***
Немного позже Роба пробудил приятный запах кофе. Даже под одеялом было прохладно. Он опасливо прощупал кровать позади себя, но Берта уже не было. Хорошо. По крайней мере теперь он сможет подумать, а то такая непозволительная близость весьма мешала мыслительному процессу… Роб энергично потер виски, пытаясь воспроизвести вчерашний вечер шаг за шагом. События стали смутно всплывать в его голове…***
Вчера. В который раз проходя знакомой дорогой, Роб надеялся, что уж этот-то визит будет последним. Написание портрета занимало преступно много времени, а сопутствующие процессу действия художника слишком сильно отвлекали его от основной задачи. С каждым разом казалось, что на картине добавляется меньше новых деталей. Зато Берт, даже при Лилит, все более тщательно осматривал Роба, все ближе подходил к нему и все чаще касался невзначай. Каждую встречу Роб был вне себя. Близость Берта раздражала. Он уже не мог видеть его наглую ухмылку, что то и дело возникала на бледном лице. Любое касание вызывало горячие вспышки в теле. Хотелось то сбежать, то стереть кулаком эту улыбку. А сознание предательски подкидывало сцену их неловкого поцелуя, который Штицхен старательно отрицал. Ему, определенно, не понравились мягкие губы. Картина полуобнаженного тела совсем не всплывала в голове вновь и вновь. Робу не хотелось это повторять. И уж точно он никогда не думал о том, что могло бы быть дальше. И даже сейчас он мчался вперед не от предвкушения того, что скоро вновь увидит Берта, а потому что у него совсем не было времени на размеренные прогулки. Да и в жар его бросало от слишком быстрого шага, а не от едва уловимой иллюзии запаха красок и душистого мыла. Сегодня он не позволит ничего лишнего. Он готов к любым посягательствам на личное пространство и твердо намерен обороняться до последнего. Заплутав в мыслях, Роб и не заметил, как дошел до пристройки. Он выдохнул и уверенно постучался. Вскоре дверь открылась. Берт встретил его слабой попыткой улыбнуться. Рукой он держался за голову, частично прикрывая нахмуренные брови. Кажется, даже цвет лица был бледнее, чем обычно. Роб опешил. — Добрый вечер, Берт! Появилось время, и я решил к вам зайти. Но если вы сейчас не можете… — начал беседу Роб, неохотно заходя в дом вслед за хозяином. — Роб! Я с радостью приму вас. Но, если вы не возражаете, я зажгу свечи от головной боли, — тихо поприветствовал художник, видно, что слова давались ему с трудом. — Отнюдь. Как вам угодно, — согласился Роб и, уже не спрашивая, сел в знакомое до скрипа в зубах кресло. Комнату быстро наполнил приторно сладкий аромат свечей. Запах щекотал ноздри и будто бы слишком глубоко проникал в легкие, оставляя на слизистой чрезмерную сладость, которую хотелось запить. Берт, закрыв глаза, глубоко вдыхал. Роб следил за тем, как медленно поднималось и опускалось черное жабо. Наблюдая за очередным подъемом груди, Роб еле сдерживал желание достать сигару. Он сам себе удивлялся — неужели чье-то дыхание так сильно его волнует? Здравый смысл однако подсказывал ему, что табачный дым только усугубит головную боль Берта. А пытать его он пока что был не намерен. Наконец художник медленно открыл глаза. Улыбнулся, в этот раз шире. Роберт резко отвел взгляд в сторону, надеясь, что Берт не заметил его пристального внимания. — Теперь гораздо лучше. Благодарю за терпение. Приступим? — облегченно поделился Берт, подходя к холсту. Роб кивнул и выпрямился в кресле. Запах свечей становился все плотнее и раздражал все больше. А внимательный взгляд Берта прожигал его насквозь. Пользуясь своим положением, тот, совсем не стесняясь, вглядывался в черты лица Роба, порой позволяя себе подойти совсем близко. И сейчас казалось, что он с каждым разом все меньше смотрел на холст и дольше разглядывал натурщика. В комнате стало слишком жарко. Вслед за сюртуком Роб был вынужден снять жилетку. Из-за сладкой духоты было почти невозможно дышать. Потому детектив, недовольно хмурясь, расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки, надеясь, что это ему поможет. Вдохнул глубже и тихо выругался. Его легкие целиком пропитались ядовитым дымом. Неужели эта дрянь может вылечить мигрень? Кажется, что от такого средства станет лишь хуже… Роб встретил темный взгляд Берта и осознал, что тот уже давно забыл про холст. Художник молча разглядывал его, отложив кисть в сторону. — Совсем дело не идет сегодня, — пожаловался он, взлохматив волосы. — Не хотите