Веди ж меня, дорог не разбирая… Данте Алигьери «Божественная комедия»
Мафия оказалась слишком близка к убийству главного соперника. Любовница охотилась за шерифом и продолжала подставлять подножки, пока мирный житель тихо доживал свою жизнь. — Да! — заорал Хосок, когда любовница была повержена. Чимин кинул в него подушку и злобно отправился за новой порцией мяса. Мафия Джин тихо восседала на своём кресле, пытаясь выведать правду насчёт своих предположений. Хосок и Намджун держали чёткую границу между собой, чем не давали вдоволь насладится кампанией, писателю казалось это очень подозрительным. Сокджин отметал факт, что между ними «вражда» только из-за того, что им нравился он сам, поэтому зорко следил за ними. — Намджун, сыграем в партию? — хитро улыбнулся писатель. — В партию чего? — сухо ответил тот. — Я считаю, что тебе нужен более заряженный противник, — спрыгнул с барной стойки Хосок и сверкнул глазами на Нама. Тот гордо освободил место рядом с Джином и, наблюдая, пересел за стол. Парни развернули напротив друг друга кресла и поставили тумбочку. — Играем до трёх, на желание. — Желание обговорим сразу? — Нет, — закусил губу Чон. Чимин ошарашено посмотрел на Джина, который был возбуждён игрой не меньше помощника. Туз бил короля, валет бил десятку — счёт в пользу Хосока. — Бро, жги! — Чимин, заткнись. Дама бьет шестёрку, козырь на козырь, Хосок на второй план. — Yes, — протянул Джин. Последний третий раунд. Страсти накалялись, как только бита увеличивалась. Хосок с зажжёнными в глазах огнями сжимал в руке финальные карты. — Козырной валет, — бросил Сокджин и хотел было похвалиться своей победой, как Намджун встал со своего места и «споткнулся» об их придуманный столик. — Издеваешься? — взорвался Хосок, понимая совершенную неслучайность данного инцидента. — Я не специально, — покачал головой седовласый, следя за реакцией «друга». — сыграй ещё раз, Чон. Чего злишься? — Туз, — промычал в сторону Джина рыжеволосый. — И каково твоё желание? — заинтересовался Чим, напрягаясь от действий старшего Кима. Хосок разъярённо смотрел на того же, Нам в свою очередь скрестил руки и ждал дальнейших действий рыжеволосого. — Хочу поцелуй от тебя, — смотря в глаза писателю, озвучил помощник. — И это говорит секретарша моего отца? — заржал Чимин. — Что происходит, ребят… Джин быстро обошёл тумбу и одним движением оказался около Хосока. От него пахло приятными мятными духами, и тёплое худи манило к себе в объятия. Что двигало Сокджином понимал только его лучший друг и пытался как-то остановить это. — Сок, ты не перегибаешь? — нервно смеялся Пак. — Ну что, Джин? — только успел спросить рыжеволосый, как писатель пересёк кресла и оказался близко к лицу Чона. Проведя рукой по его шее, потянулся губами. — Джин? — не понимал Чим. Что он блять творит? Не в его это стиле целоваться не по любви… Джин коснулся губ Хосока, и нажимая рукой на его плечо, отстранился. — Ну что? — улыбнулся писатель, не смотря на шокированного лучшего друга. — Прокатимся? — Серьезно? — хохотнул Хосок. — С удовольствием. Чон подмигнул Намджуну и отправился за курткой.***
Рыжеволосый заглушил мотор возле озера, где маленькие дети катались на коньках. Джин опустил руки с чёрной кожаной куртки Хосока и шумно выдохнул, осматривая окружающий вид. — Вы часто бывали здесь с Чимином? — спросил Чон, пытаясь не навернуться и поставить мотоцикл. — По пальцам точно не пересчитаешь. — улыбнулся Сокджин и махнул в сторону «катка». — Давай, вперёд! Писатель затормозил в сугробе и аккуратно стал ступать на заледеневшее озеро. Подлетевший рядом Хосок подхватил его под руку, и еле удержался на льду, скользя своими зимними джорданами. — Тебе удобно в таких ботинках водить? — Могу потом тебе дать, — подхватил идею рыжеволосый. — погоду только потеплее. Сокджин удивился такой перемене в их разговоре, но тоже поддержал идею. Он иногда решался на спонтанные решения, тем более, если есть ещё пара месяцев подумать. Сейчас были самые сильные заморозки, но февраль наступал, а после него ожидалась тёплая весна, на которую часто писатель возлагал надежды. Расцветает всё живое, вдохновение наступает с новой силой, и ночи становятся спокойными