Скошенные цветы

      Холли причесывалась перед зеркалом. Уилл, давно собравшийся, переминался у порога. Ну что ж, подождет. Холли взмахнула пуховкой, потом с аппетитом накрасила губы.       Как же ей все это нравилось — подчеркивать природную красоту, ловить восхищенные взгляды, дышать полнотой жизни. Будто в вены влили новую кровь. Она привыкла ходить, вскинув голову, упругой походкой, значительно улыбалась мужчинам и уже ничего не стеснялась в постели. Лайнелл дал ей ощутить, что она прекрасна и достойна любого удовольствия.       Да, она успела немного забыть, что он непостоянен, и его измена причинила ей боль. Но потом она не раз хвалила себя за рассудительность — и Ленор за то, что удержала от опрометчивых слов и поступков. Такого лета еще не было в ее жизни — и может, не будет.       На столе сейчас стояла розоватая раковина, которую они с Лайнеллом нашли во время ночного купания. На шее Уилла болтался кулон — кусочек какого-то грубого камня, кроваво-красный, формой напоминающий сердце. Холли решила, будет весьма символично, если она после волшебных ночей с Лайнеллом отдаст Уиллу точную копию его жалкого сердечка. А в сумочке лежал рисунок Лайнелла — однажды, когда Холли отпросилась у хозяев, он завел ее в сарай, надел на голову большой венок и изобразил обнаженной.       Однажды Уилл должен найти этот рисунок. Но сейчас еще рано.       Сегодня они отправились на выставку одного их преподавателя, мистера Честера, который в этом году ушел на покой. Его никогда особенно не ценили как художника, но к студентам он был очень добр, и они поддерживали его, посещая его выставки — это стало традицией многих поколений.       На выставке, конечно, тут же столкнулись с половиной знакомых во всем городе. Ленор, мило болтавшая с мистером Честером, еще издали приветливо помахала ручкой. Тут же подскочила Шеби, притащившая на выставку своего ухажера — того самого бывшего жениха Эстер. Холли до сих пор не понимала, как могли сойтись два человека из разных миров, между которыми, казалось, совершенно не было общего. Шеби уверяла, что Чарли просто позаботился о ней по доброте душевной, и за это она его полюбила. Это было похоже на правду, а еще, возможно, он искал кого-то, кто ничем не напоминал бы бывшую невесту. Уилл как-то обронил наедине, что "Эстер была совсем другая". Шеби, даже получив работу художницы в типографии, выглядела немногим лучше, чем на первом курсе, и меньше всего напоминала леди.       Из-за нее Уилл и Чарли сталкивались довольно часто, обоим было заметно неловко, но оба предпочитали делать вид, что незнакомы, и ничего не поясняли девушке. Холли не представляла, как Чарли терпит дружбу Шеби с его давним врагам. Тем более, Шеби пыталась помочь Уиллу — например, наконец-то объяснила, какие ошибки он допускает в рисунках, да еще в типографию протаскивала, но его не взяли.       Итак, они четверо и подошедшая Ленор стояли и обсуждали, в какое бы кафе пойти, когда Холли невольно оглянулась на звуки знакомого голоса. По лестнице расслабленной походкой спускался Лайнелл — прямо к ним. Кивнув Холли и Шеби, он приложился к ручке Ленор. Невольно кольнула ревность: вспомнилось, как в начале романа Лайнелл намекнул, будто был ее любовником. Когда Холли, внутренне дрожа, рассказала Ленор об этом, та хохотала, наверное, пару минут. Только отдышавшись, проговорила:       — Ну если считать любовником каждого, кто однажды провожает после вечеринки и удостаивается поцелуя в щеку... Видимо, он путает мечты и реальность.       Ну что ж, при Уилле пусть Лайнелл лучше ухаживает за Ленор. Она как раз предложила:       — Может, отправимся в "Синюю птицу"? Я слышала, там в кои-то веки появилось приличное вино.       "Синюю птицу" молодые художники и актеры очень любили за то, что гостеприимный хозяин мог угостить и в долг. Правда, угощение часто было скверным, но доброта подслащает все. Да и за порядком в зале здесь следили очень вяло.       ...Для всех их прокуренный полумрак и странные нравы этого заведения были привычны — кроме Чарли, разумеется. Тот старался держаться непринужденно, но все же пару раз едва не разинул рот при виде актрисы, очень вольно любезничающей с двумя парнями. Шеби тоже покраснела и несколько раз тронула его за плечо, прежде чем он встряхнулся.       — Надо привыкать, если собираетесь жениться на художнице. У нас не монастырь, — заметил Лайнелл и протянул руку Холли. — Музыка. Потанцуешь со мной?       Она нарочито посмотрела на Уилла, он кивнул, она поднялась. Мелодия была медленной, нежной и чувственной, от прикосновений Лайнелла, его жаркого дыхания тело охватила истома, оно обмякло и всецело подчинялось движениям партнера. Не сразу Холли поняла, что рука Лайнелла слишком уж низко лежит у нее на пояснице. Покраснев, она отступила и убрала его ладонь. К счастью, Ленор как раз отвлекала Уилла разговором. Лайнелл снова стал привлекать Холли к себе. Пришлось прошептать:       — Не надо.       — Я думал, мы с тобой насладимся танцем, — он насмешливо посмотрел ей в лицо.       — Мне не нравится твой взгляд. Ты же помнишь, что я тебе говорила. Он пока ничего не должен знать.       — Как хочешь, — Лайнелл небрежно закружил ее, после чего отвел на место. Холли спешно выпила вина, чувствуя, как колотится сердце. Внезапно она скривилась от гадкого и очень знакомого запаха. Остальные за столом тоже сморщились и завертели головами. И Холли окаменела: в зал вошел тот самый бродяга, которого они видели зимой.       — Что ему опять надо... — пробормотал Уилл. Бродяга, должно быть, заметил его взгляд и шагнул прямо к их столику. Чарли накрыл руку Шеби своей и чуть приподнялся, сама Шеби пролепетала:       — Вы голодны?       — Я не приму пищи от язычников, — ответил бродяга, мрачно глядя на них всех. — Не надо мне хлеба от неисправимых грешников.       — А зачем тогда пришел? — сорвался Уилл. — Понравилось в прошлый раз, еще хочешь?       — В прошлый раз ты доказал только, что у тебя большие кулаки и ни капли совести. Ты не способен ничего понять. Тебе только хочется, чтобы тебе не мешали грешить. Как и всем вам. Все вы здесь — блудники и убийцы. Вы убиваете души людей, губите их соблазном.       — Позвольте, — вмешался Чарли. — Вы говорите это, совершенно не зная никого из нас. Может, среди нас есть и честные люди.       — Тогда что вы делаете среди этой скверны, среди этих безбожников? Бегите отсюда!       Ленор, с самого начала разговора застывшая с бокалом в руке, откинулась на спинку стула и так смотрела на бродягу, будто пыталась запомнить его лицо.       К их столику наконец соизволил подойти сонный вышибала, сгреб бродягу за широт и выволок прочь.       — Это прямо-таки живая легенда, — Лайнелл невозмутимо налил себе вина. — Вроде он когда-то был школьный учителем, но очень уж озабоченным падением нравов. Предлагал всякие проекты: как сортировать учеников, к примеру, выбраковывая неисправимых...       Уилл фыркнул. Лайнелл продолжал:       — Выступал за публичный позор для блудников и пьяниц, да и сам пытался подавать пример. Следил за соседями, устраивал разоблачения во дворах, но только вот люди почему-то возмущались не грешниками, а им самим, и возмущались до того, что не один раз побили. Однако наука ему оказалась не впрок, и он решил идти войной на то, что называл "оплотами порока". Театры, выставки, кинозал вот пытался поджечь... Его арестовали, но в тюрьму не отправили: доктора определили, что он свихнулся. Я не знаю, почему его выпустили. Время от времени его снова забирают, а потом отпускают, и он снова шатается по городу.       — Ужасная история, — пробормотала Шеби.       — Ужасно было бы, если бы таких, как этот ханжа, слушали, — оборвал ее Уилл. — Им только дай волю — любого насмерть запорют ради своих дурацких правил.       Чарли чуть изменился в лице и негромко сказал:       — Позвольте с вами отчасти не согласиться. Иногда правила необходимы — например, чтобы решить конфликт интересов. Или чтобы сильный не подавлял слабого.       Холли не удержалась от довольной улыбки.       — Чарльз прав. Если бы не правила, в школе меня бы совсем заклевали.       — А сейчас, будь власть у таких, как этот тип, нас с тобой точно заклевали бы за то, что мы не венчаны, — ответил ей Уилл довольно холодно. Холли покраснела: ей очень не нравилось, если он позволял себе такой тон. Она посмотрела на Ленор, будто та могла подсказать ей, как ответить, но тут снова заговорил Лайнелл:       — Я поддерживаю Уилла, он прав. Да, ханжи навыдумывали правил, чтобы давить — и знаете, кого? Тех, кто по-настоящему силен и может брать, что ему вздумается. Не все на это способны. Большинство только ноет и завидует, а если каким-то чудом дорвется до власти, первым делом придумывает, как бы себя обезопасить да отомстить тем, от кого натерпелся, пока был грязью под ногами. Но он не может скрыть от себя, что грязью так и остался, ему страшно, что однажды он потеряет власть и снова станет уязвим. И вот он душит все, в чем видит опасность.       Он говорил с обычной насмешливой улыбкой, развалившись на стуле, и Холли леденела, понимая: он не рисуется, он искренен сейчас.       — Гадости ты говоришь, — проворчала Шеби. — Причем жестокие. Я не верю, что все делится именно так. В людях же есть порядочность и жалость.       — Жалость, пожалуй, есть. И этим пользуются слабаки, чтобы их все-таки не раздавили. А порядочность...       — Она хороша, пока не проголодаешься как следует, — закончил за него Уилл. Лайнелл похлопал его по плечу.       Холли почувствовала, что у нее мутится в голове. Она не знала, каким чудом смогла встать из-за стола, и, быстро идя к выходу, не чувствовала под собой ног.       Она сама пока не осознавала, что такое произошло, но была как будто оглушена; вокруг все плыло, в голове не было ни единой мысли. Присев на подоконник в дамской комнате, Холли резко втянула воздух, провела рукой по лицу. Ей захотелось плакать, но никак не получалось. И тут вошла Ленор, села рядом, обняла.       — Шеби тоже хотела пойти, я ее еле отговорила. Этих троих лучше не оставлять без присмотра.       — Это... невероятно... — только и смогла выговорить Холли.       — Если ты про взгляды Лайнелла, то я не очень удивлена. Но знаешь, я не думаю, что он и тебя считает слабой.       Холли помассировала виски. К кому относились слова Лайнелла, она не успела задуматься, и хотя они звучали жестоко, но нет, не это поразило ее.       — Я не хочу, чтобы он соглашался с Уиллом. Поддерживал его. Зачем Лайнелл согласился с ним?       — Наверное, потому что разделяет его мнение. Так бывает, иногда соперниками оказываются люди очень похожие.       — Похожие? — Холли тряхнула головой: она не видела никакого сходства непостоянного, но романтичного и яркого Лайнелла с серым, примитивным Уиллом.       — Конечно, это только мое мнение. Но по-моему, это одного поля ягоды.       — И поэтому Лайнелл предал меня? — Холли наконец поняла, какое слово вертится на языке. — Он ведь знает, как я ненавижу Уилла, знает, что тот со мной сделал — но на это плевать, главное, они думают одинаково?       — Боюсь, именно так. Некоторым людям слишком уж важна независимость. Может, конечно, тебя он тоже не хочет терять. Если это так, он объяснится. Или, по крайней мере, не отпустит тебя.       — Я не смогу смотреть на него, как раньше, — прошептала Холли после паузы. — Видеть его, говорить с ним... Он мне стал так же противен, как Уилл.       Пока по-прежнему не было больно, но при одной мысли о новой встрече с Лайнеллом начинало тошнить.       — Поезжай сейчас домой. Отдохни, побудь одна. Подумай. Звони мне, хорошо?       — Дай руку. У меня голова кружится.       Кое-как, нетвердыми шагами Холли добралась до зала, чтобы попрощаться с остальными. Войдя, они с Ленор застали омерзительное зрелище: Лайнелл и Уилл только что поставили стаканы, которые держали в скрещенных руках, и поцеловались. Холли схватилась за горло от отвращения. Шеби при ее приближении вскочила, Уилл обернулся.       — Все в порядке?       — Я еду домой, — пробормотала Холли. — Голова болит.       — Останься, посиди, — Лайнелл потянул Уилла за руку. — Ей лучше в тишине побыть, а ты будешь суетиться.       — Он прав, — кивнула Ленор. — Это мигрень, тут нужен покой.       Шеби стала искать в сумочке таблетку, Чарли предложил вызвать такси, но Холли, не слушая никого, поторопилась к выходу.