Амелия де Омела

От обволакивающей черноты бесконечного коридора Амелии, ступавшей босыми ногами по мягкому ковру, становилось неуютно. Она настороженно оглядывалась, робко касаясь взглядом молчаливых стен.  Несмотря на звеневший от мороза воздух за старинными, потрясающе большими в детском понимании девочки окнами, по особняку лениво перекатывалось тепло. Оно стелилось по ворсинкам ковра, облепляло стены и усыпляло тянущее подложечкой беспокойство.  Амелия выдохнула темноту, покачала головой, попытавшись вытряхнуть из ушей тишину, остановилась. Взглянув сквозь облизанные инеем стëкла, девочка не увидела ни неба, ни сада, ни огней из соседских домов.  Снежная буря накрыла особняк ночным саваном, отрезала маленький мир Амелии от остального - большого, таинственного, взрослого. Оконные стекла обернулись зеркалами и девочка рассмотрела себя на чëрном полотне протяжно воющей ночи.  Из отражения на Амелию смотрел семилетний ребёнок с хмурыми бровями, блекло-встревоженными зелëными глазами и чуть вьющимися серебристыми прядями. Теперь это не внешность.  Девочка поëжилась, отвела взгляд, поправила рукава белой ночной рубашки. Она никак не могла привыкнуть к новой себе.  Размеренное спокойствие особняка этой ночью куда-то пропало. Наверное, выскользнуло сквозь каминный дымоход наружу и его унесло метелью. Теперь из-за деревянных панелей слышалось неразборчивое ворчание. Царапая стены и паркет кривыми когтями, из глубины дома выползал страх. Амелия его ещё не чувствовала. Только наблюдала за неясной тревогой, бесплотной взвесью повисшей в воздухе.  Ужас свисал с потолка безглазой, бледной тенью, улыбался кривым разрезом рта и молчал. Предвкушал что-то, о чëм-то догадывался. Может, даже злорадствовал. Девочка совсем ничего не понимала.  Тогда страх спустился ниже, повиснув прямо перед лицом Амелии и указал длинным скрюченным пальцем в конец коридора. Он беззвучно смеётся, а темнота в трещине рта копошится и радостно повизгивает.  Девочка уже жалеет, что не осталась в кровати до утра. Прежние страхи не могли забраться под одеяло. Однако Амелии показалось, что этот бы смог.  В конце коридора слабо улыбается тусклым светом большая зала. Девочка бредёт до неё, представляя, как тепло горят свечи на торжественной рождественской ëлке. Отец говорил, что ходить к ней ночью нельзя. Спугнëшь волшебство. Но обласканная теплом Амелия чувствовала, что сейчас в зале царит не оно.  Шаги девочки сопровождало едва слышное тошнотворное хихиканье за стенами. Это бесновались маленькие питомцы страха, следуя за ней. Амелия их не боялась. Ещё нет.  Она вышла на балкон, с которого открывался вид на просторную залу с мягко потрескивающим камином и пушистой ëлкой практически в высоту потолка. Дерево всë сияло мишурой и разноцветными игрушками, бросающими блики на увешанные картинами стены.  В грызущей уши тишине девочка подошла к перилам, на которых так любила виснуть, тайно наблюдая за тем, как принимают гостей родители. Взгляд падает на пол, между изломанных, окровавленных тел. Они валяются повсюду, словно игрушки, раскиданные капризным ребëнком.  Рядом с ëлкой, хранящей под ветвями празднично упакованные подарки, стояли двое. У юноши мерцало во лбу пламя, а через шею был небрежно перекинут светлый шарф. Его спутник сжимал в руках трезубец и с молчаливым равнодушием рассматривал тела. Проверял нет ли выживших.  У их ног плашмя лежит отец. Его шея свёрнута так, что Амелия может видеть выпученные, налитые кровью глаза и застывший в знакомых чертах гнев. Видимо ужас, нежно гладивший сейчас девочку по плечам, не успел оцарапать его перед смертью.  Неожиданно юноша поднял на Амелию огненный взгляд. На секунду пламя на его перчатках ярко вспыхнуло, но тут же погасло.  - Уверен? - лукаво спросил второй, даже не посмотрев на девочку.   Амелии он не нравился. Было в нëм что-то от бледного ужаса.  На вопрос своего спутника юноша ничего не ответил и через мгновение они исчезли, оставив после себя особняк полный трупов и ребёнка, приручившего страх.