Скошенные цветы

      Холли уже слышала про Ленор Найтли. Она училась на третьем, кажется, курсе, ее упоминали как лучшую, самую талантливую студентку в училище. Вроде она уже даже довольно выгодно продавала что-то из своих картин.       Конечно, Холли не думала, что ее знакомство с Ленор продолжится. Пусть молодой, но состоявшейся, талантливой художнице не могла быть интересна серая зубрилка. Однако Ленор при следующих случайных встречах приветливо здоровалась, расспрашивала о делах, однажды подсела к Холли за столик.       Это выглядело довольно странно, даже, пожалуй, пугающе. С Ленор было приятно общаться, но Холли решительно не понимала, зачем человеку, стоящему выше, до кого-то снисходить. Приглядываться было бесполезно: матовые синие глаза и легкая полуулыбка Ленор скрывали чувства не хуже маски. «Да какая разница? — решила Холли в конце концов. — Хорошее знакомство не лишнее».       И в тот день она вдруг осознала, что ее дела в училище не так плохи. Кроме Ленор, с ней часто очень мило болтали Лилиан и Батшеба, которая попросила называть ее просто Шеби; что до парней, они снова не обращали на Холли внимания, и это уже можно было посчитать хорошим знаком. Единственной, кто уже открыто ненавидел Холли, была Эбби, но она после случая с чуланом совершила ошибку, закатив Лайнеллу скандал, и теперь осталась без его поддержки. Так что Эбби оставалось только бросать вокруг злющие взгляды.       Ну что ж, училище стало убежищем и отдушиной по сравнению с тем, что приходилось терпеть дома.       Холли не осмеливалась хоть как-то выражать свои чувства: ведь теперь, когда она из-за учебы не могла работать, все деньги в дом приносил Уилл. Он устроился в фирму, рисовавшую вывески, а по выходным пытался на Королевской площади продать свои рисунки и рисунки Холли. Сама она, один раз там постояв, подхватила простуду.       Денег им едва хватало. Уилл еще пытался, как он пояснял, подзаработать карточной игрой, но только проигрался, и тогда они недели две жили впроголодь — но Холли побоялась его упрекнуть, хотя, как ей казалось, Уиллу просто нравилось играть. Еще он как-то дал в долг соседу, и тот не вернул, а однажды занял сам и тоже не возвращал — как говорил потом, просто забыл — пока его не избили.       Порой он удивлял Холли тем, что вел себя, как мальчишка: гонял с подростками мяч, хрустел в кино жареной кукурузой, гоготал над пошлыми или глупыми шутками, передразнивал за глаза соседей и босса, да и саму Холли так и норовил уколоть за ее серьезность и ответственность. Особенно громко он хохотал, когда она в первый раз села выполнять то, что в училище задали на дом.       — Ты понимаешь, что будешь там такая одна?       Ошибся: по крайней мере на их курсе Шеби и Нокс домашнее задание делали, да и Ленор призналась, что занимается регулярно. Не стоит, сказала она, полагаться только на свое чутье.       Еще Уилл порой приводил домой каких-то людей, которых Холли видела впервые — как правило, он тоже — потому что «им надо где-нибудь переночевать». Впрочем, в их присутствии был хотя бы тот плюс, что он не лез к ней при посторонних.       Еще как-то он признался, что раньше любил на крышах наблюдать закат, и предложил Холли однажды сделать это. Когда они влезли на чердак, наткнулись, к ужасу Холли, на полуразложившегося голубя, которого Уилл отодвинул в сторону носком ботинка (Холли едва не стошнило при мысли о том, как она будет в следующий раз мыть обувь). На крыше у нее закружилась голова, и им пришлось вернуться.       Уилл обожал пиво, много курил, еле сдерживал зевоту, когда Холли читала вслух, и сам не взял при ней в руки ни одной книжки. Поездил он, правда, много, знал довольно историй и рассказывал их с живостью. У Холли не всегда было настроение его слушать, однако и тут приходилось притворяться.       