***
Бегло изучив последние биржевые сводки, я иду к принтеру, где меня перехватывает Латиша. — Твое? — подцепив лист двумя пальцами, она вяло помахивает им в обманчивой рассеянности, но ее выдает горящий от любопытства взгляд. Мы толком не поговорили о предстоящей встрече, и Латиша жаждет узнать подробности. Я и сама не прочь поделиться сомнениями, вот только советы однозначно сведутся к обсуждению достоинств Торнтона. — Да, спасибо, — я забираю распечатку с предложением, чтобы еще раз пройтись по ключевым позициям и отрепетировать речь. — Ну как, готова? — подруга многозначительно поигрывает бровями. — Ты и мистер-секси-босс сегодня в ресторане… при свечах… Так и знала, что она поднимет эту тему. — Нет там никаких свечей, — я обреченно закатываю глаза. — И ты забыла упомянуть сложного клиента. От одних лишь мыслей о котором я скоро поседею. — Да брось, Чэндлер. Зря нагнетаешь, ты легко справишься, — Латиша щелкает пальцами. — Это ты не нагнетай. Лучше дай совет, как почувствовать себя уверенной. С игривым прищуром она наклоняется к моему уху: — Сделай бразильскую эпиляцию. И тогда отмечание успешной сделки пройдет по нужному сценарию. Обреченно всплеснув руками, отворачиваюсь, намереваясь вернуться к столу — сегодня я не в том настроении, чтобы отшучиваться или осаживать. — Позвони после встречи, — примирительно бросает Латиша мне вслед.***
Под оглушительные удары сердца лифт отсчитывает этажи. Пульсация в висках синхронизируется с вспыхивающими номерами на панели с кнопками. Момент истины ближе с каждой секундой. Больше никаких сомнений, только вперед. Вернее вниз, в подземный гараж, к машине Торнтона. Он стоит рядом с непроницаемым лицом, словно не чувствует давления неизбежного. Я стараюсь не коситься на него слишком пристально, но Торнтон перехватывает взгляд. — Не нервничай, Чэндлер. Это так заметно? Вот незадача! Надо поработать над собой, не хочу казаться уязвимой. Тем более перед ним. — В сомнениях уже нет никакого смысла, — невозмутимо продолжает Торнтон. — Думай о результате. Ну конечно, проявление неуверенности — это слабость. Грех не уколоть. — Что? — делаю вид, что не услышала наставление. И поясняю, придав голосу максимальную невозмутимость: — Извините, отвлеклась. Обдумывала ценность составленного портфеля. Уголки его губ едва заметно приподнимаются. Не ожидал, что вспомню ту язвительную шпильку? А зря. Ввернуть ее приятно. Напряжение тут же отступает, возвращая привычный запал. Излюбленное ощущение перед встречей. Не знаю, что ждет меня сегодня, но больше не пытаюсь мысленно отсрочить, а, наоборот предвкушаю. Звякнув, двери разъезжаются, и Торнтон пропускает меня вперед. Элементарная вежливость, но у него даже она выглядит манерно, как и приглашающий жест, когда мы проходим вдоль ряда одинаковых черных седанов. — Нам сюда. Кто бы сомневался, что ему выделят «Тесла»? Странно, что персонального водителя нет. Стиль и пафос, возведенные в степень абсурда — даже ручки выдвигаются автоматически. Стопроцентно в его стиле. На чем еще станет ездить педант? Отголоски азарта в купе с досадой подхлестывают меня к новой упрямой выходке. Ведомая ими, я не позволяю Торнтону очередную галантность и, опередив его, тянусь к ручке. Пусть оставит церемонии для Харпера. Я — самостоятельная женщина и в состоянии открыть себе дверь. Торнтону хватает выдержки не комментировать пренебрежение этикетом напрямую, но стоит повернуться к нему спиной, слух все-таки улавливает еле слышное бормотание, из которого я разбираю лишь что-то про строптивость. Да, черт возьми, я строптивая. И лучше продемонстрирую характер, чем нарвусь на очередное снисходительное нравоучение. С победной ухмылкой я устраиваюсь на белоснежном сиденье, но вместе с легким холодком кондиционера тело окутывает плотный кокон паники. Вдруг мое напускное бесстрашие