именно, — не знал. Живот ныл от затихающей боли, которая мгновение назад показалась невыносимой. Тяжело дыша, Роб взглядывался в тьму потолка. До утра — долго, а снова засыпать он не хотел. Уже не выдерживал. Мрачные горькие сны не переставали донимать его. А стоило проснуться — они растворялись, оставляя гнетущее ощущение одиночества и необъяснимое желание вернуться. — Абонент временно недоступен, — раздался из динамика голос без эмоций. Роб удивленно посмотрел на смартфон во все еще дрожащей руке. Когда он успел его взять и нажать на дозвон? — Тар меня подери… — вырвалось незнакомое ругательство. Пора бы прекращать с этой нездоровой манией. И кто вообще этот Тар, которого он помянул? Остаток ночи Роб убирался, чистил аквариум, курил и искал упоминания Берта в сети. Ничего нового не нашел. В последние дни Штицхен выходил из дома раньше, чтобы успеть не только взять очередной шедевр антикофейной мысли, но и навестить Селену. К ней так и не пускали, зато доктор охотно рассказывал обо всех малейших переменах и прогнозах. Роб же внимательно слушал. Ему хотелось верить, что скоро она очнется, а он снова сможет вернуться в строй. И распрощаться с ночными кошмарами, которые, как он верил, появились из-за непроходящего чувства вины. Сегодня до работы он добрался сонный и с сильной головной болью. Не найдя в себе сил дойти до кулера, запил обезболивающее щедрым глотком остывшего кофе. Вдруг такой коктейль поможет разом справиться со всеми его недугами? Прикрыл веки в ожидании эффекта.***
Кто бы знал, чего ему будет стоить то пари… Румпельштильцхен бросился на Смерть с улыбкой. Похоже, он не так уж и сильно ценил жизнь. Тем более сейчас, когда ее ценой он мог защитить того, кто стал ему дорог. Ведь он обещал. Противник лишь рассмеялся в ответ на атаку. Взмах костлявой руки, и Роб позорно отлетел в лес. Сугроб лишь немного смягчил приземление. Попытался подняться на ноги, но никак не выходило — толстый слой снега ломался под руками, голова кружилась после падения, мороз нещадно щипал кожу, а чужая шуба насквозь промокла и теперь только мешала. Где-то рядом приземлился Деймон — похоже, и его постигла неудача. А там у замка Берт, Лилит и Лиам все еще боролись со Смертью. Если это вообще можно назвать битвой. Скорее, бойня, в которой никому из них не выжить. Румпельштильцхен с самого начала знал, на что шел. В той сделке с Лилит он проиграл свою жизнь. А по дороге ухитрился еще и отдать свое черствое сердце. Только эта мысль заставляла сейчас бороться дальше. Он обещал. Обещал Лилит довести ее до Таролога, а Берту — после уйти вместе. Первый долг он отдал, остался второй. Самый главный. Едва Роб смог подняться, как услышал отчаянный крик Лилит, гремучий смех Смерти и гулкий удар рядом. Он оглянулся на скрежет ветвей и закричал сам. Берту не повезло. Его откинули в дерево, и теперь он медленно сползал по заледенелому стволу. Длинные волосы закрыли лицо, а шея… неестественно изогнулась. Роб взвыл. Нет. Не может быть. Ему показалось. Сейчас Берт как ни в чем не бывало вскочит, улыбнется и снова ринется в бой. Но тот не шевелился. Мгновение, и Роб рухнул рядом на колени. Дрожащей рукой смахнул волосы с бледного лица. На том застыло удивление, а темные глаза были широко распахнуты. И шея… Нет, ему не показалось. Отрицая очевидное, Роб не прекращал звать по имени. Проверил пульс на венке за ухом, там где кожа была еще теплая. Едва нащупал ритм, но тот замедлялся и был уже почти неразличим. Не доверяя замершим пальцам, Роб расстегнул на Берте шубу и прижался ухом к теплой груди… Сердце молчало. Его же, наоборот, кричало и требовало сделать хоть что-нибудь. Разум твердил, что враг еще жив. Что нужно идти и