Во снах и памяти

Подозревать Дауда в мелочном желании вытрепать побольше нервов... сложно. Даже в те моменты, когда он действительно выводит из равновесия. Всё же даже себе приходится признаться, что мыслит он совершенно иными категориями, далекими от стремления больнее пнуть бывшего заклятого врага. И тем не менее, обнаружив его в своем кабинете, закинувшего ноги на письменный стол, Корво очень близок к мысли, что это просто изощренное издевательство. — Сложно было зайти с докладом, как это делают все остальные? — волнение в голосе кое-как удается замаскировать под недовольство. — В следующий раз могу прождать тебя два часа под дверью, если это доставит тебе удовольствие, — сапоги так и не спускаются со столешницы, сам Дауд не поднимает взгляда, сосредоточенно ковыряясь с ножом. — Я был на совете. — Тайном, — всё ещё спокойно-нейтральным тоном подсказывает ему Дауд. — Настолько тайном, что там присутствовало еще человек двадцать. Отличный момент, чтобы осмотреть кабинет. Охрана в коридоре, кстати, так и не шелохнулась. После двухчасовых угрожающе-вежливых препирательств на совете хочется только растереть лицо ладонями и рухнуть в кресло. Но Корво даже моргает с опасением — неизвестно, что еще выкинет Дауд, если на секунду отвести от него взгляд. Ничего — на самом-то деле. Время тянется, а он не делает ничего. — Они не настолько хороши, чтобы заметить тебя, но и наемников твоего уровня не так уж много. Дауд всё-таки останавливает движение ножа в руках и поднимает взгляд. Крайне скептический. — Глупое заблуждение. И тайник в стене тоже не оправдывает своего названия. — Что ты успел прочитать? — фраза горчит на языке неприятным осадком. Там нет ничего особенного, в этом несчастном тайнике, только карты, не имеющие заголовка списки придворных, о назначении который знаешь лишь сам Корво, и... старые записки Джесс. — Все официальные документы. Ничего кроме них. Позволь себе Дауд хоть тень насмешки, и всё кончилось бы сегодня очень плохо. Но он смотрит совершенно спокойно. С тем уверенным, жестким, непоколебимым спокойствием, которого Корво, кажется, никогда не сможет найти в себе самом. — Было познавательно? — уже не рассчитывая быстро остаться в одиночестве, Корво позволяет себе закрыть ладонями лицо, надавить указательными пальцами на переносицу, отгоняя головную боль. Если Дауд решит вдруг убить его в такой неподходящий момент, то это хотя бы даст возможность не вникать в ту кучу бумаг, которую он притащил. Впрочем, реагируя на шорох одежды, Корво резко отнимает ладони от лица и откидывается в кресле, уходя от возможной атаки. Её не следует. Дауд садится идеально прямо, наконец сняв ноги со стола. Подталкивает к нему ту самую пачку бумаг, исписанных резковатым, но мелким почерком. Никакой надежды пролистать быстро. — Мне любопытно, придешь ли ты к тем же выводам, которые сделал я. — Услышать их заранее я, конечно же, не могу? Вот теперь на лице Дауда и правда отражается легкая тень злорадного удовлетворения. — Безусловно, нет, мы обеспечиваем твою непредвзятость. Только пододвинув к себе бумаги, Корво наконец видит, чем последние пару часов был занят его собеседник. Две деревянные фигурки, небольшие, обе одновременно поместились бы на ладонь, приземисто стоят на столе. Дауд проводит между ними рукой, сметая разномастные деревянные опилки в кулак. Куда он успел деть нож, Корво так и не замечает. У охранников, внезапно обнаруживших за распахнувшейся дверью главу тайной службы, а вовсе не непосредственного хозяина комнаты, стремительно вытягиваются лица. — Не трогать, — на всякий случай окликает их Корво. Дауд, впрочем, и так уже благополучно проходит мимо них и удаляется