Dragon - Tiger

Дракен опускается на диван, оттягивая ворот чёрной водолазки, будто та давит ему на горло. Давит, но не водолазка. — Что думаешь? — Майки опирается на ручку противоположно стоящего кресла, сплетая руки на груди, непроницаемо смотря на мужа, отца своего сына. Дракен поднимает к нему голову устало щурясь. Что ему думать, кажется, что-то меняется, и он не уверен, что в лучшую сторону. — Возможно это раньше, чем доктор говорил, — пожимает Дракен плечами, смотрит на Майки с затаённой печалью. — Думаешь Шини начал что-то вспоминать? — на имени сына голос Майки теплеет, он улыбается украдкой, хоть улыбка и быстро гаснет, меняется на горькую гримасу. Он смотрит задумчиво в сторону выхода, где в утренней дымке Кейске и Чифую наверняка везут сына домой, такого доверительно уснувшего, оперевшись на спину отца, крепко держась за него, даже во сне. — Прошло два года, нам говорили, что это самый ранний срок, — отвечает Дракен, покручивая в руках пустой Казуторен рокс. Майки не отвечает, лишь выдыхает обреченно, запрокидывает голову к потолку, смотря на него воспалёнными красными глазами. — Иногда я жалею, что забыл наш сын, а не их, — тихо говорит он, рассматривая раздражающие лампы — Ему, возможно, это было бы полезней, -. — Но Казутора не забыл и вряд ли когда-то забудет, — Дракену горло сжимает болезненным хрипом, от которого грубеет и так низкий голос. — Думаешь он расскажет? — Майки подсаживается к мужу на диван, прижимаясь к нему плечом, как привык, привык почти за всю совместную жизнь. — Нет, не думаю, Казутору понять даже сложнее чем Шини, но думаю, что он не станет, — Дракен обнимает Майки рукой, дышит в висок и целует у самого глаза — Но иногда мне тоже жаль, что ему приходится это помнить, — тихо добавляет он. — Баджи итак не спускает с него глаз, Чифую лично с ним, бывает, до утра досиживает, пока их мальчик наконец не заснёт, — Майки роняет голову на ладони, вертит ей, становясь похожим на себя пятнадцать лет назад, когда смотрел на несчастные две полоски на тесте — Бедный ребёнок, —. Дракен оглаживает его по плечам и спине, мягко и правильно, как знает, что нужно, потому что и правда знает, выучил, за почти двадцать лет. — Не вини себя, — говорит он, но голос его предательски срывается — Майки, ты не виноват в произошедшем, — Он пытается поднять лицо мужа к себе, оглаживает пальцами его подбородок. — Но ты знаешь, что это не так, и тоже винишь себя, — Майки отвечает отрывисто, смотрит прямо в душу глазами затравленного зверя, с болью и горечью — И Кейске, и Чифую, да даже Такаши и Хаккай, Пачин, Такемучи, все винят себя, — шепчет он почти в самые губы. Дракен отворачивается, но не убирает от мужа рук, держит его в плотном кольце из своей любви, что они привыкли скрывать на людях, однако, что было и что всегда в них будет. Любовь друг к другу, любовь, невероятная, к сыну, к Тосве, к братьям по банде, к своей семье, большой и разношерстной. — Нам нужно быть готовыми, что Шини начнёт задавать вопросы, надо решить, что будем ему говорить, — говорит он, оглядываясь на окно, там небо рыжеет, к верхушкам лысых деревьев подбирается медно-красный солнечный диск. — Правду, нужно говорить правду, — Майки тоже смотрит в окно, они вместе наблюдают начало нового дня, как наблюдают все эти годы. — Конечно правду, но нам стоит позвонить врачу, узнать у него как это сделать лучше, — Дракен целует Майки в висок — Как аккуратно и постепенно ему все рассказать, нельзя свалить на него это все в один момент, что если, — он прерывается, его голос подрагивает — Что если мы ему невредим даже больше, — Майки отвечает ему взглядом с примесью горечи и страха, что так ему не свойственен был в юности, но родительство действительно меняет людей. — Наш несчастный мальчик, — горестно отзывается Майки, сжимая пальцами ткань штанов — Мы ведь справлялись, но тогда…— Он качает головой будто желает забыть, какой-то страшный день из своей жизни. Вычеркнуть, пускай сгорит к чертям. — Но мы не всегда можем справляться со всем в его жизни, — вкрадчиво шепчет Дракен — Его ждёт ещё много радости и, немало, горя и сложностей, как нас, это ведь жизнь, —. Майки задушено выдыхает. — Когда я носил его, я думал мне тяжело, но если бы я знал, что это было самое лёгкое, — грустная улыбка украшает его лицо так, что Дракена тянет поцеловать его в уголок губы. — Тебе было едва шестнадцать, нам было едва шестнадцать, нам и не откуда было знать, что такое быть родителями, однако, — Кен смотрит в потолок — Однако, он наш сын, он жив, он у нас есть, это главное сейчас, —. — Ты прав, Кенчин, как и всегда, ты прав, —. Шиничиро отступает от лестничных перил обратно к двери, страшась запнуться о что-то, что родители услышат его. Он, он не знает, что ему делать, грудь разрывает страшное чувство непонимания, испуг бьется у него в горле сердцем. Что на самом деле он не знал?