Антон осторожно переступил через порог, осматривая тёмное помещение. Ни света, ни единого звука, но внутри было тепло, что уже было достаточно для парня. У больших окон на всю стену располагались барные стулья с чёрными лампочками. Должно быть, утром тут очень уютно наблюдать за спешащими людьми и машинами, ведь вид открывался в сторону дороги. Даже сейчас Антон мог наблюдать за яркими лампочками за окном, утопая в чувстве бесконечности. Ведь мысли не имеют предела. Мысли вечны. Хотя, что такое вечность? Обман людей и только.
Ничего не вечно.
Антон постоянно страдает от своего же двуличия.
Резкая мелодия музыки заставляет парня отстранить взгляд от лампочек и развернуться к брюнету, который с прищуром стоял у барной стойки, ладонями облокотившись о неё и довольно улыбаясь. Будто каждый день подбирает бродячих котов. А возможно, так оно и было.
— И где обещанная кружка чая? — голос Антона охрипший. То ли из-за холода, то ли из-за сигарет. А, возможно, из-за всего одновременно. Брови бармена поползли вверх от такой дерзости, но он лишь вытянулся в спине, становясь во весь рост, и молча наблюдал за поздним клиентом, которого сам притащил сюда.
Зачем? Парень и сам не мог ответить. Была ли это просто жалость или что-то ещё, он не знал, но увидев глаза парня, в которых читалась какая-то безвыходность и отчаянность, он не мог проигнорировать и просто уйти, оставив этого ребёнка одного на холодном асфальте.
— Вообще-то, я уже закрыл кафе, — почему-то решил намекнуть об этом бармен.
— Тогда, я, пожалуй, пойду, — Антон с каменным лицом сделал шаг назад, ближе к выходу, даже не посмотрев на брюнета. Он везде незваный гость. Его никогда нигде не ждут… Никогда. И это болью отдавалось в груди. Да так, что парень был готов прямо сейчас упасть на колени и разрыдаться кровавыми слезами.
Все думают, что у Антона всё хорошо. Все думают, что он счастливый… Все они просто ошибались, ведь никто даже не пытался спросить у него
«как дела?» И, даже если и спросят, Антон соврёт. Но печаль никогда не покинет его глаз. Она всегда с ним. Просто никто даже не хочет этого замечать.
У Антона был один верный друг — одиночество, которое никогда не обижало и не бросало.
Но брюнет заметил. Заметил дрожащие губы шатена. Заметил тёмные мешки под глазами. Заметил, что парень не в порядке.
— Постой, — он кинулся к двери, опережая шатена. Остановился напротив, полностью перекрыв выход. Долгим и пытливым взглядом смотрел на Антона, чувствуя некую ответственность за него. Понимал — парень так просто не подпустит к себе, поэтому решил сначала позволить ему подойти ближе. Брюнет протянул правую руку, левую пряча в кармане джинсов и пальцами нервно теребя ткань. Он волновался. Вроде, даже сильнее, чем когда-либо. — Арсений. Будем знакомы.
Антон смотрел холодно, показывая явное нежелание к общению. Он был слишком вымотанным, слишком безжизненным. Он даже не мог нацепить улыбку, из-за чего хотелось спрятаться подальше от этих голубых глаз, что изучали его, пробирались в душу, выискивая там всё гнилое. Всё то, что Антон старался прятать ото всех.
Он делает рывок в сторону, надеясь обойти настырного брюнета, но раны дают о себе знать. Тихо заскулив от боли, Антон опирается о стену, лбом соприкасаясь с холодной поверхностью. В ушах всё гремело, даже звук включённого холодильника раздражением прошёлся по голове, от чего парень нахмурился, прикрывая глаза. Всего лишь на минуту. Просто на минуту. Он откроет их. Правда… Или нет.
Слабая улыбка застыла на лице. Всё что угодно, но жалости к себе он не потерпит, поэтому и старается выглядеть нормально. Только вот Арсений не слепой. Тёплая рука ложится на хрупкое плечо, ладонью плавно проводя по руке. Усыплял бдительность, успокаивал, приручал. И шатен недовольно посмотрел на бармена, который с волнением оглядывал парня. Фыркнув, он оттолкнул от себя чужую руку, чувствуя, как ноги дрожат, а страх от возможной потери сознания прилип к нёбу. Запах металла заставил рвано выдохнуть и истощённо взглянуть на Арсения, который так и не отошёл ни на шаг.
