feels like I can't move

К вечеру воскресенья Антон уже практически перестаёт думать обо всей этой ситуации — лишь в глубине сознания что-то тревожно ворочает скрипучими створками и оглушающе верещит, но он закидывает на язык таблетку, запивая её водой, хмыкает и закидывает тетради в рюкзак. Но заснуть сразу, конечно же, не получается. Полины в классе действительно не оказывается, когда Антон заходит практически одновременно со звонком. Он пялится на пустующие места, потому что Ромы тоже нет, и от этого внутри всё холодом обдаёт, Антон хлопает ресницами белыми, ведёт острым плечом и садится за парту, ловя взгляд сощуренных Катиных глаз. Выдыхает носом, улыбается, показывая, что ему уже лучше, и салютует ей двумя пальцами. Рома приходит ко второму, вваливается в класс химии небрежно, хмуро глядя в пол и сначала по привычке хочет пойти к последней парте — там, где они с Антоном уже года три сидели, от этого Антона в мокрый пот неосознанно бросает, но тот, словно очнувшись, дергается, поджимает губы и перестраивает свой маршрут на первую парту. Катя подлетает к нему изящно, отбрасывая длинные волосы назад, щёлкает ногтями по макушке Антону и скалится, глядя сверху вниз. — О, нет, Катерина, сядьте, пожалуйста, очень угнетающе, я не выдержу этой энергии, — девушка смеется, садится рядом и разворачивает к Антону лицом. — Если язвишь, поганец, значит тебе уже лучше, чем было в субботу, — она показательно рассматривает цветы на своих ноготках, а затем резко понижает громкость голоса и смотрит Антону прямо в глаза. Кишки скручивает в неприятном предчувствии. — Разговаривала вчера с Полей, значит, спрашивала, как себя чувствует, у неё температура же поднялась, да. Антон честно не понимает к чему это она так резко, но знает, что Кате нравится первая и единственная скрипка школы — это она тоже выплакала ему в плечо, только уже в девятом классе. Антон вздёргивает бровь в ожидании, изнутри прикусывая щёку в ужасной привычке. — Так вот, Тошенька, она сказала, что очень расстроена твоим поведением, — Катя выпрямляется, склоняя голову и постукивая ноготками по раздолбанной деревянной парте. — С чего это ты удрал от неё в субботу, таблетки свои принять забыл и спутался? Она о чём-то поговорить с тобой серьёзном хотела, — Катя вздыхает. — Очень хотелось узнать о чём, только она так мне ничего и не сказала. В общем! К чему это я. Полю не расстраивай, пожалуйста, моё слабое сердце не выдержит её обиженной мордашки, Антон, пойми. Что ж, про таблетки знали только четыре человека: Рома, Полина, Бяша и Катя, поэтому стало понятно, почему она стала говорить тише. Сердце заходится в некой благодарности. — Катюш, ты так долго к этому вела, что я состариться успел, — он усмехается вместе с поправляющей юбку Катериной. — Я просто не был готов к разговорам в тот день, ничего такого. — Ой, это ты ей скажешь, — она отмахивается узкой ладошкой, поднимаясь. — Кстати, хорошая водолазка, тебе идёт, очкарик, наконец-то выглядишь солиднее. — Ну так, мама же выбирала. Они смеются над всей этой ситуацией прямо под звонок. Ладно, возможно, Катя это действительно тот человек, который примет Тошину ситуацию с абсолютно объективной стороны, не станет осуждать и, может, даже даст совет. Антон надеется на это. — Подожди меня после уроков, спросить у тебя кое-что хочу, Антон, — бросает это несколько небрежно, цокающе уходя к себе. Антон предпочитает не забивать себе сейчас голову лишним, потому что бесконечный Ромин взгляд, который он кидает украдкой, заставляет стрекоз внутри ломать крылья о внутренности. Антон знает, что Рома смотрит, чувствует, иногда даже сам видит — перехватывает своими глазами чужие, тут же в смущении уводя в пол. Только вот за всё это время Рома не сказал ему ни единого