Бесы в Аду будут встречать его как родного. С аплодисментами и пиром. Да здравствует король!
***
Лицо и тело Люцифера изувечены еще больше. Ему тяжело дышать и передвигаться на своих двоих, зато моральная боль пока отступила на второй план. Маль же не чувствует левую ладонь, будто по ней каток проехался, а раны, которые все же нанес Люци, до сих пор кровоточат и неприятно саднят кожу. Единственное, что смог Бонт, застыв в шоке, — набрать сестре, провопив что-то несвязное в трубку. А Ости, как истинная Сатана в юбке, уволокла Маля за шкирку от полуживого Люцифера домой, не слушая никаких уговоров. — Надеюсь, ты не собираешься стучать? — спрашивает Ости, достав аптечку. — Я что, совсем на еблана похож? Ай, — вскрикивает Такер, когда сестрица прикладывает спирт к рассечённой брови. — Сильно больно? — Ости стирает кровоподтеки с лица и шеи Маля ватным диском, изредка дуя на ранки. — А ты, блядь, как думаешь? — Слушай, а ты что хотел? Я удивлена, что он тебе раньше ебальник не снес. Так нельзя, братец. Пусть она и блядина, но должна же ваша мужская солидарность как-то работать. Представь, как он себя чувствует. — Да понимаю я, но мы не были ни друзьями, ни приятелями. Я не обязан перед ним отчитываться, где, кого и когда трахаю, — Маль шипит от боли, но продолжает, — В принципе, он парень-то неплохой, но понял я это поздновато. — Ну, не маленькие мальчики, решите. — Он не разговаривает, он сразу бьет, леший, блядь, с ебической силой, между прочим. — Не за просто так, так что не выебывайся, свою «честь» ты отстоял, — Ости заталкивает в нос Такера ватный тампон и ударяет по плечу, как бы завершая работу. — А можно как-то понежнее? — Еще чего хочешь? Готово, теперь твое лицо даже похоже на мужественное, а не будто двадцать три дня провел в спа-салоне. — Ну-ка, не слышу?! Из-за виниров ты шепелявишь. — В следующий раз я попрошу Люцифера сильнее тебя отмудохать. — Да-да, — смеётся Маль, отмахиваясь, — Ну а если серьезно, надо нормально поговорить с ним. — Дай ему время прийти в себя, потом поговорите. — А сейчас мне нужен виски. — У тебя снова цель нажраться? — У самурая нет цели, есть только путь, — ехидничает Маль, сгибаясь к нижней полке домашнего бара. В ответ Ости лишь трескает себя по лбу.***
Люцифер, несмотря на все уговоры, так и не захотел уходить из бара. А Дино ничего не оставалось, кроме как сесть рядом и ждать. Только чего — непонятно. — Долго собираешься сидеть у меня над душой? — Сколько потребуется. Буду следить, чтобы ты еще кому-нибудь стакан о башку не разбил. — Если бы ты не приперся, ничего бы не было. — Теперь я виноват? — Да, ты, Эванс. Я попросил оставить меня одного. — Ладно, все. Как получилось, так получилось. Завтра на пары, как ты собираешься идти? — Я не пойду. — Учебу тоже решил выкинуть? — Дино, отъебись. Я хочу выпить виски в тишине и спокойствии. — Ладно, хуй с тобой, Люцифер. — Вот и славно, — «демон» облокотился на стойку, выпив бокал виски, и задумывается о чем-то своем, словно прокручивает в голове какие-то события, которые явно его не радуют, судя по иногда остро очерчивающимся скулам. Но Дино больше не встревает, только молча наблюдает. — Все хорошо? — спрашивает бармен. В ответ Люцифер лишь кивает. Он все также смотрит вперёд перед собой стеклянными глазами, снова начинает рыться в памяти, доставая оттуда самые мерзкие воспоминания. Начиная от «случки» с Мими и заканчивая «разговором» с Кейт. И они обе ни в чем не виноваты. Он будто хочет наказать себя, сделать больно, думая, что заслуживает эту боль. Как только Маль въеб ему, первое воспоминание было как раз о Мими и «чудесном» сексе на тумбе в туалете. Сразу накатили тревога, стыд и чувство, будто окунули головой в унитаз. «Пиздец. Ну и нахуй я существую в этом мире?», — думает он, ухмыляясь собственным мыслям. Даже бог подшутил над ним: явившись на свет в День Дураков, он и не мог ждать другой судьбы. Но для чего в его жизни Дино? Зачем-то же он появился? Научить чему-то, наставить на путь, или ради спасения грешной души, что пока не готова спасаться? — В общем, ключи ты знаешь где, не буду тебе мешать. — Я снял квартиру, не буду больше жить в кампусе. — И когда ты собирался мне сказать? — А тебя это ебет вообще? — он наконец поворачивается в сторону Эванса, также не выпуская бокал из рук. — Да, Люцифер, ебет. Еще как. Потому что в таком состоянии ты не способен жить самостоятельно. — Сколько раз еще напомнишь? Дино, я сказал, все нормально. Отъебись, ради бога. — Люц… — Хватит, — обрывает он, — сначала Уокер, потом авария, потом ебучий Такер, следом ты и твои признания с нихуя на голом месте. Не много ли для пары недель? Я. Хочу. Побыть. ОДИН, БЛЯДЬ! — кричит он, и его глаза будто загораются алым цветом. Дино отшатывается, как от пощечины. Его рука сползает с барной стойки, на лице появляется угрюмая улыбка, а голубые глаза потухают, теряя последние остатки теплящейся тяги к жизни. Теперь в них лишь боль. — Я тебя услышал. Доброй ночи, — подождав еще немного, он так и не слышит ответа. И, чтобы не растерять последние остатки гордости, выходит вон, оглянувшись напоследок на спину, которую вряд ли теперь сможет обхватить руками, утешить и втянуть носом родной запах. Точно не сегодня. — Просто отъебитесь… — шепчет Люцифер в никуда, сглатывая комок в горле. Следом летит стакан с виски, уже седьмой по счету. Люцифер сидит в баре до поздней ночи, пока тот окончательно не пустеет и не стихает музыка, хоть как-то отвлекающая от навязчивых мыслей. Бокал за бокалом, сигарета за сигаретой, и становится легче. Все мышцы в теле расслабляются, даже боль притупляется под действием алкоголя. Хотя еще не до конца зажившие ребра дают о себе знать. Но ему плевать, перед глазами стоит отчетливый лик Дино, будто надзиратель, считающий каждую каплю выпитого спиртного. — Да сука! Выползи ты уже из моей головы, — шипит Люцифер, моргая много-много раз подряд. — Эй, друг. Мы закрываемся, тебе вызвать такси? — Нет, не нужно. Спасибо, — Люцифер оставляет чаевые и, отсалютовав бармену, встает со стула, улыбаясь тому, насколько пуста и легка голова.REV 22:20 — Puscifer.
