свет любви наполнит цвет твоих глаз это магия внутри нас магия внутри нас звезды воссияли прямо сейчас это магия внутри нас магия что нам остается догорать под солнцем подрезать шипы, чтобы не уколоться капли крови льются, льются, льются умирать нам от любви придётся умираем от любви
— Последняя! — Юра радостно кладёт коробку на другую и потирает ладони так радостно, будто подняться на третий этаж — получить золотую медаль на шею и кубок шампанского. — Ты походу ещё в багажник не заглядывал, — бубнит Ева, проходя мимо парня по узкому коридору, задевая его плечом. — Там какая-то херня тяжёлая, жду тебя у машины! Наверное, столько вещей он никогда не таскал в жизни. Переезжать не приходилось, но отказывать подруге в просьбе о помощи как-то некрасиво. Особенно, когда тебе угрожает её девушка подвесить за шкирку у парадной, магией перекрывая голосовые связки, чтобы уж точно не докричался. Юра хочет взвыть от усталости, но такой уютный вид Алины в вязаном кардиганчике и с горящими глазками заставляет его чуть расслабиться. У неё неряшливые, тонкие, как веточки, две косички розового цвета. Без косметики и с гигиеничкой на губах она выглядит максимально по-домашнему, однако это не протест в сторону натуральности внешности. Бабушки не стало около месяца назад, даже чуть больше. Олешевой было тяжело. Много плакала, кричала, ругалась со всеми, цеплялась пальцами за футболку Сони и материлась так громко, что уши в трубочку сворачивались. Сомусева носила ей горячий чай, хотя на улице заметно потеплело с наступлением апреля. Птички за окном не радовали Алину — она только думала, как бы заткнуть пернатых и задушить бабулиного ухажёра, который всё это время пытался отсудить половину наследства. Сколько нервов потратила, сколько кожи съела на губах и содрала до крови заусенцы на тонких пальцах, но квартира перешла в её владение. Официально, со всеми документами и заверением у нотариуса. Она наконец-то смогла зайти в квартиру, самодовольно и как-то истерично собирая вещи в коробки, попутно показывая факи отчиму и смеясь с его наивности, что без него она никто. Последний раз взглянула на пианино, с ненавистью ударяя по клавишам и давая обещание, что больше никогда не свяжет с этим жизнь. Алина хлопнула дверью так громко, что, кажется, мать впервые заметила её отсутствие дома. Зато теперь, когда она, вертя связку ключей на пальцах, оглядывает такой знакомый, прямиком из детства, ковёр на стене, кажется, что жизнь налаживается. — Чего застыла? — Соня приобнимает со спины, утыкаясь холодным от весеннего ветерка носом в шею. — Не могу поверить, что начинается новая глава. — Красиво сказала. Но нам нужно ещё разложить вещи, сделать ремонт, выкинуть эти несчастные ковры и… — дёргается, будто вспоминая важные детали. — Ты не хочешь их оставить? Мы можем, ты же знаешь… Знает, как важны воспоминания о детстве, но эти воспоминания будут душить её, тянуть на дно, не давая всплыть. Бабушка так любила эти ковры, но даже у вещей есть свой срок годности. Олешева крутит головой, целуя рыжеволосую по привычке в лоб, но утыкается только в эту безобразную челку, которую та отстригла недавно кухонными ножницами. Сомусевой она идёт, безумно идёт. Алина любит взъерошивать ей волосы и наблюдать, как та ругается, возвращая этот несчастный штрих-код назад. — Нет. Давай снимем? Они становятся босыми ногами на старенький диван и тянутся к полотну. Трогать его странно, будто режет изнутри по самому больному, но так будет лучше. Память о бабушке всегда останется в сердце, как Сонина родственница на листах блокнота, который внучка продолжила буквально пару недель назад, безбожно вкладывая белые странички к таким же, но пожелтевшим от времени. Ей почему-то кажется, что она должна рассказывать о магии, коли обладает ей, будто это её долг, хотя это не так. Алина в любом случае понимает и поддерживает, разделяя волшебство вместе с Сомусевой. Элегантные движения рук — и ковёр сам сворачивается в трубочку буквально в воздухе. Соня улыбается, наблюдая за ловкими пальцами Алины и тем, как быстро она освоила магию внутри. Телекинез — основной талисман, который будет нести Олешева до конца дней. С ним она справляется лучше всего и безмерно любит мыть посуду волшебством, пока листает ленту в Инстаграмме. Очень удобно, однако. Алина даже не думала, когда привела сюда Соню. Она точно знала, что, к сожалению, с бабушкой Тоней придётся расстаться. В той комнате безумно уютно, столько воспоминаний, моментов там останется, а на кухне всегда будет пахнуть выпечкой, но