I keep asking myself, wondering how I keep closing my eyes but I can't block you out wanna fly to a place where it's just you and me nobody else so we can be free
Краткие поцелуи в подбородок и ниже: шея, ключицы, ямочка между ними — не упускает и сантиметра молочной кожи. Соня недовольно мычит, пытаясь натянуть одеяло на себя и укрыться от чужого взгляда. Алина не отступает и заходит с другой стороны, пролезая под постельным бельём и губами дотягиваясь до тазобедренной косточки, чуть прикусывая. Сомусева пропускает хриплый стон, подтягивая ноги к груди и отодвигаясь от этой липучки. Чужие зубы на бёдрах пробуждают быстрее, чем холодный душ. За окном вовсю светило солнце в этот чёртов январский день, а время на часах застыло на четырёх. Практически всю ночь разговаривали, неловко сидя друг напротив друга и продавливая матрас. Теребили кончики волос, изредка тянулись друг к другу и обнимались, утешаясь и стараясь скинуть с плеч этот груз в виде магии, волшебной смены радужки глаз и другой необъяснимой сущности. Так и уснули: Алинина голова была на чужой груди, пока Сомусева разглядывала белый потолок, думая о том, что нужно уже что-то решать и помочь своей девочке. — Алин, отвали, — толкает её стопой, но девушка настырнее. Перехватывает ногу, оставляя чуть заметный поцелуй на ляшке, оглаживая её. — Ну встаю, встаю. Господи, какая же неудобная кровать. Ночь в отеле прошла не то чтобы ужасно, но вечные хождения за дверью и чуть заметные скрипы матраса явно раздражали даже сонного человека. Пару раз прокляла этот номер, а затем вспомнила, что за несчастные полторы тысячи это лучшее из худшего. Домой бы не смогла утащить, и не потому, что Алина тяжёлая, нет. На руках носить эту хрупкую девочку — одно удовольствие, но переживать и ловить косые взгляды в метро — такое себе развлечение. — А поцелуй? Растрёпанная Олешева вылезает из-под тонкого одеяла, наблюдая, как рыжая макушка исчезает в ванной комнате, оставляя вопрос без ответа. Кажется, ушла чистить зубы. Алина поправляет волосы, разминает шею и плечи. Тянется, хрустит позвонками и тихо ойкает, поднимаясь с постели. Останавливается напротив зеркала, оглядывая разноцветные глаза, и весело хмыкает. Это даже забавно, выглядит необычно и удивительно. Не помнит, чтобы когда-то в жизни встречала людей с гетерохромией, однако теперь такой человек смотрит на неё из отражения. Оттягивает нижнее веко, поближе рассматривая радужку глубокого синего цвета с небольшими крапинками голубого. — Если хочешь знать, — Соня появляется по щелчку пальцев рядом, вытирая сонное лицо полотенцем, — мне совсем не нравится то, что моя магия начала передаваться тебе. Я думаю, что дело в наших прикосновениях. — Так и скажи, что не хочешь делиться. — Алин, — наклоняет голову чуть вбок, заглядывая в лицо, без улыбки и прочего намёка на веселье разглядывая. Осторожно берёт за руку, роняя полотенце на пол и заставляя розоволосую чуть развернуться. — Я беспокоюсь за тебя. В моей голове давно есть догадка, что почему-то через наши прикосновения передаётся моё волшебство. Я настолько в своё время пугалась этой магии, что в наши первые встречи боялась даже касаться тебя. Не знаю, как решилась. Алина хмурится и припоминает, как резко дёрнулась Соня, тогда, на качелях во дворе, когда пальцы с сигаретами коснулись друг друга, а по телу будто прошёл ток. — Мне так важно, чтобы с тобой всё было хорошо, но «хорошо» и «магия» просто не могут стоять в одном предложении. Завтра же возьмём билеты на самолёт, нужно только разобраться с работой, а тебе отпроситься у Евы, — Алина молча кивает, опуская взгляд в пол. Переплетает пальцы, дёргая цветоглазку на себя, дотрагиваясь носом до чужого. — Я люблю тебя. Целует. Мягко, осторожно и медленно, как умеет только она. Олешева чувствует запах и вкус зубной пасты с мятой, улыбаясь в поцелуй и обвивая руками чужую талию, прижимая ближе к себе. Так ценно слышать заветные три слова с её уст, потому что говорить это она стала чаще, и не потому, что надо, а потому, что сердце и правда разрывается от любви. Настолько сильно, что через эту любовь медленно перетекает магия, будто бы через капельницу прямо по венам.***
— Охуеть, — Алёна как обычно немногословна. Дёргает Алину за край толстовки рядом, кивком указывая на динамичное шоу. Сомусева нашёптывает ряд действий, а глаза сияют так ярко, что хочется надеть солнцезащитные очки и укрыться от голубых лучей. Саша выполняет команды, будто преданный пёс на цепи, повторяя абсолютно всё, что скажет ей девушка. Её веки чуть опущены, отчего взгляд выглядит невероятно уставшим, а движения рваные и заторможенные, будто и правда разбудили блондинку посреди ночи, заставляя делать всякие глупые вещи, как, например, приседать, кружиться и повторять за рыжей слова. Даже сейчас: Соня говорит что-то про бутылку и через несколько секунд берет её из чужих рук, благодаря петербурженку за выполненное условие. Глаза резко тухнут, а волшебница чуть покачивается, держась одной рукой за голову. Иногда после долгого захвата чужого разума нужно привести в порядок свой. — Что? Что