Проблемные

Колющий ветер щекотал лицо. Что ж, возможно Камило было немного холодно в одной рубахе, но зато приятный знакомый спокойно спал рядом, никуда не ушёл… Затянутое чувство одиночества дает о себе знать. Пальцы уже зудели от зажимания струн, появились мозоли, одно лишь прикосновение к которым вызывало острую, но терпимую боль. А что ещё оставалось делать? Кроме гитары и двух ламп в округе ничего не было, что могло бы захватить интерес парня; спать тоже нельзя — солнце будет подниматься часа через полтора, по расчётам Камило, он пообещал разбудить свернувшегося в комок соню на рассвете. — Pregúntame por qué tengo el corazón en la garganta. — Слова тихо и медленно растеклись по холму, скрываясь в ночи. — Jamás me he enamorado, he estado solo, — нежная мелодия гитары успокаивала, — Siento que he vivido mi vida dormido. — Но было всё также холодно. — Un amor tan intenso que me hace sentir tan débil*. Бруно поежился, от чего ночной соловей остановится. Резко наступившая тишина ударила по ушам, оставляя в них звенящий звук. — Напугал, — прошипел Камило. Кудрявый парниша встал, потянулся — чуть ли ни каждая косточка в спине прохрустела — и решил немного размяться, покачиваясь в стороны от неустойчивости в ногах, ведь те давным давно затекли из-за сидения на ужасно неудобной и твёрдой земле, а также редкой смены позы. Сначала он немного покрутил ступнями, чтобы те наконец перестали онемевать и щипать пятки, затем вновь вытянулся вверх, прогибаясь в спине и улыбаясь от новоприбывшего в организм эндорфина. Вот ещё одна минута прошла, осталось не так много. — И что теперь делать? — Хлопнул в ладоши Камило, но быстро вспомнил про спящего и украдкой посмотрел на того. Вроде не услышал. — Есть хочется, — сам с собой продолжал говорить парниша, — может до дома сходить? — Он посмотрел в сторону веревки. — Нет, если заметят, то не выпустят уж точно. — Махнул рукой, отводя взгляд. Однако живот недовольно проурчал, потому что еда туда не попадала аж со вчерашнего утра. Камило вспомнил, как бабушка рассказывала ему про цветочки, растущие во всём Энканто, которые можно было есть. Один из таких он в шутку подарил Бруно, когда тот только пришёл (А этот негодяй его выбросил почти в первую секунду!). Так что, быстро сорвав ещё один, кудрявый парень отправил его в рот, особо не заботясь о возможности нахождения там жуков. Горький вкус распространился во рту, заставляя Камило высунуть язык и выплюнуть всё на землю, сопровождая действия кашлем. Зато живот, кажется, больше не смел заявлять о своем голоде. Деревья, что были видны днём, слились в чёрную непроходимую стену, как впрочем и всё в округе, на что не хватало света ламп. Луна клонилась вниз, уже спрятав частичку себя за одной из гор, отрезающих Энканто от остального мира. Ещё немного и будет всходить солнце. *** — Эй, Бруно! — Позвал Камило, склонившись над спящим. — Светает. — Я всё ещё ничего не вижу, — зевнул пророк. — Это потому что у тебя глаза закрыты, tonto*, — проворковал кудрявый парень. Наконец-то есть собеседник. — Не из-за этого, — сонно улыбнулся Мадригаль, открывая один глаз, — небо совсем ещё черное. — Нет, посмотри туда! — Указал Камило в сторону, откуда виднелся буквально лучик солнца. — Там немного светлее, — и улыбнулся во все зубы. — Что ты делал всю ночь? — На гитаре играл, — пожал плечами парень, — а потом решил немного размяться и залез на дерево… Правда руку поцарапал, — он показал неглубокую ранку на ладони, где уже засохла кровь. — Не больно? — Обеспокоенно спросил Бруно. — Моя сестра сегодня на площади булочки будет раздавать, я возьму одну для тебя. — Нет-нет, не нужно. — Уверен? А если шрам останется? — Это же здорово! — Взмахнул руками Камило. — Что в этом хорошего? — Ну как, каждый шрам — это история, — кудрявый парень расстегнул верхние пуговицы рубахи, указывая на пятно около ключицы, — например вот это у меня с шести лет, я кипятком попал сюда случайно, — затем отпустил ворот одежды, перебираясь на ноги и закатывая штанину, — а этот с девяти, меня соседская собака укусила. — А этот? — Бруно с интересом притронулся к выползающей из-под рукава линии, но собеседник отдернул руку. — Уже и не помню, он давненько у меня, — неловко почесал затылок Камило. — Может быть будет ещё один, в память о знакомстве с тобой! — Везет! У меня