Открытые двери, свежий воздух Лос-Анджелеса, кружащий голову, сбитые в кучу мысли, но и эта ночь забудет все, что бы не произошло. Люцифер, отойдя от бара метров на триста, просто кричит, раскинув руки, чувствуя то ли свободу, то ли оковы, которыми связан, похоже, на всю оставшуюся жизнь, но сейчас ему легко. Душа поет, а сердце ведет туда, где ему хорошо. И приводит оно к дверям, за которыми сладко спит ангел-хранитель. — Люцифер? Ты какого чёрта тут? — спрашивает полусонный Дино. Люци усаживается на его кровать, задев лодыжки, но даже не пробует слезть. — Люци? — Ты мне всю плешь проел, не могу избавится от твоего запаха и голубых глаз, смотрящих в душу. Как пришел — не знаю, — он говорит в пустоту, не смотря на Дино, но улыбается как дурак. — Как ты себя чувствуешь? — Дино садится в постели, вытаскивая ноги из-под задницы Люцифера. Но он не реагирует на вопрос, резко забирается на кровать, пригвождая Дино к матрацу, и нависает сверху. — Что ты делаешь?! — В жизни нужно попробовать всё. Да, Дино? — он скалится, приближаясь к губам «соперника» на слишком опасное расстояние. Оттого-то оно и опасное, что Дино и секунды не может выдержать под таким натиском. От Люцифера пахнет прохладой, терпким виски и цитрусом, и этот запах, кажется, просачивается в каждую клеточку тела Эванса, заставляя его зажаться в углу кровати, как забитую лань, но бежать ему некуда. — Люцифер, не надо играть со мной, пожа-алуйста, — тянет он, осторожно положив ладони на грудь «демона», — Если мы начнём, я буду не в силах остановиться, и это поранит меня. Снова. Мне больно находиться рядом с тобой, но и устоять я не смогу, и это разрывает меня на куски. — Я хочу попробовать, — шепчет он прямо в губы. — Позволь мне дотронуться до тебя. — Надвигается сильнее, кусая Эванса за пухлую нежную губу, оттягивает ее и посасывает. — Я не хочу останавливаться и не хочу делать тебе больно. — Я зна-аю, — выдыхает Дино и сдается. Прыгает в кипящий омут с головой, без какого-либо желания останавливать себя. Целует его, вцепившись в шею мертвой хваткой. Без нежности, без напускной приторной сладости. С желанием, нетерпением, ведь он ждал этого много лет. Каждый раз заглядывался на эти манящие губы, и долгое время были они лишь мечтой, да и сейчас он не уверен, не сон ли это. Но чувства, разгорающиеся от адского пламени, что дарит Люцифер, говорят об обратном. Никакой это не вымысел и не сказка — это самая настоящая пугающая, но манящая реальность. Кожа Дино воспламеняется, когда губы Люцифера хаотично гуляют по влажной от испарины коже. Он то кусает, то зализывает раны, не зная, как Эвансу нравится. Проводит языком от скул до пояса, захватывая во власть соски, вызывая у Дино горловой стон. Он больше не будет спрашивать Люцифера или пытаться остановить это, больше не сможет. Эта слишком желанная добыча, чтобы от нее отказываться. Время будто замедляется. Люцифер, на удивление, не спешит, не пытается ускориться, как это было с Мими, лишь наблюдает за реакцией тела Эванса, изредка ухмыляясь, потешая свое самолюбие. — Дино-о, Ди-и-но, ангел мой, моя жизнь, мой Дино-о, — он шепчет его имя на ухо, кусая и облизывая мочку и костяшку возле линии волос. Сводит с ума лишь языком и голосом и даже не доходит до самого главного. И снова кусает, теперь спускаясь все ниже и ниже, оставляя за зубами красные следы. — Я теряю контроль. И я пиздец как хочу тебя, — Люци поднимает на Дино полные похоти глаза, остановившись у резинки белья. — Бля-я-ядь, — тянет он, взяв Люци за волосы. Дино хотел бы спросить, уверен ли Люцифер в своем решении, но боится разрушить всю атмосферу, лишь прислоняет его к своим губам снова, дав поцелуем положительный ответ. Из сумки, что лежит на подоконнике у изголовья кровати, на ощупь достает пачку презервативов, из тумбочки, выкинув все, вытаскивает смазку. Его руки дрожат, сознание то потухает, то возгорается, а на языке лишь привкус дразнящей близости. Люцифер лишает себя одежды, а с Дино стаскивает нижнее белье, выпуская наружу изголодавшийся член и стеснение Эванса. Он не пытается прикрыть себя или скрыться от лунного света, только опускает глаза при встрече с адскими зорями. Он в нетерпении, почти начинает молиться, лишь бы Люцифер не передумал. И кажется, демон похоти уже все решил за них обоих. К черту гордость, к черту постельное белье, к черту все, что произошло. Важно здесь и сейчас. Даже если потом оба пожалеют, даже если потом будет больно. Он не переворачивает его на спину, лишь поднимает бедра, закинув их на свою поясницу, и устанавливает зрительный контакт. Люцифер неопытен, он впервые ложится с мужчиной. Сначала его движения рваные, порой грубые и доставляющие боль. Он не знает, как двигаться и куда отклоняться, но Дино сам двигается ему навстречу, не сводя стыдливые, но полные радости глаза. Эванс довольствуется чем может, вопреки здравому смыслу или чему-либо еще. Раз. Два. Три. Качки становятся более уверенными, Люцифер ускоряет темп, скользя в Дино все быстрее. Теперь узкое тугое колечко полностью поглощает его на всю длину, доставляя невъебический кайф и унося обоих прямо в лапы к Асмодею. Теперь он нетерпелив, не хочет останавливаться ни на секунду, желая кончить и продолжать снова и снова, пока Эванс будет в состоянии принимать. Чувства сбивают с толку. Всё еще не проснувшийся разум Дино на грани. По всему телу проходит сладкая истома, сопровождаемая дрожью и таким же, как у Люцифера, нетерпением. Стоны мужчин заставляют проснуться соседей по обе стороны комнаты, но им плевать, они не собираются сдерживаться. Люцифер вставляет в него по окончание ствола, вцепившись в подушку ладонью, чтобы хоть как-то найти опору. А Дино боится к нему прикасаться, боится сделать больно, коснувшись еще не заживших ран, поэтому только наслаждается, сжав ягодицу «демона», пододвигая его к себе с каждой фрикцией на максимальную глубину. — Я хочу попробовать еще кое-что. Можно? — спрашивает Люцифер, задыхаясь. — Я полностью в твоей власти, — проговаривает Дино, но звук смешивается с горловым стоном от особо резкого и глубокого толчка. — Я знаю, — оскаливается Люци, выскальзывает из задницы Дино, перевернув его на живот. Одним резким движением ставит Эванса на колени и прогибает поясницу. Он берет его сзади, намотав длинные волосы на кулак. Раком Люциферу нравится куда больше, а сзади Дино сойдет и за неплохую телочку, если постараться разыграть воображение. Но он знает, с кем возлег, и не пытается сейчас этого отрицать. Он трахает Дино, наслаждается им и дарит наслаждение ему, ударяя по простате. Второй ладонью держится за шею своего персонального ангела, опрокинув голову назад, чтобы как можно глубже входить, не стесняясь в движениях. Раз. Два. Три. Шлепки плоти о плоть сводят с ума. Стоны Дино надрывистые, порой он закусывает губу и сжимается еще сильнее, заставляя Люцифера почти рычать. Он даже не предполагал, что ему будет так хорошо, но он лишь