случилось? — Саша промаргивается, потирая глаза и оглядываясь. — Пиздец, вы с какой планеты? Получается, это правда, — уже тише добавляет Швец, дёргая странно головой от потока мыслей. — Вы какие-то чудные, честно. Одна ведьма захватывает чужие мозги, передавая магию людям и окрашивая их глаза. Может, ты тоже умеешь что-то? Ну, если это волшебство передалось, может, оно проявит себя хоть как-то? Ну, ходить через стены, телепорт и всякая другая херня? Алина хмурится, задумчиво отводя взгляд. Конечно, она думала об этом и, безусловно, пришла к мысли, что звучит это полным бредом и магии никакой нет. Даже если бы та появилась каким-то чудным образом, то розоволосая просто не справилась с ней. Соня уживается с ней сколько лет и до сих пор не может контролировать, а она бы и подавно не разобралась с таким грузом ответственности. — Я не думаю, что… — Бля, она в мой мозг залезла? — Саша резко включается в диалог, перебивая Олешеву и пальцем тыча в грудь рыжеволосой, которая отошла чуть поодаль, слушая разговор. — Если отдать тебя учёным, то они будут разбирать тебя на кусочки и искать причины этой магии. Ты прикинь, будешь открытием в науке! — Саша! Блондинка вжимает голову в плечи от такого тройного звучания и, неловко улыбаясь, отворачивается к окну. Алина зарывается пальцами в волосы, сжимая тонкие пряди у корней и прикрывая глаза. Как минимум о способностях знают уже четыре человека, но она уверена в каждой из подруг. Выселились из номера ровно час назад, перед уходом зайдя к бывшим соседкам и объясняясь за летающее тело на детской площадке. Шок и непонимание, однако смирились с этим все в комнате — напряжение почти не чувствовалось, как и страх, что уже хорошо. — Короче, — Соня отталкивается от стены, подходя к Алине и кратко целуя в щёку, — надо идти. Я подожду тебя внизу, хорошо? Кидает зоркий взгляд в сторону петербуржцев, понимая, что им нужно обсудить что-то без её присутствия. Олешева кивает, взглядом провожая рыжую макушку за дверь, и с нервным выдохом разворачивается к девочкам. Ей порядком надоели эти похождения с рюкзаком по чужим квартирам, а сейчас ещё и отелям, да и, будь её воля, давно взяла билеты на моря и улетела туда совсем одна на недельку, если не две. Нет, одной там делать нечего — прихватила бы Соню. Поцелуи, заебавшие давно вишнёвые сигареты, секс и немного магии — звучит как идеальный план отпуска, однако о нём можно даже не заикаться. Их максимум — Курган. Две путёвки в замечательный, Богом забытый городок и весёлые поиски каких-нибудь записочек-пасхалок от мёртвой бабули. — Что? Выгибает бровь, бегая цветными глазами по двум подружкам напротив. Они переглядываются, смущённо облизывая губы и будто не решаясь начать диалог. Однако Алёна оказывается чуть смелее: — Нам кажется, что зря ты с Соней это всё, — обводит руками комнатушку отеля, — затеяла. Никто не знает, на что она способна и какой предел есть. Вдруг убьёт кого-то, а тебе потом вместе с ней разгребать? Ну, в плане, что риск есть, а ты, вон, — кивком указывает на левый глаз с синим отливом и осторожно пихает блондинку рядом, — уже пострадала. Это опасно, а мы переживаем и… — И вообще, она в мозг может залезть. Как ведьма, типа? Откуда ты можешь знать, что она не пользуется тобой ради какой-то выгоды? — Саша выглядит максимально серьёзно. Пару секунд глупо и часто моргает, будто отходя от транса, а брови изумлённо ползут вверх, хотя, казалось бы, куда ещё выше. Возмущению нет предела, и это неприятно дёргает за самые тоненькие верёвочки на сердце, будто бы это арфа, хотя никаких звуков не поступает и действие это бесполезное. Вроде пытаются порвать, а вроде помочь добавить хоть каких-то мелодий. И это раздражает. Раздражает, что кто-то сомневается в этой рыжей бестии, которая на самом деле готова буквально умереть за разноцветные глазки и розовые пряди. Бесит, что не доверяют выбору Алины. Она буквально не может дышать без Сомусевой, потому что та с недавних пор заменяет рассветы, сигареты и закаты, если не кислород. Поэтому иногда проскакивают мыслишки, что бросить никотин никогда не бывает поздно. Олешева задирает острый подбородок вместе с курносым носиком вверх, надменно не сводя глаз с бывших соседок. — Вы шутите? — Нет же, — Алёна и правда выглядит серьёзной, а от этого острого взгляда неприятно крутит живот. — Алин, просто попробуй поня… — Нет! Ты чё несёшь? — злится, пока зрачки бегают по напуганным лицам, а внутри закипает кровь. — Этот человек за короткий срок стал для меня семьёй! А вы хотите сказать, что она угробит меня? Я так вас ждала, скучала, а вы обе приезжаете и говорите, что… — Успокойся, подруга, давай обсудим и… Алина поднимает руки ладонями вперёд, этим жестом затыкая блондинку. — Нет, не хочу ничего! Не трогай! — дёргается от касания Швец, сбрасывая её пальцы с плеча. — Идите вы обе! И уходит. Уходит, громко хлопнув дверью, даже не обернувшись. Уходит, утирая подступившие от разочарования слёзы, неприятно пощипывающие слизистую глаз. Уходит, по пути блокируя родные никнеймы в Инстаграмме и выключая старенький айфон. Уходит, потому что больно и