— Я воспользуюсь туалетом? — голос парня тихий, он даже не был уверен, что произнёс последнее слово, но бармен внимательно смотрит на него: голубые глаза цепляются за кольца на тонких пальцах, за прядь волос, спадающую на лоб, за зелёные глаза, в которых ни то лето, ни то зима… Ведь снег покрывает яркую траву, заставляя людей укутываться в плед и сидеть у камина.
— Дверь направо, — в конечном итоге ответил Арсений, делая шаг к выходу, перекрывая его на всякий случай. Антон окинул его насмешливым взглядом, но брюнета это ничуть не огорчило. — Так, какой чай ты предпочитаешь, Алиса?
Шатен, не успевший даже дойти до указанной двери, застыл на месте. Предпочтения? Он не имел на это права.
— Не важно, — кидает перед тем, как закрыться. Туалет был маленьким, но Антон мгновенно остановился напротив зеркала, вглядываясь в мешки под глазами от хронической бессонницы. Иногда он мог не спать сутками и не потому, что не хотел — тревоги поедали его во снах, Дьявол шептал прямо ему в ухо о вечности с людьми. Его это пугало, сводило с ума, заставляло впасть в безумие.
Иногда ему кажется, что Дьявол уже давно забрал его к себе.
Антон снимает с себя верхнюю одежду, сжимая зубы из-за острой боли в плече. Он был прав, синяки начали появляться, а раны в некоторых местах кровоточили, мерзко прилипнув к одежде. Антон всё ещё мог кривить губы в улыбке, игнорируя пустоту, но сейчас он этого делать не хотел. Он слишком устал. Ему слишком больно.
Он слишком мёртв.
Наспех собирая вещи, он даже не успел ничего захватить из аптечки. Поэтому, ладонями облокотившись о края раковины, он тяжело выдохнул, еле сдерживая всхлип.
Он не плачет. Даже если его оставят гнить в одиночестве, он не прольёт ни единой слезы — это его персональная клятва. Он заключён в ней. Всё равно окружающие смотрят сквозь него.
Набирая в лёгкие побольше воздуха, шатен включает кран холодной воды и умывается, пытаясь хоть как-то более-менее прийти в себя. И это помогает. Отрезвляет, топит боль в холоде.
Боль можно излечить лишь большей болью.
Антон промывает рану на руке, стараясь вытереть засохшую кровь. Плечом шевелить всё так же больно, но хотя бы чувство, как будто кожу режут сталью, исчезло. Парень понимает, что нужно выходить, ведь и так задержал человека на работе, хоть и по воле того.
Антон надевает всё тот же промокший свитер и становится ровно, как по команде. Смотрит в отражение, будто напротив приведение, а после улыбается, ероша пряди волос. Дмитрий часто говорил, что он будто одуванчик, и Антон соглашался. Ему без разницы, а другу весело.
Выйдя из уборной, шатен видит бармена, одиноко сидящего у окна и что-то быстро печатающего в телефоне. На маленьком круглом столике стояла кружка чая, но Антон не стал её брать, остановившись напротив Арсения, который сразу же поднял взгляд на пришедшего, но мягкая улыбка быстро пропала с его лица, а голубые глаза густым туманом всматривались в бледное лицо, видя там явно не те краски, которыми Антон рисовал себя.
Но кто они такие друг другу, чтобы спрашивать о подобном?
— Я сделал тебе чай. Выпей, ты весь промок, — пояснил Арсений, пододвигая кружку ближе к парню. Антон сел напротив, решая сначала согреть холодные от воды ладони, но, подметив, что брюнет сделал зелёный чай с имбирём, всё-таки не удержался от тёплого глотка, блаженно прикрывая глаза и шире улыбаясь. Антон ненавидел кофе. Ненавидел до дрожи в руках, но часто пил его, лишь бы были силы. Особенно во время физкультуры. Антон травил свой организм горьким и дешёвым напитком, хоть так утоляя голод. Иногда намеренно, а иногда — нет. В некоторые моменты он так сильно забывался в своих мыслях, что такие, с первого взгляда, простые, но нужные человеку вещи уходили на второй план. Дмитрий часто возмущался, пытался объяснить другу, что сначала нужно заботиться о себе и после уже о других, но в ответ получал лишь снисходительную улыбку.