и ожидаемыми, когда не нужно сидеть до последнего, не сомкнув глаз. Главы пишутся сами, давая автору отдохнуть и насладится жизнью, оставить время на себя и воплатить все идеи в реальность. Так, в прошлую весну, Джин оказался в Италии и провёл замечательные две недели «каникул». Юнги был без ума от его нового рассказа и выставил его сразу же, получив одни из самых положительных отзывов. — Берегись! — прокричал пролетавший мальчишка. Парней сбили с ног, и они свалились на лёд. Ким звонко рассмеялся, так и оставшись лежать на спине. Его увлекли проплывающие облака, и он указал на одно из них пальцем. — На глаз из Властелина Колец похож. — Да? — хмыкнул рыжеволосый. — А я рыбу вижу. Хосок приподнялся на локтях и повернул голову на Сокджина. Его тёмные волосы выбивались из шапки, шарф давно сбился и валялся на льду, а улыбка скрывала что-то неизвестное. Чон был уверен, что с Джином что-то не так. Сам Хосок пытался не подавать себя настоящего сразу, поэтому как никто понимал писателя. — Почему у вас так с Намом не заладилось? — спросил Ким. Хосок удивленно поднял брови и пожал плечами. — Может характеры слишком разные, а может он ревнует меня к тебе. — Мы знакомы пару дней. — буркнул Джин. — Ему хватит полчаса, чтобы понять предашь ты его или сможешь сложить с ним дальнейшие взаимоотношения. И не обязательно романтические. — Откуда ты можешь это знать? — Вижу. Пойдём, — Хосок подал руку и поднял того со льда. Джин не удержался и пнул парня обратно, убегая обратно к дороге. Сзади послышалось «эй!», и Джин закатился от смеха. Они вскоре вернулись обратно, внося в дом зимнюю свежесть. Чимин развалился на диване, печатая сообщение кому-то в телефоне. Выяснить «кому» было не трудно, лицо друга говорило само за себя. Он явно переписывался с Юнги, нервно болтая ногой и периодически хихикая. — Сок, — не отрываясь сказал Чимин. — я тебе постелил в гостевой, она на 3 этаже. Подушка полетела в Пака, и Хосок с претензиями двинулся на него. Джин шагнул в свою комнату, собираясь поскорее остаться наедине с собой. Ночевка состоится, но он не имел ни малейшего желания на групповые открывания секретов и продолжение опустошения выпивки. Он прошёл за порог в ванную, развесить мокрые джинсы и остановился перед душевой. Открытая кабина и хорошее зрение позволили ему увидеть все, не обращая внимания на пар. Почему Джин не услышал включённый душ заранее, парень не понял сам, может слишком был погружён в свои мысли. Перед ним стоял Намджун, и Джин успел рассмотреть каждую рельефную сторону на его прессе. Опустив глаза вниз и резко подняв их на верх, они встретились взглядами. Намджун спустился с подъема душевой, обхватил голову Джина и увлёк его в поцелуй… Сокджин помотал головой и с горящими щеками вернулся в комнату. У него еле получилось отогнать такое явное видение, и ещё труднее ему далось удалить из головы Нама. Он даже не предполагал, что сможет захотеть его так скоро. Джин вообще не планировал хотеть Намджуна. — Что делать теперь? — метался по комнате писатель. — Какое полотенце он взял? Намджун вышел из ванной комнаты с полотенцем, закрывающим ниже пояса, и уставился на Джина. Это было любимое полотенце писателя, и это было слишком личным увидеть его на чужом, хоть и привлекательном теле. — Ты сидишь на моей одежде. Сокджин вскочил с места и увидел в проходе Чимина. — Бро, я… Намджун? Извините, помешал? Можно присоединиться? — друг уселся на постель и скрестил ноги в ожидании данного представления. — Ты сказал комната на втором этаже, я и вошёл в ту, где приятнее всего пахло. Чимин не мог удержаться и не переставал хихикать, когда избежав пинка от друга, всё же повёл Нама в его покои. Чимин держался ровно минуту, а когда Намджун собирался закрыть перед его носом дверь, Пак успел спросить. — Ты не случайно в его комнату зашёл? — Чимин, спокойной ночи. — захлопнул дверь Ким и вздохнул так сильно, как только смог. Комната была более просторной, чем у Джина, из-за наличия длинных однородных окон и не такой кровати, рассчитанной на двух, а не на четырёх человек. Парень переоделся, открыл окно и стал рассматривать пролетающие снежинки. Он любил ощущение прохлады, зимнее утро; яркое, но