обида скребётся на душе, будто кошки. Это несправедливо. Она ждёт несчастный лифт, который застрял где-то между третьим и четвёртым, поэтому, наплевав на всё, идёт быстрым шагом по лестнице вниз. Планирует купить дешманские солнцезащитные очки в киоске на окраине, чтобы прохожие не цеплялись за странные глаза, а друзья обошлись без вопросов. Понятия не имеет, как будет объясняться перед Евой, которая даже спрашивать не станет и просто стащит их, ахая от удивления и расспрашивая, что за чудесные линзы прикупила Алина. Но если с этой чудной блондинкой всё понятно, то реакция Юры, который всё ещё откисает у знакомых за городом, была вообще не ясна, и неизвестность пугает. Рассказывать им про магию — потерять ещё парочку товарищей, а в конечном итоге Олешева останется с волшебницей вдвоём против всего мира. Будто наступил зомби-апокалипсис, а они единственные смогли выбраться из этого ада. Ладно, если не утрировать настолько, то действительно лучше избежать этой темы. Может, и правда прикупить цветные линзы? — Вот это нихуя! — незнакомый и явно нетрезвый мужчина вскидывает руку со стареньким сяоми, нажимая на побитом экране кнопку записи. Алина оглядывается, а сердце пропускает удар, когда до ушей доходит истошный вопль двух женщин за ресепшеном, а в объективе чужой камеры она видит Соню. Рыжие волосы растрёпанны, будто её ударило током. Присматривается, щуря цветные глаза, и так и есть: по ним будто пробегают чуть заметные только для Олешевой искорки, пока голубая радужка затуманенного взгляда светится холодным отливом. Рука вскинута, а на ней — электрические волны, переливающиеся и ползущие по предплечью, испаряясь где-то на сгибе локтя. Она трясет головой, сжимая ладонь в кулак и прижимая руку к груди в надежде унять дрожь, пока розоволосая не оказывается рядом, бросаясь на шею и не боясь получить разряд. Телефон на ресепшене выглядит так, будто служил угольком для шашлыка. Треснул старенький пластиковый корпус, а под ним повылазили механизмы с незамудрёными проводками, торчащими в стороны. Девушки за ним вжимались в угол, обнимая друг друга, и огромными глазами оглядывали драмтеатр перед носом. — Малышка, что случилось? — Алина обеспокоенно хватается за чужие плечи, талию, запястья, останавливаясь и сжимая щёки, будто проверяя на ранения со всех сторон. Сомусева трясётся, а по виду и вовсе готова расплакаться. — Блять… это… — Соня переворачивает руки перед собой, оглядывая их со всех сторон, стараясь унять ненужную дрожь. — Я не понимаю, какого это случилось. Я не хотела… Алина сама готова расплакаться по щелчку пальцев, оглядывая такую потерянную девчушку перед собой. Обнимает крепче, шепча что-то утешительное на ухо, поглаживая и пытаясь уложить электризованные рыжие пряди. Понимает, всё понимает. Не может даже представить, что чувствует волшебница, когда пугает прохожих своей магией, с ужасом позже оглядывая последствия. Подхватывает её под локоть, слышит недовольное мужское и пьяное: «В каждом спектакле есть сука, которая испортит всё шоу». Когда оборачивается в его сторону, глаза чуть заметно вспыхивают, заставляя магией откинуть старенький мобильник из его рук на пару метров и с гордо поднятой головой испариться за дверьми гостиницы.***
Укрывает её махровым покрывалом, кратко целуя в лоб, и отдаёт кружку зелёного чая. Её руки холодные, будто льдышки на улице или горсть снега с подоконника, даже травянистый напиток не в силах согреть их. Смутно помнит, как добрались до такой родной комнатушки, однако несколько минут назад весело улыбалась бабе Тоне, наливая кипяток в посуду и ожидая Соню из душа. Та просидела под холодными струйками минут пятнадцать, хотя Алина слышала, как она опрокинула что-то и громко выругалась, прежде чем закрыть за собой дверь. Магия перестаёт быть подвластной. Так сказала Сомусева в метро, пока уложила тяжёлую от последних дней голову на хрупкое плечо, рассказывая, как это вообще получилось. Попросила воспользоваться на ресепшене стареньким телефоном, напоминающим советский союз своим дисководом, чтобы дозвониться до бабушки и предупредить о приходе. Айфон сдох ещё ночью, а про зарядку на дне сумки Алины даже и не вспомнила среди всей этой суматохи. По пальцам пробежал разряд, а затем яркая вспышка будто пробила всё тело, ударяя волшебницу током. Так и подпалила провода на первом этаже той дыры. — Хочешь поговорить или посидеть в тишине? — убирает прядь мокрых волос за ухо, касаясь губами виска и чуть задерживаясь, прикрывая глаза. Соня кивает, а Алина понимает, на что она отвечает. — Ты не монстр, малышка. Я знаю, что ты думаешь об этом, но ты прекрасна и твоей вины тут нет. Мы разберёмся. Оставляет небольшой поцелуй на макушке и отходит к окну, снимая по дороге мобильник с зарядки. Сейчас ей и правда нужно расслабиться и отойти от сегодняшнего происшествия. Слышит хлюпанье позади и даже без лишних взглядов уверена, что девушка хмурится от горького чая. Что касается Алины, то она и сама перепугалась, когда телефон выскользнул под её пристальным наблюдением из тех пухлых рук, падая на вздутый ламинат. Хочется верить, что