Робость и Бертубеждение

      Менефер. Маленькая комната над таверной. Поздняя ночь.       Роб улегся на скрипучую кровать и прикрыл глаза. Раздеваться не стал, какая-никакая защита от клопов, к тому же все равно скоро вставать, да и сил не осталось даже на это. По расслабленным мышцам тут же разлилось приятное тепло. Пальцы рук едва подрагивали.       Он никогда не жаловался на выносливость, но этот день выдался совсем уж длинным. Сначала, преждевременный поцелуй, повлекший за собой ночь, полную тягостных раздумий. Затем утренний кофе с щепоткой метаний между желаниями забыть все или уж вспомнить до конца. После бодрящие разборки с обезумевшими старухами ради цветка, который, по заверениям еще одной — доброй — старухи, поможет добраться аж до самого Таролога. И, наконец, потный марафон от Ювентиса до Менефера со смертельно опасной передышкой в лесной хижине. Тут уж Сет и его псины добавили проблем. Как и Берт с этой его проклятой меткой.       Берт, который весь день упорно делал вид, будто ничего не произошло — ни разговора, ни поцелуя, ни воспоминаний об их смерти. Ничего. Шутил и веселился как ни в чем не бывало. Зато за двоих бесился Роб. Причин нашлось достаточно. И этот его провальный план чудесного сближения, и отсутствие нового. И то, как мучительно был похож Бертилак на того драяда (так ведь их называли?). А особенно то, как досадно отличался.       Не было привычного шрама. В непослушных кудрях потерялся шелковый блеск. И главное, Берт из воспоминаний был смелее. Во всем. А этот трус. И уши теперь надрать сложнее за то, что улыбается не так, да еще и не ему.       А может, это даже лучше? Притворяться, будто ничего не было, или было, но не с ними. Существовал же Роб как-то до встречи с Нут. Всякое бывало. И плохое, и хорошее. Но никогда голова не кипела так сильно от подобной ерунды, а сердце не сжималось от боли в холоде чужого присутствия.       Сегодня они бежали по грани. Несколько раз чуть не погибли. А обычно хладнокровный Роб боялся. За Бертилака боялся, Тар его подери. Что довольно сильно мешало здраво рассуждать на поле боя и обернулось для их вынужденной компании ссадинами и синяками. Ну и зачем такая морока? Он так не только долг перед Лилит не отработает, так и погибнуть недолго. Снова.       Взмах. Лунный блеск на клинке. Холод.       Роб дернулся и очнулся. От фантомной боли по телу прошла дрожь, и собственная рука резко легла на живот. Дыхание участилось. Запахи крови и пороха заполнили легкие.       Нет. Всего лишь сон. Этого не было. Это не они обещали найти друг друга за гранью. А другие, которых слишком много связывало. Робу надо просто забыть и жить дальше. Пусть с прошлым разбирается Лилит. У нее всяко лучше получается. А его дело — просто довести ее до Таролога. Желательно, живой.       С трудом успокоил дыхание, пытаясь отогнать тревогу и снова уснуть. Глубокий вдох. Теплая улыбка на бледном лице. Выдох. Нежное касание щекочет кожу. Вдох. Пряный аромат заполняет комнату… Забудешь тут.       — Нашел тебя. — Внезапный шепот над самым ухом.       Роб вскочил и инстинктивно потянулся к револьверу, который даже ночью всегда держал под рукой, но с сожалением осознал, что его верный огнестрельный товарищ почил сегодня в котле.       — Отличные рефлексы, Румпельштильцхен, — засмеялся незваный, но желанный гость. — Решил снова от меня избавиться?       — Как ты зашел? — заворчал Роб, зажигая свечу.       