Резиновое изделие №2. Челлендж 2022/2023

      Ойкава не мог со стопроцентной уверенностью утверждать, что жалеет о произошедшем. Ему с Иваизуми было хорошо, очень хорошо. Но повторять подобное и принимать чужие чувства он не имел права. Он и не должен был позволить всему случиться, но устоять против напора Иваизуми не вышло. Тот полностью в его вкусе не только внешне, но и его настойчивость, напористость, лёгкая грубость — всё это нравилось Ойкаве. Ещё и долгое отсутствие какой-либо близости с другим человеком сыграло свою роль. Да, это всего лишь жалкие оправдания. Он и сам прекрасно знал, что поступил неправильно. Непедагогично. Да ещё и дал ложную надежду на что-то большее, чем разовый петтинг. Вот только всё уже случилось, и вычеркнуть этот эпизод из жизни не получится.       Хотел ли Ойкава продолжения? Хотел ли попробовать построить отношения с Иваизуми? Да. И ещё раз да. Но между ними пропасть в десять лет и статус «преподаватель/студент». Тем более, Ойкава испытывал уверенность в том, что у Иваизуми это увлечение ненадолго. Тот молод, гормоны бушуют, хочется попробовать что-то необычное, интересное. И, скорее всего, после произошедшего в аудитории интерес Иваизуми утихнет. Получив желаемое, тот может захотеть чего-то ещё — нового, неизведанного. Ойкава в двадцать не горел желанием заводить серьезные отношения, а когда всё же захотелось, рядом не оказалось нужного человека.       Невольно вспоминая серьезное выражение глаз Иваизуми, уверенное признание в чувствах, Ойкава не мог побороть приятное томление в груди. Казалось, он до сих пор ощущал на своей коже прикосновения — совершенно не нежные, уверенные. Так к Ойкаве никогда не прикасались. Всегда слишком тряслись над ним, будто он не мужик, а чахлая барышня. А Иваизуми действовал идеально, будто вытягивал из его головы все желания. После этих мыслей он жёстко одергивал себя, запрещая мечтать о студенте. Ойкава взрослый, ответственный человек. Педагог. Психолог. А чувствовал себя глупой, влюбленной малолеткой, не удержавшей член в трусах, а теперь пускающей слюни на горячий образ Иваизуми. За это было стыдно, но перебороть собственные чувства не получалось. Только Ойкава не собирался идти у них на поводу. Как он и сказал — это не должно повториться.       Радовало, что у него до встречи с Иваизуми в запасе было больше недели. Рождественские каникулы — идеальное время, чтобы побыть в одиночестве, упорядочить мысли, взять под контроль чувства и на следующей паре вести себя так, будто они с Иваизуми не осквернили учительский стол. Будто всё произошедшее — лишь влажный сон одинокого извращенца, коим Ойкава себя чувствовал.       На этот период у него запланировано всего две встречи с постоянными клиентами. Остальное время Ойкава мог потратить на разбор вещей, большинство из которых всё ещё находились в коробках, на встречу со старыми друзьями и на чтение любимых книг, которые лучше любого психолога промывали мозги. Он даже иногда советовал своим клиентам больше читать, чтобы снять стресс, разнообразить заезженную реальность и при ряде других проблем. Многим правда это помогало. И люди с удовольствием продолжали к нему ходить, получая желаемое от этих встреч.       Ойкава только проводил девушку, которая ходила к нему на приемы больше двух лет, как ему позвонили с неизвестного номера.       — Алло.       — Здравствуйте, Ойкава-сан?       Голос Ойкаве был незнаком, но явно принадлежал молодому человеку. Не Иваизуми. Прогнав неуместное разочарование, он бодро ответил:       — Да, это я. Здравствуйте.       — Мне ваш номер дал знакомый, который ходил к вам на психологические консультации. Можно к вам попасть на прием?       — Конечно, — Ойкава вернулся в кабинет, единственное помещение, где всё было разобрано и стояло на своих местах. Взяв ежедневник, открыл его, готовый внести нового клиента в свое расписание. — Когда бы вы хотели прийти?       — Как можно скорее. Моя проблема не терпит отлагательств.       По голосу, в котором слышалась то ли насмешка, то ли просто веселье, Ойкава бы никогда не сказал, что человеку нужна помощь. Но у каждого свои проблемы, и переживают люди их по-разному.       — Хорошо. Я могу принять вас завтра. В двенадцать дня. Я принимаю на дому. Если вас это не смущает, то я пришлю вам адрес.       — О, это отлично. Тогда до завтра, Ойкава-сан.       Попрощавшись, Ойкава убрал телефон, делая пометки в блокноте. Глупо отказываться от нового клиента, хоть до Нового года оставалось всего пару дней. Тем более, у него не имелось никаких грандиозных планов. Он собирался встречать новый год в одиночестве, хоть Куроо и приглашал его к ним в бар, где будет проходить закрытая вечеринка для своих. Но Ойкава предпочел остаться дома, ещё не до конца отойдя от Рождества, которое провел в компании друзей.       К приходу нового клиента Ойкава навёл идеальный порядок в прихожей и кабинете. Не стоило показывать некую расхлябанность, присущую Ойкаве. Врач должен вызывать доверие, выглядеть надёжным. А беспорядок в доме вызовет у клиента совсем иные ассоциации.       Уже направляясь к двери, чтобы впустить пришедшего, Ойкава понял, что не узнал имени молодого человека. Но беспокоиться не стал. Через пару секунд они познакомятся лично, наладят контакт, а после пройдут в кабинет, где парень расскажет о своих проблемах.       Глянув в зеркало, висящее в прихожей, Ойкава непринуждённо улыбнулся и открыл дверь.       — Добрый де… Ива-кун?       На пороге стоял Иваизуми. Мрачный, смотрящий на него исподлобья, со сдвинутыми к переносице бровями. Захотелось скользнуть пальцами по его лицу, убрать эту хмурость, заставить улыбнуться. Но Ойкава сразу же одернул себя. У него на это нет права. После всего произошедшего ему даже разговаривать с Иваизуми не стоило.       — Здравствуйте, Ойкава-сан. Впустите?       Ойкава сильнее сжал ручку двери, изо всех сил удерживая себя от глупостей. Ему очень хотелось пригласить Иваизуми, пообщаться с ним, узнать получше. Но он старше, опытнее, он должен защитить их обоих. Иваизуми от неприятностей и грязных слухов, себя — от разбитого сердца.       — Ива-кун, все вопросы мы сможем обсудить в университете. А сейчас ко мне придёт человек на прием.       Иваизуми тихо хмыкнул, дёрнув уголком губ в намеке на усмешку.       — Вот я и пришел. А вы не пускаете.       — Ты? — Ойкава растерялся. Да, его новый пациент не представился. Но звонил ему определенно не Иваизуми.       — Да. Меня записал друг.       — Вот как…       Но даже узнав, что Иваизуми пришел на прием, Ойкава не спешил его впускать. Это опасно. Это неправильно после произошедшего.       — Ойкава-сан, о вас говорили как о хорошем специалисте, но, кажется, будто вам не хватает профессионализма.       Ойкава до побеления пальцев сжал ручку, медленно отпустил её и распахнул двери шире. Бесшумно выдохнув, он вернул на лицо стекшую при виде Иваизуми улыбку, приглашая его войти. Грубо и нечестно оскорблять его профессиональные навыки. Но Ойкава понимал — заслужил.       — Проходите, Иваизуми-кун, — указав в сторону кабинета, он закрыл дверь и пошел следом. — Присаживайтесь. Устраивайтесь так, как вам будет удобно.       Ойкава не стал покупать кушетку для пациентов, слишком мало места, но приобрел безумно удобное кресло, в котором можно устроиться гораздо комфортнее, чем на самой мягкой кровати. Дождавшись, когда Иваизуми усядется, Ойкава присел в кресло напротив, взяв рабочий блокнот для записей. Открыв новую страницу, записал имя и возраст пациента, после чего перевел на него взгляд. Иваизуми выглядел спокойным, расслабленным. Мрачность не сошла с его лица, но сидел тот в раскрытой позе, немного съехав на сиденье вниз.       — Расскажите, что привело вас ко мне, Иваизуми-кун? — мягко поинтересовавшись, стараясь воспринимать Иваизуми как обычного пациента, с которым их ничего не связывает, Ойкава посмотрел в глаза. Стоило сразу наладить контакт, показать, что ему не всё равно на чужие проблемы, заставить этим довериться, открыться.       — Я влюбился в человека, который старше меня, — Иваизуми тихо хмыкнул, хоть взгляд его оставался серьезным.       Ойкава ожидал, что тот продолжит, но за этим громким заявлением не последовало ничего. Стараясь игнорировать собственное, громко бьющееся сердце, он подтолкнул к дальнейшим откровениям наводящим вопросом.       — Вас беспокоит ваша разница в возрасте?       — Меня? Нет, — Иваизуми выпрямился в кресле, впиваясь пальцами в подлокотники. — Меня не волнует, что он старше. Что мы одного пола. Что он мой преподаватель. Да, изначально мне показалось странным, что я запал на препода. Подумал, что это из-за смазливого лица. Казалось, скоро эта симпатия, ни чем не подпитанная, сойдёт на нет. Я ошибся.       Ойкава замер, жадно слушая чужое откровение, касающееся его. Он запрещал своему глупому сердцу радоваться этим словам, но не мог ничего поделать.       — Я стал замечать, что с интересом слушаю его лекции, ведь то, как он горит своим предметом, чертовски заразно. У него взгляд сияет, когда он рассказывает новую тему. И голос становится немного ниже, чем обычно. Обволакивает, пленяет.       Ойкава бесшумно выдохнул, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид. Он никогда за собой такого не замечал, а Иваизуми обратил внимание. От этого стало тепло-тепло. И больно. Он всё ещё взрослый, он всё ещё ответственный человек. Он не должен поддаваться.       — Никогда бы не подумал, что взрослый мужчина может быть чертовски милым и обворожительным. Когда он искренне смеётся, когда поправляет очки или челку, лезущую в глаза, — это охренительно мило, — Иваизуми перестал хмуриться, черты его лица разгладились, взгляд смягчился. — Ещё я заметил, что он трудоголик. Полностью отдается своему делу. Человек, который реально работает по призванию. Это вызывает уважение. Восхищение.       Ойкава ощутил, как у него начали гореть щёки, и понадеялся, что румянец не слишком яркий, не слишком заметный.       — Я совру, если скажу, что не считаю его привлекательным в физическом плане. Он чертовски горяч. И первое время все мои мысли были направлены лишь на то, что бы я хотел сделать с этим человеком. Но вскоре я понял, что не только трахаться с ним хочу. Здорово было бы ходить с ним на свидания, смотреть вместе какие-нибудь глупые фильмы и обсирать игру актеров. Вместе готовить, по выходным наводить уборку, ругаясь из-за незначительных мелочей.       Ойкава сжал губы в тонкую линию, с трудом сохраняя зрительный контакт. Ему тяжело всё это слушать, как ножом по сердцу. Но Иваизуми продолжал говорить, задевая струны его души и расшатывая решительность.       — Уверен, мне бы частенько пришлось слушать его бурчание и исполнять капризы. Но даже этого я хочу. Скажите, Ойкава-сан, разве это обычное мимолётное увлечение?       — Ты молод, Иваизуми-кун, — Ойкава кашлянул, прочищая горло. Казалось, в глотке застрял здоровенный ком, мешающий говорить. — Сейчас тебе кажется, что чувства настоящие, сильные, но через некоторое время всё может измениться.       — Хотите сказать, что я ветреный? Непостоянный? — Иваизуми фыркнул и не стал дожидаться ответа. — Это тупо, привязывать личные качества к возрасту. Если человек серьёзно относится к отношениям, он это делает в любом возрасте. Будто нет пожилых бабников.       Ойкава не мог оспорить это. А чувства Иваизуми он и не хотел оспаривать, но боялся отпустить себя, довериться молодому парню, который мог через время пожалеть о сделанном выборе.       — Скажи, Ойкава, ты боишься, что я брошу тебя через месяц?       Ойкава никак не среагировал на отсутствие уважительного обращения. Отвёл взгляд, не находя в себе сил признаться в правдивости чужих слов.       — А вдруг меня бросишь ты? Вдруг мы оба поймём, что не подходим друг другу? Ты же понимаешь, что в отношениях два человека. Оба рискуют своими чувствами. Так почему я не боюсь рискнуть, а ты испугался? Только не вздумай ничего говорить про возраст.       Иваизуми снова начинал злиться, это было слышно по голосу. Ойкава заставил себя глянуть на него, наталкиваясь на тяжёлый взгляд. Но не успел и рта открыть, как тот снова заговорил:       — Если я тебе не нравлюсь, скажи мне это прямо в глаза, и я отвалю.       Такого Ойкава не мог сказать. Иваизуми играл нечестно.       — Иваизуми-кун, ты мой студент. Для нас обоих слишком рискованно заводить хоть какие-то отношения. Подумай о своем будущем.       — Всё хорошо будет с моим будущим. Осталось три месяца, Ойкава. После чего ты больше не будешь моим преподавателем. Это слабая отмазка.       Ойкава шумно вздохнул и прикрыл глаза. Сердце в груди сходило с ума. Впервые за долгие годы ему так сильно понравился мужчина. Но он искал отговорки, чтобы не заводить с ним серьезных отношений. И даже себе не мог до конца объяснить, почему это делает.       — Ойкава.       От тихого, немного хрипловатого голоса Ойкава вздрогнул, открывая глаза. Иваизуми бесшумно к нему подобрался, нависая сверху и опираясь на подлокотники его кресла.       — Хватит думать, заморачиваться. Просто ответь мне. Я тебе нравлюсь?       — Нравишься, Ива-чан, — чуть слышно ответив, неотрывно смотря в глаза, Ойкава сам потянулся ближе и коснулся губами губ. Но Иваизуми удивил. Хмыкнув, тот отстранился.       — Никаких поцелуев и приставаний до первого свидания. Ты такой развратник, Пошлокава, ужас.       — Ива-чан!       Иваизуми засмеялся, от чего у Ойкавы внутри всё сжалось, таким приятным был его смех. Широко улыбаясь, он тепло смотрел на своего молодого человека, понимая — ради такого стоит и рискнуть.       — Тогда скорее веди меня на свидание, Ива-чан, — капризно проговорив, Ойкава закрыл и убрал блокнот, желая отправиться на свидание прямо сейчас.       ***       Любил ли Куроо свою работу? Неа. Он её просто обожал. Новый вечер — новая история. Почему-то люди всегда откровенничали с ним, делясь тайнами, желаниями и рассказывая истории из жизни, достойные экранизации. Куроо наливал выпивку, привычно скалился и внимательно слушал, вставляя удачные комментарии. Он старался подбодрить посетителей, если им это нужно. Поддерживал шутки, развивая их. Задавал наводящие вопросы, давая понять — ему интересно. Но никогда не вмешивался и не навязывал своё мнение. Ойкава как-то сказал, что Куроо можно работать психологом и зарабатывать на этом хорошие деньги. Но его устраивал их с Бокуто бар, ставший вторым домом, где каждый третий посетитель стал близким другом.       Гейская тусовка в их районе небольшая, поэтому посетители все знакомые. Редко к ним заходили залётные, но если новички попадались, то вскоре и они становились постоянными гостями. Ацуму был одним из таких. В первый раз тот пришел в компании студентов, которые приняли их бар за обычный, но очень скоро поняли свою ошибку. Громко хохоча и несмешно, пошло шутя, они свалили. Зато Ацуму пришел к ним один уже на следующий вечер. И если сначала он просто сидел за барной стойкой и тянул коктейль, поглядывая по сторонам, то вскоре разговорился. Рассказал, что является студентом спортивного института, играет в волейбол и живёт в общежитии. Приехал из другой префектуры, где остались семья и брат-близнец, расставание с которым давалось очень тяжело, хоть он никогда этого не скажет брату. Настоящих друзей Ацуму так и не смог завести, только приятелей, которым не признаешься в своей сексуальной ориентации. Так что вскоре Куроо стал для Ацуму семпаем, которому он мог рассказать что угодно, при этом хорошо проведя время в приятной обстановке.       