показалось, но синее свечение вокруг своего глаза заметила даже она, когда дрожь прошла по спине, а то и по затылку. Смирилась, что теперь является вторым сосудом для магии, помогая Сомусевой разделить эту ношу. И это пугает, заставляет ненадолго прикрыть веки с дрожащими ресницами и перевести дух. Обещала же, что поможет волшебнице и будет рядом в любой ситуации — получите-распишитесь. Кажется, будто Соня знает чуть больше неё и просто-напросто не хочет говорить на эту тему, а Алина и не спрашивает. Уверена, что их ближайшая поездка поможет найти какие-то золотые бумаги и записи в потёртых блокнотах, что помогут разобраться в этом дерьме. А пока заходит в сообщения и хмурится от потока смс-ок Евы. Блять, совсем забыла, что сегодня должна была быть смена. Выпускает струйку воздуха сквозь зубы, выбирая контакт в телефоне и поднося аппарат к уху. Пару гудков, оглушительный и писклявый крик заставляет даже вздрогнуть. — Олешева, ты там охуела, что ли?! Мне Олег все мозги выеб… Здравствуйте, что для вас? — голос резко сменяется, а затем она зло пшыкает в микрофон. — Повиси, обслужу клиента, — небольшой шорох по ту сторону трубки, пару минут — и Ева вновь устало вздыхает в динамик. — Алло. — Ев, прости, тут такое дело, я… — Алин, — она уже не зла: слышно по умеренному тембру, больше уставшему, чем настроенному на убийство. Не видит её, но почему-то догадывается, что сейчас она потирает переносицу, жмуря глаза. — Ты меня очень подставила сегодня. Я, блять, понятия не имею, что за важное дело у тебя там и почему ты не пришла сегодня, да даже смс-ку не кинула. И я бы хотела тебе помочь, узнать причину хотя бы, короче, — вздыхает, а Алина не смеет перебивать, потому что ещё одну ссору не потянет. — Выходи на смену завтра. Поговорим. Окей? — Окей, — получается выдавить хриплое слово спустя секунд десять, облизывая пересохшие губы. — Спасибо. Гудки. Устало облокачивается на подоконник, всматриваясь в проходящих у подъезда людей. — Ева? Прости, что из-за меня ты… Розоволосая дёргает рукой, заставляя девушку на диване закрыть рот. Оборачивается, усаживаясь на край возле окна, и мягко улыбается, глядя на такую домашнюю и неловкую Соню. — Хватит за всё извиняться, ты же знаешь, что… — Что я не виновата, да, да, — хмыкает, отпивая глоток кипятка. — Проходили всё это. Олешева чуть наклоняет голову, не в силах сдержать улыбку. Ей нравится, что их отношения с каждым днём будто выходят на новый уровень. Понимают друг друга с полуслова, даже с мимолётного взгляда или случайного касания, будто так и надо. Будто их встреча не случайна, вселенная специально свела их, раздавая любовь и нежность как бонус. Больше нет смущённых разговоров, потому что они давно не дети, и эта осознанность в диалогах согревает сердце. Алина даже не против быть частью этой магии, готова впитать в себя половину волшебства Сони, лишь бы с её хрупких плеч снять эту гору самобичевания и вечного недовольства собой. Лишь бы огородить от чувства вины и дать сделать свободный вдох. Лишь бы всё было хорошо и она улыбалась в ответ, как сейчас. — Хочешь прямо сейчас закажу билеты? Но Сомусева качает головой, делая очередной глоток чая. — Завтра смена в клубе, я уточню насчёт пары дней выходных, а тебе, наверное, придётся отработать в кофейне, да? — Ева недовольна, что я сегодня не пришла, сказала, что завтра будет разговор, — тяжело вздыхает, потирая левый глаз, — придётся ей рассказать. Соня лишь кратко кивает, понимая, что давно пора. Скрывать ото всех не получится, а эта чудная блондинка перестала раздражать даже её с недавних пор. Тихо шепчет «хорошо», давая добро, отчего Алина поднимается и плетётся к девушке, аккуратно усаживаясь на диван и целуя в небольшую горбинку на носу: наконец-то добралась. Софья опускает кружку, держа её уже тёплыми ладошками между сложенных по-турецки ног, задирая подбородок выше и перехватывая своими губами чужие. Не давит, осторожно нависает и чувствует привкус от этого горького чая, который так любит бабушка Тоня. Внизу живота тянет, и, кажется, только сейчас чувствуют себя в тепле и уюте, а главное в безопасности. Незнакомые серые стены не давят, вместо них такой привычный ковёр над диваном и пыльный велосипед за дверью. Думает о том, что поскорей бы разобраться со всем дерьмом, а там уже и весна, лето. Будут ездить купаться на речку в Подмосковье, возможно, к тому моменту снимут однушку на противоположной окраине столицы, подальше от приевшихся улиц и родственников. Приятно греют душу мысли, что всё действительно серьёзно, и кажется, будто впереди их ждёт бесконечность, целая жизнь, а главное, что вместе. По телу рыжеволосой проходит стая мурашек, а керамическая кружка трескается от напора ладоней, разливая остатки чая по дивану. — Блять! Алина открывает глаза, глупо хлопая ресницами и оглядывая заварку на покрывале. Сонины зрачки тухнут от ярких голубых огней, а затем она выдаёт что-то нечленораздельное, опуская голову, и вымученно стонет. — Я уберу, всё хорошо. Олешева скрывается за дверью в поисках сухой тряпки, пока волшебница смотрит на свои трясущиеся руки, думая о том, как же заебала эта магия и как быстро она упустила этот чёртов контроль — будто просто не удержала гелевый шарик, который полетел куда-то выше, лопаясь спустя время от давления.***