Но одну историю она выслушала с немалым интересом. Больше того, сама попросила ее рассказать.       Однажды в воскресение Холли проснулась рано, еще до рассвета. За окном стучал в окна дождь, прозвенел и прогромыхал первый трамвай. Лицо спящего Уилла дернулось, и он пробормотал:       — Эстер…       У Холли перехватило дыхание. Да, близость с Уиллом была отвратительной. Да, она давно уяснила для себя крайне оскорбительный факт: Уилл нисколько не любит ее. Он не смотрел, как влюбленный, не говорил с ней, как влюбленный — она ведь наблюдала за одноклассниками и хорошо знала повадки влюбившихся. И все же мысль, что она у него не одна, поразила до глубины души. Холли не хотела еще и такого унижения — даже для этого жалкого животного быть одной из многих. Ей захотелось прямо сейчас разбудить его пощечинами и прокричать в лицо все, что она думает о нем и его шлюхе, но, конечно, разум возобладал и Холли сдержалась. Ей удалось дождаться завтрака, но тогда уж кусок не полез в горло, и она все-таки спросила, отодвинув гренки:       — Кто такая Эстер? Ты звал ее во сне.       Холли задала вопрос максимально непринужденно, но бросила на Уилла быстрый взгляд. Он не испугался, но погрустнел: плечи опустились, лоб перерезала тяжелая морщина. Потом подпер рукой подбородок и какое-то время молчал. Наконец заговорил:       — Три года назад я жил в Уайтривер — на западе, знаешь?       Холли нетерпеливо кивнула. У него стал странный взгляд — будто ушедший в себя.       — Там я познакомился с Эстер. Она была… — он точно что-то проглотил, потер переносицу. — У нее была, знаешь, старомодная семья… Они будто не понимали, как мир изменился! Решали за нее, как ей жить, шагу ступить не давали! Ну, мы с ней решили сбежать. Однажды вечером она поехала якобы к подруге, а на самом деле — на вокзал, и там я ждал ее. Мы сели на поезд до столицы, но… Ты слышала, что тогда случилось? Крушение поезда?       — Да, вроде что-то было в газетах, — припомнила Холли. Тогда случилась ужасная, кажется, катастрофа: поезд сошел с рельсов как раз на высоком месте. Погибших было много.       — Эстер погибла. Я выжил. После этого и осел в Клейфорде. Пострадавших отвезли туда.       — Ее тоже там похоронили? — зачем-то уточнила Холли. Уилл отошел к окну и встал спиной к ней, постукивая пальцами по стеклу.       — Нет. Я послал телеграмму в Уайтривер. Жених Эстер приехал и забрал ее, — рука Уилла чуть дрожала, голос стал очень тихим.       — У нее был жених?       — Да, родные настаивали, а она боялась спорить. Хороший парень. Ему наврали, что она его любит, и он поверил. Горевал страшно, когда приехал.       — И тебе не было стыдно, что ты увел у него невесту?       Уилл как-то тяжело вернулся за стол. Смотрел все еще перед собой. Наконец выдавил:       — Не знаю. Мне его было жалко. С другой стороны, если Эстер не любила его, счастье его все равно не ждало.       «Да ладно тебе. Ты всего лишь хотел эту Эстер, и на остальное тебе было плевать». В тот момент Холли поняла: с Уиллом ей не просто все можно. Она даже обязана вернуть ему ту боль, которую он причинял другим.       Ее особенно поразило, что он, видимо, совершенно не способен любить. Иначе разве он смог бы остаться таким, каким и был, после смерти девушки, случившейся по его вине? Или он душевно настолько толстокожий, что нет несчастья, способного его по-настоящему глубоко ранить? Он ведь, кстати, даже никогда не говорил о своей матери — получается, он и ее не любил тоже?       