исполняет желание своего подсознания, которое и привело его к этой двери. Блядство, творившееся сейчас здесь, и не приходило к нему в голову, но приторная нега, сводящая мышцы и разливающаяся по венам мощными волнами, говорит о том, что это блядство полностью оправдано. Бесы в голове танцуют вальс. — Ты скоро? Я на ебаной грани, — шипит Люцифер, впечатав лицо Дино в матрас, надавив на затылок, и входит еще глубже, приподнявшись в коленях. Дино в ответ на хриплый вопрос Люцифера кричит. В подушку, закусив ее, чтобы заглушить сокрушительный стон. Его ладонь вцепляется в железную перекладину у изголовья кровати, а вторая сжимает ладонь Люцифера, что держит его за голову. — Сука-а, — Люцифер убирает ладонь и сжимает обе ягодицы до синяков, двигается глубоко еще пару раз и кончает, пульсируя в Дино. Когда сознание более-менее приходит в норму, он выскальзывает, оставляя «прощальный» шлепок на покрасневшей заднице и падет рядом, чтобы успокоить сбившееся дыхание. Дино начинает говорить не сразу, но улыбку подавить не может. Все также не трогает Люцифера, но их и без того тесного контакта на односпальной кровати вполне хватает. — И что это, блядь, было? — спрашивает Эванс, смотря на Люцифера. — Я соскучился, — ухмыляется «демон», — Бонт так же трахает тебя? — на вопрос Люцифера Дино широко улыбается, закатив глаза. — Не Бонт трахает меня, а я его. В роли пассива я первый раз, Люци, — отвечает Дино, не спуская глаз с предмета своего воздыхания. Ему так хочется продлить эти моменты на всю жизнь, но, увы, за окном уже почти рассвет и вся интимная, миролюбивая атмосфера этого момента разрушится, стоит солнцу только выйти из-за горизонта. — Даже так, — Люцифер оскаливается, пододвигается ближе и ласково целует Дино, выводя языком пируэты. Мягко и нежно, чувствуя языком каждый миллиметр припухлых губ. — Значит, у нас обоих это впервые, — еще один поцелуй, короткий, смазанный, но искренний. — Меня это радует, моя златовласая красавица. Если бы Дино дали выбор, какой из дней он бы проживал снова и снова, вероятно, он выбрал бы этот. Или хотя бы те пару часов после полуночи, открывшие для него новую главу в жизни. Он запоминал каждую деталь лица Люцифера, хотя видел его множество раз. Сейчас перед ним другой Люци, даже не тот, с кем он был знаком раньше. Этот улыбается, сверкая глазами, лежит голый в его постели и гладит по торсу, никуда не спеша. Больше нет никакой Уокер, не будет дней, когда Дино выставляли за дверь. Не будет больше разочарований, и Эванс надеется, что они справятся с болезнью, справятся со всеми чертовыми препятствиями и наконец оба задышат полной грудью. Они так и засыпают на односпальной кровати в обнимку, уткнувшись друг в друга носами. Люцифер крепко обнимает его, а Дино сильнее прижимается, не в силах отодвинуться даже на миллиметр. Он долго пытается не засыпать, чтобы не терять первое за долгое время счастливое воспоминание, но все же глаза сами собой закрываются, а тело расслабляется, полностью утопая в объятьях Люци.***
Утром Дино не хотел просыпаться, вернее, вылезать из-под хватки Люцифера, даже несмотря на десять отключенных будильников. Но итоговый тест сам себя не напишет, а если Эванс не явится на тренировку, Фолл пришибет его на месте. Поэтому как бы ему ни хотелось остаться в дьявольских тисках как можно дольше, он осторожно высвобождается, чтобы ненароком не разбудить и не задеть повреждённую кожу. «Лежит алмаз, ни дать ни взять». На теле остался запах. Дурманящий, напускающий в темечко уйму вчерашних чувств и воспоминаний. Так что Дино не сразу включает воду, лишь стоит с прикрытыми глазами, вспоминая касания Люцифера. Он не будет его будить, не будет препятствовать ему и просто даст отдохнуть. Позаботится, если нужно, и сделает все, лишь бы ему было комфортно. Если Люцифер в порядке — значит, и Дино автоматом тоже. Они добрую половину жизни вместе, но по-настоящему счастливым Эванс чувствует себя только сейчас. Вернувшись в комнату, он тихонько собирается, стараясь не потревожить сон возлюбленного. Ласково накрывает его простыней и целует в растрепанную макушку, улыбнувшись. Впервые за долгое время он искренне улыбается, не натягивая дежурную улыбку. Но с каждым шагом в сторону кампуса он понимает, что позволил себе дать Бонту надежду, и сам же потрахался с Люцифером при первой возможности. Возможно, ему стыдно, в каком-то роде неловко, но он не жалеет. Если бы выбор представился еще раз, он бы все равно выбрал Люцифера. Он всегда будет выбирать Люцифера. — Привет! — Бонт, стоило его вспомнить, подлетает, как на крыльях, сзади, целуя Дино в щеку. Тот отшатывается, будто в испуге, и замирает, не зная, что сказать. — Что с тобой? — Все нормально, просто не ожидал. Как ты? — Дино натягивает улыбку, стискивая зубы. — Все хорошо, всю ночь был с Малем и Ости. Как Люцифер? — Бонт закидывает на Дино руку, приобняв за плечо. — Лучше, правда завалился под утро в слюни пьяный, — всех подробностей Бонту знать необязательно. — Поговорил с ним? — Он не особо разговорчив в такие моменты. — Ну-у ладно, думаю, они разберутся, — Бонт отстраняется, будто почувствовал что-то неладное. — Если захочешь, вечером можем куда-нибудь сходить. Просто напиши мне, если будешь свободен. Хорошо? — Договорились, — Дино вновь натянуто улыбается. Бонт в ответ тоже дарит улыбку и целует. Дино не особо сопротивляется, но и не поддаётся навстречу. Отвечает лишь легким чмоком и сдержанным прикосновением к плечу. — До встречи. — Пока. Он почти бегом летит в аудиторию к миссис Элеонор, так как из-за долгого утреннего пробуждения неплохо так опаздывает. Женщина как всегда при параде, в строгом черном платье с глубоким декольте. Она только начала говорить, поэтому пропускает Дино коротким кивком. — Я проведу тест и отпущу вас. По итогам сдачи я пойму, насколько вы усвоили программу, и также с каждым побеседую лично. Можете отвечать устно, если вам так проще. На тест выделяется один час. В общем-то все, вопросы? — Элеонор выходит из-за рабочего места, подходит к первой парте, где уселся Дино, и кладет перед ним листы с заданиями. — Что ж, раз вопросов нет, можете начинать. Прочитав текст вдоль и поперек, Дино так и не смог сосредоточиться. Он знает все темы, ибо проштудировал все учебники от корки до корки, но мысли постоянно возвращаются к Люциферу. Раз за разом он начинает читать задания, но в голове лишь голос Люци, нашёптывающий его имя меж стонов. Он встряхивает головой, сжимая ручку до скрипа, и пытается успокоить ноющие сердце и совесть, что сейчас бурно разгораются, заставляя Эванса сжимать губы. «Сосредоточься, мать твою!».***