Ева выглядит растерянной, и у неё чуть ли не вываливается стаканчик с кофе из рук, когда Олешева появляется на пороге кофейни, снимая солнцезащитные очки. На улице мороз, гололедица, редко светит солнце, поэтому такой видок вместе с дутой курткой и ботинками весьма комичный. Всё-таки зашла в киоск по дороге, когда ловила на себе бесконечные взгляды людей в метро, закрывая глаза и делая вид, что спит. Но они словно пытались заглянуть под веко — нечасто встретишь людей с гетерохромией. Хоть это и не являлось причиной цветных глаз Алины. Казалось бы, Москва! Но люди будто только вышли из пещеры, глупо глазея и перешёптываясь. — Por que cono! — Ева обходит бар, подбегая к напарнице, и хватает за плечи. — Подруга, что с тобой?! Охуеть, да у тебя глаза раз… — переходит на шёпот, потерянно оглядываясь, хоть гостей и нет, — у тебя глаза разные! Что за линзы? Прямо в яблочко. Хочется взвыть и избежать объяснений, но эта забавная блондинка стала за короткий промежуток времени другом. Учитывая, что теперь с Алёной и Сашей она не общается, хотя девочки пытались дозвониться и даже писали рыжеволосой в Инстаграмме, передавая через ту извинения, но Олешева оказалась непреклонной. Потому что Соня дороже, потому что не согласна с ними и потому что слишком сильно её любит. Любит так, что готова предать весь мир ради неё. — Ев, — обхватывает пальцами её предплечья, заставляя посмотреть в серьёзное и сосредоточенное лицо, — надо поговорить. И она рассказывает. Говорит, постоянно отводя цветные глаза в сторону и изредка наблюдая смену эмоций на лице соседки. Заинтересованность блестит в зрачках с каждым новым словом, а рот широко открывается, когда проскальзывают такие слова как «магия», «способности», а ещё «твоя курилка сломалась из-за Сони». Из-за электронной сигареты она видит обиду, но Ева будто забывает об этом через секунду. — Охуеть, — Алина привыкла слышать это слово от каждой, кто узнавал о волшебстве, — ебать, — и это тоже. Тяжело вздыхает, потирая переносицу и возвращая взгляд на радостную улыбку. — Вау, вы как феечки Винкс! — Вообще ничего общего. Олешева закатывает глаза и складывает руки на груди. — Нудятина ты, принцесса, — Ева щипает за бедро, а затем обхватывает тёплыми ладонями худое лицо, щурясь и всматриваясь в глаза. — Бля, я ж реально подумала, что это линза. Удивительно! Получается, что Сонина магия передаётся тебе? — Я не уверена, чт… — Нет, смотри! Во-первых, затянулась рана. Сама, бля, у людей нет регенерации. И Сомусева тут не при чём, судя по твоим рассказам, — Алина осторожно кивает, выслушивая логическую цепочку напарницы. Ведь правда кажется, что Соня даже и не заметила отсутствие шрама от ожога, да и девушка не особо рвалась рассказать, смотря на состояние рыжеволосой. — Во-вторых, что-то не припомню, чтобы у человека была функция смены цвета глаз. Видела бы ты, насколько красивая радужка у него! Синий, крапинки голубого и даже немного зелёного! Novia, да я про такое только в книгах читала. Ну и как ты объяснишь, что сделала с мобильником того чела? Твоя жизнь — как сериал, золотце ты моё. Алина встаёт и подходит к кофемашине, что-то протирая тряпкой, лишь бы занять руки. Вся эта информация медленно сжигает мозг, заставляя его вытекать прямо из ушей. Кажется, будто кружится голова, но это от духоты в помещении и болтливой Евы, которая продолжает о чём-то рассуждать, активно жестикулируя при этом. Как же может передаваться магия? Навряд ли бы обычных касаний хватало для такого напора волшебства, но в чем же тогда дело? Что может усилить передачу магии… Через слюну или, может, оргазм? Полный бред, потому что кровью они пока не обменивались в знак вечной любви, или как там в фильмах делают? Алина не чувствовала себя хуже, ну, только если сейчас, и то на это влияла блондинка за спиной. Не было обмороков, пены изо рта или кровотечения, потери памяти и координации. Соня сейчас не в ресурсном состоянии рассуждать на эту тему, но почему-то уверена, что думает она об этом примерно двадцать пять часов в сутки. — Я вообще подумала, что это пранк изначально. Так что требую доказательств. Олешева устало оборачивается, оглядывая девушку. — Что за детский сад? — Ты попробуй, — встаёт, вмиг оказываясь рядом и вытягивая чужую руку, — как вы там делаете это? Ба-бам! Дёргает предплечье, держа его будто автоматом и смешно имитируя выстрелы. Смеётся, а Алине хочется провалиться под землю, подальше от людей и желательно куда-нибудь в ад, чтобы прогреть косточки. Алина пытается сосредоточиться, вскидывая руку, как это делает Соня, но ничерта не получается. — Наверное, во мне не так много этой херни, — смотрит на ладонь, сжимая её в кулак и облегчённо вздыхая. — Ничё, всё будет! — Ева шлепает её по спине пару раз, как бы успокаивая этими дружескими движениями. — Я вообще-то не планировала оставаться с магией. Мы с Соней хотим съездить в Курган, её родной город, и поискать там какие-то записи её бабушки-волшебницы. И, короче, мне нужно пару дней отпуска. На последнем слове она показывает пальцами кавычки, смешно растягивая гласные буквы. Блондинка за кассой хмыкает, доставая оттуда наличку и перебирая её, мысленно подсчитывая купюры. — Это к Олегу. — Вот, блять, так и знала. — И навряд ли у тебя получится его уговорить, а учитывая, что ты с Соней, ну, того… — соседка хлопает двумя пальцами по предплечью, изображая шлепки, — то вообще туго будет. Этот секс-маньяк отпуск даёт только… только… не знаю я никаких случаев.***
