Шум

             Пикси разбудил тихий скрип. Сильно нахмурив брови, та стукнула себя по дисплею, пытаясь вспомнить, что же вчера было.       — Мхм, какой же ужасный сон мне снился… — промычала девочка, не открывая глаз. Наверное, она просто начиталась страшилок о демонтажниках, вот ей и примерещилось что-то подобное… однако тревога вернулась, когда Пикси почувствовала, что заснула в сидячем положении. Разлепив глаза, она с ужасом уставилась на клавиатуру перед креслом, в котором сидела, и карандаши, которые рассыпались по полу — видимо, во сне она пнула свой рюкзак. Работяга молчала пять секунд, прежде чем громко завизжать, но тут же перекрыла рот своей ладонью, душа любые попытки издать звук.       «Это был не сон! Какой ужас!» — кусая свои пальцы и громко дыша, осознавала Пикси. Она впопыхах слезла с кресла. Сколько сейчас времени? Она успеет уйти отсюда до возвращения демонтажников?       — Ну что же такое… — поползла по полу художница, собирая инвентарь обратно в рюкзак и пытаясь его пересчитать, ведь каждый карандаш был для неё дорог, как зеница ока. — Рассыпались… Нужно бежать! Скорее, давай же, Пикси, ну почему ты такая медленная?!       Задыхаясь от паники, девочка накинула рюкзак на плечи и пулей рванула на ещё шатающихся ногах в сторону входа. Наверное, каждое лишнее движение лишь продлит действие парализатора… Плевать! Уйти отсюда, скорее, пока ноги ещё могут передвигаться!       Работяга навалилась на дверь всем своим весом, пытаясь открыть её. Та поддалась с большим трудом, распахнувшись и вдобавок со скрежетом оцарапав и без того повреждённую щёку. Пикси вывалилась на снег в комичной позе — ноги её завалились выше головы, перевесив тело, и девочка в итоге совершила нежеланный кувырок, ударившись обо все вещи, что торчали из снега вокруг капсулы. Она не хотела открывать глаза, потому что знала — все эти предметы не что иное, как детали бывших жертв Эйч и её сокомандников. Пикси не хотела попасть на эту свалку в качестве расходного материала, но и жить взаперти с тремя убийцами она тоже не хотела.       Помимо заплетающихся ног появилась вторая проблема — художница абсолютно не знала куда идти. Она не помнила дорогу до своего родного бункера, так как заснула в пути из-за того, что её укачало, и отключила тогда функцию зрения. И всё из-за слепой обиды! Эйч была права — она действительно…       — Глупышка, ты куда это собралась? Уходить, не попрощавшись, как-то неприлично!       — Нет… — в отчаянии выдохнула Пикси и ускорила движение в сторону выхода. Она не успела! Эйч вернулась слишком рано! А может, и вовсе не улетала никуда, карауля свою новую игрушку?       — Ты хочешь сыграть в догонялки, верно? — голос хищницы звучал с издёвкой, но по тону было понятно, что ей это нравится. — У-у, ну тогда беги, ведь я быстро тебя поймаю и снова пущу в ход твои нелюбимые укольчики…       — Отстань от меня! — Пикси с раздражением выхватила из ближайшего сугроба комок снега и обернулась, чтобы кинуть его в лицо демонтажницы, так как голос её звучал всё чётче и ближе. Однако, развернувшись, работяга тут же оказалась придавлена к холодному сугробу широкими когтями и унижающей фразой:       — Попалась!       — Холодно-холодно-холодно! — заверещала Пикси, чувствуя, как снег, окутывающий её тело, постепенно снижает температуру корпуса. Изо рта вылетело облачко пара вместе с криком.       — Ты что, не рада поиграть со мной? Странно. А вчера только так убегала, да ещё и пощёчину мне дала, помнишь?       — …       — Эй… Это что, слёзы? — заметив подтёки на лице работяги, поинтересовалась Эйч. Пикси стиснула зубы, с усилием раскрыв глаза, и осуждающий взгляд её наткнулся на удивлённый взгляд напротив. Она требует ответа от художницы… У Пикс нет выбора.       — Да. — Решив смириться с участью быть униженной, работяга совсем пала духом и честно призналась. — Ты права. Я глупышка. И плакса. Хорошего ты себе друга выбрала. И убежать я пыталась, и всё бы получилось, если бы не ты! Не хочу дружить с тобой, ты злая!       