нет ни одного шрама, — поник провидец, — потому что у моей сестренки чудесный дар. Кудрявый парниша хотел было что-то добавить, приободрить, может, но вместо этого поднял обломившуюся тонкую ветку, приставил острый конец к тыльной стороне ладони, где ночной укус комара оставил красное пятнышко, и резко провел по коже. Он показал белый след удивленному пророку. — Это шрам? — Склонил голову Камило. — Нет, — глаза заискрились от придуманной забавным знакомым новой идеи. — Но след останется на несколько часов, — парень посмотрел на руку, — а может и дней. — Я не понимаю к чему ты клонишь… — Quiero decir*, даже без волшебных сил царапина уйдет, но пока она на моей руке — я буду помнить этот момент. — Да, но мне хочется вспоминать об этом через года, как ты! — Что хорошего в воспоминании об укусе собаки? — Это история, Камило! — Вскочил Бруно на ноги. Смуглый парниша недоумевающе смотрел на друга. Разговоры про шрамы так его разозлили? Рука немного почёсывалась от недавно оставленной на ней царапине. — А ты не можешь просто, не знаю, — заморгал парень, — не есть еду, приготовленную сестрой? — Стоит лишь чихнуть, как она засовывает печенье мне в рот, — недовольно фыркнул пророк. — Да уж, тяжелая ситуация, — выдохнул кудрявый парень, — но эй-эй, в будущем ты можешь уйти от семьи, не есть еду сестры — тогда и шрамы наполучаешь! — Тоже поднялся на ноги Камило. — А я помогу. — Не думаю что mamá планирует мой уход из семьи. — В смысле? — Она уже ищет кавалеров для моих сестер, чтобы семью расширять, — пончо крутилось вслед за метаниями Бруно, — а значит скоро и до меня очередь дойдёт. — А ты не хочешь? — Чего? — Ну, жениться. Семью там завести, ребенка? — Язык заплетался от этих слов. — Я никогда не думал об этом, — задумчиво поднял глаза в темное небо Мадригаль, — может и хочу, но только если я сам полюблю, а не меня заставят. — Я матери тоже самое говорю! — Воскликнул Камило. — Ой, прости, громковато вышло. — Тебя уже сосватать пытаются? — Вроде того, — закатил глаза парень. Камило вновь сел на траву. С каждой минутой солнце всё больше выглядывало из-за гор, постепенно освещая лес, город, небо; ранние птицы уже щебетали друг с другом, а комары наконец улетели прочь. Пора было возвращаться. Пончо накинуто в одно движение, гитара легла на спину, а потушенный фонарь кудрявый парень взял в зубы. Веревка полетела вниз, преодолевая расстояние от вершины до земли за считанные секунды. Камило первый начал спуск, отталкиваясь ногами от поверхности холма. Бруно, также схватив фонарь в зубы, полез второй, как только гитарист оказался внизу. То скользя, то снова крепко хватаясь за веревку, Мадригаль добрался до низа. — Оставь лампу здесь, — указал смуглый парень на место рядом с веревкой, — если ночью сюда будешь лезть — возьмёшь. — Так это твоя? — Sí, а ты думал чья? — Не знаю, вдруг выронил кто. Черная лампа была аккуратно поставлена на указанное место, а после прикрыта небольшим количеством вырванной травы. Нужно было скорее идти домой — солнце через чур быстро поднималось в небо, что грозило скорому подъему матери. Сначала идя быстрым шагом, а потом и переходя на бег, парни в миг добрались до города. Улицы ещё пустовали, ветер поднимал вверх бумажки с никому неизвестным текстом, непривычная для этого места тишина поражала. — Мне сюда, — указал Камило в сторону другой дороги, спешно поправляя гитару. — Хорошо, встретимся позже, adiós*! — Негромко сказал Бруно, после чего они разбежались в разные стороны. Casita раскрыла двери пришедшему домой беглецу. Кажется все ещё спали. Так же тихо как ночью, пророк пробрался на второй этаж, вдвое тише проходя около комнаты Альмы. Затем он скользнул в небольшой коридор перед своей комнатой, раскрыл дверь и оказался в безопасности. Сердце бешено стучало от долгого бега и выплеснувшегося адреналина, глупая улыбка лезла на лицо. Даже песок сейчас не казался таким отвратительным как обычно. Как только Бруно прошёл вглубь комнаты, вновь оставляя сланцы у порога, и расположился на мягком (в сравнении с землей, конечно) гамаке, в дверь постучали, а после крикнули: «Братец, вставай, уже утро!». Детское желание ответить Пеппе нечто вроде «Я давно уже не сплю» появилось в голове, но Мадригаль лишь помотал головой, отбрасывая его. Сестра всё равно бы не поняла. Итак, с новым днём, Бруно!