по коридору, не оборачиваясь. — Поговорим об этом утром, — зловеще обещает охране Корво. Он не уверен, что сам бы не пропустил проникновение Дауда. Но это не повод давать охране поблажки. Придется сделать выговор. Суеверно боясь возвращаться к столу, который кажется теперь чужим, хотя Дауд на удивление вежливо выбрал гостевое кресло, Корво обходит комнату по кругу. Запирает створку двери, ведущей на балкон. Без вечерних уличных шумов становится неприятно тихо. — Чужой бы побрал такие подарки, — заключает он, наконец остановившись у стола. Бумаг не стало меньше. Как не стало меньше и желание упасть в кровать и уснуть, не раздеваясь — теперь всё более далекая перспектива. Деревянные фигурки правда помещаются на ладонь. Они не могут так долго сохранять тепло чужой руки, но почему-то кажутся фантомно теплыми. Возможно, в комнате просто жарко. Одна изображает какое-то дикое животное, крадучись припавшее к земле, готовое ощерить аккуратную короткую морду. Непропорционально широкие лапы выглядят пружинисто-мягкими. Охотится или убегает? Защищается или готовится напасть? Корво не знает такого зверя. Он не водится здесь, и не смог бы жить на Серконосе, на островах, откуда они оба с Даудом родом. Тяжелый пушистый мех, непригодный для жаркого климата, угадывается даже в наскоро вырезанной фигурке. Что-то из той части жизни Дауда, о которой он так ничего и не сумел выяснить? Вторая деревянная фигурка изображает сову с распахнутыми крыльями. Движение передано только раскинутыми веером перьями и хищно распахнутым клювом. Вырезать из дерева протянутые к жертве когтистые птичьи лапы не сумел даже Дауд. Корво поднимает птицу над столом. Выглядит так, словно один хищник готовится с высоты упасть на другого, собравшегося яростно ощериться в ответ. Картинка не прибавляет приятного настроя. Он опускает фигурку на стол. Зачем-то слезает с кресла, чтобы поискать на ковре деревянную стружку, но не находит ни одного обрезка. Никаких следов пребывания Дауда, кроме тех, что он сознательно оставил сам. Досадливо тряхнув головой, Корво раздевается до рубашки и придвигает к себе листы с донесениями. Он тоже ощущает себя крадущейся по ночном лесу кошкой, на которую вот-вот ринутся сверху, цепляя шкуру острыми когтями. ** О том, кто вовлечен в свежий заговор, Корво догадывается уже на середине, но упорно дочитывает все листы до последнего. На последнем оказывается как раз список причастных и возможных сообщников. Первые озаглавлены как «Основные приглашенные», остальные подозреваемые как «Необязательные участники празднества». За такие вольные шутки кто-нибудь мог бы вылететь со своего места, но не Дауд. Впрочем, после нескольких бессонных часов за столом эта шутка почти даже кажется смешной. Тем более, что остальные доклады оформлены безупречно. — Ты ведь тоже устал, да, пока во всем этом копался? — доверительно спрашивает Корво. Список, написанный аккуратным жестким почерком, не горит желанием вступать в диалог. Джесс всегда рисовала красивые виньетки, обрамляющие начало новой страницы. Легким, машинальным движением, будь в нем хоть немного усилия и раздумия, и рисунок бы уже не был таким летящим и непринужденным. Эмили пишет со старательной разборчивостью, не позволяя никаким двусмысленным толкованиям закрасться в свои письма. Дауд... Корво хотелось бы исключить его из этого ряда, ограничившись знанием о Джесс и Эмили. Но Дауд пишет, проминая лист насквозь, так, что с оборотной стороны можно проследить быстрые резкие линии письма. — Надо поспать, — укоряет себя Корво. Крошечная дикая кошка неодобрительно смотрит на него, готовая ощерить деревянные клыки, но уже навсегда лишенная этой возможности.