выпить? — Не откажусь. Вода Робу точно не помешает, чтобы смыть назойливый привкус. А потом скорее на свежий воздух. Если выйти сейчас, то еще можно успеть проверить несколько мест в городе… Берт тем временем достал с полки темную бутылку и два широких стакана. — Мне подарили отличный виски. Но одному пить совестно, а компанию найти здесь сложно. Рад, что вы не против! Тут Роб понял, что предложили ему отнюдь не воду. Но, раз уж согласился, отказываться бы было неловко. К тому же он сам любил изредка разделить вечера с бокалом спиртного. Потому он молча принял стакан и слегка пригубил напиток. Жидкое пламя разлилось по языку и гортани. По крайней мере, это перебило приторность дыма. Берт подвинул второе кресло почти вплотную, устало сел на него и, оценив янтарную прозрачность напитка, сделал небольшой глоток. — Интересный вкус, не находите? Запах — горький, травянистый, даже немного неприятный. А во рту, несмотря на откровенную терпкость, он раскрывается сладостью с едва уловимой ноткой ванили. Роб сделал еще один глоток, пытаясь различить на языке что-то кроме терпкости. И теперь он чувствовал сокрытые прежде сладкие оттенки. Пришлось признать: — Вы правы, Берт. Весьма недурно. Художник улыбнулся и поднял стакан. Снова выпили. Берт удобнее устроился в кресле и коленом задел бедро Роба. Но тот даже не отреагировал. Его сознание начинало ускользать. Из-под полузакрытых век он оглядывал комнату, слегка затуманенную свечной дымкой. Все предметы будто покачивались и пульсировали. Но и этого он не замечал, ведь в голове одна за другой всплывали сцены предыдущих визитов. Легкие касания и взгляды, что задерживались немного дольше, чем нужно. От таких мыслей бросало в жар, а дыхание учащалось. И сладость виски отчего-то стала напоминать о том случайном поцелуе. Недоразумение, которое непременно стоит объяснить прямо сейчас… — Берт, — позвал он. Нет ответа. Роб посмотрел на художника. Тот, совсем бледный, полулежал в кресле с закрытыми глазами. К детективу вдруг пришла запоздалая мысль, что, вероятно, не стоило мешать лечебные свечи и алкоголь. Он, испуганно замерев, следил за Бертом и ему казалось, что тот совсем не дышит. Роберт резко вскочил на ноги и, игнорируя на миг подступившую к глазам темноту, склонился над Бертом. Попытался нащупать пульс на шее, но собственное сердце предательски быстро колотилось, а руки дрожали, потому он не ощутил ничего. В горле пересохло. Что делать? Ведь если что-то случится с художником, то все подумают на него. К чужакам здесь и так относятся настороженно. В лучшем случае его ждет суд и тюрьма, а в худшем — расправятся с ним без всякого следствия. Он схватил Берта за плечи и потряс его, в надежде пробудить. Тот пробормотал что-то нечленораздельное. Жив. Уже неплохо. Но что с ним? Может, не хватает воздуха? Было бы неудивительно в этой ароматной душильне. Рубашка! Черное жабо грузом давило на грудь. Роб, ни секунды не сомневаясь, стал расстегивать пуговицы. Пальцы плохо слушались, потому он с силой вырывал застежки из петель. Вместе с тем он смутно вспоминал, что при нехватке дыхания следует как-то помочь пострадавшему. Как же там было… Он приоткрыл расслабленный рот Берта и, не задумываясь, приник к нему, делясь живительным воздухом. Положил руку на грудь, которая оказалась теплой и удивительно гладкой. Выдохнул, и грудная клетка поднялась. Еще выдох. Получается! Вдруг почувствовал, что губы Берта растянулись в улыбке, и потом тот и вовсе рассмеялся. Роб удивленно отстранился, замечая, что на бледных щеках заиграл румянец. — С вами рядом задремать опасно, господин Штицхен. Как далеко вы готовы зайти? — Я не… Я думал вы… — Лицо Роба пылало. — Не понял, что вы пытались сделать. Я же не тонул… Но, признаться честно, мне стало лестно ваше беспокойство. Потому я не смог удержаться и решил вам подыграть. Простите мне эту шалость, — объяснял Берт закипающему детективу. Роб негодовал. Его развели. Вывели на эмоции. И все это ради какой-то «шалости»? Что за детские игры?! — Если с портретом на сегодня все, то я пойду, — смог выдавить он из себя и направился к выходу. Дурман в крови замедлял движения, но он, слегка покачиваясь, смог добраться до цели. Несмотря на обиду, ему было жаль снова покидать этот дом вот так, признав очередное поражение и позволив хозяину вновь смутить его. Да еще и с воспоминанием о новом непроизвольном поцелуе, который он затеял сам. Опять! Берт нагнал его и