Тест был успешно сдан на высшую оценку. Но кое-что всё-таки пошло не по плану. Ведь в этом ебучем грешном городе не может быть всё так просто. — Эванс, подойдите, пожалуйста, ко мне, — зовет миссис Такер. Она молчала, пока все студенты не вышли из аудитории. — Я вас слушаю, миссис Такер. — Ты знаешь, где Люцифер? Он же вроде попал в больницу? — Он уже дома. Почему вы спрашиваете? — Он не отвечает на звонки, в списке его доверенных лиц только ты и Катерина Эванс. Ей не стали звонить, я решила спросить тебя. — Вы знаете, по какому вопросу? — Он уже чувствует что-то неладное. — Я не слишком осведомлена, но, похоже, Люцифера вызывают на дисциплинарную комиссию по вопросу отчисления из университета. Пока что он отстранен от занятий. Я бы хотела с ним поговорить. «Неужели Такер нажаловался? С какого черта?» — Я… я передам. Он зайдет к вам сегодня, я надеюсь. — Ты уж постарайся. Это очень серьёзно, Дино. — Я понимаю. Спасибо вам. — Пока не за что. — До свидания. — Всего доброго. Больше Дино не улыбается. Скрыть это от Люцифера — невозможно. Помочь ему — а как? Он понимает, что эта новость его, скорее всего, расплющит. Люцифер очень много работал и упорно старался, чтобы сюда поступить. А в итоге? Отчисление без возможности восстановления? Куча проебаных денег и времени? Вот это замечательная новость, блядь. Особенно для человека, балансирующего на грани пропасти. Он идет до кампуса как можно медленнее, обдумывая, что сказать Люциферу. Он не хотел бы его вообще сейчас тревожить, но вряд ли у Дино есть выбор. Они бы могли попросить помощи у Такеров, но Люцифер услужливо разбил одному из них ебальник, а Дино изменил другому. Вот ведь охуенно все выходит, как нельзя лучше. «Ладно. Это не моя жизнь и не мое решение. Рано паниковать», — сказал он сам себе и зашел в комнату. Люцифер так и не вылез из кровати, лежит и курит, смотря в потолок. Вероятно, задумавшись о вчерашней ночи. Только в чувствах он не может разобраться, тупо не знает, что должно от него исходить. — Как давно проснулся? — Минут пятнадцать назад. — Где твой телефон? — Понятия не имею. Сам задаюсь этим вопросом, — он приподнимается в кровати, оголив торс и косые мышцы живота. Он не соизволил одеться. В другой ситуации Дино бы отреагировал иначе, но сейчас не до этого. — Миссис Такер ищет тебя, ей нужно с тобой поговорить. — Интересно о чём? Хотя, вероятно, о Мале. — Не совсем. Вернее, вообще не о нем, — Дино садится на кровать напротив. — А о чём же тогда? — Тебя вызывают на дисциплинарную комиссию. — Ну, по-любому Такер. Пизда мне, короче, — хмыкает он, затушив сигарету. — Ладно, прогуляюсь. — Мы разберемся. — Разумеется, златовласка, — Люцифер встает с кровати, простыня соскользывает с его тела, оголив все. Дино, как бы ни хотел, отвернуться не может. Лишь закатывает глаза и хмыкает. — Что, нравится? — А ты будто не знаешь? — он красноречиво смотрит на Люцифера, теперь уже в глаза. — Я в душ, попробуй найти мой телефон. — Мне пойти с тобой? — Куда? В душ? — Да, блядь, — выдыхает Дино, — В Универ, я имею в виду. — Не стоит, я разберусь. «Да знаю я, блядь, как ты разбираешься».***
— Добрый день. Вы хотели меня видеть? — Люцифер проходит в кабинет, не спрашивая разрешения. — Садись, Люцифер. Рада видеть тебя живым и здоровым. — Спасибо. — Не буду ходить вокруг да около. На тебя анонимно доложили. Обвинения очень серьезные. Тебя обязаны предупредить за неделю до комиссии, поэтому ты сейчас здесь. Дино сказал тебе, что ты отстранен на время разбирательств? — Да. Вы знаете, кто донес на меня? — Повторюсь, донос анонимный. — Вы хотели сказать, от вашего сына? Маля? — Причем тут Маль? — Элеонор еще раз оглядывает его лицо, — Постой, эти раны нанес мой сын? — Большинство, Миссис Элеонор, — Люцифер усмехается и разваливается на кресле, закинув ногу на ногу. — Если бы это был мой сын, я бы знала. Ты понимаешь, что тебя отчислят? — И что я могу сделать? М? Элеонор встает с кресла и, подойдя поближе к Люциферу, садится на край стола, облокотившись на него руками. Люцифер не подает виду, что внутри него разгорелась жгучая буря, лишь кротко ухмыляется, пытаясь скрыть свои эмоции. Он и предположить не может, что́ на него донесли и кто. Но вряд ли это был Маль, хотя тень сомнения все же присутствует. — Я могу тебе помочь, Люцифер, — Элеонор подходит ближе, — Посмотрим, что можно будет сделать. Например, ты сходишь на комиссию, но тебя оставят в универе. Я имею не последние связи в этой организации. — Да? Даже так? И что я вам буду должен? — Люцифер подается вперед, сверкнув глазками. — Разберемся, Люцифер, — Элеонор ухмыляется и садится на колени пред ним, схватившись за бедра «демона». Почему-то он не удивлен. Всё-таки слухи про нее оказались правдой? Что ж, трахнуть чью-то мать взамен на место в универе и сохранение тысячи баксов — звучит неплохо. Особенно если перед тобой на коленях стоит мать Маля и Бонта Такеров и намеривается тебе отсосать. Он погладил ее по волосам и губам, смочив их слюной. Да, она примет его член как миленькая в надежде испытать что-то большее, чем перепихон под одеялом со своим муженьком, с которым не задалось после того, как она защитила одного из сыновей. Когда Говард отстранился от нее, Элеонор нашла себе занятное увлечение. Молоденькие студенты. Энергичные, сексуальные, способные дать ей хоть немного любви и наслаждения. Порой даже без причины. И ее работа в университете как раз напрямую с этим связана. В их семейке денег до пизды. Но счастья нет. Никакого. Цацки, переливающиеся золотом, машины и богатые квартиры давно не радуют Элеонор. И с их достатком она могла бы не работать до конца своих дней, но она уже подсела, как наркоман на иглу. Лос-Анджелес снова удивляет. Снова ставит всех на колени. Да помолятся грешники в отмену своих грехов, но не отменятся они, а лишь удвоятся. После отсоса Люцифер нагнул Элеонор раком, облокотив на стол. Ах, думает ли он о Дино? Конечно же нет, зачем? Он и так прибежит, после прошлой ночи — тем более. Люциферу дали карт-бланш. И он намерен его разыграть, да так, чтобы в Аду аплодировали. Он трахает ее, ни капли не позаботившись об «анонимности». Вдалбливается в ее плоть по основание, оставляя на упругой заднице отметины пальцев. Душит, изредка размазывая красную помаду по лицу. Срывается с цепи, не видя, кто враг, а кто друг. А она кричит, извивается, прижимаясь к паху все сильнее. — Да, блядь! Да! Давай, сладкий! Жестче! — надрывается она, вцепившись в стол из красного дерева. А Люцифер не думает ни о чем. Да и нахуя? Прямо сейчас он в прямом смысле выебывает себе место в универе. Для него это не более чем возможность. Хотя и Малю насолить приятно. Он трахает его мать! Кто бы мог подумать? Причем со свирепостью и животной окраской, прямо как она просит. Элеонор из тех самых женщина, кого трахнул бы каждый. Она невероятно сексуальна. Ну и, судя по всему, шикарно сосет. Раз Люцифер ни на секунду не задумался о последствиях.***