Встретив мгновенно оледеневшее после этой фразы выражение лица, Пикси подавленно замолчала и закусила губу. Наверное, не стоило говорить так резко… Теперь она точно труп.       "Ты теперь убьёшь меня, да?" — так и вертелось на дрожащем от волнения кончике языка, хотя вслух работяга не произнесла ни слова. Пикси опустила голову, с виноватым видом вдавливая её в плечи, чтобы занять как можно меньше пространства между сугробом и загнавшей её в ловушку демонтажницей.       Желтоглазая молчала. Долго и напряжённо.       — Знаешь, ты тоже права. Я злая. Я ужас какая злая, — наконец подала голос она. — Я сама мерзость! Страшная, что просто жуть! А ещё я терпеливая, раз терплю тебя, пока ты брыкаешься, бьёшь меня, обзываешь, хотя я дарую тебе то, что не позволяла иметь другим — твою жизнь. Так что будь добра, прояви уважение!       — Друзьями так не становятся! — обиженно надула щёки Пикси, отвернув голову.       — А ты у нас, мисс «бей-и-беги», прям мастер заводить знакомства, как я посмотрю! — съязвила Эйч в ответ, угрожающе зажимая когтями комья снега прямо перед лицом вздрогнувшей от неожиданности работяги. — Я даю тебе возможность пойти на компромисс и правда хочу подружиться. Честное слово.       Пикси воззрилась на погруженную в снег когтистую ладонь демонтажницы. Всё ещё слабо верилось в отсутствие каких-то подводных камней в их довольно… сумбурно начавшемся общении. Пока что художница чувствовала к ночной охотнице только неприязнь и капельку обиды, возможно, даже страха. Крупицы не объятого паникой и отчаянием сознания стойко держали оборону от навалившегося на девушку выбора. Она терпеть не могла выбирать! Особенно когда выбор настолько ограничен. Доверять той, от кого маслом несёт за километр, той, кто напугал её, забрал её вещи и издевается, явно чувствуя своё превосходство перед беспомощной работягой? Картинки с пугающими кадрами их вчерашней вечерней борьбы всплыли перед дисплеем, заставив художницу съёжиться от неприятного ощущения, пробежавшего по роботизированному позвоночнику.       Работяга с чувством полного поражения перевела взгляд по расширенному предплечью Эйч в сторону её лица. Та хмурилась и явно была не в самом лучшем настроении, но тем не менее слова её звучали очень чистосердечно и… искренне. Будто даже загнав свою жертву в ловушку, охотница ждала от Пикси чего-то. Например, того, что она пойдёт навстречу и решится, хотя шансы этого не то чтобы стремились к абсолютному нулю, но были минимально вероятны.       — Ты не умеешь дружить? — спросила напрямую Пикси, внимательно наблюдая за выражением лица Эйч. Оно на мгновение напряглось, а затем раздался полный сожаления вдох и не менее сожалеющее:       — Да, абсолютно не умею.       — Но очень хочешь?       — Хочу. — с запинкой, но всё же выговорила Эйч. Эта заминка явно говорила о чём-то, но Пикси не настолько разбиралась в психологии, чтобы уловить этот незаметный момент и сопоставить, для чего дрону-убийце вдруг понадобилась работяга не только в качестве перекуса.       — Дружба — это взаимопомощь и взаимопонимание, — повторила Пикси заученное наизусть определение из какого-то энциклопедического словаря, — и строится в первую очередь на доверии. Мы никогда не сможем подружиться, если ты будешь унижать меня и пытаться манипулировать, как в тот раз, с рюкзаком. Это действительно самое ценное, что я имею, и пользоваться моей слабостью слишком нечестно.       — Во-первых, у тебя куча слабых мест помимо рюкзака, а во-вторых, это ты у нас провокатор, не забудь! — презрительно фыркнула Эйч, впрочем, скоро сменив свой недружелюбный настрой на нейтральное спокойствие, и убрала руку, отнимающую у работяги возможность уйти. — Я не буду прибегать к манипуляциям, если ты перестанешь пытаться от меня сбежать при любом удобном случае. От твоих побегов травмы остаются и у меня… — Эйч убрала когти и протянула ладонь к лицу работяги, несильно ткнув пальцем в её повреждённую щёку, что вызвало болезненное шипение со стороны художницы. — …и у тебя.       — Больно же! — потёрла оцарапанную щёку Пикси, едва сдерживая новый поток слёз. Быть зарёванной перед новой знакомой не хотелось совсем, хотя, кажется, все свои слабости она и без того уже выпятила напоказ.       — Значит, ты утверждаешь, что всё-таки знаешь, как строятся дружеские взаимоотношения? — со спокойной заинтересованностью уточнила Эйч, соизволив слегка наклониться в сторону художницы. Девушки различались по росту почти на целую голову, и стремление уравнять рост перед коротышкой-работягой выглядело как попытка угодить капризной беглянке. — И согласна дружить со мной?       — Да! — на радость демонтажнице, работяга обречённо дала положительный ответ, но тут же встрепенулась, добавляя. — При одном условии.       — Каком же? — изогнула бровь Эйч, заинтересовавшись, какое условие в подобном загнанном в угол положении эта трусливая и парадоксально отважная работяга может поставить.       — Доверие. — Пикси сделала глубокий вдох, прежде чем с зажмуренными глазами выпалить фразу, что могла решить всю её дальнейшую судьбу. Она хотела назад, в бункер, к маме и своим одноклассникам, к дурацким гиперактивным детям, лишившим её личного пространства, к своей серой и унылой комнате, заклеенной бумажными листами по всему периметру. Она хотела домой, чтобы успокоить мысли и все механизмы после долгой борьбы и стресса. И это было последним шансом вернуть прежнюю жизнь на круги своя.       — Ты отдашь мне рюкзак и позволишь уйти. Пожалуйста.       Послышался поражённый вдох.       Ответ Эйч, ужасно недовольный и раздражённый, прилетел незамедлительно.       — Ты в своём уме? — она сжала пальцы в кулаки, сильно хрустнув шарнирами под белым металлом костяшек. Девушка опять поставила руки по сторонам от работяги, перекрывая возможные пути отступления, а может, просто заставляя её вглядеться в своё свирепое выражение лица, на котором смешались шок и гнев. — Отпустить тебя с личными вещами… домой? Думаешь, я правда поверю, что трусливая работяжка, у которой поджилки трясутся от одного вида демонтажников, согласится вернуться к хищнице в лапы? И всё из побуждения подружиться?..       — Ты тоже непонятно почему оставила меня в живых, а теперь не можешь поверить в моё обещание? — напомнила Пикси о неясной для неё пока мотивации Эйч установить дружеские связи с представителем класса рабочих. Чтобы подкрепить свои слова и увеличить шанс на успех, невезучая и набивающая шишки на всём подряд художница положила руку на грудной отдел своего корпуса, ладонью прижав к тому месту, под которым глухо и часто-часто от испуга стучал сердечный поршень. — Клянусь каждой своей гайкой, Эйч, я вернусь к тебе, если ты сейчас доверишься и отпустишь меня домой. Я даю слово.       Эйч ожидала каких угодно изъянов в своём плане установления контакта с работягой. Что Пикси будет слишком глупой, что Пикси будет слишком трусливой, что Пикси будет слишком истеричной… Но она точно не рассчитывала на то, что Пикси будет честной. В самом деле, её худощавая, жалкая, трясущаяся на грани нервного срыва фигурка выглядела так, будто у работяги нет выбора. Она сейчас стояла на расстоянии менее метра от дрона-убийцы, в окружении разбросанных всюду деталей своих мёртвых собратьев, в пропитанной прогорклым маслом трупной башне неподалёку от капсулы, где очнулась после сна. Истощённая нервными потрясениями и слишком простодушная, эта девчонка никак не могла бы соврать. Физически бы не могла.       С другой стороны, у Эйч не было ни единого шанса на риск. Если она промахнётся и отпустит работягу, а та не вернётся… Вся команда Эйч — её бедные, вечно голодные птенцы! — окажется на грани вымирания. Балансировать между жизнью и смертью казалось безумной идеей, но практически то же самое сейчас делала эта работяжка, что продолжала ждать ответа от погрузившейся в свои мысли демонтажницы.       Эйч вздохнула, выпрямляясь во весь рост, и закатила единственный глаз. Выбор действительно сложный, и она поймёт, если Эф с ДаблВи четвертуют её за такое решение. Но кто не рискует — тот не пьёт масла.       — Хорошо. — она нерешительно убрала руки, сделав шаг назад, чтобы освободить для Пикси пространство. — Ты можешь уйти. Я тебе… — голос неуверенно дрогнул. — …доверяю. Пожалуйста… не подведи это доверие.       Пикс удивлённо захлопала глазами, явно с трудом веря, что её отпустили. Действительно ли отпустили? Может, Эйч притворяется? Но нет, судя по расстроенному и грустному взгляду демонтажницы, это был не розыгрыш. Пикси нерешительно приподнялась из сугроба, неспешно отряхиваясь от снега и переваривая всё произошедшее. В голове что-то натужно гудело, пока работяга, сдерживая дрожь в конечностях, восстанавливала дыхание и поправляла одежду. Всё это время Эйч стояла, не шелохнувшись. Она действительно позволила Пикси уйти.       Не до конца прояснённым оставалось лишь одно обстоятельство.       Куда идти-то?       — Я знаю, что, возможно, многого прошу, но… — художница неопределённо тряхнула головой, пряча взгляд от страшно торчащих из-под обледеневшей земли кусочков тел. — Ты не могла бы подбросить меня до того дома, где мы первый раз встретились? Вчера я заснула и не уследила, какой дорогой оказалась здесь…       Эйч удивлённо воззрилась на девчонку и мгновенно оживилась, на её хитром дисплее моментально отразилась эмоция превосходства.       — Говорю же, ты глупышка! — едва слышно усмехнулась демонтажница, заметно воспрянув духом. Она развела руки, словно приглашая в объятия. — Ладно. Держись крепче, если будешь брыкаться, то расшибёшься. С высоты птичьего полёта падать довольно болезненно! — и подмигнула, явно радуясь своим мрачным заметкам, которые Пикси вообще никак не вдохновляли.       Девушка медленно подошла поближе, подтягивая рюкзак так, чтобы он не соскочил со спины, и боязливо вытянула руки навстречу, не решаясь обнять. На счастье, демонтажница оказалась проворнее, и, заключив работягу в крепкие объятия под аккомпанемент протестующего писка, расправила металлические крылья, набрав высоту за несколько мгновений.       До рассвета было ещё достаточно времени, поэтому ничто не помешало Эйч добраться до места назначения в считаные минуты. Всё это время Пикси пугливо жмурила глаза, почти не глядя по сторонам или вниз — только ручонками хваталась за пояс своей новой знакомой, крепко вцепившись в этот аксессуар в надежде удержаться на пронизывающей всеми ветрами высоте. Мимо проплывали остовы многоэтажек, порушенные грандиозным взрывом конструкции зданий, пустоши, щедро засыпанные снегом прошедшей ещё вчерашним днём метели, покорёженные корпуса автомобилей и промёрзшие насквозь скелеты людей с пустыми глазницами, смотрящими в никуда. Напоминать работяжке о том, что держать глаза лучше открытыми для запоминания пути до трупной башни, Эйч не стала: вряд ли у Пикси имеется хоть какое-то желание туда возвращаться. Она мягко приземлилась у дома, где они с маленькой художницей столкнулись вчера вечером, и отпустила работягу, опуская её на твёрдую ледяную землю. Та открыла глаза и, наконец расслабившись, с облегчением выдохнула.       — Что же… — Эйч лениво потянулась, осматривая местность. Светать начнёт не скоро, она ещё успеет поохотиться, так что… — Если ты сдержишь слово, то знай… Я буду ждать тебя тут.       Девушка с однозначным намёком скосила глаз в сторону знакомого дверного проёма. Там по-прежнему царила тьма и где-то в потолке второго этажа красовалась большая дыра.       — Если ты, конечно, решишься топать сюда на ночь глядя. — хихикнула она, снова распахивая крылья с явным намерением улететь, однако её остановило тихое:       — С-спасибо…       Демонтажница от удивления замерла, уловив слуховыми сенсорами ещё более приглушенное бормотание:       — …что донесла домой.       От таких слов все механизмы внутри сдавила неизвестно откуда взявшаяся гордость и смущение с небольшим налётом подавленности. Конечно, по нечитаемому лицу и фигуре девушки нельзя было распознать её мысли, и сейчас это являлось её сильным преимуществом, благодаря которому весь план с «дружбой» не пошёл под откос прямо на этом моменте.       — Без проблем, кроха! — отозвалась Эйч, на жалкую долю секунды подумав, как странно слышать благодарность от работяги, и поторопилась ретироваться с места встречи с некоторым чувством вины.       Всё-таки, Пикси не стоит знать, что буквально перед возвращением в капсулу Эйч с её подопечными разделали какого-то заплутавшего работягу и устроили масляную трапезу — скорее всего именно по этой причине убийственные инстинкты демонтажницы притупились до своего минимума, позволив принять роковое решение по согласию на игру в доверие. Нельзя сказать, чтобы это была полноценная вина — всё же программа убийцы есть программа убийцы — но некоторый стыд за не совсем честные правила игры с этой простушкой-работягой заставлял почувствовать себя неуютно.       Однако последние остатки неприятного ощущения вины сменились другой мыслью — как своим подопечным объяснить причину, по которой Эйч эту девчонку отпустила?..              Пикси ещё долго стояла на снегу, привыкая к земле под ногами и темноте, в которой фокусировка её зрения снижалась буквально до уровня полуслепой курицы. Хищница, подарившая ей свободу, исчезла где-то за ближайшим многоэтажным зданием, и девушка осталась совсем одна в этой беззвёздной, заволоченной снежными тучами ночи. Художница сжала лямки своего рюкзака, мысленно считая до десяти, чтобы успокоиться, правда, два раза сбилась, перепутав тройку с пятёркой, а затем семёрку с девяткой, но на нервах она могла отчудить и вещи похуже.       Сегодняшняя ночь была просто безумной. Пикс ужасно замёрзла, пока демонтажница держала её в плену и не давала отодвинуться от проморозившего насквозь все её механизмы сугроба. Также ощущалась тревожность из-за того, что девочка проснулась не в привычной уютной кроватке на подзарядке, а в кресле и абсолютном ужасе. Ещё она чувствовала усталость от того, что пришлось убегать от Эйч, а по пути сюда держать на весу собственное тело в полёте — при том, что работяга была совершенно не готова к таким агрессивным физическим нагрузкам! Разодранная щека неприятно ныла даже от лёгкого ветерочка: металл в этом месте истончился, заставляя художницу продрогнуть и почувствовать неприятное ощущение почти на половину лица. Онемение в конечностях прошло, но противное покалывание, какое ощущается после долгого пребывания в одной и той же позе, всё ещё щекотало тело. А ещё болело под лопатками из-за болезненного укола, да и промокшая от снега куртка в этом месте наверняка была продырявлена.       Но всё же, несмотря на целую кучу препятствий, Пикси выжила. Оказалась в гнезде дронов-убийц, и выжила.       С её хронической невезучестью, неуклюжестью и несообразительностью это казалось просто невероятным чудом! Она может вернуться домой и забыть это как страшный сон! Удалось вернуть все вещи вместе с рюкзаком, потерянные из-за собственной неосмотрительности, добраться до дома почти невредимой, а ещё осознать, как же ей впервые в жизни повезло! На лицо сама собой заползла глупая улыбка, и Пикси всхлипнула, только сейчас до конца осознав, какой участи ей избежать удалось.       После кратковременной процедуры приведения мыслей в порядок и осознания блаженства от «я спасена!» работягу накрыла и депрессивная сторона их с демонтажницей уговора. Пикси избежала смерти, пока что. Гарантии на то, что следующим вечером ей повезёт так же, как сегодня, практически не было. Да, Эйч пообещала, что доверится работяге, но это не отменяло того факта, что ей ещё раз предстоит встретиться с убийцей. В туманном состоянии девочка добрела до склада бункера, нащупала ручку, и, надавив, открыла дверь. Из проёма пахнуло сыростью и теплом. Знакомый, привычный, уютный запах дома.       Работяга с облегчением зашла внутрь, захлопывая дверь и в следующее мгновение облокотилась о неё, осев на пол из-за дрожащих коленок. Из-под дисплея покатились задушенные ранее диалогами и страхом горькие масляные слёзы.       Пресвятые шестерёнки, как же она устала.