слова. Рома не курил за школой, не ходил на первые уроки, сидел на первой парте, не язвил учителям и даже не подрался ни с кем за последние три дня. И если первые два пунктика не были тревожными звоночками, то остальные буквально кричали, что с Пятифановым что-то не то. Самое странное то, что Антон уже абсолютно перестал жалеть об этом мимолётном прикосновении губами к губам Ромы, это было даже меньше, чем на две секунды, а Рома сделал из этого целую трагедию. Из-за этих мыслей внутри Антона заворочалось обессиленное раздражение, в конце концов, им скоро будет восемнадцать лет, что за ебучий детский сад! Антон сказал бы это Роме с великим удовольствием, только вот получить по лицу не хотелось — Катька говорила, что очень уж оно у него не по-мужски красивое и смазливое. Антон кривился на такое заявление, Полина гладила его по плечу и кивала головой. «Это откровенно так, Антош». К концу занятий Антон пришёл к ошеломительно взвешенному и взрослому решению избегать Рому — столкновений с ним, взглядов, нахождения в пределах вытянутой руки. Желательно, конечно, даже в коридоре не пересекаться и вообще сидеть в разных классах, но это уже что-то из ряда фантастики, поэтому подобные мысли оказались в мысленной мусорке. Да и не скажешь, что Рома был против таких выводов. Вот на этом, собственно, всё и решили. Приятно было иметь с Вами дело, Роман. Антон поддёргивает плечами в некоторой эмоциональной раздосадованности и устало трёт ладонью по подбородку и уже даже не пишет, просто водит ручкой по воздуху, то сжимая, то разжимая собственные волосы. После звонка Рома вылетает из кабинета первым, а Антон, закидывая рюкзак на плечо, стоит у парты Кати, ожидая, пока та сложит все свои тетради в сумку. — Ради всего святого, Катерина, что за медлительность! — Антон устало вздыхает, опираясь ладонями на парту. — Тц, отставить возмущения! Куда ты так спешишь, домой в приставку играть? — она вздёргивает бровью, Антон задыхается от несправедливости этого мира. Всё, что ему остаётся — это повержено выдохнуть и перехватить Катину сумку, ожидая, пока та вдобавок ещё поправит волосы и колготки с юбкой. — Господи, как же у меня болят ноги от этих каблуков. — Зачем ты их вообще носишь, — Антон закатывает глаза, придерживая Катю за локоть, и они выходят из класса, закрывая дверь. — Антон, я не буду отвечать на этот тупейший вопрос в две тысячи триста пятидесятый раз, понятно тебе? — она громко щёлкает языком в раздражении, она убирает волосы от лица и смотрит на Антона из-под тонких бровей. — Так я что узнать хотела, ты ничего рассказать мне не хочешь? — она перехватывает Антона под руку, чтобы было удобнее спускаться по лестнице. — Сто процентов случилось же что-то в пятницу, ну? Я не настолько тупая, очкарик, да и со зрением у меня отлично всё. Ты глянь на Пятифанова, его как будто кто-то головой приложил и приказал быть хорошим мальчиком. Ладно, хотя бы попытаться им быть. Антон не знает что ответить. Молчит. — А в пятницу, как помнится мне, вы с ним в лес свинтили с биологии, не так ли, чучело? — Катя сжимает ногтями его рубашку. Удивительно совпало; Катя, как оказалась, собиралась так долго, чтобы по итогу они остались одни в школе. — Я жду рассказа, Антон. Я же говорила тебе, даже не единожды, что ты можешь мне всё рассказать, но пока что-то я не замечаю активного отклика, Тошка. А вот ты знаешь слишком много! И про Полю тоже знаешь. Нечестно получается, что думаешь, м? Катя надевает свою, конечно же, самую модную тёмненькую джинсовку, не сводя едких цепких глаз с Антона. Тот ежится, вытирая вспотевшие ладони об школьные брюки. Напряжненько. С другой стороны… Это же Катя. Кате, как решилось, можно довериться. Но не сейчас. — Давай сойдёмся на том, что я расскажу