Dragon - Tiger

Двигатель арендованной машины мягко шуршал, колёса подскакивали бывало на камнях и выбоинах, но Ханемия держал руль спокойно, холодным взглядом смотря вперёд, не отвлекаясь от дороги. Шиничиро сжал ладонь Казуторы сильнее, всматриваясь попеременно то в окно, то в лицо возлюбленного. Казутора выглядил нервно, или даже не нервно, но плохо, устало и измотано, казался осунувшимися, щеки запали, а под глазами залегли чёрные тени. Мальчики плохо спали этой ночью, Казутора, колотимый горячной дрожью, распахивал в жадных вдохах обветренные, запекшиеся губы, Шиничиро же сидел рядом, утирал мокрый лоб омеги холодным полотенцем, пальцами мягко убирая влажные, налипшие пряди. Кажется эта ночь должна была стать для них предупреждением. Однако, утром они даже не успели оклематься, Ханемия смурной и серый от угрюмости ураганом влетел в номер, приказал собираться, надевать свою повседневную одежду, именно ту что носят каждый день, и вылетел обратно за дверь. Когда он усадил их в арендованную машину, на заднее сидение, приборная панель услужливо мигнула Шиничиро неоновыми циферками: 6:38 утра. Они не спрашивали куда мужчина везёт их в такую рань, провинциальный городок, хоть и крупный, был тих и пуст, и Шиничиро лишь нервно вздохнул, когда понял, что они выехали в пригород. Табличка с перечёркнутым «Уцуномия» осталась позади, а Ханемия лишь прибавил скорости, уезжая дальше. Снег за последнюю неделю больше не шёл, лишь покрылся тонкой ледяной корочкой, отчего стал скользким подобно катку. Шиничиро понимал из тех пары недель о которых говорил Ханемия у них осталось едва ли дня три, и сегодняшняя ночь это лишь подтвердила. Казутора рядом устало приоткрывал глаза, пусто смотря в подголовник переднего-пассажирского, и лишь иногда облизывал сухие до крови губы. Его лихорадило уже второй день к ряду. Это плохо, это пахнет проблемой, а ещё тропическими фруктами и удом. От этого становится ещё хуже. Над дорогой постепенно начал нависать хвойный лес, пробиваясь запахом елей в приоткрытые окна, едва успевшее вылезти солнце, будто вновь скрылось и наступили зябкие сумерки. Ханемия съехал с дороги куда-то в пролесок, поехал внедорожником по пустому едва заметному асфальту, узкой, давно забытой полоске, а после и вовсе свернул к маленькому пустырю сплошь окружённому елями. Там он и выключил зажигание. Было тихо, лес дышал, иногда расщедряясь на тревожные редкие птичьи трели, и казалось, будто время остановилось и кончилось. — Выходите из машины, — тихо сказал Ханемия, отстёгивая ремень безопасности. — Мы… — Шиничиро попытался было, но мужчина его проигнорировал, слитным движением вылез из машины и направился к багажнику, едва-ли захлопнув за собой дверь. Казутора потянулся к ручке, но прежде чем смог нажать остановился на секунду. — Тора, ты уверен? — Шиничиро ласково проводит пальцами по костяшкам, те сухие от зимнего ветра, а длинные пальцы, что напоминают иногда о пауках, на мгновение судорожно сжимают обивку салона. — А какая уже разница? — едва слышно пробормотал Казутора, открывая дверь в свежий, морозный воздух. Никакого варианта кроме как пойти за ним Шиничиро и не предусмотривал. Они неловко топтались у машины, точнее неловко лишь Шиничиро, Казутора же прямо-равнодушно, лишь слегка покачиваясь, словно ноги того не держат почти, а если и держат то из последних сил. Ханемия молча копался в багажнике, чем-то шуршал, перебирал что-то, пока наконец не заговорил вновь. — Две недели подходят к концу, — мужчина выпрямился, и Шиничиро попытался разглядеть, что тот держит в руках, но открытая багажная дверь не дала этого сделать. Снег скрипел под шагами мужчины, пока тот наконец не вышел из-за машины полностью, представ перед детьми убийственно спокойным с винтовкой в руках. — Чего встали? Я не понятно выразился? — мужчина резко щёлкнул