Увидев Ацуму, который вошёл в бар, Куроо удивлённо выгнул бровь. Тот поспешно прошел к стойке, уселся на стул и с глухим звуком опустился головой на начищенную поверхность.       — Не ожидал тебя увидеть, Цуму-кун. Ты же говорил, что на каникулах поедешь домой.       Ацуму приглушённо простонал и поднял взгляд, в котором смешалось дохренища эмоций. Паника, растерянность, страх… Куроо понадеялся, что ему только кажется. Потянувшись к шейкеру, он начал готовить любимый коктейль Ацуму, желая хоть как-то его подбодрить.       — Я и поехал. Но сделал такую глупость. Такую глупость, — запустив ладони в крашеные пряди, Ацуму потянул их, вновь застонав.       Куроо не давил, не торопил. Знал, Ацуму расскажет, что случилось, когда будет готов. Не прогадал.       — Я переспал с Саму. Пиздец. Мы все собрались в родительском доме, классно провели вечер. Спать нас отправили в нашу детскую комнату. Я даже не помню из-за чего, но мы начали потасовку. Для нас это привычно, — Ацуму говорил быстро, сумбурно, невидящим взглядом смотря перед собой. И продолжал мучить многострадальные волосы. — Я не знаю, как так вышло, что наша возня привела сначала к поцелую, а потом… Черт.       Куроо являлся человеком широких взглядов. Если всё по обоюдному согласию, то ему совсем неважно, кто с кем спит. Даже если это братья. Даже если близнецы.       — А чего ты убиваешься, Цуму-кун? Не понравилось?       Ацуму вскинулся, щеки его раскраснелись, а взгляд чуть затуманился.       — Шутишь? Это был самый лучший секс в моей жизни. Я грёбаный извращенец. Давно думал о Саму в таком ключе. Понимал, что неправильно. И сдерживал эти желания. А какого черта он натворил?       Куроо кривовато улыбнулся, подвигая Ацуму коктейль.       — Может, он тоже дрочил на твой светлый лик.       — Саму? Пфф. Он, наверное, просто в очередной раз пошел на поводу у моих желаний, — Ацуму застонал, после придвигая к себе коктейль и через трубочку разом выпивая половину. — Я, как какой-то преступник, ночью сбежал из дома. И вернулся сюда.       — Так вы не обсудили с ним произошедшее?       — Неа. Я вообще не представляю, как смотреть ему в глаза. А родителям?       — Ну, думаю, родителям о таком знать не обязательно.       Ацуму активно закивал и высосал остатки коктейля, лишь чудом не подавившись.       — Повторить?       — Ага.       — Что планируешь делать?       — Ну, буду жить здесь и надеяться на то, что у Саму случится амнезия и он обо всем забудет. Иначе мы с ним больше никогда не увидимся.       Куроо тихо хмыкнул, кидая взгляд на входную дверь, возле которой мялся незнакомый парень. Хотя незнакомым его сложно назвать.       — Это вряд ли, Цуму-кун. Если меня не обманывают глаза, то твой брат сейчас топчется у входа.       — Быть не может, — Ацуму так резко обернулся, что чуть не свалился с высокого барного стула. — Саму…       Саму, как назвал парня Ацуму, решительно двинулся к барной стойке, сразу же хватая Ацуму за шкирку и сдергивая со стула.       — Вот ты и попался, засранец.       — Но как?       — Сам же мне весь чат засрал рассказами об этом баре.       — Эй, ребятки, если нужно поговорить, подраться или ещё чего, — Куроо поиграл бровями, доставая ключи от небольшой комнаты, которая была предназначена для клиентов, не способных самостоятельно покинуть бар. — Валите в комнату и там разбирайтесь.       Саму серьезно глянул и кивнул, принимая ключи, после чего потянул побледневшего Ацуму в указанном направлении. Куроо довольно улыбнулся. Что-то подсказывало ему, что Саму проделал такое большое расстояние совсем не для ссоры.