негреющее солнце и ранний приходящий вечер. Он всегда оценивал свои проблемы не тем процентом важности, каким их стоило бы оценивать. Его лучший друг как-то сравнил это с переломом: — Представь у тебя открытое кровотечение, и кость видна, а ты заматываешь ногу бинтом, и идёшь дальше будто бы так и надо. «Не правда», — ответил Намджун и продолжил дальше обесценивать себя и свои проблемы. Он был готов защитить ближнего, был первым за справедливость, но вряд ли бы когда-нибудь стал обращать внимание на свои проблемы. Так и сейчас, казалось, впервые за долгое время он что-то чувствовал, видя человека, и должен почему-то всегда держать эти чувства закрытыми. Нам залез под лёгкое одеяло и долго пытался уснуть. Завтра он проснётся, попрощается со всеми и больше не напишет Сокджину. Да, именно так он и сделает, ему не хочется страдать. Нужно прервать все с самого зарождения. Намджун вскочил с кровати и ринулся по коридору в сторону комнаты писателя. Все двери были схожи одна на другую, поэтому пытаясь прислушаться и вспомнить, Джун постучался в одну из дверей. Он позволил себе нарушить чужие границы и открыл дверь. Джун увидел спящего Сокджина и его руку, приложенную ко лбу. Он был красив и это было ясно, как любимое зимнее небо. Намджун попятился обратно и стал было выходить наружу, как Джин резко дёрнул одеяло, и оно сползло вниз. Старший не мог позволить себе бросить парня замерзать и аккуратно вернул одеяло на место. Сокджин схватил одеяло, и стал натягивать все больше на себя. — Сокджин? — заметил неладное Джун. — Нечем дышать… — сон, полностью сжирающий его, не давал проснуться. — Джин, — не на шутку испугался парень. Он никогда ещё не называл его такой вариацией имени, Наму казалось, что это что-то совершенно личное, и ему это не позволено. — Джин, мне позвать Чимина? Намджун спустился на колени и ближе подполз к писателю. Он дотронулся до его судорожно вытягивающейся руки и медленно стал растирать её. Нежная кожа Джина смутила парня, но он не мог отступить, ему пришлось выбросить из головы все меры приличия, построенные годами его родителями. — Джин, милый, — боялся Намджун. — проснись. Меня некому спасти, — рыдал Чимин, тонув в маленьком озере. — помоги мне. Джин открыл глаза и пытался развидеть что-то в тумане. Сердце бешено колотилось, глаза не фокусировались и только нечто горячее сжимало руку. — Джин? — ловил взгляд Намджун. — Что ты здесь делаешь? — пытаясь отдышаться, спросил писатель. — Я? — убрал руку Нам. — Я хотел поговорить. — Намджун, — выдохнул Сокджин. — я ценю, что ты появился в моей жизни, но я прошу тебя… Намджун поднялся на ноги. — Отдыхай. У тебя тяжелая ночь. Всё же нужно позвать Чимина. Джин собрался с силами и смог подняться следом за Намджуном. — Ты мне не нравишься. — схватил за футболку Джин. — Я хочу полюбить, пойми. Я хочу увидеть эти ебанные метки на теле, хочу ощутить тепло другого человека, который только для меня раскроет свои чувства. Я хочу кричать о том, что люблю. Намджун, я не могу полюбить, когда где-то есть человек, предначертанный мне. Я буду с одним, буду дарить ему всё своё счастье, отдавать его без остатка, а потом появится он, а что будет с тем человеком? — А ты так сможешь? — удивился Намджун. — Сможешь бросить свою любовь из-за человека, у которого есть надпись на теле? Мне кажется, это вообще все циклично и рандомно. — Как это? — Сокджин, я считаю, метка появляется тогда, когда человек находит свою душу в другой душе. — Ты считаешь, что предначертанных нет? — Да. — кивнул он. — Есть только ты и твоя жизнь, а если эта жизнь решит, что ты нашёл своё, она даст тебе знак. Намджун провёл по своему запястью пальцами. — Когда-нибудь я тоже полюблю, и мне будет плевать, есть ли у меня что-то на руке или нет. Писатель стоял на холодном паркете и совершенно не мог вспомнить как сделать вдох. Сейчас его представление полностью перевернулось, и, кажется, началась новая глава, в которой Джин попытается отыскать настоящего себя и научиться жить без навязчивой мысли о судьбе. Парень вышел в коридор и поплёлся следом за Намджуном. Его ноги сами шли к малознакомой двери. Он редко бывал в гостевых комнатах и, сейчас ступая к