Берт стоял прямо над кроватью. В темных глазах, задрожав, отразилось пламя. Рывком Роб вскочил на ноги, оказавшись совсем рядом. Сердце бешено билось, а в голове роились вопросы: почему он здесь? Реален ли он или это ночной морок?       — Дверь была не заперта. Решил, что ты меня приглашаешь.       Похоже, так устал, что не задвинул щеколду. Глупо и небезопасно. Хорошо, что зашел Берт, а не кто-то еще… Но хорошо ли? От этого незнакомца можно ждать чего угодно. Вдруг решил отомстить? Или же, наоборот, вспомнил до конца?       — Что тебе нужно? — Роб, не стесняясь, вглядывался в очерченные тусклым пламенем черты лица. Пытался по ним понять хоть что-то.       — Твои твердая рука и безжалостное сердце, — уверенно объявил Берт.       Сонный мозг почти скрипел, силясь расшифровать фразу. Это сейчас было предложение или оскорбление? Через десяток секунд тишины смог лишь уточнить:       — Что?       — Пойдем. — Берт прошел к двери и поманил Роба за собой. — Ты все равно не спишь.       — Я спал, — попытался возразить.       — А теперь — нет. Тебе понравится. Я обещаю.       «Невыносимый».       Роб зевнул и вздохнул одновременно, едва не вывихнув челюсть, и повиновался. Любого другого бы он послал, да подальше. Но тут — особый случай. Стало любопытно, да и несговорчивое сердце бы такого не простило. Оно упрямо рвалось за Бертом, угрожая проломить грудную клетку и отправиться вслед, даже если бы сам Роб вздумал остаться в кровати.       Берт привел его на первый этаж к тлеющему камину. Вечером здесь пили пиво и играли в карты местные мужики. А сейчас во всей таверне было совсем пусто — даже самые упертые клиенты уже давно сопели в своих постелях. Да Роб бы и сам не отказался от такого, но вместо этого он следил за тем, как Берт одну за другой разжигает свечи.       — Роб, не стой столбом. Подкинь дров в камин. Огонь нам сейчас понадобится.       — Зачем? — уточнил, поднимая увесистую кочергу и вороша угли. — Хочешь предложить вина?       Яркая картина возникла в голове: Берт в тонкой рубашке, согревающее пламя камина, рубиновый напиток в бокале. Роб почувствовал, как покраснели его уши. Мысленно ругая собственную впечатлительность, он бросил в жар сухое полено.       — О нет, мне сейчас понадобится что-то покрепче.       — Так ты все вспомнил? — глухо отозвался Роб, застыв.       — Достаточно, чтобы понять, что мне нужен именно ты.       Рваный выдох. Очередное полено выпало из дрогнувшей руки, с громким стуком упало на пол и покатилось. Роб медленно обернулся к Берту. Тот, покончив с освещением, шагнул ближе и, улыбаясь, положил ладонь ему на плечо.       Роб не был готов. Слишком был сосредоточен на способах достижения, но даже не начинал думать о том, что будет после. Он застыл и не мог сдвинуться. Руки не слушались. Вот так просто Берт осознал и принял? Хотя ему всегда это давалось проще. Когда-то он первый и начал.       Прочистил горло.       — Я… — Рукой он потянулся к Берту. Жизненно важно было коснуться. Ощутить чужое тепло собственной кожей. Сжать сильнее, соединить две реальности. Окончательно проснуться.       В протянутую ладонь неожиданно легло что-то увесистое. Роб опустил взгляд на свою руку. Ее деловито лапал Берт: он сжимал один палец за другим на рукояти внушительного кухонного ножа.       — Это еще что? — уточнил Роб ошарашенно.       — Это нож, — терпеливо объяснил Берт. — Или ты у нас только по пистолетам эксперт?       — Ты издеваешься?! Зачем он мне? — Роб отшагнул, закипая.       — Чтобы помочь мне!       Берт тем временем начал снимать с себя рубаху. Роб понимал все меньше.       — Как помочь? Отправить тебя в следующий мир? Не слишком ли радикально?       Потемневшее дерево рукояти жгло ладонь не слабее раскаленного револьвера. Хотелось откинуть нож подальше, но Роб сжимал его лишь сильнее.       — Нужно прижечь эту чертову метку, — ответил Берт и ткнул себе в шею. — Самому мне несподручно. Я пытался.       — Так ты для этого меня сюда притащил?!       — А зачем еще? Хотя, если ты хочешь снова лицезреть милую мордашку Сета, то я, конечно, помогу и отступлю. Но мне казалось, что вы с ним не поладили… — Берт ухмыльнулся и шагнул ближе. — И вообще, что тебе нравится совсем другая мордашка.       — Попросил бы Лиама, — резко прервал его Роб, мысленно благодаря полутьму за то, что она скрывает его горящие щеки. — Вот уж кто рад помочь каждому встречному.       — Я пытался. Но тот побледнел и почти свалился в обморок, когда я ему это предложил. Я и подумать не мог, что он может стать еще белее.       — Ну значит, пошел бы…       — К дамам я с таким не сунусь! Смелее, Роб. Тебе… — Берт запнулся и добавил тихо: — Нам ведь не впервой причинять друг другу боль.       Оба замолчали. Роб изучал Берта. Тот больше не улыбался. Стоял всего в шаге, а его длинные пальцы неловко сжимались и разжимались, словно он не знал куда деть собственные руки. В траурной тишине слишком весело и уютно трещали поленья, беспощадно разрушая атмосферу. Словно заставляли вспомнить, что, кроме оборвавшегося финального аккорда, в той жизни были и другие. Яркие моменты, что и сейчас заставляли сердце трепетать. Ради которых стоило помнить и бороться.       Роб вздохнул и согласился:       — Давай уже быстрее покончим с этим.       — Отлично. Немного обезболивающего для начала. — Берт просиял и взял со столика заготовленную бутылку с мутной белой жидкостью. Сделал щедрый глоток и скривился. — Хочешь?       — Нет. — Роб поморщился от резкого спиртового запаха. — Садись.       Берт пожал плечами, подвинул стул почти впритык к камину, уселся на него верхом и наклонил голову вниз. Роб приблизился. Шею скрывали волосы. Осторожным движением он смахнул их на плечо. Метка выделялась на бледной коже. Ее голубые линии ярко сияли магическим светом. Небольшая… Если правильно приложить лезвие, то должно хватить одного раза. Одного болезненного касания.       — Что ты там делаешь? Щекотно, — дернулся Берт.       Роб осознал, что все это время водил подушечками пальцев по линиям, которые ему предстояло выжечь. И бессовестно вдыхал пряный цветочный аромат, струившийся от тонкой кожи.       — Примеряюсь, — не соврал. — Будет больно.       — Представляю. — Берт сделал еще глоток. — Поэтому давай уже жги скорее. А то у меня коленки трясутся.       Пока лезвие раскалялось над пламенем, Роб не прекращал внутреннюю борьбу. Только встретились — и сразу ранить. Разве так нормальные люди начинают знакомство? В этот раз хотелось иначе. Если не со счастливым концом, то хотя бы без трагедий. Мир вокруг и так слишком мрачен.       — Долго еще? — нетерпеливо качался на стуле Берт.       — Почти. Постарайся не разбудить весь город. И сиди смирно.       Берт согласно промычал и застыл. Жар от камина жег руку, но Роб держался. Терпимо. Главное, чтобы не пришлось делать это дважды. Когда лезвие раскалилось, Роб выдохнул. Прицелился. Осталось просто приложить плашмя. Хватит секунды. Или даже меньше. Но… Это вообще безопасно? Грязный нож непонятно откуда. Это ведь не печать поставить на бумажку. Тут живой человек перед ним! А какие последствия? Вдруг рана будет слишком большой? Вдруг пойдет заражение? Он же не эскулап какой-то… Пришлось признаться:       — Я не могу.       — Можешь, — подбодрил его Берт. — Давай, это как на курок нажать, только безопаснее.       — Лучше утром спрошу Мэри, где достать еще один амулет, — нашел выход Роб.       Берт тяжело вздохнул и поднялся. Точнее, попытался. Лезвие, которое все еще висело над его шеей, с радостным шипением соприкоснулось с кожей. Неготовый к боли Берт с нечеловеческим воплем упал обратно на стул.       Роб до хруста сжал челюсть. Крик чужой агонии холодным камнем осел где-то в солнечном сплетении. Он не хотел. Не хотел… Твою же! Словно ядовитую змею, не глядя куда, отбросил нож. Осмотрел зону поражения. На бледной шее расцветал ярко-красный ожог. Голубого клейма больше не было.       Неожиданно Берт вцепился в его ладонь. Закусил собственное запястье, невнятно ругался и слал проклятья в сторону Таролога, кузнецов и человека, который впервые обуздал пламя. Роб же свободной рукой, крайне странно себя ощущая, гладил пострадавшего по подрагивающей голой спине. Доставлять близкому человеку страдания, даже по обоюдному согласию, — гадко. Успокаивать так практически незнакомца — неловко. Остановился.       — Прости, — бросил зачем-то. За что? За ожог или за выстрел? А может, за еще одно прикосновение? Сам не знал.       Свободной рукой Роб потянулся к бутылке. Надеясь, что жгучая мутная дрянь может обезболить то, что рвет его изнутри. Глоток. По глотке словно хлынула лава. Хуже, чем он думал. Закашлялся.       — А здесь ты не так жесток, главнокомандующий… — тихо прошептал Берт, не отпуская схваченную ладонь.       — Что? — За собственным кашлем Роб не услышал.       — Спасибо за помощь.       Роб кивнул.       — Угу. Только за таким больше не обращайся.       — К кому, если не к тебе?       Поймал темный взгляд Берта и сжал его руку в ответ. Тот слабо улыбнулся. Тепло. Как прежде.       — Надо как-то обработать рану. Есть чем?       — Не стоит, на мне все заживает как на собаке.       И правда что… Взгляд Роба уперся в чужеродно целую бровь. Наконец он решился задать главный вопрос:       — Что ты вспомнил, Берт?       Тот в задумчивости гладил большим пальцем зажатую ладонь. Роб трепетал и не смел шевелиться. Не спугнуть бы снова.       — Обрывки. Кажется, я знал тебя не одну жизнь, но забыл. Звучит безумно, правда?       — Нет. Я тоже… Кажется.       На щеках Берта появился румянец.       — Роб, а мы…       Со стороны лестницы послышался топот ног. Роб отстранился, с горечью отпуская ладонь. Сжал руку в кулак, желая сохранить хотя бы частичку украденного тепла.       — Что случилось? Кто кричал? — вопрошала Лилит в одной ночнушке, держа наготове латунный подсвечник. Сзади маячил Лиам, вооруженный потертой вазой.       — Я кричал, — ответил Берт.       — Зачем?       — Румпельштильцхен меня отжарил, — жалобно произнес он.       Лилит смерила взглядом покрасневшего Роба и полуголого Берта.       — Вот дураки, — бросила она. — Разорались раньше первых петухов. Я боялась, что нас нашел Сет. А вы тут просто развлекаетесь.       — Мы не… — попытался отстоять свою честь Роб.       — Избавьте меня от подробностей и отправляйтесь уже спать.       — Твое слово — закон, Лилит! — Берт подмигнул Робу, схватил свою рубашку с кресла и побежал наверх.       «Несносный».       Роб сделал еще один глоток неизвестного пойла, о чем тут же пожалел. Потушил свечи и вздохнул, погружаясь в собственные мысли:       «Так… Берт начал вспоминать. Осталось понять, что с ним теперь делать».