спасать живых. Но Роб услышал сердце и сделал единственное, что ему оставалось. То, что уже помогло однажды. Он сжал замерзающее тело в объятиях. Горячим дыханием согрел побелевшие губы. Прижался к ним, моля всех, кто мог его услышать в этих проклятых мирах, чтобы эта грубая нежность не стала их последней. Ведь он обещал. Чужие крики на фоне давно стихли. Рядом больше не было никого — ни друзей, ни врагов. Роб онемел от холода, но все никак не мог отпустить родное тело. У него не было иной цели. Он и сам умер здесь. Вместе. Опять… Сколько еще миров им предстоит пройти? Сколько раз им суждено погибнуть? Тело под ним шевельнулось. — Эй, Роб, — совсем тихое. — Ребра сломаешь. Неужели… Роб чуть отстранился, чтобы точно убедиться. В недавно стеклянных глазах Берта загорелась жизнь. Тонкие губы порозовели и уже стремились изогнуться в слабой улыбке. — Ты… живой. От осознания, что у них все-таки есть шанс, счастье распирало грудь. Берт сел и, едва поморщившись, звонко хрустнул шеей. Невиданным образом позвонки встали на место. — Меня не так уж просто убить, — ответил он. Отчего-то с горечью. — Берт, пойдем сейчас. Куда хочешь? В Менефер? Или лучше давай в Топи? Туда почти никто не заходит. А если кто и сунется, я их… — Роб впервые в жизни не переставал говорить, касаться, улыбаться. Он пытался наверстать. Здесь и сейчас. Чтобы больше никаких «после». Но Берт молчал и смотрел мимо него. На чернеющий замок Таролога. Отстранившись, он проговорил: — Иди, Роб. Тебе здесь больше делать нечего. — А ты?.. — А я останусь. — Берт отвечал обезоруживающе спокойно. — Нет! — Да. Мое место здесь. А твое — там, — он кивнул куда-то в лес. Роб обернулся, но вместо голых деревьев и снега увидел светлую маленькую комнату, рабочий стол, странную мерцающую коробку и бумажный стакан с двухвостой русалкой. Кофе? Так это… Нет. Ему нельзя просыпаться. Не сейчас. Румпельштильцхен тряхнул головой и попытался сфокусировать взгляд на Берте. Но тот был уже далеко. Его силуэт поглощала тьма замка Таролога. — Нет! Постой! Роб попытался броситься следом, но тело парализовало. Вокруг все теряло очертания и смысл. Темнело, рассыпалось, исчезало… Все это было сном. Который он даже не вспомнит… — Я не хочу забывать тебя, — не унимался Роб. — Берт!***
— Берт! Роб проснулся от собственного крика и от того, что его напарник уже какое-то время тряс его за плечо. — Твою же мать, Штицхен. Очухался? Напугал же ты меня. Его мутило. Глаза беспорядочно бегали по комнате, неровное дыхание резало легкие, сердце бешенно билось в горле. Еще один кошмар… Прямо на рабочем месте. Хорош детектив. — Все нормально, — соврал он Стиву, растирая глаза. — Нужен кофе. Я схожу… — По-о-одожди! Кто такой Берт? — Никто, — сразу отрезал Роб. — Настолько «никто», что ты его забывать не хочешь? — не унимался напарник. — Чего? — Сам сказал. Прокричал, точнее. На все отделение. — Подери меня Тар, — выругался Роб в ладони. — Тар? Уже не Берт? Ты бы определился. — Заткнись, Стив. Роб поднялся и направился к двери. Ему были необходимы тишина, свежий воздух и сигарета. Лучше, две. — Слушай! А Берт — это не тот доктор, с которым ты весной шары гонял? — довольный догадкой, уточнил Стив. — Он. — Вы все еще общаетесь? — Нет. Он уволился, сменил номер, и я понятия не имею, где он теперь, — рявкнул Роб. — Так пробей по базе. Или в больнице спроси, все равно туда каждый день ходишь. — Я… — Роб хотел было отмахнуться и попросить напарника не лезть в его жизнь. Но сердце кольнуло, и вместо заготовленной грубости вырвалось: — Я попробую. — Вот сейчас и иди, — по-отечески похлопал его по спине Стив. — И цветы не забудь. — Мы не… — Да не Берту. Звонили из больницы. Селена твоя очнулась.