— Ты прикинь, говорит «навряд ли получится его уговорить, он секс-маньяк» и другая херня! Я принципиально завтра к нему в кабинет залечу и не выйду оттуда, пока у меня не будет моего отпуска! Соня смеётся, а лицо её, красное от мороза, только придаёт искренности смеху. Они случайно встретились возле детской площадки, потому что обе возвращались со смен, где рыжеволосая немного задержалась. Ева сказала, что нужно посчитать кассу, и велела идти без неё, а Алина человек не гордый, знаете ли. В отличие от чёртового Олега с его глупой кофейней, Сонин работодатель пообещал выписать несколько выходных, если на этой неделе она отработает пару ночных. Недолго думая, согласилась, потому что медлить нельзя, осталось только дождаться вердикта секс-маньяка. Алина поправляет чужую шапку, сдвигая её на лоб, и выдыхает куда-то в сторону. — Как день прошёл? — смех теряется где-то в пространстве, а Олешевой почему-то хочется домашнего уюта и горячего супа на подоконнике у Сони. Но нужно зайти домой, переодеться и, если не надоела ещё своей девушке, остаться, как обычно, у неё. Не хочет предполагать, что про вечные её ночёвки думает баба Тоня, но, кажется, скоро будет доплачивать за проживание. — Я боялась, что снова пойдёт что-то не так из-за контроля. Но… — кивает сама себе, — но да, всё было нормально. — Значит, мы можем брать билеты на самолёт? Соня поджимает ярко накрашенные губы, отводя голубые глаза куда-то в сторону и тяжело вздыхая спустя пару секунд. Чуть заметно качает головой, и кажется, будто одна Алина замечает этот жест. Она вмиг грустнеет, меняясь в лице, а от этого вида неприятно скручивает живот, и Олешевой хочется прижать её к себе, целуя и обнимая. Но вокруг много народу, а такой популярности на районе нужно избегать. — Я не думаю, что это безопасно, — розоволосая открывает рот, чтобы ответить, но Соня прикладывает к её губам указательный палец. — Нет, давай поговорим об этом позже. Мне нужно подумать немного, но… Короче, не сейчас. Придёшь сегодня? — ведёт по скуле и убирает прядь волос за ухо, чуть приподнимая край чёрной шапки. — Ты хочешь? Чувствует бабочки в животе, а щёки краснеют, будто в первый раз. Соня умиляется от забавных веснушек и стеснительной улыбки, положительно кивая и убирая руку от лица, чувствуя странные взгляды на себе. Алина шепчет «тогда приду» и подмигивает, разворачиваясь на гололедице, присыпанной солью, и направляется к подъезду, поправляя лямку рюкзака. В квартире неожиданно везёт, потому что Кирилл на работе, а мама смотрит какое-то ток-шоу по ящику, бросая мимолётное «привет». Без вопросов, интереса к жизни дочери — в общем, всё как и всегда. Залезает в ящик комода, вытаскивая комплект нижнего белья с причудливыми кружевами и металлическими кольцами по боках на трусиках. Оглядывает недавнюю покупку, а где-то под рёбрами вспыхивает огонёк страсти и пошлости. Закусывает губу, склоняя голову на плечо и ещё раз осматривая свои планы на сегодняшнюю ночь. Кивает сама себе, попутно доставая очередные джинсы и какую-то кофточку с потрескавшимся от времени рисунком. В ванной Олешева рада наконец-то скинуть вонючую одежду, с брезгливостью бросая её на пол и удивляясь, как рыжеволосая всё ещё терпит запах пота вперемешку с духами и дезодорантом. Намыливается каким-то куском мыла — это, конечно, не гель для душа со вкусом персика или, будь она неладна, вишни, но что есть. Вот Соня всегда вкусно пахнет. Алина не помнит, но уверена, что у неё в ванной комнате куча штучек в виде бальзамов для волос или пены для ванны. Надевает бельё и оглядывает себя в зеркале, улыбаясь и поправляя несчастные кольца на боках. Чувствует себя малолеткой перед первым сексом. Воспоминания, как Сомусева прижимала её к кровати, накатывают резко и как-то болезненно, заставляя тяжело вздохнуть, и она старается не сойти с ума за эти минуты. В груди полыхает пламя, так что она быстро кидает жизненно необходимые вещи в рюкзак, застёгивая его по пути. Улица, сигарета второпях, подъезд, лестница, квартира. Бля, выбежала в стареньких кроссовках, позабыв ботинки и Сонину шапку в прихожей. Ну и чёрт с ней, истинная владелица особо и не переживает о потере. Сама она светится улыбкой, оглядывая на пороге тяжело дышащую девушку, которая только что пешком за секунд пятнадцать поднялась на четвёртый этаж. Приоткрывает рот, порываясь возмутиться при виде тоненькой обуви в снегу, но её перебивает такой знакомый и домашний голос с кухни. — Алиночка! Рада видеть тебя, — женщина вытирает руки о полотенце, перед