возможно необратимым последствиям, Джин отключил мозг. — Намджун, — позвал он. Парень не успел закрыть за собой дверь и обеспокоено развернулся. — Точно, я забыл позвать… — Заткнись уже, — Джин вцепился в футболку Нама и потянул к себе. Он не мог решиться поцеловать его, поэтому прикасаясь к его носу, пытался ровно дышать. Намджун понимал, что в таком состоянии Джин может совершить необдуманные поступки, из-за чего тоже не предпринимал действий. Они стояли прислонившись друг к другу так долго, как смогли, пока Джин не сказал: — Я хочу остаться у тебя. Намджун закрыл за ними дверь, и остановился перед тем как снять футболку. — Это не будет лишним? Просто не люблю спать в… — Футболке? — кивнул Джин, — я тоже сниму свою. Иногда мне кажется, что плохо сплю именно из-за неё. Намджун откинул покрывало, залез в постель и только сейчас осознал насколько в ней остаётся мало расстояния между ними. — Что тебе снилось? — Вода… Ничего особенного. — Ты чуть не задохнулся, — поднял брови Нам. В темноте Джин плохо видел его лицо, но находясь рядом с друг другом не сложно было понять эмоции. — Хорошо, я расскажу. — перевернулся на спину писатель. Сокджин вдохнул больше воздуха и почувствовал приятный гель для душа Нама. Пытаясь отогнать от себя ненужные мысли, он продолжил: — В моей голове есть комфортная зона, в которую я часто возвращаюсь. Она состоит из небольшого чистого озера, как море нежно-голубого цвета. Оно меняется в зависимости от моего настроения. — А сейчас какого оно цвета? — Сейчас, — грустно выдохнул Сокджин. — серое. Ещё немного и оно станет чёрным, тогда — я не буду знать что делать. — А есть кто-то в этом озере? Лягушки или водяной? Джин по-настоящему рассмеялся. — Чимин. Да, с утра он похож на водяного. Намджун хмыкнул. Он был рад, что Сокджин, наконец, улыбнулся, но осознавать, что человек буквально тонет и во сне и наяву, становилось не по себе. Ему захотелось помочь и он напрочь забыл, что обещал уйти и не возвращаться. Сегодня ночью что-то в его голове поменялось, какие-то мысли стали совершенно иными. Есть ли у Намджуна своя комфортная зона? Джин пододвинулся ближе, и аккуратно уткнулся носом в его грудь. Это действие не было интимным, пошлым и взрослым, оно кричало о помощи, и Намджун это понял. Он ответно обнял писателя и, перебирая рукой его волосы, помог уснуть. Я точно не смогу забыть его.***
Утром Чимин не нашёл друга, и так сильно перепугался за его состояние, что поднял на уши весь дом. Он знал о снах Сокджина, но не знал об их содержании. Он знал о последствиях, но не знал о боли. Хосок, по умолчанию занимал пост отца Пака, как единственный врач в доме, поэтому раздал указания проверить двор и подвал с вином. Миссис Пак и её сын отправились на поиски, а Хосок пошёл просматривать второй этаж. Собираясь открыть дверь в комнату Нама, он встретился на пороге с Сокджином и стоящим за ним Намджуном. — С тобой всё в порядке? - спросил рыжеволосый, бросая гневный взгляд на старшего Кима. — Голова болит, попрошу тебя найти что-нибудь от головы. Хосок проводил взглядом писателя и вернулся, подняв брови, к Намджуну. Тот ровно смотрел на рыжеволосого и не собирался участвовать в дискуссии. — Оставь меня со своими глупыми вопросами. Чон тяжело вздохнул и собирался отправиться за Чимином, как Джун добавил: — Ничего не было. Хосок кивнул и устало оперся на перила лестницы. Он чувствовал Намджуна и желал, как и всем людям, счастливых отношений и понимания, но смогут ли они с Джином дополнить друг друга, а не разрушить? Чимин был рад увидеть друга живым и невредимым. Пытаясь не проронить слезу, он задушил писателя в объятиях и приказал ему обязательно в следующий раз сообщить ему о своём состоянии. — Я очень волнуюсь, ты же знаешь. — Знаю, — ответил Сокджин и украдкой посмотрел на Намджуна, тот наливал чай и тепло, будто бы успокаивая, смотрел на парня. Они на удивление Пака сели рядом, приветливо предлагая друг другу то варенье, то сгущенку. — Что между ними произошло? — не слышно спросил у Хосока Чимин, но лишь получил пожимание плечами и милую улыбку в ответ. Стоило ли выяснять случившееся, друг не понимал, но видя довольное лицо писателя, он надеялся на лучшее.