— Ну хоть буду знать, что ты любишь, — Арсений упирается локтем о поверхность стола и наклоняет голову, не пряча изучающего взгляда, которым всё также пробегался по парню. Арсений любил красивые вещи. Любил красивых людей. Все люди красивые. Он успел это понять, изучая искусство. Никто не идеален; каждый имеет изъян. Только вот единственный изьян шатена были глаза — в них Арсений видел застывшую печаль. А ведь говорят, что глаза — это душа человека. И впервые Арсений надеялся, что это не так.
Он никогда не прятал любопытства и желаний, не лгал людям о своих чувствах. С одной стороны, он был довольно открытым человеком, умеющим легко общаться с людьми. Но в то же время многие вещи он оставлял в тени, позволяя открыть их только доверенным людям. Но из мыслей его выдёргивает резкий вопрос:
— Зачем ты меня впустил?
Арсений вздёрнул одну бровь, немного издевательски, но Антон никак не обратил на это внимание. Ему всё равно.
— А я должен был оставить ребёнка одного ночью на улице? — откровенная насмешка, но её быстро сменяет более спокойный тон. — Люблю подбирать уличных котов. Один поселился у меня на постоянной основе. Я назвал его «Шерлок» — дерзкий зараза.
Антон не понимает, зачем ему это рассказывают. Не понимает, почему его назвали ребёнком, если в этом году он уже заканчивает школу. Он много чего не понимает, но спрашивает совсем другое:
— Ты только что сравнил меня с уличным котом?
Вся ситуация казалась настолько нелепой, что шатен попросту растерялся. Арсений довольно откинулся назад, сощурив глаза. Дома у него незаконченное эссе и непрочтённая книга об истории живописи во времена Барокко. И хотя он часто выбирал пластинки с произведениями Альбинони, Вивальди и Скарлатти, так как верил, что несколько часов утонченной музыки венецианского барокко — лучшее лекарство для смятенного духа и творчества, то сейчас он предпочёл сидеть в уже закрытом кафе, смотря на зеленоглазого парня с непослушной чёлкой, которую так и хотелось обвить вокруг пальца.
— Тебя это задело? — и не то, чтобы Арсений сожалел. Совсем наоборот. В его взгляде был азарт, пылающий синим пламенем. Только вот, к его сожалению, Антон никак не реагирует, отвернувшись от бармена и скучающе рассматривая уличные фонари за окном. Арсений даже развернулся, пытаясь найти, что же так привлекло внимание шатена, но улицы были пустыми. Они тонули в темноте и лужах. А возможно… — Любишь пустоту?
— Возможно, — хриплый ответ, после которого последовала гробовая тишина с обеих сторон. Антон почти допил тёплый чай, когда телефон брюнета громко зазвонил. Тот мгновенно подскочил, подходя к барной стойке и отвечая другу, которого благополучно игнорировал весь день.
— Эдуард, я помню, что обещал приехать. Уже закрываю кафе.
— Почему ты вообще ещё там?
— Да так, обстоятельства, — с этими словами Арсений добродушно хмыкает, снимая с себя фартук и оставляя его на вешалке.
— Давай быстрее сворачивай свою работу и к нам. Сам ведь предлагал встретиться, — брюнет через телефон мог почувствовать раздражение друга, но лишь издал хриплый смех, сообщая, что скоро приедет, и сбрасывает звонок. С той же улыбкой он разворачивается к столику, где сидел Антон, но парня там не было. Только одиноко стоящая кружка с недопитым чаем уверяла Арсения в том, что шатен и правда был здесь.
— Ну что за кот, — выдохнул брюнет, поясницей опираясь о барную стойку и с нежной улыбкой смотря на столик.
Ему стоило поторопиться, ведь Эдуард не отличался терпением.
А в душе зародилось странное чувство ожидания и тревоги, но он сразу же откинул это в сторону, устало протирая лицо. Он и так слишком задержался.
***
Антон быстрым шагом шёл по улице, попутно доставая сигарету. Руки уже не дрожали, но мороз всё равно мурашками прошёлся по телу. Арсений был странным. Шатен испугался, ведь, кроме Дмитрия и Егора, никто больше не видел в нём человека.