этим пальцами опускает очки на глаза, хватаясь за дужку. — Я тут картошку сделала с курицей, может, ты хо… — Здравствуйте! Я поела, спасибо за предложение, — пытается улыбаться, быстро сбрасывая кеды с ног под непонимающим взглядом голубых радужек. Хватает её за предплечье, перед этим скидывая куртку и ещё раз улыбчиво кивая старушке, утягивая девушку в комнату. Бабушка Тоня что-то отвечает, но дверь комнаты захлопывается быстрее, а Алина со всей страстью, накопившейся за столько дней, дёргает рыжеволосую на себя, впечатывается в губы. Соня от неожиданности пропускает стон, когда они неумело бьются зубами, пока Олешева обхватывает её за талию и упирается в край дивана икрами. — Чт… что такое? Сомусева тычет ладонью ей в грудь, наконец-то отталкивая голодную девчушку от себя и хватая ртом воздух, будто ещё чуть-чуть — и она умерла бы от потери кислорода. Глаза огромные, можно прочитать испуг с элементами восхищения и удивления. — Ты… Баба Тоня на кухне, с ума сошла? — Мы будем тихо. — Мы не будет тихо! — Соня повышает голос, выделяя частицу «не», хотя шёпотом это выглядит ещё сексуальнее, отчего Олешева закусывает губу. — Нет, не смотри так на меня! Она всё услышит! К тому же я не была в душе, а от тебя пахнет мылом. Алине хочется взвыть от несправедливости и обиды, что духи не смогли перекрыть этот хвойный запах. — Соня, пожалуйста… — протягивает руку, пальцами цепляя футболку и мгновенно заползая под неё, ощупывая очертания рёбер. Сомусева жмурит глаза, приоткрывая рот и слегка закидывая голову назад, потому что эти холодные прикосновения пробуждают мурашки на спине. — У неё там «Дом-2» уже начнётся, и так ничего не слышит. А у меня новое бельё и… — Тебя не устраивает наш секс? Алина резко тормозит, отдёргивая пальцы и округляя глаза от такого заявления. Возмущению нет предела: и как она могла такое подумать? Чаще занимались сексом днём, когда бабушка Тоня уходила за продуктами или в поликлинику, и нужно было уложиться в минут двадцать. Это даже придавало игривости, и адреналин бушевал в венах, когда в замке поворачивался ключ, а они всё ещё были без одежды. Ей нравилось изучать Соню, кусать её за бедра, обводить языком соски и выискивать те самые точки, от которых срывалось её имя с пухлых губ. Если в первые пару раз было ещё неловко, — Алина то и дело пыталась прикрыть грудь или перехватить руку рыжеволосой, которая упорно лезла под трусы, — то спустя время считала себя секс-гуру. Прямо как Олег, чёрт его побрал бы. — С чего ты взяла? — Я знаю, что подстраиваться под расписание врачей бабы Тони и заниматься этим только в её отсутствие — не круто, но и предложить ничего более тебе не могу… — Что ты несёшь? Меня всё устраивает, а сейчас я хочу тебя, — сглатывает накопившуюся во рту слюну, и этот звук раздаётся чуть ли не по всей комнате, заставляя девушку опустить взгляд на хрупкую шею Олешевой. — Я так хочу тебя… — прослеживает этот жест, задирая голову и проводя пальцами от подбородка и до ключиц, оттягивая кофточку и напрягая тело. Соня мечется глазами. Останавливается на огромном окне: в квартирах напротив по-любому видны их утехи в жёлтом свете комнаты, отчего она хмурится и шлёпает по выключателю, налетая на розоволосую. Валятся на диван, целуясь и пытаясь ладонями потрогать каждый сантиметр тел друг друга: Алина сжимает её ягодицы сквозь плотные джинсы, а Сомусева очерчивает кружева и косточку от лифчика. Темнота немного сбивает, они неуклюже стукаются зубами и встречаются носами, лбами, наслаждаясь только светом луны из окна. Для чего, называется, покупала это дорогущее белье? Но кажется, что Соне всё равно, есть это самое белье или нет, потому что лучше, конечно, второй вариант. И она освобождает эту куклу от одежды, пытаясь разглядеть в темноте изгибы талии и очертания груди. Алина как-то загнанно дышит, совершенно обнажённая, и не спешит стягивать и рвать одежду на соседке. — Сонь. Сомусева чуть наклоняется, целуя её в ключицы и укладывая руку на шею, по-порнушному ведя языком по голым участкам тела. Девушка пропускает вздох, хватаясь за чужие предплечья и закусывая губы. — Сонь, Сонь. — Да что? — недовольно отлипает, поднимая голову, и, наверное, смотрит прямо в цветные глаза напротив. Это нереально возбуждает: тихий шёпот, голая принцесса напротив, её сбитое, обжигающее воздух дыхание, какие-то звуки с кухни и работающий ящик в другой комнате. И всё-таки это было хорошей идеей. — Я подумала, — сглатывает слюну, собираясь с мыслями, — может, ты… сделаешь как тогда, в туалете кофейни? Соня хмурит брови, роясь в воспоминаниях и доставая из мозга папочку «очень важно», резко припоминает, как грязно залезла в чужое сознание и управляла своей малышкой. Неприятно дёргается, ведь обещала, что больше никогда не будет использовать волшебство на Алине. — Нет. — Соня! Я хочу. — Алин, нет! Я говорила. Олешева хитро щурится, хоть и знает, что, скорее всего, этого не видно, однако лисий взгляд уже прощупывает цепочку действий для соблазнения каменной леди. Чуть отодвигается, а затем поднимает ногу, грациозно вытягивая стопу, и ведёт пальцами