бесполезно? И сделка с Харпером сорвется? Прикрыв глаза, делаю глубокий вдох. Не нужно сбивать саму себя, я готова к встрече. И густеющая в воздухе неловкость — не следствие моей некомпетентности, а побочный эффект от присутствия Торнтона. Я понимаю это, едва он усаживается за руль, выдавливая волной тестостерона остатки кислорода. Сверкнув циферблатом часов, его рука описывает дугу в дюйме от моего бедра и тянется к дисплею с навигацией. Ненавязчиво, но все же близко. Горло почему-то сжимается и хочется сглотнуть. Протолкнуть в себя это странное ощущение, от которого по спине скатываются ручейки мурашек. Мне не нравится эта реакция. Слишком физиологическая. Неужели слова Латиши возымели силу, и я допускаю, что мистер-секси-босс действительно сексуален? — «Армитидж Эльхаус», — сдавленно выдаю я и, не делая паузы, торопливо диктую адрес, чтобы избавить себя от пугающего самоанализа. Пока Торнтон возится с навигатором, опускаю глаза к смартфону. Ну же, Клэр, не будь как Сунг Ли. — Дай угадаю, Харпер сам выбрал ресторан? — насмешливо-бархатистые нотки сливаются в унисон с урчанием мотора. Тоже мне, капитан очевидность. Клиент — типичный британец. Вполне предсказуемо, что он предпочтет британскую кухню. — Да, — киваю, не поднимая головы, и зачем-то добавляю, когда «Тесла» плавно вписывается в поворот перед выездом с парковки: — Сказал, у него мало времени. Просил уложиться в час. Комментарий выходит не к месту, и Торнтон неверно улавливает мою мысль. — Мы не опаздываем. Не объяснять же ему, что я просто пыталась заполнить паузу. И что даже от секунды молчания в его обществе у меня тревожно сосет под ложечкой. Шлагбаум поднимается, выпуская нас на Монро-стрит. На ближайшем светофоре Торнтон еще раз сверяется с навигатором, изучая варианты маршрутов. — При любом раскладе в запасе будет двадцать минут. — Отлично, — по-прежнему не смотрю в его сторону, с чрезмерным энтузиазмом пролистывая заметки в смартфоне. Вот только взгляд не фокусируется на экране, а настойчиво смещается влево, к обтянутому тканью брюк колену. А потом к рулю и небрежно придерживающим его рукам — Торнтон мягко отбивает ритм подушечками пальцев. Почти поглаживает… и я вздрагиваю, отчетливо представив, как он проводит ими по моей щеке. Щеки вспыхивают, заставляя резко отвернуться к окну. Да что ж со мной такое? Не смей думать об этом, Клэр. Не смей! В отчаянном стремлении вернуть себе решимость я перезваниваю личному ассистенту Харпера, чтобы удостовериться, что тот выехал на встречу. Остаток пути Торнтон не произносит ни слова, ловко, но не резко маневрируя в потоке машин. Я ошибочно полагала, что за рулем, как и в сделках, ему присущ агрессивный стиль, однако водитель из него практически образцовый. Он не рисуется, не превышает скорость и при этом держится расслабленно. Я же ерзаю словно на иголках и мечтаю вырваться из замкнутого пространства «Теслы», но в ресторане легче не становится. Метрдотель в винтажном пиджаке провожает нас за выбранный столик и учтиво отодвигает мне стул. — Прошу вас, мисс. Монограмма на его запонках повторяет завиток на логотипе «Армитидж Эльхаус»; такие же красуются на салфетках и в уголках скатертей. Кому-то это покажется стильным, как и интерьер. Для меня же он слишком пафосный и мрачный, начиная с цвета обоев — темно-коричневых, в тон мебели — и заканчивая вычурной лепниной потолка. Тяжелые золоченые рамы картин усиливают впечатление, делая зал похожим на гибрид съемочного павильона и музея. Натянуто улыбнувшись, усаживаюсь с ощущением, что при встрече с Харпером потребуется по меньшей мере реверанс. Может, этим его менеджеры «Бэнк оф Америка» и зацепили? Кланяются при встрече, зовут «ваша светлость», вот он и не изменяет привычкам. Отогнав несуразную мысль, углубляюсь в меню. Аппетита нет, но из любопытства взгляну, чем