Антон остановился, смотря в чёрное небо. Помимо ночёвки на какой-нибудь скамейке в парке, у него был ещё один вариант.
Спустя десять минут парень уже стоит напротив знакомой двери многоэтажки, нажимая на звонок. С другой стороны, послышались тихие шаги, а после Антон видит светлые волосы друга и внимательный взгляд.
— Могу остаться у тебя? — и Егор его без слов пропускает, ведь, в отличии от Дмитрия, он знал об Антоне практически всё.
— Можешь занять диван, — Егор кивает в сторону гостиной, где Антон уже провёл не одну ночь. Раньше он тут был частым гостем, до того, как начал встречаться с Ирой. — Сам знаешь, где постельное. Ты прости, я спать. Устал после смены. Завтра поговорим.
— Спасибо, Егор, — Антон не улыбается, он искренен. И друг это видит. Шатен аккуратно сел на мягкий диван, откинув голову вверх. Лишь сейчас он начал понимать, как сильно влип. Ведь Егор был таким же. Он мог отличать эмоции Антона. Его не обмануть, не заставить забыть. Именно поэтому тот и построил небольшую стену между ними. Они никогда не ссорились, никогда не переставали общаться. Просто иногда страшно встретить такую же душу, как у тебя.
Гостиная утопала в тишине. Лишь маленькая лампочка на комоде давала хоть немного света и чувства оживлённости. Парень ужасно хотел спать, но мысли врывались в подсознание одна за другой. Он всё-таки достал потрёпанную тетрадь, открывая новую страницу и задумчиво пялясь в белый лист бумаги. Время уже было два часа ночи, значит, наступил новый день.
18 Октября, 2022
Интересно было бы поглядеть на то, что от меня останется, когда меня не останется.
Просто мысли Алисы.
Антон хмыкнул от такого сравнения и с печалью устремил взгляд на свой почерк. Почему ему так грустно от всего?
***
Утро было морозным. Туман покрывал улицы, а мелкий дождь противно попадал в глаза. Антон не спал всю ночь и, в конечном итоге, решил покинуть квартиру друга раньше, чем тот проснётся.
Школа была ещё полупустой, но шатен направился к кабинету истории, усаживаясь на подоконник. Вскоре одноклассники стали приходить один за другим, здороваясь с Антоном и обсуждая домашнее задание по математике. Только тогда парень вспомнил, что ничего не сделал.
— Привет, Антон, — Дмитрий подходит сзади, становясь рядом со стеной и ярко улыбаясь. Антон повторил его действие, кивая в приветствии. — Ты как?
Такой глупый вопрос, на самом деле.
— Нормально. Я нашёл, где переночевать.
— Я же говорил. Ира точно не даст тебя в обиду, — Дмитрий поправляет очки и весело хлопает друга по плечу. — Идём в кабинет.
Антон старается. Он правда старается вникнуть в тему урока. Даже записал несколько предложений, но мысли так и возвращались к вчерашнему дню. Парень все уроки сидит на нервах, дежурно улыбаясь и изредка коротко отвечая, когда его о чём-то спрашивали, но в какой-то момент всё стало нетерпимым. Хотелось убежать, скрыться, не позволить им увидеть страх. И сразу после третьего урока Антон подрывается с места.
— Ты куда? — кричит Дмитрий вслед.
— Курить, — нагло врёт, даже не оборачиваясь на друга. Антону нужен воздух, нужно пространство. Нужно утопить мысли. Их слишком много. Он бежит подальше от школы, зная, что сегодня туда уже не вернётся. Телефон звенит от сообщений, но у парня нет сегодня сил.
Он достаёт пачку сигарет, с тяжелым вздохом беря в руки последнюю. Он упустил момент, когда всё стало слишком невыносимым и теперь приходилось бороться с последствиями.
Уголки губ дрогнули, но в глазах затаилась бесконечная пустота. Именно так романтики бы описали состояние Антона.
— И почему же на твоём лице столько печали, а, Алиса? — голос, пробирающий до мурашек, звучит совсем рядом, и Антон медленно поднимает голову, встречаясь с голубыми омутами, беспощадно смотрящими в душу.
Антон впервые хочет верить в сказку.