по чужому плечу, чувствуя, как она напрягается. Сонин взгляд бегает по всему телу, пытаясь что-то разглядеть в никчёмном свете с улицы. Однако, кажется, мозг сам дорисовывает все прелести раскинутых в сторону ног, а с губ срывается хриплый стон. Подаётся вперёд, намереваясь поцеловать в гладко выбритый лобок и опуститься ниже, но Олешева отпихивает её, сама сгорая от нетерпения. Соня мычит, откидывая голову. — Ты невыносима, ты в курсе? — Алина умалчивает, что это и был её план. Быть невыносимой сукой, дразнить, пока та не согласится, требовать, будто маленький ребёнок. И всё получается. Наверное, слишком странно думать о детях, пока голая соблазняешь свою девушку, да? — Ну и что ты хочешь? — Короче! — загорается, забавно меняя своё положение на скрипучем диване, упираясь коленями в матрас. — Ты проникаешь в мой мозг и делаешь всё, что только твоей рыжей душе захочется! Соня смотрит на неё, как на больную, но от этой идеи что-то щёлкает внутри. Пусть и сомневается в её адекватности, потому что какой нормальный человек хочет, чтобы в его разум проникали, вытворяя всякие пошлые штучки? Тянет время, чтобы ещё немного повыделываться, зная, что внизу живота уже приятно потягивает и в конечном итоге девушка будет выполнять каждую её просьбу. — Нет, не вздумай душнить щас, я же знаю, что ты тоже хочешь, — в коридоре слышится шарканье тапочек, а спустя несколько секунд телек в соседней комнате прибавляет в звуке процентов так двадцать. — Ну же! Чуть не скулит, дёргая Соня за руку и получая «бля, да щас!». Поднимая голову, видит, как пристально цветные глаза смотрят в предвкушении самой пошлой вещи за всю её короткую жизнь. Даже в темноте кажется, будто она светится. Жмурится, а затем поднимает тяжёлые веки с остатками туши, а голубой свет озаряет пространство вокруг. По телу бегут мурашки, а следом зрачки напротив резко сужаются, заставляя округлить и без того большие глаза. Сомусевой не то чтобы тяжело давалось проникать в чей-либо мозг, но вот мозг её девушки — вопрос серьёзный и интимный. Чувствует себя ужасно развратно, а из головы под напором магии и блеска голубой, как море, радужки пропадают все пошлые фразочки из порнофильмов. Вероятно, когда бабуля передавала ей частичку волшебства, то не думала, что использовать её внучка будет в таких условиях. Но мысли сейчас заняты не бабушкой — и слава Богу, потому что напротив сидит Алина, будто тряпичная кукла с пуговицами вместо глаз, и ждёт команды. — Так, — прокашливается, чтобы убрать ненужную сейчас хрипоту из шёпота, ну, и собраться с мыслями. Внизу живота тянет, а девушка посылает всё на четыре стороны: она сама захотела это. — Малышка, проведи ладонью по груди для меня. И правда ведь ведёт: медленно, восьмёркой, обводя и цепляя пальцами грудь и соски. Алина могла бы стать отличной марионеткой с такими-то изгибами — разумеется, в руках опытного кукловода, кем Соня и не являлась, но на одну ночь всё-таки решает присвоить это звание себе. Но глаза выглядят пустыми, стеклянными, что немного сбивает, однако всё понимает, когда с губ слетает стон, а блеск от голубой радужки усиливается от удивления. Она чувствует каждое движение, что странно, потому что обычно люди отходят от этой магии ещё часика два. — Умница, — стягивает с себя лишнюю одежду, не разрывая зрительного контакта, — поласкай себя. Алина чувствует себя игрушкой, но это ужасно заводит. Слышит любимый голос отдалённо, будто бы между ними огромная корка льда, не пропускающая свет и звуки. Перед глазами мутно — проще закрыть их, но тогда свет, исходящий от них, неприятно щиплет слизистую. Руки не слушаются — в этом-то и смысл, потому что пальцы бегут вниз, мимо пупка и по лобку, а в следующую секунду опускаются на клитор в привычной манере. С губ снова слетает стон — это тоже вне контроля, поэтому девушка просто расслабляется, чувствуя каждую частичку тела под пристальным взглядом голубых глаз напротив. Остаётся только представлять, как Соня зеркалит её жесты и стонет в унисон, стараясь вовремя прикусывать язык, чтобы бабушка Тоня не решила проверить их комнату. Знала бы старушка, как сейчас просвещается в сексе молодёжь. Не считает минуты, а возвращается в реальность только тогда, когда волной накрывает оргазм, а рыжая девушка заваливается сверху с таким же стоном, закатывая глаза от удовольствия. Пространство вокруг резко тускнеет, пока Сомусева приводит в порядок дыхание, упираясь лбом в плечо розоволосой. Вокруг всё плывет, но наконец-то она может увидеть хоть что-то. Хочет заглянуть в любимые омуты, кладёт пальцы на скулу, мягко ведя по ней и заставляя посмотреть. Соня растрёпанная, волосы взмокли у лба и забавно приклеились, а тяжёлое дыхание только украшает её припухлые от кусаний губы. — Это было вау, — шепчет так близко, а затем целует. Медленно, желанно, как в первый раз. — Я люблю тебя. Как можно не испытывать таких чувств после совместной мастурбации? Теперь думает о том, что без магии сгорела бы со стыда, а может и чёрт с ним. С хрипотой в голосе отвечает «я тебя тоже люблю» и чмокает в носик. И всё же магия удивительна. И Соня.