здесь кормят. — Настоятельно рекомендую ростбиф с картофелем и йоркширским пудингом, — со знакомым британским акцентом доносится сверху. Харпер собственной персоной. Прибыл минута в минуту, хоть часы сверяй. Подчеркнуто элегантный — в костюме-тройке, на шее вместо галстука платок с булавкой. Странно, что трость не прихватил для полноты образа. — Здравствуйте, — вскочив, я роняю с колен салфетку. Торнтон поднимается следом и многозначительно смотрит на меня. Считав намек, я представляю его Харперу. С минуту уходит на дежурные любезности, мы жмем руки, улыбаемся, и наконец, устраиваемся за столом. План сразу перейти к делу срывается, когда Харпер принимается расхваливать местную кухню. Торнтон непринужденно вливается в беседу с цитатой о классических рецептах. Я стараюсь соответствовать, вовремя кивая и отвешивая комплименты шеф-повару. Нас прерывает появление официанта, и пока он расставляет тарелки, я высчитываю секунды, чтобы вступить, но разговор снова уходит не туда, едва Харпер замечает картину над столом. Приходится выждать еще четверть часа, сдерживая зевоту от нудных рассуждений о рококо. А вот Торнтон явно в своей стихии, и не просто изображает интерес, но и умудряется поспорить на тему композиций. — Не согласен, — обмакнув губы салфеткой, Харпер охотно ввязывается в дискуссию. — Портреты Буше весьма посредственны. В отличие от работ вашего тезки. — Вы о Гейнсборо? — подхватывает Торнтон. — Пожалуй. Но мне больше нравится его ранний стиль, до влияния Рубенса. — Говорят, подлинное искусство опережает время, — так и не притронувшись к запеканке, я мягко вклиниваюсь в беседу, чтобы развернуть ее в нужное русло. — И если представить дивиденды от вложения в картины во времена Гейнсборо , получилось бы сопоставимо с пакетом акций «Шелл» или «Майкрософт», не говоря уже о золоте и драгоценных металлах. — Уверены? — наконец внимание Харпера приковано ко мне. Скептически дернув бровью, он сцепляет пальцы и укладывает на них подбородок. Хорошее начало, ему явно интересны мои доводы. — Это можно выяснить только одним способом, — внутренне ликуя, я почти подвожу к той части диалога, где мы будем разбирать его финансовый портфель. И… мягкий переход внезапно оказывается грубоват. — Что ж, тогда время нас рассудит, — кивнув, Харпер вдруг поднимается из-за стола. — Было приятно побеседовать. Мистер Торнтон, мисс Чэндлер. Серьезно? Чувствую, как приоткрывается рот. Какого черта? Он же не собирается уйти прямо сейчас? Торнтон не пытается затянуть разговор и удержать Харпера и, пожав ему руку, снова расслабленно опускается на стул. Не издав ни звука, я провожаю удаляющуюся спину растерянным взглядом. Кажется, даже не дышу. В чем ошибка? Что я сделала не так? Грудь распирает от досады и отчаяния. Мне страшно повернуться к Торнтону, но я все же решаюсь. И что странно — не вижу в глазах гнева, разве что любопытство. Неужели он ждет от меня вывод? Хотела бы и я его знать. Вряд ли Харпер оскорбился от того, что я перехватила инициативу и переключилась на тему финансов. Он ведь явно планировал их обсудить, иначе не приехал бы на встречу. Тогда в чем проблема? Попробуй пойми этих британцев. Раздраженно откладываю вилку, звякнув ею по столу, и меня внезапно озаряет. Именно. Дело в менталитетах! Со своей зацикленностью на этикете британцы просто иначе строят беседу. — Кажется… я слишком рано вступила. Хоть и выжидала достаточно, вот только в случае с Харпером и этого мало. Торнтон по-прежнему молчит, и мне снова неуютно. Лучше бы съязвил. Так хотя бы привычнее. Мгновение звенящей тишины длится целую вечность. Все это время Торнтон неотрывно смотрит на меня, но я больше не могу определить эмоцию в его взгляде и тушуюсь еще сильнее. Наконец, он неторопливо откидывается на спинку стула и взмахом руки подзывает официанта. — Счет, пожалуйста.