жить вместе лучше. Обещали помогать ей продуктами и приезжать на чай с этими самыми булочками с сахаром. В Кургане было интересно побывать, но тот январь просто-напросто убил её. Все эти события, книжки, покровители, сумасшедшие гадалки и долгие дороги просто медленно вырывали могилу для Олешевой. А присыпали земли сверху как раз смерть бабушки, разбирательства с её недоухажёром и отчим с матерью. Благо сейчас всё встаёт на круги своя. — Последние коробки! — Юра теперь уже окончательно выдыхает и отряхивает руки от пыли. — Фух, всё ещё не понимаю, почему вы не могли перетащить это всё вашими волшебными штучками. — Нам нужно экономить свои ресурсы, а ты, — Алина направляет свёрток ковра в его сторону и отпускает, заставляя парня схватиться за него, как за спасательный круг, — вынеси в подъезд его. Пожалуйста! Заслонов только недовольно бубнит и выходит за порог, таща на плече избыток прошлого. Алина безумно счастлива, что вокруг остались друзья. По-прежнему работает с Евой в кофейне, только теперь уже преуспела в этом деле и считается полноценным баристой на всю смену. Именно поэтому меняются с блондинкой два на два, иногда пересекаясь на каких-то сменах и обсуждая последние сплетни на районе. Соня часто приходит выпить капучино и пострелять глазками в сторону розоволосой девчушки в коричневом именном фартуке, смущая и отвлекая от работы. Сама же не вернулась в клуб, решая забыть о нём и понять, что общепит — вообще не её стихия. Долго лазила на просторах интернета и искала вакансии, в итоге сейчас подрабатывает в отеле. Принимает гостей, провожает их до номеров, а затем возвращается за стойку и играет в мобильные игры до следующих незнакомцев. Дело в том, что она хочет записать песню. У неё множество текстов, идей, рифм, она так часто поёт в душе и напевает строчки, пока заваривает зелёный чай на кухне, а Алина просто влюблена в этот голос. Предложила помочь накопить деньги на первые треки, но Сомусева только поцеловала в губы и пообещала, что Олешева услышит в конце месяца песню, посвящённую отдельно ей (как и множество других песен в её блокноте). — Я побежала на смену! Если хочешь, могу прийти вечером и помочь разобрать вещи, — Ева улыбается и оглядывает полный коридор коробок, на что хозяйка только отмахивается. — Не нужно, отдыхай, вы и так помогли больше, чем сполна. — Если что — звони! Скажу Юрке, чтобы не мешал вам тут! Я побежала, Novia, целую! Поздравляю с переездом, с меня тортик как-нибудь. Целует кратко в щёку и убегает, попутно махая на прощание Соне. Они сдружились, но, кажется, чисто из уважения к Алине. Олешева обнимает себя за плечи, наблюдая, как захлопывается входная дверь. Теперь все их вещи в новом доме, а значит всё должно пойти как по маслу. Только одинокое пианино осталось стоять в полупустой комнатушке на окраине, где, вероятнее всего, не простоит и месяца. Давно для себя решила, что пора завязывать с пианино, что оно напоминает о бабушке и приносит только боль, заставляя прокручивать в голове картинки из детства, что задевают сердце ещё больше. Думает заняться барабанами: поможет снимать стресс. — Любовь моя, чем займёмся? — Сомусева обнимает со спины, проводя руками по талии и бёдрам, игриво утыкаясь носом в область шеи. Алина хохочет, недовольно бурча имя возлюбленной, но не отстраняется. — Пойдём покурим может? — Знаешь, я подумала, что пора завязывать с этой дрянью. — Ты упала, малышка? — Соня аж разворачивает девушку к себе, округляя глаза, и с суровостью оглядывает Олешеву. — Нет, ты серьёзно? — Да ну, уже не прикольно как-то. У меня пальцы постоянно воняют сигаретами, да и кашель появился, ну их короче. Буду на эти деньги цветы тебе покупать, что думаешь? Алина улыбается и проводит пальцами по щеке рыжеволосой, целуя губы в следующую секунду. На самом деле приелся этот запах, хотя сама вишня и не бесит. Можно покупать пирожки с этой ягодой или варенье на крайний случай. Всё же этот запах уже впитался чуть ли не в кожу, а без сигарет продержаться хотя бы неделю — другое дело. — Думаю, что ты прекрасна с воняющими табаком пальцами или нет, — перехватывает руку и целует в подушечки пальцев. — Я поддержу тебя. Можем вместе не курить, будем по утрам на великах гонять в парке, пить кофе с сиропом вишни, как тебе? Зожницкая херня какая-то, — уже со смешком прошептала девушка. Они притащили тот старенький велосипед, который так любезно отдала бабушка Тоня. Один Алина нашла на балконе среди всякого хлама — и вот теперь они могут устраивать свидания на велосипедах, катаясь по вечерней Москве и наслаждаясь тёплым ветром в одной зипке, накинутой на майку. — Звучит прекрасно. — Только пачку-то я докурю, хорошо? — Соня выгибает бровь, а Алина прыскает от смеха, удивляясь этой голубоглазой волшебнице.***