Секс был короткий: как только она кончила, он излился горячей спермой на ее лицо, естественно, как она пожелала. Он лишь ухмыльнулся, размазав молочную жидкость по ее губам и груди, и застегнул джинсы, подняв женщину с колен. — Это… было интересно. Миссис Элеонор, — проговаривает он. — Я справился? — Более чем. Я позвоню тебе. — Буду ждать, госпожа, — бросает он, оскалив белоснежные зубы. Но у выхода, по иронии или, скорее, сатире судьбы, встречается с Малем. Тот — не дурак. И сразу понимает, что тут происходило. Красные следы губной помады на лице Люцифера, растрепанные волосы и вставшая как вкопанная мать, поправляющая юбку платья. Тут не нужно быть гением. Все сказано на ее лице, еще не успевшем снять маску расслабившего его оргазма. — Ты совсем охуел, гандон? — Один-один, сука, — ухмыляется он и выходит из кабинета, бортанув Такера плечом, — Позвони мне, — он жестикулирует, изображая телефонную трубку, обращаясь к Элеонор, и удаляется, ухмыльнувшись Малю. — Твою мать! ТЫ СМЕЕШЬСЯ НАДО МНОЙ, БЛЯДЬ? — Такер проходит в кабинет, громко хлопнув дверью. — Ты сказала, что завязала с этой хуйней! — Сынок, послушай… — Элеонор пытается подойти к нему, но он отходит на шаг. — Не подходи ко мне. ТЫ В КУРСЕ, ЧТО О ТВОИХ «ПРИСТРАСТИЯХ» ГОВОРИТ ВЕСЬ УНИВЕРСИТЕТ? А? Моя мать — шлюха. Как замечательно. Спасибо, блядь, услужила. — Маль, хватит. Ты не в праве меня осуждать. — Да ты что?! А мне приятно слышать от друзей то, как они драли тебя, взамен, скажем, на оценки? Я не верил им, а, как оказалось, зря. — Что ты предлагаешь мне сейчас сделать? — Не трахаться с моими друзьями, например? Не приходило в голову, как это повлияет на твоих сыновей, учащихся, кстати говоря, именно тут? А, матушка? Тебе отца мало? — Заткнись, Маль. Достаточно. Твой отец совсем не тот человек, которого ты знаешь. — И? Случки в кабинете с парнями вдвое младше тебя это исправляют? — на его лице неоспоримо отображается омерзение. Его трясет, он до сих пор чувствует запах Люцифера, подкравшийся почти до тошноты. — Да, блядь, исправляют! Твой отец помешанный на контроле и деньгах, конченый еблан. Он ни разу не обратил на меня внимания, как на женщину. Я была ценным трофеем — не больше. И когда он понял, что я полностью зависима от него, стал распускать руки. Да так, что мне пришлось не раз лечь под нож хирурга. Да плевать на меня! Ты знал, насколько сильно он избил Бонта, когда я забрала его на пару дней из той ебаной школы? А? — Что ты, нахуй, несешь? — он отшатывается, не веря своим ушам. — Не нравится? А ты послушай! Ты был у Ости, в Швейцарии. Бонт успел пробыть дома всего пару дней, прежде чем твой папаша попытался размазать его лицо в ванной по плитке, увидев переписку в блядском телефоне. Тогда и я получила. До сих пор не понимаешь, почему вместо недели пробыл там две? М? Он ждал, пока мои раны заживут, и то, «остатки» списал на падение с лестницы, как в дешевых американских фильмах, чёрт возьми! — Перестань. Перестань! Перестань, блядь! — Я не хотела, чтобы вы знали. Не хотела портить ваше с Ости впечатление о нем. Хотела сохранить семью, в конечном итоге. И я живу так, как могу. Не смей осуждать меня. — И…идите вы все к чертовой матери! — выкрывает он прямо в лицо Элеонор и выходит из кабинета, не забыв хлопнуть дверью. «Я убью тебя, Люцифер. Размажу нахуй, конченый придурок!», — повторяет он себе, пока выходит из здания. Будто бы Люцифер и вправду в чем-то виноват. Элеонор осознанно пошла на это. Ей просто хотелось чёртовой любви, хоть и мимолетной. Да, от студентов. Да, возможно, эти парни учились или играли в команде с ее сыновьями, но она была в отчаянье.Flashback
— Ты будешь молчать, чёртова сука! Или останешься ни с чем! Я уничтожу тебя, тупая ты блядь. УНИЧТОЖУ! ПОНЯЛА МЕНЯ, СУКА? — Говард нависает над женой, держа ее за шею. Лицо женщины все в кровоподтёках, разбиты губы и, скорее всего, сломан нос. Она прикрывает голову ладонями, чтобы защититься, но разъярённый муж скидывает их, плюясь желчью от злости, взявшейся из ниоткуда.***
После того случая ее поглотил омут. Омут разврата и гордости. Стоило ей возлечь с первым, за ним пошёл и второй и так по накатанной дальше и дальше. «Под руку» попадали все: массажисты в дорогих салонах, парикмахеры, консультанты в магазинах — не важно. Она пыталась затмить дыру в груди многочисленным половыми связями. И в какой-то момент это стало обыденностью. Муж и его вспышки гнева, которые, кстати, наблюдаются и у одного из близнецов, отошли на второй план и перестали волновать. Молоденькие парни приносили ей надежду. Что она еще не потерянная. Что она все еще красива и сексуальна. Элеонор хотела доказать самой себе, что еще чего-то стоит. Годы брака с тираном растоптали ее, унизили, но ее гордость осталась непоколебимой. И ей плевать на репутацию или что-то еще. А Маль ее поймет. Однажды.***
Люцифер уже не удивляется тому, что происходит вокруг него. Там, где он, — всегда хаос. Как там говорят? «Один ребенок рождается для созидания, другой — для разрушения?» Вот именно это чувствует Люци в моменты, когда накатывает болезнь. А она ведь, сука такая, не отступает по щучьему велению и его хотению. Она жрет его изнутри, годами. Даже когда он принимает терапию. Но сейчас все сложнее, сейчас все хуже. Да и проблемы уже совершенно другого масштаба. По сути, за всю его жизнь у него был лишь один друг. И это Дино. Но Люцифер умудрился и его трахнуть, ведь это показалось отличной идеей. Он не способен говорить в такие моменты, даже элементарно мыслить. Если он чего-то захотел — «пока, прощай». Не успокоится ведь, пока не сделает. А потом, вероятно, продрав глаза, пожалеет. Но ведь все сожаленье можно стереть алкоголем, а может, и наркотиками? Почему нет? Этим сейчас Люцифер и занимается. Снова глушит надоедливый голос в башке, что твердит о том, какой же его носитель никчемный еблан. А потом, наоборот, — золотой пизды колпак, похлеще Маля Такера. Ведь самооценка прыгает по пять раз за три часа. Но, судя по всему, он может трахать всех без разбора. Почти без последствий. — И снова я нахожу тебя здесь, — Дино подсаживается к Люциферу, нацепив ослепительную улыбку. — И снова я не хочу, чтобы меня кто-то трогал. — Что сказала Элеонор? — игнорирует Дино, подсаживаясь ближе. — Я все уладил, — нехотя отвечает Люцифер и заливает в глотку пойло, купленное на последние деньги. — Ла-а-адно, я все равно доебусь. Может, поговорим о прошлой ночи? О том, что между нами было? — на слова Дино Люцифер сжимает бокал и челюсть, тяжело вздохнув, резко отвечает: — Эванс — потом. — Когда? Не хочешь мне рассказать, какого черта произошло и что будет дальше? — А что будет дальше? А, Дино? Станем парочкой, будем сосаться на лавочках и есть мороженое? Так ты думаешь? — грубо отвечает Люцифер, слегка перегнув палку. — Ты думал, я отвечу тебе взаимностью? Влюблюсь, как картонный персонаж из видеоигр? Я попробовал — мне не понравилось. Что ты еще хочешь услышать? — он выплевывает слова, как яд. Брызгая им в Дино. Он, конечно, пытается сохранить непоколебимый вид, но это слишком. Даже для него. — Даже так? — Да, Дино, так. — Какого хуя тогда забыл на моей кровати посреди ночи? —Еще раз повторю, если ты меня не услышал, — он поворачивается