Dragon - Tiger

Казутора пусто смотрел в спинку впредистоящего кресла, поезд покачивался мерно, шурша по рельсам, Шиничиро сидел рядом, сжимал его ладонь и поминутно оглядывался на него, всматривался в лицо, пытаясь в нем хоть что-прочесть. Перед глазами Казуторы мельтешило, вот всполохнет свечка-образ, отец в школьном костюме, а поверх в форменной куртке подхватыает малыша Казутору на руки, папа улыбается ему, выглядывая из-за плеча отца, мимо проходят безликие их одноклассники. Семнадцатилетки, старшеклассники и старшеклассницы, дети, что смотря на его родителей распахнув глаза. У их одноклассников есть ребенок. Отец катает Казутору по двору, держа одной рукой за живот, а другой удерживая латунный руль, Казутора хохочет, и отец смеется тоже, а вокруг сыпятся розовые нежные листья. Каким же теплым был в том году апрель! На пятилетие ему дарят крошечный детский мотоцикл, действительно крошечный, но совсем как настоящий, с звонкой золотой свастикой на сидении, и Казутора прыгает от восторга. Его самый-самый первый мотоцикл. Родители и Крестный гуляют с ним в парке развлечений, у Ханемии, такого тогда большого казалось, аквагрим-тигр плывет по лицу от жары, а на их компанию оборачиваются изумленые похожие. Казутора Ханемия подбрасывает крестника на руках, заливисто смеясь и ребенок смеется тоже, а вокруг завистливо присвистывают усталые мамаши: — Ты посмотри, хоть раз твои бы мужики с ребенком погуляли, не друзья, а шелупонь! —. Мужики устало стонали и оттягивали детей от киосков с сахарной ватой, сетуя на варварский ценник, а Казутура сжимал в руках здоровенного плюшевого тигра, что ему с трех выстрелов, все три раза попав в самое яблочко, на глазах у ошарашенных зевак, выиграли три его отца. Его семья, его трое самых замечательных родителей. «Кто крыса, крестный?» А крестный аж побелел, стоило услышать, и в глазах его, в нервно дрогнувшей губе Казутора увидел самую страшную, самую нежеланную правду. Почему охрана отца не начала искать их сразу? Отчего в тот день их так надолго упустили из виду? Страшное совпадение? Но губы у крестного дрожали, а в глазах отразилось вины и скорби, сколько у всего человечества нет. Казутора рылся тайком в кабинете отца, конечно рылся, он оттуда и коньяк воровал и виски, отец все равно никогда точно не знал сколько у него бутылок. Казутора видел часто одинаковые кожаные папки, педантично рассортированные документы, Тосвийские задания и протоколы, такие он знал есть у каждого Тосвийского командира. Еще он знал, что в верхнем ящике стола отца, что тот всегда запирал ключом, который носил с собой и только с собой лежали какие-то бумаги, и такая же папка, но потрепанная, уже потрескавшаяся на краях, а листы из нее торчали замусоленные и желтые, с размытыми чернилами, так Казутора только увидев кусочек узнал, текст — копия. Где-то в другом кабинете, наверное побольше, в таком же ящике лежит оригинал. Отец застал его за копошением во вскрытом ящике раньше, чем Казутора успел хоть что-то прочесть, а позже единственный раз в жизни, единственный, оттаскал Казутору за уши и вспыпал ему ремня, уже взрослому, четырнадцатилетнему парню дал ремня как нашкодившей первоклашке. Папа знал, но ничего не сделал, ни слова ни сказал, и в лице его тогда Казутора увидел, что папа, нежный и любящий папа разделяет всю строгость этого наказания. Замок на ящике после сменили на электрический кодовый, и больше Казутора никогда не смог этот ящик открыть. Крестный смотрел на него в грязной комнате мотеля так, будто бы искал искупления, но знал, что никогда, никогда его не найдет. Неужели…страшным табуном мурашек по загривку и острой судорогой меж бровей Казутору била одна догадка, самая страшная на свете догадка. Почему отец после той ночи всегда так просил у него прощения? Потому что не уследил? Потому что позволил навредить? Или потому что сам дал на это согласие? От этого к горлу поступал отвратительный ком тошноты, а в сердце свербило инородным, раздирающим знанием, верой и заповедью впитавшейся в кровь с утробы: «Настоящий Тосвиец выполняет приказы какими бы они не были и принимает свою учесть всегда, молча и безропотно» Боже Нет Умоляю, нет Он смотрел и смотрел на спинку сидения, на ней змеями плясали оранжевые орнаменты, а Шиничиро все крепче сжимал его руку, ледяную руку, руку что посерела как закопченная свеча, и видел Шиничиро в лице Казуторы что-то