— Это последний раз, мне надоело уже, — Алина недовольно подходит к велосипеду, укладывая на асфальт свой, и, кряхтя что-то под нос, усаживается на одно колено, надевая проклятую цепочку обратно на звенья. Велосипед настолько старый, что эта цепь спадает каждые пять метров, заставляя Олешеву пачкать пальцы о ржавчину. Соня смеётся, перехватая недовольную мордашку за подбородок и утягивая в мимолётный поцелуй, ощутимый только им двоим. Она ещё хмурится, но сдаётся, улыбаясь в следующую секунду, отряхивая руки от пыльной цепи. Пока девушка возвращается за свой руль, запрыгивая на высокую сидушку, Соня отталкивается от педали и выруливает вперёд, подрезая Алину. — Эй! Так нечестно, стой! — Попробуй догони! Смеются, пока Сомусева уезжает всё дальше, думая, что за ней погоня в белых кедах. Алина поворачивает голову в сторону горизонта, жмурясь от последних ярких лучиков уже розоватого от захода солнышка. Кусает губы, вытягивая из правого кармана джинс маленькую коробочку. Олешева будто нуждается в помощи для принятия решения, ожидания от обычной коробочки каких-то чудес. Приоткрывает, а оттуда будто улыбается то самое золотое колечко с голубым на солнце камнем. Забрала его, когда искали какие-то подсказки от Сониной бабушки. — Наверное, нужно решиться. Я так боюсь всё испортить, понимаешь? — колечко не понимает, ему вообще всё равно на самом деле. Хотя если верить, что в нём энергия бабушки Сони, то по лопаткам бегут мурашки, заставляя встрепенуться. — Верное ли это решение? Камушек сверху, будто линза, собирает на себе отражения солнца, как-то радужно переливаясь в один момент. Алина хмурится, глупо хлопая ресницами и оглядывая его ещё раз. Был ли это знак? Закусывает губу, оглядываясь на редких прохожих, и, жмёт на педали, догоняя свою девушку, пока та не умчала домой. Солнце стало красным, будто наливное яблоко, окидывая улочки последними слабоватыми лучами. В майке становится прохладно, а через минут десять так и вообще замёрзнут от ветра и сумерек. — Поехали домой? Я уже устала, если честно, и эта цепь… — Соня тормозит, оглядывая свой велосипед и вытягивая ногу в носке для опоры. — Сейчас, — Алина кладёт велик на асфальт, а сердце бешено отбивает незамысловатый ритм, заставляя пальцы дрожать, и отнюдь не от холода. Усаживается на одно колено, тянется к цепи и резким движением руки вытаскивает коробочку. Сейчас или никогда. Сомусева поправляет чёлку, которая чуть выбивается из-за ветерка, поглядывая куда-то вперёд. А в последних солнечных лучах она выглядит безупречно. — Соня. Голубоглазая опускает голову и давится воздухом, бегая зрачками по чужому лицу и останавливаясь на маленьком колечке в руках. Вокруг никого, даже бабки не сидят у подъездов, как обычно, а это уж точно конкретный знак. — Я так волнуюсь, но… хочешь ли ты быть моей? В плане… Чёрт, прости, — Алина глупо смеётся, чувствуя напряжение. — Выходи за меня, Сонь. Мы можем обручиться в любой стране, накопим денег, ты выберешь, где хотела бы, и мы… Сомусева хватает девушку за острый подборок и притягивает к себе, вовлекая в сладостный поцелуй, вскруживая голову окончательно. Наплевать, если сейчас появятся надоедливые прохожие или же кто-то вдруг сопрёт старенький велосипед, который валяется где-то позади: всё это сейчас не имеет смысла, ведь в мире будто остались только две волшебницы. — Я согласна, — тихо шепчет и улыбается в пухлые губы, не в силах держать серьёзное лицо. Вокруг никого. Людей не существует, природы тоже, пропадают бездомные кошки у подъезда их нового дома и даже все загадки с магией, потому что важны только эти два человека. Целуются, ощущая кожей и мурашками сумерки наступившего вечера, а бабушкино кольцо медленно скользит по безымянному пальцу рыжеволосой. Магия вспыхивает, разливаясь по всему телу, и её ощущают обе девушки. Страсть захватывает, страх исчезает, а жизнь, кажется, налаживается. Она сказала «да». Одно слово, но Алина невероятно счастлива, что когда-то взяла сигарету в руки и попросила зажигалку у незнакомки. Лекарство со вкусом вишни — это не про убивающий людей никотин дорогих сигарет, не про кашель после затяжек и не про горечь от послевкусия. Это про человека, чьи имя и запах ассоциируются с вишней и становятся самым настоящим лекарством от болезни, которой на самом деле и не существовало.