к Дино вплотную, оскалив зубы, — Твоя задница оказалась отличной затычкой моих мыслей на одну ночь, не более. И ты хуй к носу прикинь, может ли у нас что-то получиться? Мне даже смотреть на тебя противно. Понял? Или объяснить еще раз? — Понял. Мудло ебанное, — Дино пытается сдержаться, пытается мыслить холодно, как это обычно делает. Но слышать этот высер изо рта человека, которого любишь половину своей жизни, — премерзко, обидно и больно. Очень больно. Злость застилает его разум, каждая клеточка в теле говорит о том, чтобы он выплеснул её, чтобы не стал копить и «хавать» то дерьмо, что Люцифер всегда оставляет после себя. Мышцы в руках сводит, скручивает в жгут. Глаза бегают по лицу Люцифера, пытаясь найти хоть одну зацепку, указывающую на то, что Люцифер не всерьез, что он не та мразь, коей себя выставляет. Но тщетно. Он лишь ухмыляется, чувствуя свое превосходство, думает — да наверное знает, — что Дино ни черта не сделает, потому что любит. Но он ошибся. Эванс всё-таки помнит о себе и своих чувствах. «Ебучий Люцифер, ебучий психоз, ебучий пограничник, после которого отмирают все цветы. Сука! Да пошел ты нахуй!» — ругательства в его голове летят десятками, если не тысячами. Он просто не может смотреть без боли и ярости на блаженное лицо Люцифера, это и впрямь доставляет физическую боль, что уж говорить о моральной. И он не выдерживает. Как может отводит голову назад и вписывается лбом в переносицу Люцифера со всего маху. Кости сразу трещат от боли, но Дино не обращает на нее внимания, боль лишь придает сил и вдыхает в него еще больше эмоций. — Подраться хочешь, сука? — Люцифер вскакивает со стула, вытерев кровь манжетом рукава. И оскаливается, снова. Заставив Дино буквально затрястись. Он не отвечает, действует по принципу Люцифера и сразу бьёт. Метко, в скулу, выбив от силы казанок. Но «демон» пропускает лишь один удар. Люцифер отталкивает его, опрокинув со стола пепельницу и бутылку с пойлом. Теперь его фляга точно съезжает до конца. Эванс жестко падает и врезается поясницей в края, но терпит, пытаясь встать. Но уже не успевает — кулак Денницы прилетает в бровь, а кольцо, надетое на средний палец, рассекает плоть, доставив жгучую резкую боль. Одной рукой он вжимает его тело в стол, не позволяя сдвинуться с места, второй жестоко бьёт, не замечая кровавые подтеки по всему лику его когда-то прекрасного ангела. Люцифер шумно выдыхает, схаркнув кровью на пол, и смеётся. Но не выпускает Эванса из смертельной хватки. Когда «демон» оглядывает изувеченное собственными руками лицо Дино, что был всегда рядом, даже в самые отвратные моменты, в его глазах пролетает вся вереница чувств, от сожаления, что быстро ушло, до ярости, охватившей с ног до головы. Он жестко вцепляется в его скулы, буквально сдавив их, заставляя Эванса дернуться от боли. И целует. Не обращая внимания на кровь. Не обращая внимания на свои слова и охуевшего под ним Эванса. Не обращая внимания на десятки человек, наблюдающих за ними. Он бросает себе вызов, снова? Или не может сдержаться и заткнуть свое собственное «я»? Так что же он в итоге чувствует? Никто, даже сам Люцифер, не может ответить на этот вопрос. Сейчас он не до конца понимает, что делает, но и прекратить это не в состоянии. Он не пытается поцеловать его как-то мягко, вкладывая любовь и чувства. Нет. Это животный поцелуй, собственнический. Просто потому что может. Ведь Дино так легко поддается ему. А может, дело совсем в другом…Bring Me To Life (original) — Evanescence.
Люцифер отрывается от его губ и отталкивается, как ошпаренный, будто перед ним не его семья, не его друг, в котором заключена добрая половина нормальной жизни, а мешок с костями. Дино уже совсем ничего не понимает, изнутри он разрывается, раскалывается и жутко напуган, до кончиков пальцев. Сейчас приходит четкое осознание: «В этот раз все намного хуже». И болезнь не отступит просто так. Нужно будет пройти девять кругов ада. Дважды. И может, тогда они разберутся в этом ебаном комке чувств и всего подряд. Но до этого далеко. — Сука! — Люцифер ударяет в стену со всего размаха, оставляя на ней кровавые опечатки. И выходит, оставив Дино на «корм» судьбе. Не позаботившись о его состоянии. Первые бесы выползают из расщелины, и Дино купается в сомнениях, сможет ли он залатать ее. Эванс был уверен, что именно он и его душа — та самая спасительная таблетка. Верил в то, что может спасти душу Люцифера, но, кажется, он ошибся. Невозможно спасти человека, если он того не хочет. Но можно попытаться. Сколько попыток уйдет в этот раз, или Дино будет биться, пока сам не умрет?***
Потом, вероятно, Люцифер забудет, вернее забыл бы, если бы был «нормальным», но уже через пару часов он буквально сходит с ума. В мыслях нон-стопом играет одно и то же «Добивай то единственное, что у тебя осталось», заставляя его буквально вырывать волосы. Он кричит: то совсем без слов, то во весь голос, разрывается, умирает, но ничего не может сделать. Люцифер крушит всё, что попадается под руку в его новой съемной квартире. Пытается избавиться от ярости на самого себя, от переизбытка чувств и от голоса в голове, но в итоге обрушивается без сил на пол, разрезая руки об осколки стекла. Он лежит так несколько часов, задыхаясь от паники. Она душит его, перекрывая любой доступ кислорода. Каждый вдох дается с большими усилиями и сопровождается обжигающей болью. Ему хочется встать и обнюхаться до кровавых соплей, чтобы память отшибло, да так, чтобы не было сил встать с постели и просто уебаться на этих же осколках, словив передозировку. Он знает, что в кармане его пиджака лежит доза, купленная на деньги, предназначающиеся для оплаты обучения, но уже похуй, плевать. Он ползет по осколкам, опираясь лишь на руки, волоча за собой ноги, как инородный предмет, Люцифер не чувствует врезавшееся в плоть стекло, оно застревает меж пальцев, впивается под ногти, но ему плевать. Пять грамм кокаина — вот его цель. И он ее добился. Разрывает пакет зубами, трясущимися руками высыпает сразу половину на гладкую поверхность и разравнивает в «дорожку» кредитной картой. Только в случае съехавшей нахуй — в ебеня — психики стимуляторы могут сыграть на обратный эффект и вместо того, чтобы утрясти панику, они вознесут ее. Но Люцифер свято верит в то, что наркота поможет ему. Но все пошло по ебаной пизде, как и всегда. В этом ебучем городе грехов. Люцифер окунается в грехи с головой, забыв о гордости, забыв о гневе, забыв обо всем. Он снюхивает несколько грамм за раз, провоцируя сильнейший кокаиновый приход. Но получается не так, как он рассчитывал. Вместо эйфории, сверхраскрепощенности, энергичности и уменьшенного чувства боли он получает все свои дококаиновые чувства в трехкратном размере. Люцифер испытывает колоссальные мучения. Виски разрывает от пульсирующей боли, будто в череп залетела дробь. Эмоционального подъема, характеризующегося эйфорией и острым желанием секса, нет. Ноющая тошнота