тебе, как только сам со всем дерьмом разберусь? Не могу я сейчас сказать, Кать, честно, — она в ответ скрещивает руки на груди, Антон выдавливает виноватую улыбку, сжимая пальцами лямку портфеля. Они выходят на свежий воздух, и Катя, щурясь от мягкого весеннего солнца, согласно кивает. — Ладно, но ты с Полей всё равно поговори. И если к маю ты мне не расскажешь ничего, я тебе нос оторву, понятно, зубрила? У тебя ещё две недели, — Катя щёлкает Антону по носу, смеется, приобнимает его на прощание и уходит в сторону посёлка, надевая наушники. И ощущение, словно эти последние две недели перед маем будут одними из самых насыщенных в жизни Антона, кусает изнутри стенки желудка. Антон даже не знает приятное это чувство или наоборот. В какой момент его жизнь стала настолько неоднозначной. Наверное, с самого знакомства с Ромой. Потому что сам Рома какой-то весь неоднозначный, спонтанный, переменчивый, от него постоянно воняет потом, отцовским одеколоном и табаком этим противным. Антону этот запах не нравится абсолютно — Рома знает, поэтому старается курить подальше от него. Антон вообще не понимает почему во всяких книгах или сериалах по первому, которые матушка по вечерам смотрит, все романтизируют курение и дым этот противнейший. Абсурд. Всю неделю Антон стойко игнорирует Рому, как и планировал, по максимуму стараясь избегать и обходить его за несколько метров. И если с Бяшей он ещё разговаривает, домашку даёт списываться, то с Ромой — глухая стена, давящая тишина и звонкое напряжение. Пропускает мимо чужие взгляды, поджатые губы и насупленное лицо. Антон даже в столовую больше не ходит. Какие же жертвы. В среду Антон видит, как Рома, глубоко вздохнув, набрав больше воздуха в лёгкие, выпрямляется, становясь ещё выше, смотрит на него в упор и уверенно шагает навстречу. Антон откровенно трусит, весь испариной покрывается, не зная, куда себя деть. И не находит ничего лучше, как зайти в какой-то открытый кабинет и, прижав уши, отсидеть внезапное наступление там. Он точно собирается надавать ему по лицу; такой взгляд у него решительный, серьёзный. Антон до боли кусает нижнюю губу, оглядывается и тут же сталкивается в проёме с каким-то парнем. Судя по всему — это кабинет одиннадцатого класса. Парень мягко ловит Антона за плечи, улыбается насмешливо одними уголками губ и, выглянув, осторожно загораживает собой Антона. Рома проходит мимо. Не заметил. Парень ничего не говорит, смотрит сверху, — чёрт, такой высокий, выше Ромы, — кивает головой, мол, не за что, отодвигает застывшего Антона и уходит из класса. Антону хочется взвыть; он уже просто нихера не понимает, что происходит в его жизни. Куда он катится, блять? Антон запускает пальцы в волосы и сжимает, жмурясь. — Тох, слух, на, мы с Ромычем завтра на заброшку пойдём, не хочешь с нами? — Бяша протягивает ему тетрадь по физике, но пальцы разжимать не спешит. — Чё ваще за хуйня происходит, вы чё там, ебу дали вдвоём, на? Погнали, говорю. Ромк не против будет, я уверен, не ссы. Антон отказывать Бяше не хочет, но из-за него вся гениальная антонова тактика полетит к херам, поэтому он как можно более тактично отказывает другу, ссылаясь на то, что они снова с родителями в город собираются после школы. Бяша щурится. Бяше как-то слабо верится в каждое слово Антона. Но и заставлять он не может, поэтому лишь недовольно кивает и берёт с Антона должок за такие проёбы. В итоге всю неделю Антон торчит в библиотеке, чтобы избежать лишних столкновений, как минимум, хотя бы после школы. За это время Антон понял одно — Рома однозначно хочет его выловить где-нибудь, зажать и-… А чёрт знает что «и». Ударить? Унизить? В голове кричит чёткое осознание, что Рома так точно не сделает. Не с Антоном. — Хм, это снова ты, — Антон слышит