затвором. Шиничиро моргнул пару раз, удивлено раскрыв рот, Ханемия помотал головой — Бегите, блять! — и выстрелил в воздух. Возможно Шиничиро не лучший на свете ученик, но главный урок он усвоить успел: если какой-то псих наставил на тебя и возлюбленного винтовку, да ещё и проорал бежать, бежать точно надо. Причём быстро. Казутора бежал где-то позади, схватив парня за руку, непоспевая, возможно впервые в жизни, за его темпом, за спиной разносились выстрелы, казалось Ханемия палит по веткам и птицам, куда-то детям в спины. Шиничиро бежал и думал, думал обо всем, что успел узнать за эти недели, он видел деревья, и бывало кидался к ним, закрывая Казутору в объятиях пока свистел мимо разрезанный пулями воздух, бежал не в пустоту, а к дороге, цепляясь хоть за какие-то запомнившиеся ориентиры, и главное, главное, вел Казутору за собой. Как и было верно. Ханемия орал им в след, что-то абсолютно жуткое и маньяческое, чуть ли не детские песенки и считалочку в прятки, шутил и хохотал, а потом вновь палил куда-то, словно не видит куда. Казутора был мертвенно спокоен, Шиничиро не слышал ни писка, ни его дыхания, лишь мерный звук бега, но с надломом, словно Казутора прихрамывает. Наконец, хоть чуть-чуть оторвавшись, Шиничиро скользнул под еловый навес, сплетение веток нескольких елей, что уютно создали подобие пещерки. — Что с тобой? — он взмахнул руками, лихорадочно-зло всматриваясь в лицо Казуторы — Твой крестный хреначит по нам из винтовки, ведёт себя как псих, а ты даже не взволнован? — Шиничиро схватил его за плечи неистово тряся. — Ты так ничего и не понял, — тихо шепнул Казутора, грустно улыбнувшись — Главный урок от крестного, он потратил столько сил в пустую, — юноша отвёл глаза в сторону, рассматривая осоловело как снег искрит на еловых лапах. — Какой к чертям урок, твой крестный псих и сидел дважды? — взрывается Шиничиро, хватаясь за голову. — Никогда не доверять, а если доверился быть готовым за это платить, — шепнул Казутора, шагнув ближе — Моя плата была высокой, — наклоняет он голову, смотря в глаза Шиничиро каким-то новым, незнакомым взглядом — От моей платы болит спина и отнимаются ноги, — есть что-то в его шепоте пугающе обречённое, что Шиничиро чувствует в горле резь — Когда мы садились в машину мы садились в неё абсолютно по разному, — добавляет Казутора, положив ладонь Шиничиро на грудь, туда где сердце — Ты сел потому что взрослый дядя, который так меня любит не причинит мне вреда, ведь так? —. И Шиничиро вдруг понимает. Да так, именно так, я не научился, я не исправил ошибку. Ханемия сказал, что тогда их никто не похищал. Ведь они пошли сами. — У меня болит спина, Шиничиро, — говорит Казутора вставая на носочки, так что шёпот этот прямо у губ — Я заплатил, я всегда плачу когда доверяю, так и ты заплати, — скупо целует его в уголок рта, а Шиничиро слышит шаги рядом. И не думая не секунды наставляет на мужчину револьвер. Тишина замирает, Казутора так и стоит рядом, прижав ладонь к груди, и смотрит Шиничиро в лицо, а Шиничиро смотрит в ответ и слышит, как гремит отброшенная винтовка. Казутора Ханемия мягко улыбается, складывая руки на груди, сдувает неловко гонимые ветром желто-чёрные пряди. — Теперь ты все понял? — голос его нежно-ломкий, родительский, и Шиничиро возможно впервые от чувств не хочет плакать. — Да, — отвечает он, не отводя взгляда от Казуторы. — Тогда пошли до машины, не хватало Торе ещё простудиться, — взмахивает Ханемия рукой, поворачиваясь — И ствол все-таки опусти, хотя если хочешь дойти так до машины я тебя даже похвалю, — скалится, смотря на Шиничиро. — Тогда я пожалуй пройдусь так, — спокойно кивает Шиничиро, обнимая Казутору за плечи свободной рукой — Так пошли? -. Ханемия бредёт впереди и чувствует прицел на своей макушке. А ещё счастье, непередаваемое, никогда не знаемое родительское счастье.