переходит в неконтролируемую рвоту. Он ничего не ел, поэтому блюет желчью, его подтянутое тело сводит судорогой, начинается тремор, и все его существование сводится лишь к тому, чтобы закончить страдания. Когда кончается рвота и находятся силы встать и идти, Люцифер откапывает из-под стопки вещей револьвер, купленный в Дарк-нете. Его мысли о самоубийстве ужасающи, устойчивы, и они бы пришли в действие. Если бы он не отрубился. Его тело сдается, борьба заканчивается. Организм перестает сопротивляться и просто выключается. Все мучения вроде бы заканчиваются, но нет. Все только начинается. Он в отключке больше суток, так и лежит беспризорный на кусках стекла и щепках от мебели. Его иммунитет несколько раз поднимает температуру до сорока, а потом опускает до тридцати пяти. Люцифер не может открыть глаза или даже пошевелиться, так и лежит в своей блевоте, изредка пытаясь поменять положение, а банально принести воды — некому. Он один. И он потерян. И больше нет ангела-хранителя. Больше нет Дино Эванса. Денница и с ним умудрился уничтожить отношения. Он уничтожал все, чего касался. Даже та, прошлая ночь, которую он хотел, померкла. Бес уничтожил даже воспоминание о ней. Он уничтожил себя. Свои чувства, истинные, те, которые, воздвигают на «подвиг». Он же хотел его тогда — за пару часов до полуночи. Люцифер осознанно пошел на секс с Дино, но в итоге все просрал. И дружбу, и любовь.***
Два дня Дино и не думает о Люци, а даже если всплывает такая мысль, он пытается ее отогнать, забыть, разрушить. Но в итоге все равно не выдерживает. Сдается. Сердце берет свою долю, властвуя над разумом.Flashback
— Привет, — здоровается Дино с отцом, — я звоню не просто так. — Думаю, насчет Люцифера? Кейт в бешенстве. — В плане? — Ее лишили лицензии за то, что она скрывала болезнь Люцифера. Она подделала документы, чтобы его взяли в команду. Нам сообщили это пару часов назад, но хотя бы есть и хорошие новости — Люцифера оставят в университете. — Па, мне очень жаль. Пусть мама и не практиковала, но для нее это важно. — Люцифер важнее, Дино. Ты же знаешь. Он для нее — вторая жизнь. Ее криптонит, но и ее счастье. — Знаю, пап, поэтому я и звоню. — Что-то случилось? — Люций снял квартиру, и я понятия не имею, где он живёт. Я заеду за таблетками, хотел бы остаться с ним. Ему тяжело. Ты же можешь узнать, где он живет. Сделаешь? — Ты уверен, что наша с мамой помощь не нужна? — Нет, па. Все хорошо. Люцифер в относительной норме, — врет он, а у самого сердце не на месте. Он будто чувствует, что Люци умирает. — Пожалуйста, я прошу тебя, если нужна помощь, — скажи. — Па, мне сейчас нужна помощь. Мне нужно к Люциферу. — Я скину тебе адрес. Попробую, по крайней мере. — Спасибо, пап. Люблю тебя. — И я тебя люблю, сынок.***
Спустя пару часов Дино все-таки находит его. Вернее, Фенцио нашел его квартиру. Честно, он не хочет его видеть, не хочет очередной ссоры и обидных слов, но сердце не на месте с того самого дня. И он убеждает себя, что придет лишь ради того, чтобы убедиться, что он в порядке. От особо сильного стука — скорее пинка — дверь отворяется, показывая все «совершенство». Вся мебель, которую Люцифер был в состоянии поднять, разрушена. Нет ни одного неразбитого зеркала, повсюду осколки, кровь и рвота. В небольшой квартире стоит смрад, от которого ужасно слезятся глаза и накатывает тошнота. Эванс медленно проходит по квартире, ужасаясь виду, но срывается с места, когда видит едва ли живого Люцифера, скрюченного в позе эмбриона. Он пытался доползти до ванной, но силы иссякли. Так что он так и застыл, облокотившись на порог двери, как восковая кукла, правда, слегка поломанная. — Люци! Люцифер, родной мой, прошу тебя, будь живой! Пожалуйста! — Дино падает на колени и приподнимает его голову, положив на свои колени. — Люци… Л-Люцифер, любимый, пожалуйста-а, — Эванс почти плачет, пытаясь привести «демона» в чувства. Ему плевать на запах тухлятины, на кровь, что его вводит в ступор, и на разрушенную квартиру. Он снова стирает все и оставляет только Люцифера. Тот долго не реагирует, хотя слышит его голос. Сил не хватает даже на то, чтобы пошевелить хотя бы пальцем, но веки, спустя пару минут отчаянных стараний, все же получается разлепить. Вокруг Дино словно образовалась голубоватая ангельская аура, источающая лишь добро и сострадание. «Демона» будто ослепляет, он думал, что умер. Но в конце концов понял: в Рай он никогда бы не попал. Дино улыбается, смахивая слезы, и гладит его по щекам, изредка прислоняясь ко лбу. А по лицу Люцифера катится одинокая слеза, разрывающая душу напополам. Он изгадил душу единственного человека на этой потаскушке-Земле, который действительно его любит. — Милый мой, ты живой. Слава господу! — Дино прислоняет его голову к сердцу и почти воет от облегчения. А Люцифер боится и слово сказать, только наслаждается компанией единственного и неповторимого. А Люцифер не может говорить, а может не хочет, потому что не знает, что сказать. Он лишь сжимает ладонь Дино как можно сильнее и прислоняется ближе, задыхаясь от слез. Сейчас «демон» понимает, в какой ситуации и насколько близок к смерти он был, но тогда это было ураганом, захватившим его. Единственное, в чем Денница уверен: он зависим от Дино не меньше, чем он от него. Люцифер нуждается в нем и, возможно, хочет его, но пытается отрицать, потому что не принимает часть своей натуры даже в виде ориентации. Он хочет любить его и дарить счастье, но как он может? Если даже себя не любит. Он ублюдок, по ошибке появившийся на свет в день дураков, — не больше. Так он считает, но Люций не понимает, что для Кейт, Дино, Фенцио, да даже для Маля он — важен. Он не просто кусок протухшей плоти, он — личность, которую любят. Но Денница считает, что не заслуживает столь высоких чувств. Что ж, кажется, Дино спустили ангелы на Землю как раз для того, чтобы показать пропавшему его путь. — Ты слышишь меня? — на вопрос «ангела» Люцифер кивает, сглатывая ком в горле. — Хорошо. Дино не стал спрашивать, может ли Люцифер встать, а просто поднимет его на руки с большим усердием и относит в ванную, чтобы смыть многочисленные телесные жидкости, да и просто привести в чувства, а Люцифер и не сопротивляется, лишь чувствует стойкое отвращение к своей собственной натуре. Блядскую жалость, которую не переносит. Но выхода нет. Он ведь и есть слабый никчемный мальчишка, которого подобрали возле дороги, а он в благодарность жизнь отравляет. Когда Дино накачал Люцифера таблетками, он нехотя, но все же принялся убирать квартиру. Пока спящий «демон», видит седьмой сон, Эванс складывает в пакеты большие осколки от стекол и ваз, позже убирает блевоту и разлитые напитки, засохшие на полу липкими пятнами. Но когда он находит пистолет со всего одной пулей, заряженный для игры в «русскую рулетку», — завывает. От осознания, на КАКОЙ грани был Люцифер. — Убираясь в твоей квартире, я нашел пистолет, снятый с предохранителя. А если… если бы я не успел? Тогда бы — что? — спрашивает он, смотря на мирно спящего Люцифера. — Что, если бы я не спас тебя? Я бы умер вместе с тобой… Дино оседает на пол рядом с кроватью и плачет от безвыходности и страха. Теперь он понимает, о чем говорила Катерина. Люцифер не герой американского романа с психическим отклонением, он — болен. И это не круто, это страшно и жутко, а еще очень больно. — Как же я люблю тебя и ненавижу, чертов Люцифер, — Дино потирает переносицу, смотря на дрожащего от лихорадки, вызванной передозом, Люцифера.***