мягкий баритон рядом, вздрагивает, вскакивая со скрипучего деревянного стула, обращая на себя внимание, на удивление, молодой школьной библиотекарши и поднимает голову. — Не пугайся. Сяду? Антон может лишь кивнуть. Усаживается обратно, следом за ним — тот незнакомый парень, который прикрыл его от Ромы. Тот достаёт из рюкзака пару сборников ЕГЭ, кладёт их на стол, сверху падает единственный карандаш. Поворачивается к Антону, хмыкает снова насмешливо. — Артём, — тянет руку для приветствия. — Антон, — Тоша говорит шёпотом, жмёт его широкую ладонь и кусает щёку изнутри. у Артёма постоянно карие глаза сощурены в насмешливой манере, он улыбается только уголками губ и шутит очень заумно, Антону до самых слёз эти шутки нравятся, ему даже приходится выходить из библиотеки, чтобы посмеяться. У Артёма довольно длинные кучерявые тёмные волосы и куча родинок на лице. Артём знает много странных и от того не менее интересных историй, а ещё знает как решать чуть ли не все задания по математике. И с английским у него всё настолько хорошо, Антону немного завидно. С Артёмом интересно, даже несмотря на то, что они знакомы всего два часа. Артём провожает его до дома, потому что «камон, тебе же через лес переться, мне стрёмно было бы, так что погнали, несложно мне». Антон только дома ловит себя на мысли, что всё то время с Артёмом не думал о Роме. Чудеса, конечно. В итоге они начинают общаться так хорошо, что Артём даже заходит в кабинет, чтобы тактично пригласить в столовую попить несладкий чёрный чай с сырной булочкой. Антон отказать не может, но, выходя, не сдерживается, ловит удивлённый взгляд Ромы, тут же скрываясь в коридоре. Ему показалось, точно. Мама, конечно, спрашивает, куда Рома делся и почему не заходит, а ещё почему это Антон вдруг стал допоздна задерживаться в школе. Антон нагло врёт, что готовит Рому к экзаменам в школьной библиотеке, а на самом деле он хихикает с каким-то Артёмом из одиннадцатого класса над картинками из детской книжки. Какой кошмар. — Тоша-а! — из транса его выводит подрагивающий голос Оли. Кажется, она явно не выдержит сейчас и начнёт рыдать. В лицо тычется тетрадь в клетку. — Не могу я решить этот пример! Не понимаю! Не понимаю! Антон улыбается, у него сейчас весь мир подёрнут мягкой дымкой из-за вечерней таблетки, он трёт глаза, велит Оле тащить стул, и усаживает её рядом с собой, очень вкрадчиво объясняя пример по математике. А затем гонит её спать. И вроде всё так хорошо, несмотря на косые взгляды со стороны и Ромы, и Бяши, и Кати. Но внутри всё ещё беспокойно завывается, вертится, руки себе выкручивать хочется и беспомощно кусать собственные пальцы от невозможности чувствовать себя нормально. Он скучает. Скучает по Роме; скучает по их поздним посиделкам у Антона в комнате, когда они, как глупейшие на свете дураки, смеялись над несмешными анекдотами, которые Ромка специально вычитывал в отцовской газете; скучает по их играм в приставку — Антон почти всегда безбожно проигрывал, бесился, кидал не самый новый геймпад на пол обиженно, а Рома в ответ скалился, смеялся, дергал Антона за край футболки и валил на кровать, прижимался, после нависал сверху и, глядя сверкающими глазами, просил сыграть ещё раунд. Скучает по Роме, который, не понимая очередное задание по физике, с хлопком закрывал как свою тетрадь, так и тетрадь Антона, молча падал на его кровать и просто лежал, ожидая, пока Антон, посмеиваясь, придёт успокаивать чужой бедный мозг от такой перегрузки. Антон скучает. Антон с силой кусает светлую наволочку, старается собственный отчаянный крик заглушить. Какое же всё это неправильно блядство! Не должно быть всё так. Но если бы Антону выпал ещё один шанс, то он всё равно тогда поцеловал бы Рому. И никакие Артёмы ему не нужны.