удержал, перехватив ладонь, что тянулась к ручке входной двери. — Роб, стойте. Я думаю, что готов продолжить. Жозефина просила скорее заканчивать с портретом. — Кончайте без меня. — Роб попытался вырвать руку. — Но я бы предпочел с вами… — Берт не отпускал и тянул его обратно. Роб шумно выдохнул. — Черт с вами. Только без этих «шалостей». И откройте наконец окно. Здесь нечем дышать, — согласился и проследовал обратно в опостылевшее кресло. Берт кивнул и послушно впустил вечерний воздух в дом. Пока художник замешивал свежие краски, Роб взялся за свой стакан и отпил — ему нужно было занять и руки и голову. Ведь сознание опять заполонили стыдные мысли о том, как этот нахал поиздевался над ним. А тот, к слову, даже не задумался о том, чтобы застегнуться обратно. Щеголял с открытым торсом, заставляя Роба краснеть. Несмотря на открытое окно, жар не уходил, он поднимался из груди и разогревал все тело. Роб напрягал бедра, чувствуя как от одних только мыслей тепло скапливалось внизу, и штаны будто бы становились уже. По лбу покатились капельки пота. Берт подошел и оценивающе посмотрел на Роба. — Вам жарко? Расстегнитесь тоже — это поможет. А то лицо блестит, и свет ложится не так как нужно, — подсказал он и салфеткой осторожно промокнул влажный лоб детектива. От Берта пахло красками и опьяняющей пряностью цветов. Его полуголое тело было совсем близко. Отчего высказанный аргумент показался более чем убеждающим. Роб нервно сглотнул и послушно потянулся к застежкам на своей рубашке. Он никак не мог решить, куда ему смотреть, потому взгляд заблудился где-то между улыбкой и животом Берта. Тот же сначала выжидающе следил за тем, как Роб тщетно пытался найти пуговицы, а потом решил ему помочь. Роб вздрогнул, когда чужие пальцы коснулись его собственных, и отдернул ладони, позволяя Берту завершить начатое. Тот не спешил. Склонялся ниже к каждой очередной застежке, то и дело касаясь оголенной кожи. А Роб все отчетливее чувствовал на себе его горячее дыхание с нотками ванили. — Ох, Роб, простите. Я вас случайно запятнал, — признался Берт, показывая пальцы в краске. Детектив растерянно оглядел себя и увидел, что и на белой ткани и на коже остались красные следы. Хотел возразить, но художник, ведомый вдохновением, снова коснулся его и пересек грудь красной линией. Приятная щекотка заставила Роба замолчать. Еще линия, уже двумя пальцами. Роб выдохнул. Разворачивающийся хаос совершенно не претил ему. Алкоголь и действие чертовых свечей удерживали его на месте, заставляя жаждать большего. Берт же улыбался и восторженно следил за тем, как идеально на живой холст ложится масло. Когда запас краски на кончиках пальцев иссяк, он отошел за новой порцией. На груди и на животе стали появляться замысловатые узоры. Роб, расслабившись, смотрел за движениями мастера. Линии захватывали все больше места, пульс учащался, напряжение в штанах бесстыдно выпирало. Когда лицо Берта оказалось совсем близко, Роб, поддавшись порыву, поймал его губы своими. Берт словно этого и ждал. Он пылко ответил, а его руки стали оставлять совсем уж смелые мазки на разрисованном торсе. Роб запустил пальцы в темные волосы, другой рукой провел от ключиц до живота, наслаждаясь ощущением бархатной кожи. Горячий язык скользнул в его рот. Роб с готовностью встретил его. — Хочу видеть все, — мягкий шепот завибрировал на губах. Тонкая ладонь Берта опустилась еще ниже на брюки и требовательно сжала возросший от художеств интерес. Роб непроизвольно застонал и… … Опомнился. Он резко встал, оттолкнув от себя негодяя, который, похоже, специально опоил его и решил воспользоваться ситуацией. — Берт, вы… — разочарованно начал он, но затем махнул рукой и вновь пошел на выход. — Роб, — позвал его художник, но детектив решил в этот раз игнорировать его. Этому типу нельзя верить. И что на него нашло? Как в его голову пришла идея добровольно поцеловать мужчину? А ведь еще и понравилось. Наверняка свечи сыграли с ним злую шутку, а потом еще и виски… Никогда больше. Комната кружилась, мебель бросалась под ноги, но Роб продолжал идти к заветной двери. Подальше из этого безумного дома, в котором все переворачивалось с ног на голову, а жизненные ориентиры сбивались по щелчку изящных пальцев. Наконец дошел. Дернул дверь — не поддается. Паника накрыла с головой. Он резко потянул на себя еще сильнее, замок отскочил и звонко упал на пол. Роб выбежал в открывшийся проем.***