Дино спит с ним в одной постели трое суток, молча крепко обнимая его сзади, уткнувшись носом в спину. Он не отходит от него ни на шаг. Приносит воду, прикладывает влажные холодные тряпки ко лбу, насильно кормит таблетками, запихивая их чуть ли не в глотку. Дино всегда касается его, потому что просто боится не почувствовать теплоты тела или хоть какой-либо реакции, просто боится отойти. Каждое его действие направлено на то, чтобы Люциферу стало легче, чтобы он ожил и наконец сказал хоть что-нибудь. Дино любит его, и он зависим. Зависим. Звучит как приговор. Он зависим от личности, что никогда не была Люцифером. Это бес — прикидывающийся им. А любит он именно демона, того, что дарит счастье и заливистый смех. Но зависимость куда сильнее. Ему нравится та боль и те эмоции, что вызывает бес. Он словно выковыривает из глубин души все самое хуевое и заставляет почувствовать все и сразу. Именно этот спектр эмоций и привязал Дино, как собачку на поводок. А «хозяин» тут Люцифер, который не всегда понимает, какую боль причинил. Но трое по-своему интимных суток меняют все. Дино забывает об увечьях, что он нанес, как телесных, так и душевных. Забывает, как кричал в подушку от безысходности, забывает боль от неосторожных слов, забывает о расщелине, которую должен закрыть. Забывает об учебе и о Бонте, который тоже барахтается в своих не особо-то и определенных чувствах. Есть, еби его в рот, только Люцифер. Он просто вдыхает любимый аромат каждую ночь и день, изредка отлучаясь в туалет и за едой. И умирает, обнимая все крепче, когда Люциферу снятся кошмары. Он кричит то «Дэвид», то «Самаэль», то «Кассандра», а в предпоследнюю ночь в крике слышно «Дино», больно ранящее «Дино». Люцифер метается в агонии, плачет и кричит, пытаясь избавиться от пытки, но спас его уже не вымышленный. Спас настоящий, который в любом дерьме искупается ради того, чтобы дышал Люцифер. — Дино? Ты здесь? — шепчет Люцифер, сжимая его руку. — Я всегда рядом, — Дино, не подумав, по инерции поцеловал Люцифера меж лопаток, оставив пару-тройку влажных поцелуев, так и не выпустив из рук. — У меня даже не встанет под таблетками. Зачем я тебе нужен? — шепчет он, не пытаясь вырваться из теплых, успокаивающих объятий. — Твой член хоть и великолепен, но это, мягко говоря, не то, что мне нужно. — А что тогда? — Мне нужен ты, Люцифер. Я хочу тебя. И только тебя. — Ты правда любишь меня? — Если не люблю — то что делаю здесь? Конечно, люблю, мой демон. — Больно это слышать, я обидел т…тебя, — Люцифер прислоняется еще ближе, вцепившись в ладони Дино ногтями. — Я всегда обижаю тебя. — Я — рядом. Это главное. Пойдём в душ, Люцифер. — Обязательно? — Надо, понимаешь? Ты три дня провёл в постели. — Я воняю? — Ты воняешь. — Уговорил, — Люцифер устало вздыхает и еле находит в себе силы стянуть ноги с постели. Дино видит, как он борется с самим собой, будто две личности вступили в схватку и от исхода битвы будет зависеть его конечное состояние. Люцифер сидит под струей воды, не имея сил даже выдавить шампунь на голову, и с этой элементарной вещью ему помогает Дино. В настолько конченом состоянии Эванс его ещё не видел, сейчас нет и намёка на какой-то разврат в его голове, крутятся лишь мысль о помощи и беспокойство. Дино моет его голову и тело, смывает ужасный смрад болезненности, запах похож на процедурный кабинет в больнице. Он то и дело ласково гладит его по щекам и вискам, убирая надоедливую пену, и каждый раз от этого движения Дино уголки губ Люцифера чуть дёргаются вверх. «Не понимаю, почему ты до сих пор не выкинул меня из своей жизни. Я не достоин тебя и твоей заботы», — проносится в голове у Люцифера, и он горько усмехается. — Я тоже люблю тебя, но я боюсь этого, — шепчет Люцифер. — Что? — Дино останавливается и наклоняется к «демону», — Повтори, пожалуйста-а. — Любовь к тебе — мой страх, Дино, — он снова усмехается, приложив голову к кафелю ванной, — Я будто оскверняю твою душу, будто моя темнота убивает в тебе всю доброту. Я зависим от тебя так же, как и ты от меня. Но я слишком горд, чтобы признать это. Дино садится рядом с ним, не обращая внимания на промокшую одежду. Он не знает, что сказать и что сделать. Он видит на лице Люцифера боль, отчаянье, сожаление, слабость. И не знает, как ему помочь. Он мог бы воспользоваться его телом, разбитой душой и сознанием, но не стал. Дино просто хочет позаботиться о нем, защитить. Поэтому просто крепко обнимает, придержав за голову. — Э-эй, родной. Посмотри на меня, — Дино берет его за обе щеки и заставляет посмотреть на себя, — Транквилизаторы вырубили злоебучую часть в тебе, осталось дело за малым: выверни наружу все самое лучшее в тебе и борись. Поверь мне, в тебе немало хорошего. Ты прекрасен такой, какой есть. — Эванс прислоняется лбом к лицу «демона», улыбаясь, — Я знаю этот взгляд, Люци. Хватит, мы все переживём, вместе мы справимся. — Дино, я не хочу ныть и оправдываться. Но хорошим меня точно не назовёшь. Я никогда не был примерным мальчиком и не стану им. Я делаю больно всем вам, а вы это не заслужили. Точно не ты. Прости меня, — он шепчет, схватив Дино за основание бедра. — Прости… — Ты идиот — не спорю, но ты не дерьмо, каким себя считаешь. Как ты думаешь, Кейт и Фенцио полюбили бы того, кто им омерзителен? Ты был запуганным одиноким мальчишкой. Ты просто хотел любви и ласки, и мои мама и папа дали тебе это. Кейт порвёт любого, кто посмеет хоть как-то навредить тебе. Они верят в тебя. Я верю, Люцифер. Порой твоя болезнь берет над тобой верх, но это часть тебя, и они готовы с ней мирится. Я готов. Ты — мой демон, ты мое необходимое зло, без которого я не могу жить. Так что я с тобой и мама, и папа — рядом. Ты не один, — Дино оставляет поцелуй на лбу Люцифера, сглатывая ком в горле, и прижимает к себе его еще ближе. Он понимает: скорее всего, это не конец. Люцифер был на шаг от смерти, но кто-то его уберег от нее, а Дино вытащил. Теперь они связаны, и даже Люцифер не может отрицать этого. Да, он не понимает, что происходит, не понимает свои чувства и порой не определяет свои действия. Дино — его единственный маяк в темноте, но как бы он и его не утянул за собой. Люцифер боится ранить его, но делает это постоянно. Их отношения — за гранью допустимой нормы, они никогда не смогут стать этой чертовой нормой. Но если они будут вместе — их союз нерушим. В любом случае: последнее слово за Уокер.