страшное, что-то воющее как зверь, что-то убитое. Одним выстрелом и наповал, как будто сразу дали контрольный. Казутора дернул на него голову, посмотрел смурно, открыл рот, будто сказать что-то хотел, а потом натужено выдохнул и посветлел лицом. С него ушла вся печаль и заторможенная смертность, будто стерло ее мягким взмахом. Казутора мягко улыбнулся ему впервые за утро. О, если бы Шиничиро только знал, с чем смирился Казутора Баджи в этот пасмурный, злой зимний день. Майки захлопнул папку, отодвинулся от стола на стуле и устало потер лоб пальцами, глянул на Дракена из-под полуопущенных век, заместитель спокойно ходил по комнате, что-то неслышно бормоча себе под нос, сложив руки за спиной. Солнечный свет из панорамного окна облизывал носки его ботинок, Дракен иногда бросал задумчивые взгляды на часы на стене, а после снова отворачивался. Мицуя скрипуче открыл дверь кабинета, поправил пальцами очки на переносице, верно даже его здоровое зрение стало сдавать от ночей просиженных над швейной машинкой и вышивкой, он прокашлялся, привлекая к себе внимание Майки: — Скажи мне, что я не зря накачал Санзу этой дрянью до отвала, и он все-таки выдал где носят черти Ханемию? — голос у Майки осип от долгого молчания, но получилось отнюдь не менее сурово, чем он ожидал. — Не зря, — Мицуя кивнул, ладонью оперся на столик, сейчас пустой, но тот самый же над котором набирал «дрянь» в шприц — Хайтани отослали сигнал, Казутора едет с ними, — Мицуя устало выдохнул — Кажется он успел сделать все свои неотложные дела и совершенно добровольно отправился в путь, — он похлопал ладонью по столику. — Как Санзу? — Дракен повернулся к нему, отвлекаясь от окна — Пришел в себя? — оперся бедром о дубовый рабочий стол Майки. — Пришел, мы с Хаккаем верно рассчитали дозировки, но…- Мицуя хмыкнул — Думаю Хайтани твоих методов не оценили, — Майки в поддельном изумлении приподнял бровь. В этом так и читалось: А мне что дело до этого есть? — Могли бы получше выбивать из него информацию, или как это точнее? Вытрахать? — усмехнулся он кривя губой. Мицуя от таких эпитетов сморщился, будто увидел нечто отвратительное до жути, но быстро оправился вернув лицу обычное, слегка утомленое выражение. — Ты ведь знаешь, после смерти Мучо Санзу стал… — он сделал осторожную паузу — Сложнее, — мягко заключил он, подобрав нужное слово. — Он никогда и не был простым, — Дракен усмехнулся и провел по волосам ладонью — И как есть информация как скоро они? Нужно предупредить Кейске, — он взглянул на Мицую вопросительно. — Я не знаю, думаю это займет у них некоторое время, — пожал плечами Мицуя — В каком состоянии духа Баджи? Я не видел его, кажется, пару дней, — это был в последние годы абсолютно естественный вопрос. После той ночи не сказать, что взаимоотношения Кейске и Казуторы стали проще…правда и хуже тоже не стали. — Неизвестно, — Майки пожал плечами — Думаю они с Чифую, — он замер на секунду — Скучали по нему, — смог договорить Манджиро. Это было сложно черт возьми, правда сложно, отношения этих троих пожалуй все еще с трудом укладывались в Майкиной черепушке. Особенно после стольких осложнений. Он и сам нередко скучал по Казуторе, но и злился на него. За Шиничиро, нет не за старшего, за сына, и за Казутору тоже злился, хотя знал сам виноват. В том злосчастном протоколе ведь было только указано, что он во чтобы то не стало должен сохранить детям жизнь, а не…моральное здоровье. Майки понимал, что с поставленной задачей Казутора справился и справился мастерски, но, от этого все равно горчило. Майки просто обязан был предусмотреть, что те подонки захотят сделать с красавцем Казуторой Баджи. Однако, не предусмотрел… Майки вздохнул и вновь потер лоб, понимая, что ни от его сожалений, ни от горя сделанного не воротишь. — Ты подготовил для Казуторы костюм? — он взглянул на Мицую вновь остро и твердо, как снимая с себя тот налет расскаинья, что лежал на нем тяжелым грузом. — Прошлый он не носил, я сшил новый, — Мицуя шагнул к столу положив перед Майки блокнот, что до того держал в руках — Желтые горечавки, — он указал пальцем на эскиз костюма и вышивки — Я решил, может этот он таки наденет, —. Майки склонив голову рассмотрел рисунок и грустно улыбнулся: — Горечавки от Кейске и Чифую, а желтый? — зачем-то спросил, хотя ответ знал. — Напоминание о крестнике, — кивнул Мицуя подтверждая его мысли. Чтож, может действительно наденет.