Сейчас. Воспоминания о минувшем вечере заставляли Роба краснеть то от гнева, то от стыда. Художник в этот раз превзошел себя… Роб и не заметил, как схватил подушку Берта и яростно сжал ее, вдыхая аромат. Тело с готовностью отозвалось на него жаром. Подушка улетела в дальний угол комнаты. И вроде же он сделал все верно и ушел. Так каким же образом он вместо сада оказался в этом рассаднике порока?! Что-то не сходилось… Но, в любом случае, ему нельзя здесь находиться. В маленьком городке слухи расходятся быстро. А подобная репутация вряд ли положительно повлияет на сговорчивость горожан. Роб встал с кровати. Он оказался в одних только кальсонах. Спасибо и на том. Могло быть хуже. Рубашки нигде не было видно. Впрочем, после тех художественных практик, ее уже вряд ли можно носить. Было бы неплохо смыть с себя отпечатки чужих рук… Пришла пора поговорить с виновником всей этой катастрофы. Роб, тихо ступая по холодному полу, вышел из спальни в узкий коридор. Из кухни аппетитно пахло кофе и жареной ветчиной. Запах смягчил было воинственный настрой, но вдруг на глаза попалась приоткрытая дверь с вырванным из петель замком…***
Вчера. Тяжело дыша, Роб выбежал наружу, но вместо мягкой травы под ногами заскрипел пол. А по окутавшей темноте он осознал, что оказался совсем не на улице. Тусклый свет из коридора освещал стены и пол маленькой душной комнаты. Всюду висели, стояли, лежали портреты. Роб вгляделся и осознал, что с каждого из них на него смотрел он сам. В профиль, в анфас, в три четверти. Где-то только голова, где-то — целиком. На некоторых одетый, а местами и раздетый. Когда Берт успел? Неужели этот маньяк вообще не спит?.. Роб в панике заметался. А когда на плечо зловеще легла рука, он обреченно закричал и осел на пол. Расшатанное за вечер сознание ускользнуло, оставив его с тьмой один на один. Он чувствовал, что его подхватили под руки. — Роб, ты не должен был этого видеть… Прости, — голос словно издалека. Его куда-то тащили. Но он не мог шевельнуться. — Это мое проклятье. Оно не перестает преследовать меня. Вызывает эти невыносимые боли… — голос был полон отчаянной печали. Проклятье? Боли? Даже если и так, то при чем тут он? Зачем кому-то нужно было насылать на художника такое несуразное наказание? Или Берт так называет свое влечение к нему? Может, он и сам боится этого, но ничего не может поделать? А все свои чувства выливает в эти картины час за часом, пока от усталости голова не заполняется агонией. Это бы многое объяснило. Художник и сам — жертва обстоятельств. Скоро Роб ощутил всем телом мягкость кровати. А рука ласково легла ему на щеку. Он приоткрыл глаза и увидел над собой обеспокоенного Берта. Недавние паника и страх Роба уступили место внезапному приливу трепетной нежности по отношению к этому мужчине. — Хорошо, что ты очнулся! Ты тоже почувствовал это? Похоже Мэри опять перепутала свечи… Нужно поспать. Берт стал раздевать его. Каждое прикосновение — словно электрический разряд. Пока чужие пальцы расправлялись с пуговицами на штанах, Роб и вовсе ощутил, что пробудился. Когда с него стали снимать запачканную рубашку, он нашел в себе силы схватить художника за плечи и притянуть к себе. Но Берт уклонился от поцелуя и отстранился. — У тебя щеки горят. Ты пьян и одурманен, — объяснил он. — Но обещаю, что я с радостью вернусь к этой волнительной беседе на трезвую голову. Роб недовольно замычал. Уставший Берт упал на кровать рядом с ним. — Спокойной ночи, господин Штицхен, — пожелал он, накрывая их обоих. Детектив уже хотел возразить и продолжить прямо сейчас, но под согревающей тяжестью одеяла мгновенно провалился в сон.***
Сейчас. Роб рывком распахнул дверь, за которой вчера увидел необъяснимое. Ему необходимо было снова посмотреть на эту извращенную коллекцию, которая стала последней каплей, пошатнув его рассудок. Внутри он увидел абсолютно одинаковые портреты… девочки. Медленно попятился и почти наткнулся спиной на Берта, который шел в сторону спальни с чашкой полной ароматного напитка. Художник удержал Роба от столкновения. Тот развернулся и посмотрел на расслабленного Берта с подозрением. Кажется, в этом доме принято ходить с утра в исподнем. — Доброе утро! А я как раз хотел тебя будить. Кофе? — предложил он приветливо. — Там… — Роб указал на комнату. Берт молча посмотрел внутрь. — Да? — уточнил он. — Там в комнате был я! Много! — голос Роба почти срывался на крик. — Не понимаю, о чем ты. Берт мило улыбнулся ему и отпил кофе.