У Холли мурашки побежали по коже. Оставаться в полной власти этого существа, которое едва ли можно назвать человеком, в зависимости от него было просто самоубийством. Но где ей зарабатывать так, чтобы он не знал? После проигрыша Уилл стал большую часть денег отдавать Холли в распоряжение, с этого можно было бы откладывать, но совсем по чуть-чуть, да и вдруг он заметит недостачу?       Она стала думать, у кого можно узнать про подработки. Лилиан, конечно, вообще не имела понятия, откуда на свете берутся деньги — наверное, думала, они как-то сами образуются в сейфе ее папаши. Шеби, учившаяся, как и Холли, бесплатно, помогала матери делать разные сувениры на продажу и иногда, как и Уилл, продавала на Королевской площади свои рисунки. Там эти двое живо познакомились без всякого участия Холли и с тех пор немного приятельствовали. Это бы злило, если бы Шеби хоть раз была замечена в умении лгать и притворяться. В общем, Шеби была последним человеком, которого стоило бы посвящать в свои планы.       «А как насчет Ленор?» Сначала Холли разочарованно вздохнула. Ленор, видимо, тоже жила с родными. Пару раз она, выйдя из училища, садилась в красивую синюю машину, за рулем которой сидел немолодой породистый человек, еще как-то ее поджидала в вестибюле девушка явно постарше, с которой они обнялись, как сестры. Вряд ли Ленор приходилось зарабатывать самой, но явно она была более толковой, чем Шеби и Лилиан. Поэтому на следующий день, встретив Ленор в столовой, Холли, волнуясь, почти сразу выпалила:       — Ты не знаешь, как можно заработать… Чтобы дома не знали?       Ленор внимательно на нее посмотрела своими матовыми глазами и улыбнулась привычной полуулыбкой. Чуть сдвинула изящные брови.       — Давай так: после занятий пойдем сегодня ко мне домой. Посмотрю твои рисунки, и вместе придумаем что-нибудь.       …К удивлению Холли, Ленор жила одна, в маленькой квартирке, обставленной недорого, но уютно и с большим вкусом. Тут, может, и не было идеального порядка — рисунки, например, лежали где попало, а оставшееся свободное место занимали книги и довольно необычные куклы в старинных нарядах и выкройки. Но чувствовалось, что хозяйке нравится тут жить, здесь она может и отдохнуть, и как следует поработать. От пледа в мягком кресле, от занавесок теплого оттенка, от диванчика так и веяло негой. И еще с кухни очень вкусно пахло — корицей, апельсином и ванилью.       — Раз уж ты просишь меня об услуге, то должна помочь и мне, — улыбнулась Ленор лукаво. — Если я в одиночку съем все апельсиновые пирожные, которые вчера приготовила, то не влезу ни в одно платье! Кстати, кажется, ты чем-то удивлена?       — Я думала… — Холли растерялась. — Думала, ты живешь с родителями.       Ленор чуть приподняла брови, потом коротко рассмеялась.       — А! Нет, нет. Мои родители и сестра живут в Суомпинге — это совсем недалеко от столицы, час на поезде. А ты могла видеть моего мужчину или его дочь.       Глаза у Холли лезли на лоб, но она, как обычно, предпочла промолчать. Это все не ее дело, она хотела только найти подработку. Пирожные оказались совершенно невероятными, таяли во рту. Ленор, кажется, была довольна, что Холли они понравились. После чая она долго и внимательно рассматривала рисунки Холли.       — Прости, конечно, но у тебя много ошибок. Жир топорщится, штриховка не передает светотень…       Холли прикусила губу. Проклятый Уилл! Ей теперь постоянно говорили об ошибках, а ведь это он ставил ей руку. Ленор внимательно следила за ее лицом, потом погладила по руке.       — Ничего. Все это поправимо, ты всему научишься. Давай-ка займемся этим прямо сейчас. Попробуй нарисовать мужское тело. Плечи, спина, ягодицы, бедра. И на нем должно быть много шрамов.       — А подработка?       — Это и будет твоя подработка.